Тайные тропы

— Обещать будете по своему варианту, а делать — по моему. Ради чего мы станем возиться с таким гнилым товаром, как этот ваш Мейерович? Зачем его вывозить? По дороге с ним, например может что-нибудь случиться...

Теперь его поддержал и Раджими.

— Гениально! — воскликнул он.

— Но придуманный вами выход, знаете, чем еще хорош? — спросил Юргенс.

Раджими задумался.

— Нет, не знаю.

— Оставлять Мейеровича здесь для нас невыгодно. Так или иначе, рано или поздно все может всплыть наружу, а тогда... Жена его не должна знать, на каких условиях вы делаете для них одолжение.

Раджими склонил голову в знак согласия.

 

В тог же день вечером. Никита Родионович, вызванный телеграммой, шел в парикмахерскую Раджими.

Телеграмма, как и в прошлый раз, была подписана «Рами», но Ожогин чувствовал, что предстоят свидание и разговор с Юргенсом.

Появление покойного шефа не только ошеломило Ожогина, но и еще лишний раз показало, на что способны империалистические разведки в своей ненависти к советской стране.

Никита Родионович шел и думал о том, как запутаны, извилисты и опасны тайные тропы. Они идут через моря и границы, по лесам и бескрайним степям, петляют по глухим закоулкам, теряются из виду. И сколько надо зоркости и упорства, умения и мужества, чтобы обнаружить эти тропы и найти едва приметные следы на них.

Спокойствие и уверенность майора Шарафова передавались Никите Родионовичу.

В своих предположениях Ожогин оказался прав: в квартире Раджими его встретил Юргенс.

— Ну вот, теперь мы подробно и побеседуем, — проговорил он приветливо, пожал руку Никите Родионовичу и закрыл на замок дверь.

Ожогин сел за стол, Юргенс расположился напротив. Под самым потолком горела маленькая пузатая лампочка, разливая бледный, рассеянный свет. Лицо Юргенса было довольно хорошо освещено, и Никита Родионович стал разглядывать его.

— Ну как? Изменился я? — был первый вопрос Юргенса. Он положил перед гостем портсигар и спички.

— Если и изменились, то очень мало, — сказал правду Ожогин. Так было и в действительности, — время не оставило на всем облике Юргенса приметных следов, он только чуть-чуть потяжелел, погрузнел.

Никита Родионович открыто, с подчеркнутым любопытством продолжал смотреть на собеседника, чем заставил Юргенса рассмеяться.