— Вас?
В темноте слышны его вздохи.
— Дело в том, что Беатрис любит меня больше, чем его.
— Как это? Он — брат. Вы — друг. Это несопоставимо.
— Эстебан, — тихо говорит библиотекарь, — всегда проявлял к Беатрис больший, чем просто братский интерес.
Темнота еще больше сгустилась вокруг нас.
— Что вы хотите этим сказать?
— Вам известно, что египетские фараоны, стремясь сохранить божественное происхождение рода, женились на собственных сестрах. Клеопатра была замужем за родным братом, который к тому же был намного моложе ее. Принято считать, что фараон Ахенатон и его мать царица Тейя были в связи, и эта история легла в основу мифа об Эдипе.
— Вы хотите сказать, что Эстебан и Беатрис были в кровосмесительной связи?
— Я никогда не задавал вопроса.
— Эстебан ведь не фараон.
— У него такая же мания величия. И вообще мания. Много лет назад, перед своим отъездом в США, Беатрис призналась мне, что Эстебан надругался над ней. В тот момент она думала о суициде. Я смог отговорить ее от самоубийства, когда она рассказала мне это. Больше мы никогда не возвращались к этой теме. Я не знаю, продолжалось ли домогательство с его стороны, или он оставил ее в покое.
Я закрыл лицо руками:
— Почему вы рассказываете мне об этом?
— Чтобы вы поняли степень безумия Эстебана.
— Безумия…
— Пусть вас не обманывает психопатический шарм Эстебана. Он пропитан злобой.
Вдруг у меня мелькнула мысль: возможно, что-то не в порядке с самим Библиотекарем. Я не мог представить себе Беатрис в объятиях Эстебана.
— У Эстебана есть могущественные друзья, — говорю я. — Но когда все закончится, он узнает, что у меня они тоже есть.
— Дорогой мой Бьорн! — Он замолкает, потом продолжает: — Неужели вы думаете, что Эстебан выпустит нас отсюда живыми?