— А я… — сказал Арамис, — вообразите только, я все до последнего су отдал на церковь Мондидье и на Амьенский монастырь и, помимо уплаты кое-каких неотложных долгов, заказал обедни, которые будут служить по мне и по вас, господа, и которые, я уверен, пойдут всем нам на пользу.
— А мой вывих? — сказал Портос. — Вы думаете, он ничего мне не стоил? Не говоря уже о ране Мушкетона, из-за которой мне пришлось приглашать лекаря по два раза в день, причем он брал у меня двойную плату под тем предлогом, что этого болвана Мушкетона угораздило получить пулю в такое место, какое обычно показывают только аптекарям. Я предупредил его, чтобы впредь он остерегался подобных ран.
— Ну что ж, — сказал Атос, переглянувшись с д"Артаньяном и Арамисом, — я вижу, вы великодушно обошлись с бедным малым; так и подобает доброму господину.
— Короче говоря, — продолжал Портос, — после того как я оплачу все издержки, у меня останется еще около тридцати экю.
— А у меня с десяток пистолей, — сказал Арамис.
— Так, видно, мы крезы по сравнению с вами, — сказал Атос. — Сколько у вас осталось от ваших ста пистолей, д"Артаньян?
— От ста пистолей? Прежде всего пятьдесят из них я отдал вам.
— Разве?
— Черт возьми!
— Ах да, вспомнил! Совершенно верно.
— Шесть я уплатил трактирщику.
— Что за скотина этот трактирщик! Зачем вы дали ему шесть пистолей?
— Да ведь вы сами сказали, чтобы я дал их ему.
— Ваша правда, я слишком добр. Короче говоря — остаток?
— Двадцать пять пистолей, — сказал д"Артаньян.
— А у меня, — сказал Атос, вынимая из кармана какую-то мелочь, — у меня…
— У вас — ничего…
— Действительно, так мало, что не стоит даже присоединять это к общей сумме.
— Теперь давайте сочтем, сколько у нас всего. Портос?
— Тридцать экю.