Повести

— А могут найтись такие, которые не поверят. Но сейчас не о них разговор. Я должен, понимаете, должен лететь на задание. А для этого надо, чтобы никто, кроме вас, не узнал о простреленной руке. Поэтому и врача незачем вызывать, — пояснил Карлов. — Понятно?

Летчики молчали.

Карлов глухо попросил:

— Если любите меня, если уважаете своего командира, то молчите.

— Да как же вы завтра полетите? — недоумевал Архипов.

— За ручку управления самолетом всегда держись правой рукой. А с двумя тысячами лошадиных сил левая справится и с небольшой дырочкой, — пытаясь шутить, ответил Карлов. — А теперь омойте кто-нибудь кровь с пола и отоприте дверь. Спокойной ночи! — Он осторожно разделся и, забравшись на нары, укрылся с головой.

У двери стояло ведро с питьевой водой. Архипов, поливая водой пол, смыл кровяное пятно. Семенюк открыл форточку. Постепенно выветривался запах пороха, комната принимала прежний вид. Разговор не клеился. Карлов ворочался под одеялом.

Неожиданно раскрылась дверь, и в комнату вошел майор Голубев — заместитель командира по политчасти. Его невысокую фигуру обтягивал кожаный коричневый реглан, туго перетянутый поясом, из-под нахлобученной на лоб ушанки смотрели внимательные глаза.

— Добрый вечер! Чем занимаемся? — спросил он и, подойдя к столу, сел на скамейку.

— Да вот Архипов два мата кряду получил. Совсем не умеет играть в шахматы, — сказал Семенюк, выжимая из себя улыбку, i

— А Карлов где?.. Спит, — сам ответил на свой вопрос Голубев и посмотрел на то место, где всегда спал комэск. — Правильно делает. Через несколько часов у него сложнейший боевой вылет.

В сенях послышался топот, вновь отворилась дверь, и в общежитие гурьбой ввалились вернувшиеся из столовой летчики. Судя по тому, как резко, на полуслове, оборвались их шутки и реплики, присутствие майора Голубева явилось для них неожиданностью. Они молча присаживались на краешек нар, на табуреты и, стягивая с себя унты и комбинезоны, вопросительно поглядывали на Семенюка и Архипова.

— Ну что смолкли? — первым прервал неловкое молчание Голубев. — Я вот пришел сказать вам, что старший лейтенант Ольховенко за сегодняшний воздушный бой, за четыре сбитых «юнкерса», награжден орденом Отечественной войны первой степени.

— Вот это правильно! А как он себя чувствует, товарищ майор? — спросил кто-то.

— Пока еще неважно, но в полном сознании. Я был у него сейчас в госпитале. Врачи говорят — будет летать.

— Молодец Ольховенко! — вырвалось у Архипова.

— Ну я пойду, — поднялся майор Голубев. — Нужно на аэродром к механикам наведаться, посмотреть, как самолеты готовят к вылету. Отдыхайте. — Он попрощался с каждым и вышел, довольный хорошим настроением людей. Вскоре все обитатели общежития улеглись спать.

Глава II

Звезды еще горели в небе, когда семь летчиков группы капитана Бахтина выстроились на аэродроме у командного пункта. Командир полка давал последние указания перед боевым вылетом.

— И запомните, — наставлял он, — никаких разговоров по радио. Весь полет выполняйте молча. Тогда ваш удар будет неожиданным для противника. Вопросы есть? — и так как вопросов не было, выждав немного, он обратился к Бахтину: — Ведущий, что вы скажете?