Они выпили еще по рюмке.
Гай, пообещав наведываться, покинул бар. Он устроился в отеле неподалеку от вокзала, а потом отправился в универмаг: надо было обзавестись гардеробом.
На следующий день он зашел к Манингу позавтракать. В баре опять сидела компания молодых немцев — кажется, тех же самых, что были здесь вчера. А может, других, но очень похожих: такие же аккуратные проборы в напомаженных светлых волосах, тот же надменный гогот. Они были в штатских костюмах, но по всему чувствовалось, что это офицеры.
Манинг обрадовался ему, проводил в свою комнатку, а Вильма принесла ветчину с горошком, хлеб, кофе и сливки. Все оказалось очень вкусным. Подойдя к восседавшему за стойкой Манингу после завтрака, чтобы расплатиться, Гай увидел его разговаривающим с плотным коренастым человеком лет пятидесяти. Говорили они по-немецки, и у незнакомца был ярко выраженный берлинский акцент.
— Мой друг, — объяснил Манинг Гаю. — Познакомьтесь.
Они пожали друг другу руки.
— Гай ван Эгмонт.
— Зовите меня просто Фриц. — Немец внимательно поглядел на Гая из-под нависших седых бровей. — Мик рассказывал мне о вас.
Гаю стало скучно. Ему не нравилась в людях такая сближающая откровенность, но незнакомец сказал это от чистого сердца, и не было причин на него обижаться.
— Рад познакомиться, — сказал Гай. — Не выпить ли нам по рюмке?
Фриц посмотрел на свои часы.
— Рановато…
— Ничего, ничего, будет в самый раз. — Манинг уже откупоривал бутылку.
Они выпили, Гай заплатил. Потом угощал хозяин, а потом Фриц.
Гай мог бы пить и дальше, без конца, так как с некоторых пор перестал пьянеть даже от самых забористых напитков. Но действительно было еще слишком рано пить джин. Он распрощался и ушел.
Прямо за центральным вокзалом протекала широкая в этом месте Аматель, запруженная большими и малыми судами. Между вокзалом и рекой набережная была застроена пакгаузами. Многочисленные краны опускали свои длинные шеи в трюмы судов. Ближе к морю находился рыбный порт и рынок — оттуда на километр тянуло рыбой.
Гай долго бродил по набережной, глядя на разномастные суда и представлял себе, как уходил отсюда в последний рейс его отец на своей жалкой посудине. Смутно было у Гая на душе.
Что делать? Куда себя девать?
Там, в Испании, он понял, что может быть по-настоящему счастлив, только когда видит ясную цель и когда должен действовать. Сейчас у него было такое состояние, словно он с разбегу уткнулся в глухую стену.
Покинув набережную, он отыскал книжный магазин, набрал целую связку французских и английских томиков и вернулся в гостиницу.
ebooksa