— Что ж, все ясно, — сказал Сердей и начал отползать к реке. Но тотчас же остановился и, взглянув на Паттерсона, добавил: — А знаешь, ведь патагонцы могут заплатить.
— Сколько?
Этот вопрос как будто сам собой сорвался с губ Паттерсона. Сердей снова приблизился.
— Тысячу пиастров, — сказал он.
Тысяча пиастров! В прежние времена эта сумма, хотя и довольно крупная, не потрясла бы воображение ирландца. Но наводнение отняло у него все, что он имел, и за год напряженного труда ему едва удалось скопить какие-то несчастные двадцать пять пиастров, составлявшие теперь все его богатство. Конечно, в дальнейшем оно будет возрастать быстрее, для этого есть немало разных возможностей. Труднее всего (он знал это по опыту) сделать первое накопление. Но тысяча пиастров! Получить сразу сумму, в сорок раз превышающую полуторагодичный заработок! Не говоря о том, что, может, удастся сорвать с индейцев еще больше… Ведь при каждой торговой сделке полагается поторговаться…
— Не так уж много, — бросил он пренебрежительно. — За дело, в котором приходится рисковать своей шкурой, надо взять не менее двух тысяч.
— В таком случае, спокойной ночи! — ответил Сердей, делая вид, что удаляется от часового.
— По крайней мере полторы тысячи, — невозмутимо продолжал Паттерсон.
Теперь он почувствовал себя в своей стихии — стихии торга. В этой сфере он обладал большим опытом. Независимо, от того, что продавалось — товар или совесть, — дело сводилось к купле-продаже, которые подчиняются определенным незыблемым законам, в совершенстве изученным Паттерсоном. Известно, что продавец всегда запрашивает, а покупатель сбивает цену. Они начинают торговаться и договариваются до настоящей стоимости. Человек, который торгуется, всегда что-нибудь выигрывает и никогда ничего не теряет.
Так как нужно было спешить, Паттерсон решился, в виде исключения, ускорить переговоры и сразу спустил с двух тысяч до полутора.
— Нет, — твердо сказал Сердей.
— Хотя бы тысяч четыреста! — вздохнул Паттерсон. — Из-за такой суммы еще стоит, пожалуй, разговаривать. Но из-за тысячи пиастров…
— Тысяча, и ни одной монетой больше, — решительно заявил Сердей и стал медленно отползать к реке.
Но Паттерсон проявил стойкость.
— Тогда ничего не выйдет, — спокойно ответил он.
Теперь заволновался Сердей. Ведь дело, казалось, уже налаживалось. Неужели все сорвется из-за каких-то двухсот пиастров! Он снова подполз ближе.
— Поделим разницу пополам, — предложил он, — получится тысяча двести.
Паттерсон поспешно согласился:
— Только ради тебя уступаю за тысячу двести.
— Заметано? — спросил Сердей.