Подвиг продолжается

Спустя несколько дней гражданин в каракулевой шапочке стоял перед столом делопроизводителя в Царицынской губернской комиссии по борьбе с трудовым дезертирством и, протягивая новенькую паспортную книжку с вложенной в нее повесткой о трудовой мобилизации, скороговоркой подобострастно доказывал:

— Повесточку мне, извольте посмотреть, по ошибочке выписали. Пятьдесят мне стукнуло еще на троицу. Стало быть, я не подпадаю под закон о трудовой мобилизации. Там, если помните, сказано: «...привлечь к обязательной трудповинности граждан в возрасте до 50 лет исключительно». А мне, извольте заглянуть в документик, — 50 лет. Покорнейше прошу выдать справочку об освобождении меня от трудмобилизации по преклонности лет.

Делопроизводитель посмотрел на розовое, пышущее здоровьем лицо просителя, поморщился и положил перед собой списки граждан Царицына, подлежащих трудовой мобилизации.

— Фамилия? — коротко спросил он.

Гражданин угодливо перегнулся.

— Мошкин, Григорий Иванович. На «мэ» ищите.

Делопроизводитель отыскал в списке Мошкина Г. И.

Против его фамилии в графе «возраст» стояло «45 лет». Делопроизводитель с недоумением посмотрел на паспорт, на розовощекую личность в каракулевой шапке, на запись в списке.

— Сюда, позвольте заметить, — гражданин Мошкин указал на списки, — досадная описочка вкралась...

Делопроизводитель вздохнул и выписал «отставное свидетельство».

Царицынский Совет решил мобилизовать, привлечь к труду паразитические элементы, заставить их принять участие в восстановлении разрушенного войной хозяйства и предприятий города.

Но бывший владелец крупной пекарни Мошкин получил законное освобождение от трудповинности.

Когда он откланялся, делопроизводитель, которого не оставляли сомнения насчет возраста Мошкина, прошел в кабинет председателя губернской комиссии по борьбе с трудовым дезертирством Трушева и рассказал ему о своих сомнениях. Отпустив его, Трушев позвонил Карлу Каспаровичу Поге, недавно назначенному председателем губЧК.

— Может, и не стоило беспокоить вас из-за этого Мошкина, — сказал он в заключение. — Но не скрывается ли за этим недоразумением что-нибудь другое?

— Я пришлю к вам чекиста с ордером на обыск у гражданина Мошкина, — раздался голос Поги в телефонной трубке. — Посмотрите, что он представляет из себя. Ну, а если ваши подозрения не подтвердятся, извинитесь перед ним. Куда ни шло.

В Царицыне свирепствовал голод. Трудовой люд тяжело переживал это бедствие. Советская власть, напрягая последние силы, старалась помочь голодающим, но средств для этого было мало. И росла дороговизна, обесценивались деньги. На рынке за пуд ржаной муки требовали 300 тысяч рублей.

Однако Мошкин не испытывал лишений. Советская власть национализировала его пекарню, но Мошкину удалось припрятать капиталы и драгоценности. И жил он по-прежнему на широкую ногу. Получив освобождение от трудмобилизации, Мошкин затеял свадьбу. Овдовел он несколько лет назад и теперь сосватал молодую невесту. Его прислуга с ног сбилась, готовя свадебный стол. В разгар этих хлопот к Мошкину и пожаловали нежданные гости.

Пришел сам Трушев в сопровождении чекиста, участкового инспектора и двух понятых.

— Чем могу быть полезен? — встревоженно спросил бывший владелец пекарни, пропуская гостей в богато обставленную гостиную.

— Разрешите произвести у вас обыск, — без лишних слов предъявил чекист ордер.