Бенгальские душители

Мери, жалобно вскрикнув, в ужасе попятилась от него. Биканэл своим взглядом словно жег ее мозг, и она испытывала невыносимую боль.

Графиня де Солиньяк, подойдя к ним, попыталась вмешаться:

— Хватит мучить ребенка!

Но он грубо заорал:

— Молчи, женщина!

Вперив в Клавдию горящий взгляд, Биканэл обрисовал руками круг и пронзительно свистнул. Из груди графини вырвался сдавленный стон, глаза застлала пелена, и от силы воли не осталось и следа. Отступив назад, миссис Клавдия взмахнула руками и повалилась на траву. Тело тотчас застыло в тяжелой неподвижности, и бедная женщина не могла ни шевельнуться, ни произнести хотя бы единое слово. Ей казалось, что ее разбил паралич. И при этом она все видела и слышала, как в ночном кошмаре.

Приблизившись к Мери, Биканэл произнес:

— Спите!.. Такова моя воля!

Девочку сотрясали сильные судороги.

— Я не могу!.. Не могу!.. — шептала она.

— А я вам приказываю спать!.. Так нужно!.. Спите!..

— Вы убьете меня!.. — проговорила она еле слышно. — Сжальтесь!.. Пощадите!..

— Спите!..

— Пощадите!.. Я умираю!..

На губах ее выступила розовая пена, взгляд расширившихся от ужаса и страдания глаз застыл в неподвижности, по бледному, как воск, лицу струился холодный пот, суставы при каждом движении издавали ужасный хруст.

Но Биканэл, не обращая на это внимания, быстро провел рукой перед ее глазами, словно разрубая воздух, затем издал тот же пронзительный свист, которым заставил застыть миссис Клавдию. И прорычал:

— Спите, или я убью вас!

У Мери задрожали веки, лицо внезапно залила краска, она хрипло вздохнула и, стиснув челюсти, упала как подкошенная.

— Вот, стоит лишь захотеть! — пробормотал про себя негодяй с сардонической усмешкой. Затем спросил, обращаясь к девочке: — Почему вы не засыпали?

— Он мне запретил, — ответила Мери тихим, безразличным голосом.