— Я думал сегодня забежать домой. Ты не возражаешь?
— Конечно, иди!
На радостях Ермаков хотел было спросить у Макара Фаддеевича, почему тот до сих пор не познакомил его со своей семьей, но «Валюта» входила в протоку между молом и волнорезом и следовало осторожно обогнуть лежащего под водой «Пеликана».
«Молодец капитан «Волги»! Такой громаде легко было напороться на железный риф».
Когда шхуна пришвартовалась, дежурный по стоянке сообщил о беде.
— Жаба, говорят, вашего родителя сегодня ночью хватила, — объяснил он, сжимая себя за горло. — Там на башне и помер. Пожар учинил. Из Губчека звонили: товарищ Никитин разрешил вам домой сходить, а товарища Репьева срочно к себе требует.
Молча выслушав страшное сообщение, Андрей приказал боцману запастись пресной водой и продуктами, поручил Уланцеву осмотреть привод штурвала — появилась слабина.
«Умер мой старик. Неужели умер?..» Слез не было, но тупая, невыразимая боль сжала сердце, отшибла все другие мысли. Вспомнились все споры с отцом, резкие слова, которые сгоряча говорил ему...
— Андрей Романович, разреши мне с тобой. — В дверях каюты стоял Ливанов.
До Молдаванки они шли молча. Павел Иванович не произнес ни одного слова, и Ермаков был благодарен ему. Он не хотел и не мог сейчас говорить и думал только об отце, о его суровой, честной жизни, которую тот провел в вечном труде, в вечных опасностях, в вечных заботах...
У крыльца Ливанов взял приятеля за руку:
— Крепись!..
Мать была в постели. В красном углу на столе лежало покрытое простыней тело отца.
Навстречу поднялась соседка.
Андрей машинально поздоровался с ней кивком головы, остановился на минуту перед покойным, подошел к матери.
— Сердечный припадок, совсем ослабела, — прошептала сквозь слезы соседка.
Андрей встал на колени, припал к груди матери и заплакал. Потом он встал, отвел Ливанова в сторону, попросил похлопотать насчет похорон, а сам отправился на трамвае в Губчека.
Никитин рассказал ему страшную правду о ночном происшествии:
— Ночью шла «Волга», и вдруг потух маяк и сирена умолкла. Расчет у них был простой: в темноте пароход напорется на «Пеликана»... Задушили твоего старика. Но он не сразу им, видно, сдался. Боролся — вся одежда изорвана и ногти даже себе сорвал.
— А кто убил? Лимончик? — спросил Андрей.