— А чего тут не понять? — возразил Веревкин. — От сна еще никто не умирал.
Большинство же солдат взяло Кузнечкина под перекрестный обстрел. Неприятности для него начались уже во время ужина. Орехадзе, подменявший в этот вечер повара, вручил Кузнечкину тройную порцию жареной рыбы с картофельным пюре, высунул голову из окошка, соединявшего кухню со столовой, и, озорно посверкивая черными, как антрацит, глазами, говорил:
— Кушай, дорогой, поправляйся ради бога. Норму выполнишь — бери добавку, пожалуйста. Приходи на кухню — гостем будешь. Вино пить будем, шашлык кушать будем, лезгинку плясать будем!
Вначале Кузнечкин держался стойко, ел с аппетитом, успевая отстреливаться от заставских остряков. Но из столовой он уходил с насупленными бровями: и у железных людей есть нервы. До самого отбоя Кузнечкин где-то скрывался, не желая, видимо, быть мишенью для новых острот. Выждав, пока улягутся все, кто не ушли в наряд, он тихонько пробрался к своей койке. Кажется, порядок. Все забыли о нем, дрыхнут, можно спокойно отдохнуть. Но едва Кузнечкин разделся и лег на койку, как к нему потянулись услужливые руки.
— Петенька, возьми еще одну подушку. Помягче будет…
— И одеяло. Чтобы теплее. К утру из окошка ветерок.
Кузнечкин зло огрызался в ответ, но еще долго ему не давали уснуть.
— Я даже не думал, что у нас такие остряки, — удивлялся Рогалев, рассказывая мне об этой истории. — Откуда что взялось!
Утром Кузнечкин еле дождался прихода Туманского и попросился на личную беседу.
Туманский уже все знал: Ромка доложил ему о своем решении. И в ответ на настойчивые просьбы Кузнечкина назначить его в самый ответственный наряд, коротко сказал:
— Не могу. Лейтенант Ежиков отстранил вас на трое суток. С охраной границы шутить нельзя.
А Ромку немного позже, когда Кузнечкин ушел, спросил:
— Эксперимент?
— Аксиома, — насторожился Ромка, приготовившись к обороне. — Разве правильно наказывать трудом? Что ему, наряд вне очереди объявить? Так отбывать этот наряд на границу я его послать не могу. Значит, куда? На кухню? На конюшню? Или полы мыть? А как же с воспитанием любви к труду? Выходит, картошку чистить — работа второго сорта.
— Много вопросов, — спокойно выслушав его, сказал Туманский. — Очень много вопросов, лейтенант Ежиков. Всякое новшество…
— Да это не новшество, — обиделся Ромка. — Это же…
— Знаю, — перебил его Туманский. — Из опыта Макаренко?
Ромка обрадованно кивнул головой:
— Применительно к условиям заставы.
Туманский улыбнулся краешком обветренных губ, и Ромка сразу воспрянул духом.
ebooksa