— Давай я ему отдам силу, — повторил парень. — Это же дядька мой.
Голос у парня дрогнул.
— Он же мне за отца был. Суки, — парень заскрежетал зубами, пытаясь сдержать слёзы.
Максу стало не по себе. Ему всегда было не по себе при виде чужого горя. В такие моменты взгляд начинал смотреть куда-то бесконечно вперёд, бесцельно, как будто сквозь предметы, а внутри шевелилась темная ненависть. Ненависть ко всему, что причиняет зло.
— Успокойся, Серёжа, — голос деда стал мягче. — Если ты отдашь ему свою силу, он всё равно не оживёт. Он уже мёртв, Серёжа.
Парень резко отвернулся, и Макс увидел, как затряслись его плечи. Он плакал беззвучно, отчего было ещё страшнее.
— Их двое было, Серёжа? — спросил дед, глядя на подрагивающие плечи парня.
— Да, — сдавленно ответил тот.
— И чего это они вместе теперь? — спросил дед задумчиво, вряд ли ожидая ответа.
— А зелёных не видел? — теперь дед обратился к парню.
— Нет, — выдохнул тот.
Дед продолжил молча водить ладонью по телу, аккуратно, словно боясь повредить.
— Да, силой уже не поможешь.
Он бережно уложил тело на землю и медленно поднялся.
— Вот так вот у нас, Максимка, — тяжело проговорил он, посмотрев на Макса. — Сам-то не повреждён?
— Нет, — Макс мотнул головой. — Вот этот человек меня спас. А так бы, наверное…
— Ты главное себя ни в чём не обвиняй, Максимка. У нас всегда так. Знаешь такую поговорку — сам погибай, а товарища выручай. Вот по ней мы и живём здесь. А если не по ней жить, так нас в два счёта всех на тот свет спровадят.
Дед похлопал парня по плечу.
— Хватит, Серёжа. Нужно отнести тело.
— Угу, — ответил парень, но не обернулся. Наверное, у него на лице были слёзы, и ему было стыдно за них.