И Любочка, быстренько проскользнув в дверь, закрыла ее перед Мишиным носом.
Миша забарабанил в дверь кулаками:
— Открой, стерва!
Довольно-таки просторная комната, куда вошла Любочка, разделялась дощатой перегородкой на две неравные части — бо́льшую для посетителей и меньшую, где стоит рабочий стол кассира и вделан в стену сейф. В перегородке — дверь, тоже опечатанная, и кассовое окошко, закрытое фанерной задвижкой.
Любочка отперла дверь в перегородке третьим ключом из связки, вошла к себе, заперлась и принялась перелистывать денежную документацию.
А в коридорчике-аппендиксе бушевал Миша:
— Рабочего человека зарплаты лишать, паскуда?!. Ну подожди, я тебе устрою веселую жизнь! Всю твою кассу уведу с почерка!.. Гад буду — уведу!.. Мишу не знаешь?!
В большом коридоре собрались уже привлеченные шумом сотрудники, главным образом женщины. Слышались голоса насчет милиции. Подойти к разошедшемуся Мише никто не решался. А он, ни на кого не обращая внимания, молотил кулаками по железной обивке.
Но вот кто-то положил ему на плечо тяжелую ладонь:
— Брось, Миша. Побереги нервишки, И свои и чужие…
Миша оглянулся. За его спиной, возвышаясь над ним на целую голову, стоял дородный толстощекий мужчина и приветливо улыбался:
— Ну рассказывай, чего бушуешь?
— Дык обидно ведь, Владим Сергеич?.. Попросил у Любки пятерку авансом, а она… Тебе, говорит, вообще ничего не полагается!
— И ты из-за этой ерунды такой шум поднял? Стоит ли? Да заходи ко мне после получки, я тебе хоть целую десятку дам!
Сотрудники, видя, что спектакль окончен, стали расходиться.
— Не. После получки я где хошь достану. Да в военкомат меня вызывают. К двенадцати тридцати…
— Что же мне с тобой делать?.. — Владимир Сергеевич порылся в карманах, выгреб смятую рублевку, мелочь. — Вот рубля два у меня наберется…
У Миши вожделенно разгорелись глаза.
— Так ведь пообедать надо, — продолжал Владимир Сергеевич.
Лицо Миши разочарованно вытянулось. Владимир Сергеевич взглянул на него с сочувствием: