Нет, он, Саша, не ошибся. Ни на вот столечко. Грек правильно ответил.
— Пять чебаков я брал у него и десяток окуней.
Христо Юрьевич наклонился к Саше, спросил:
— Ты от Краева?
Саша молча кивнул.
— Как Юра? Где он?
— Там, — Саша махнул в сторону моря. — Так, значит, и вы, Христо Юрьевич? А как же кофейня? Штиммер? А я всегда думал... Как же так, Христо Юрьевич? Как это все получилось?..
— Так нужно было, Саша. Но ты мне расскажи о Юре. Все расскажи. Здоров он?
— Ранен Юра, Христо Юрьевич.
Саша увидел, как смуглое лицо грека сразу побледнело и веки над глазами часто-часто задрожали.
— Не опасно, Христо Юрьевич, — поспешил успокоить его Саша. — Уже поправляется.
Саша чувствовал себя так, точно гора свалилась с его плеч. И ничуть не удивлялся, что ему так легко. Теперь Юрка станет ему еще дороже и ближе. Он и раньше любил своего друга, но сознание, что его отец — чужой человек, притупляло хорошее чувство. Саше было больно, будто Христо Юрьевич — его родной отец...
— Ты правду говоришь, Саша, что Юра поправляется? — В глазах у Христо Юрьевича продолжала оставаться тревога, и он смотрел на Сашу выжидающе. Ты ничего от меня не скрываешь?
— Нет, ничего.
Саша достал газетные лоскутки и, передавая их Христо Юрьевичу, сказал:
— От Краева. И еще он поручил узнать все, что касается братишки Ивана Глыбы. Вы можете о нем рассказать?
Только мгновение назад на губах грека была улыбка, и вот уже нет ее, снова в глазах тревога, боль. И Саша понял: с Ленькой дела плохи, и Христо Юрьевич все знает.
Да, Христо Юрьевич все знал о Леньке. В гестапо был свой человек, и, хотя он ничем не мог помочь мальчишке, сведения у него были полные и он передавал их Христо Юрьевичу.
Что же случилось с Ленькой после того, как его схватили в тот день на берегу?
Моренц, когда Штиммер привел к нему мальчика, так обрадовался, точно раскрыл целую подпольную организацию. Два дня Леньку угощали конфетами и все спрашивали: где шхуна, где Иван Глыба.