— Как дела?
— Все нормально. Известный вам человек посетил сестру своей жены на Смоленском бульваре. Потом побывал в Манеже. Там он ни с кем не встречался, смотрел на лошадей. Сейчас направляется в сторону Лубянки…
Спустя два часа Дерибасу доложили:
— Терентий Дмитриевич, Фараон посетил Внешторг. Был в кабинете у Гольдштейна. Того на месте не оказалось, и тогда Фараон в столе личного состава узнал его домашний адрес.
А в семь часов вечера начальник группы взволнованным голосом доложил:
— Терентий Дмитриевич, с Фараоном творится что-то непонятное. Посетив квартиру Гольдштейна, он вдруг усиленно стал оглядываться. Часто осматривал всех, кто шел за ним. Заходил в проходные дворы и выжидал, кто пойдет следом. Потом взял пролетку, приехал на вокзал и купил билет на поезд, отправляющийся сегодня вечером в Тамбов.
Дерибаса это сообщение не на шутку встревожило. Он тут же зашел к Самсонову. Последний еще не ходил обедать, внимательно выслушал Дерибаса и спросил:
— Что ты предлагаешь?
— Арестовать, и немедленно.
— Ну, ну, не паникуй, — сказал Самсонов. — Арестовать успеем.
— Если он заметил слежку, то сумеет от нее и удрать, — настаивал Дерибас. — А что будет, если Федоров проберется к антоновцам? В Тамбов пускать его нельзя. Ведь там, у антоновцев, Муравьев, Тузинкевич и Смерчинский. Федоров может их погубить.
Походив по кабинету, подумав, Самсонов сказал:
— Я доложу Феликсу Эдмундовичу. Если будет решено арестовать, то допрашивать Федорова будешь ты. Тебе приходилось вести следствие?
— Нет. За исключением того, что меня самого неоднократно допрашивали жандармы, — пошутил Дерибас. — Но постараюсь справиться.
В тот же день, поздним вечером, Федоров был арестован.
Спустя два часа его привели на допрос к Дерибасу. Как только он вошел в кабинет, резким голосом спросил:
— На каком основании?
— Садитесь, гражданин Федоров, — не отвечая на вопрос, спокойно сказал Дерибас и указал рукой на стул. Это спокойное обращение, тишина в кабинете повлияли на арестованного, и он стал сдержаннее.
— На основании ордера, который был вам предъявлен, — только теперь ответил Дерибас.
— В чем меня обвиняют?