Том 7. Американский претендент. Том Сойер за границей. Простофиля Вильсон

22
18
20
22
24
26
28
30

После этого Том прочел нам, что он написал на бумажке:

«Четверг, два часа пополудни. — Том Сойер-Эрронавт шлет привет тете Полли с горы Синай, где был Ноев ковчег[7] и Гек Финн тоже. Она получит это письмо завтра в половине седьмого утра.

Том Сойер-Эрронавт».

— У нее от такого письма глаза на лоб полезут и слезы потекут, — сказал он и скомандовал:

— Приготовились! Раз, два, три — полный вперед!

И точно — полнее некуда. Через секунду они уже скрылись из виду.

Том первым делом отправился искать то место, где были разбиты каменные скрижали, чтоб мы могли поставить там памятник. Потом мы нашли очень уютную пещеру с видом на равнину, расположились в ней и стали дожидаться трубки.

Вернуться-то шар вернулся, и трубку они привезли, но только тетя Полли поймала Джима, и нетрудно было догадаться, что тут произошло: она послала его за Томом. Вот Джим и говорит:

— Масса Том, она стоит на крыльце, глядит в небо и вас поджидает. Сказала, что с места не сойдет, пока до вас не доберется. Беда, масса Том, беда!

Пришлось нам тут ехать домой, и скажу я вам, не слишком весело было у нас на душе.

Простофиля Вильсон

Перевод В. И. Лимановской

На ухо читателю

Насмешки, даже самые бездарные и глупые, могут загубить любой характер, даже самый прекрасный и благородный. Взять к примеру осла: характер у него почти что безупречен, и это же кладезь ума рядом с прочими заурядными животными, однако поглядите, что сделали с ним насмешки. Вместо того чтобы чувствовать себя польщенными, когда нас называют ослами, мы испытываем сомнение.

Календарь Простофили Вильсона

Человек, не знакомый с судопроизводством, всегда способен наделать ошибок, если будет пытаться описать сцену суда; вот почему я не захотел печатать главы, изображающие судебный процесс, пока их со всей строгостью и пристрастием не прочтет и не выправит какой-нибудь опытный стряпчий — так, кажется, они называются. Теперь эти главы абсолютно правильны, до самой мельчайшей подробности, ибо они были переписаны под непосредственным наблюдением Уильяма Хикса, изучавшего когда-то, тридцать пять лет тому назад, юриспруденцию в юго-западной части штата Миссури, а затем, приехавшего сюда, во Флоренцию, для поправки здоровья и поныне исполняющего кое-какую подсобную работенку ради физических упражнений, а также за харчи на фуражном складе Макарони-Вермишели, что на маленькой улочке, если свернуть за угол с Пьяцца-дель-Дуомо, как раз позади того здания, где на камне, что вделан в нишу в стене, сиживал шестьсот лет назад Данте, делая вид, будто он наблюдает, как строится колокольня Джотто, но мгновенно теряя к этому интерес, лишь только появлялась Беатриче, направлявшаяся к ларьку, чтобы купить для своей защиты кусок орехового торта, на случай если гибеллины устроят беспорядки прежде, чем она успеет дойти до школы; и все в этом же старом ларьке, и все тот же старый торт продается и по сей день, и он все так же вкусен и воздушен, как тогда, — и это не лесть, а чистая правда. Хикс малость подзабыл свою юридическую науку, но для этой книги восполнил пробел в знаниях, и теперь те две-три главы, в которых речь идет о суде, — в полном и безупречном порядке. Он сам мне это сказал.

Сие подписано мною собственноручно сегодня, января второго дня, тысяча восемьсот девяносто третьего года, на вилле Вивиани, в деревне Сеттиньяно, в трех милях от Флоренции, в горах, откуда открывается самый прелестный вид, какой только возможен на нашей планете, и сияют самые волшебные, чарующие закаты, какие только возможны на какой-либо планете и даже в какой-либо солнечной системе; подписано в роскошном зале, украшенном бюстами сенаторов и других вельмож, представляющих род Церретани и взирающих на меня с одобрением, как взирали они на Данте, и взывающих ко мне с безмолвной мольбой принять их в лоно моей семьи, что я делаю с радостью, ибо мои самые отдаленные предки — едва вылупившиеся цыплята по сравнению с этими важными, пышно разодетыми древними старцами, и меня возвеличивает и наполняет удовлетворением мысль, что им шестьсот лет.

МАРК ТВЕН

Глава I

Вильсон зарабатывает прозвище

Открой свои карты или бей козырем, но только не упускай взятку.