Смеющиеся глаза

И все же мне казалось, что этих достоинств было мало.

— Капитан Нагорный, начальник заставы, — отрекомендовался он, приложив руку к козырьку новенькой фуражки с зеленым верхом.

— Вы — Нагорный? — вырвалось у меня. До последней секунды меня не покидала надежда на то, что ко мне подошел другой офицер заставы и что встреча с Нагорным будет впереди.

Я тут же спохватился. Слишком уж заметен был оттенок разочарования в моем тоне.

— Да, я, — подтвердил он застенчиво.

Мне не понравилась эта застенчивость. Я мечтал увидеть человека неспокойного, кипучего, охваченного неутомимой жаждой деятельности, порывистого и стремительного, в каждом движении которого чувствуется воля хорошего организатора, знающего счет секундам. Человека, который сразу же зажег бы в моей душе чувство границы, радостную и волнующую тревогу, заставил жить вечным и счастливым ожиданием чего-то необыкновенного, романтического и увлекательного. Я был уже почти убежден, что Нагорный не способен сделать это. Он держался слишком неприметно и слишком спокойно, кажется, даже несколько бесстрастно. Терпеливо ожидал моих вопросов и несмело поглядывал на меня.

«Вот тебе и Перепелкин, — с досадой подумал я. — Нашел ветерана. Тут похоже, что он не так уж давно с училищем распрощался».

И я, откровенно говоря, подумал о том, что через денек-другой придется просить Перепелкина, чтобы он послал меня к более умудренному жизнью человеку.

— Мне уже звонили из отряда, — сообщил Нагорный. — Ночные наряды сейчас спят. Пойдемте, я вас устрою. Жить будете у меня.

— А нельзя ли в казарме?

— Нет у нас, нет у нас! — услышал я вдруг тоненький детский голосок.

Мы обернулись. Возле нас стояла девочка лет пяти или шести, с круглым, искрящимся от любопытства лицом. Коротенькая косичка, бронзовая, как колос переспелой пшеницы, расплелась и смешно высовывалась из-под белой панамки. Девочка смотрела на меня своими блестящими глазами и как-то беспомощно и доверчиво моргала пушистыми ресницами. Я не мог не улыбнуться.

— Здравствуй, дочка!

Девочка смешно вскинула правую руку к панамке и поприветствовала меня по-военному. Это получилось у нее как у настоящего солдата. Потом она смело пожала протянутую мной руку.

— Ого! — воскликнул я, смеясь, и поднял ее на руки. — Тут, оказывается, растут кадры пограничников. Но ведь девочек, насколько мне известно, не принимают.

— А я буду пограничницей, — певуче ответила она. — Меня папа примет.

— А кто твой папа?

— Вы же знаете, — улыбнулась девочка. Она произнесла эти слова таким тоном, будто уличила меня в преднамеренной хитрости. — Папа стоит рядом с вами, а вы спрашиваете. А почему у вас погонов нет? Старшина не выдал?

— Старшина! — воскликнул я. — Он мне так сказал: на заставе послужи и погоны заслужи. Давай сначала знакомиться. Как зовут тебя?

— Света. А солдаты зовут Светланкой.