Подвиг продолжается

— Что значит «сэрб»? — строго переспросил командир и снова потрогал пулеметные ленты на груди. — Говорить понятливее, не темнить!

В сторонке сидел человек в кожаной куртке и картузе с лакированным козырьком. Он внимательно прислушивался к разговору дежурного по штабу с задержанным. Потом встал, подошел к командиру и опустился рядом с ним на скамью. Внимательно, словно пытаясь заглянуть в душу человека, он мягко спросил:

— Значит — серб, говоришь?

— Да, да! — быстро проговорил человек в австрийской шинели и, будто опасаясь, что его перебьют, торопливо добавил: — Илия Пекесс. Сэрб. Призван в Белграде. Я — рабочий. И отец мой, Стефан Пекесс — тоже рабочий.

— Ну, что ж, по-нашему, значит, ты Илья, а по отчеству — Степанович. Меня зовут Андрей. Андрей Филиппович Дронов. Да ты садись, Илья.

Пекесс присел на край табуретки. Красноармеец потоптался за его спиной, недовольно махнул рукой и вышел на крыльцо покурить.

Дронов долго беседовал с сербом, расспрашивал о жизни и службе в армии. Наконец, он сказал:

— Так вот, товарищ Пекесс, я зачисляю вас к себе в отряд.

2

Части Красной Армии шли к Царицыну, где назревали события, ставшие скоро решающими в разгроме белоказачьйх войск Деникина.

Пекесса зачислили красноармейцем в разведку полка, где комиссаром был Андрей Филиппович Дронов. Илья оказался хорошим конником и отважным солдатом революции. Но Дронову не очень нравилось, что смелость Пекесса порой переходила в какую-то безрассудную удаль. Он пробовал говорить с Ильей, тот всякий раз обещал не повторять впредь ошибок. Однако проходило какое-то время, и Пекесс, увлекшись очередной схваткой с казаками, забывал в пылу боя о своем обещании, за что получал от комиссара очередную порцию нотаций, после которых вновь обещал «воевать головой, а не эмоциями».

В одной из последних схваток с казачьим разъездом Илья так увлекся, что оторвался от отряда и затерялся где-то в степи.

Командир полка начал подтрунивать над Дроновым:

— Твой любимец, кажется, отправился догонять Деникина.

Комиссар хмурился и помалкивал.

Но вот на горизонте появились два всадника. Командир привстал на стременах, всматриваясь в приближающихся конников. Потом достал бинокль, приставил к глазам и через несколько секунд громко рассмеялся.

— Комиссар, да ты посмотри, вроде бы твой серб возвращается. И не один. А с кем, не разберу.

Пекесс на рысях подскакал к командиру полка и, сверкая черными глазами, бодро отрапортовал:

— Красноармеец Пекесс взял в плен офицера.

Донской жеребец, на котором он сидел, нетерпеливо переступал тонкими ногами. Илья был перетянут офицерским ремнем с портупеей через оба плеча, на боку висел револьвер в новой кобуре. Пленный офицер, безоружный и со связанными руками, понуро сидел на старой лошади Пекесса.