— Рано он оставил нас, можно было и еще пожить.
Дом имама свидетельствовал о довольстве. Комнаты были устланы мягкими коврами, кругом пышные одеяла, подушки, в стенных нишах много посуды.
Раджими подумал, что служить аллаху не так уж плохо, во всяком случае, выгоднее, чем американцам.
Раджими вздохнул, но промолчал.
У Бахрам-ходжи начинать сразу с деловых разговоров было неудобно. Это не Убайдулла и не Джалил. Это имам — почетный человек, трижды побывавший в Мешхеде. Он может и обидеться. Все это было ясно для Раджими.
Его клонило ко сну, но надо было ожидать еду, над которой хлопотали женщины, надо было слушать хозяина.
А старик перебирал прошлое, называл давно забытые имена. Преодолевая дремоту и усталость, Раджими слушал и думал. Думал над вопросом: откажет Бахрам-ходжа или нет.
Солнце уже залило двор ярким светом, когда сели за еду. Масло, каймак, сахар, кишмиш, лепешки из белой муки, ароматное баранье мясо, виноград...
«Велик и милостив аллах, и нет конца его щедротам», — решил Раджими и впервые за сутки улыбнулся своим мыслям.
О деле говорили после сытной еды, попивая чай. Имам внимательно выслушал гостя, но вести его сам через границу не согласился.
— Пойдете одни, а дорогу укажу я, — сказал он.
Раджими был рад и этому. Другого выбора у него не было.
— А туда, на ту сторону, я дам письмо Мамед-ходже, он приютит и позаботится обо всем. Мамед-ходжа состоит при гробнице великого имама Резы и у него много верных шиитов. Он знал твоего отца.
Хорошее настроение возвращалось к гостю. Имам говорил спокойно, уверенно, и Раджими казалось, что все уже осталось позади: тревога за завтрашний день, боязнь провала, все-все... Он мысленно видел себя уже в чужом далеком городе, где таким людям, как он, почет и уважение.
— Только не мешкайте, — предупредил Бахрам-ходжа. — Через два дня надо отвозить корм скотине на ферму; повезу я сам и возьму вас.
Раджими спал не более двух часов. Поднялся усталый, разбитый, с болью во всех суставах. Но надо было итти.
15
Мейерович с женой томились от безделья и ожидания. Строго блюдя указания Раджими, они ни разу не вышли со двора.
Наступил вечер. Не зажигая лампы, Марк Аркадьевич и Соня сидели в комнате и молча предавались своим мыслям. Скрывая друг от друга тревогу, они последнее время старались меньше говорить.
Когда совсем стемнело, в дверь постучали. Это были Раджими и Юргенс. Соня искренно обрадовалась, — наконец-то! Мейерович стал торопливо зажигать лампу.