— А почему вы вздумали…
— Что поделаешь, сударь! — ответил, улыбаясь, Фрагозо. — Минута отчаяния, о которой я, наверно, пожалел бы, если можно о чем-нибудь жалеть на том свете! Но мне оставалось шагать еще восемьсот лье, а у меня ни гроша в кармане — есть отчего приуныть! Я совсем раскис — вот в чем дело!
У этого Фрагозо было добродушное и приятное лицо. Он понемногу приходил в себя, и становилось ясно, что от природы у него веселый нрав. Он был бродячим цирюльником из тех, что ходят по берегам Верхней Амазонки из деревни в деревню и занимаются своим ремеслом, обслуживая негров и негритянок, индейцев и индианок, которые очень ценят их услуги.
Но бедный Фигаро, одинокий, несчастный, не евший двое суток, заблудился в лесу и в минуту отчаяния потерял голову… Остальное мы уже знаем.
— А сейчас, друг мой, — сказал Бенито, — пойдемте с нами на фазенду в Икитос.
— С превеликой радостью! — ответил Фрагозо. — Вы вынули меня из петли — теперь я ваш! Пожалуй, для вас было бы лучше меня не трогать.
— Видите, как хорошо, что мы продолжали прогулку! — сказала Лина, обращаясь к Минье.
— Еще бы! — откликнулась Минья.
— Что ни говорите, — заметил Бенито, — а я никогда бы не подумал, что на конце нашей лианы мы найдем человека!
— Тем более беднягу цирюльника, который вздумал повеситься! — подхватил Фрагозо.
Он уже совсем пришел в себя, и молодые люди рассказали ему, как они его нашли. Он горячо поблагодарил Лину за ее удачную выдумку следовать за лианой, и все отправились домой на фазенду, где Фрагозо встретил такой радушный прием, что у него не было уже ни нужды, ни желания повторять свой печальный опыт.
8. Жангада
Пол квадратной мили леса была вырублена. Теперь взялись за дело плотники, чтобы сколотить из лежавших на берегу многовековых деревьев громадный плот.
Легкая работа, нечего сказать! Под надзором Жоама Гарраля индейцы — работники фазенды — должны были показать свое удивительное искусство. За что бы они ни брались — за постройку дома или судна, индейцы были непревзойденными мастерами. Орудуя только топором да пилой, они обрабатывали такое твердое дерево, что инструменты и те зазубривались, ведь плотникам приходилось обтесывать бревна, превращать громадные стволы в брусья и балки, распиливать их на доски — и все это без механической пилы, лишь собственными умелыми и терпеливыми руками, обладавшими врожденной ловкостью.
Стволы поваленных деревьев не сразу сбрасывали в реку. Жоам Гарраль действовал иным способом. Всю эту груду стволов симметрично раскладывали на широком плоском берегу, на котором был сделан пологий спуск к мысу, где сливаются Наней с Амазонкой. Здесь и должна была строиться жангада; здесь Амазонка в нужную минуту сама подхватит ее, спустит на воду и понесет к месту назначения.
Теперь скажем несколько слов о географическом положении этого единственного в своем роде громадного потока и о странном явлении, очевидцами которого были прибрежные жители.
Две великие реки, которые по длине могут поспорить с бразильской водной артерией, Нил и Миссури-Миссисипи, текут: первая — с юга на север, через Африканский континент, а вторая — с севера на юг, через Северную Америку. Таким образом они пересекают территории, лежащие на разных широтах и, следовательно, в различных климатических поясах.
Амазонка же, напротив, начиная с того места на границе Эквадора и Перу, где она решительно поворачивает к востоку, вся целиком протекает между четвертой и второй южными параллелями. Поэтому ее громадный бассейн на всем своем протяжении находится в одинаковых климатических условиях.
В результате здесь как будто всего два времени года, ибо периоды дождей следуют с перерывом в шесть месяцев. На севере Бразилии период дождей начинается с сентября, а на юге — с марта. Поэтому правые и левые притоки Амазонки вздуваются в разное время, с промежутком в полгода. Вот почему половодье в Амазонке достигает своего высшего уровня в июне и постепенно спадает до октября.
Все это Жоам Гарраль знал по опыту и решил воспользоваться паводком, чтобы спустить жангаду на воду, когда без помех построит ее на берегу реки. Уровень воды в Амазонке колеблется и может подниматься выше среднего на сорок футов и опускаться ниже на тридцать футов. Такой размах давал Гарралю полную возможность действовать.