Им помогали силы Тьмы

— На что это вы намекаете? — почуял неладное Грегори.

— Ночью мы можем быть уверены, что сюда никто не войдет, и я могу совершить необходимую ритуальную церемонию. Князь Этого Мира никогда не оставляет своих верных слуг, как вы по извинительному, впрочем, для вас невежеству привыкли считать. Если вы готовы признать его Мастером, тогда он…

Шагнув к колдуну, Грегори схватил его за лацканы пиджака и так основательно встряхнул, что голова Малаку заболталась безвольно, как у тряпичной куклы:

— Ах ты сатанист поганый, пошел к черту, где тебе и место! Ни за что, я скорее подохну, чем позволю тебе такие шуточки. Смотри у меня, а то и места мокрого от тебя не останется!

Когда Грегори разжал пальцы, сжимавшие пиджак Малаку, тот отшатнулся с перекошенным от страха толстогубым ртом от страшного в гневе англичанина и упал в кресло обессиленный.

Утерев со лба худой ладонью выступивший пот, он с минуту смотрел на обидчика расширенными глазами, затем скорчил плаксивую мину и загундел:

— Я же хотел как лучше — неужели не понятно? Мы с вами заодно против нацизма и нацистов, мы нуждаемся друг в друге. Только вспомните, как я вас прятал в Сассене, как я пользовался моими оккультными силами, чтобы облегчить вашу боль. Не будь меня на свете и моего могущества, которым я обязан моему Мастеру, вас бы давно уже не было в живых.

— Вы мне помогали, потому что прочли на небе, что я позже спасу вам жизнь — и только поэтому, — цыкнул на него Грегори. — Да если б я не дал вам себя обкрутить вокруг пальца с этой передачей мыслей на расстояние, разве б я оказался сейчас в этой проклятой стране? Нет, я бы жил себе припеваючи в Англии и не лез бы в ваши дьявольские шашни.

— Вы несправедливы ко мне. Именно при помощи телепатической связи я оказал вашему отечеству неоценимую услугу, позволив вывезти из Польши механизм той чудовищной ракеты. Я поставил ради этого на карту свою жизнь и дорого заплатил за этот благородный порыв. Я говорил, что нам с вами предстоит нанести вместе сокрушительный удар по нацистскому режиму, я опять посвящаю всю свою жизнь этому чудесному моменту. Нет, эта возможность доконать нацизм в его колыбели — единственное, что сейчас имеет значение.

Грегори вгляделся в смуглое и горбоносое лицо с чувственным ртом и слегка раскосыми бездонными глазами. За исключением верного Стефана Купоровича, на которого он мог положиться как на самого себя, он предпочитал всегда действовать в одиночку. И ему очень не по душе было иметь в завершающий период войны в качестве партнера такую коварную и ненадежную личность, как Малаку. Этот человек беспринципен и подл, ради собственного спасения он способен на любое предательство. Но в том, что он сказал, была доля правды: он не переносит физической боли — да, он боится смерти — да, но он ненавидит нацизм, как бесчеловечно преследующий и уничтожающий его народ, он уже пожертвовал всем, что имел, ради поражения нацистского режима и готов пожертвовать последним — своей жизнью. И этого нельзя сбрасывать со счетов. Уже более спокойным тоном Грегори сказал:

— Да, вы правы. Нет смысла препираться между собой. Насколько я понимаю, единственная возможность спасти свои шкуры — или мою, если вам так больше нравится, — зависит от того, насколько нам удастся произвести благоприятное впечатление на Геринга, как мы это сделали в случае с Легрицем и с Кайндлем. Если мы и можем ему в чем-то пригодиться — так только в этом. Тогда, может статься, он позволит себе поиграть со мной как кошка с мышкой и не отправит сразу на тот свет.

Малаку облегченно вздохнул и приободрился:

— Ага, так будет лучше для нас обоих. Теперь вы расскажете мне все, что вы о нем знаете и думаете, чтобы я понял, что он за человек.

Грегори задумался, потом нагнул голову и начал ходить по комнате, стараясь дать Малаку как можно более точную информацию.

— С виду он всего только здоровый, толстый и развеселый мужлан, которого на свете интересуют только вино, женщины, картины и добрая песня. За ним укрепилась репутация жадного до богатства, амбициозного и тщеславного человека, способного на любое коварство применительно к его недругам. Все это, конечно, справедливо — и то, и другое и третье. Но внешность бывает обманчива. У него в голове — такой здоровой на вид — помещается мозг прекрасного аналитика и стратега, если, разумеется, он не загубил его окончательно спиртным и наркотиками, как об этом в последнее время поговаривают. Но это мы узнаем из первых, так сказать, рук, когда с ним встретимся. Еще одно несомненно: он очень храбрый человек. В Первую мировую войну он был летчиком-истребителем. И не простым, а асом, его боевые победы могут уступать по блеску только победам фон Рихтхофена. Он возглавлял отряд, который тогда прозвали «воздушным цирком» и сбил вместе со своими товарищами очень много самолетов союзников. Когда война закончилась, он отказался сдать свой самолет победителям. Вместо этого он и его офицеры собственноручно сожгли свои боевые машины и поклялись снова встать на защиту родины, когда Германия позовет их. Кажется, именно тогда он и женился. Девушка была из богатой шведской семьи и очень хороша собой. Звали ее Карина, он ее обожал больше жизни. Именно поэтому, хотя он и женился снова после ее смерти, свою загородную резиденцию он назвал в честь жены Каринхолл. Некоторое время они жили в Швеции. Именно там, говорят, он впервые пристрастился к наркотикам, там же лечился от наркомании. Но на его мозг они не оказали отрицательного воздействия.

Потом вместе с женой он вернулся в Германию. Гитлер тогда был всего лишь уличный оратор, пивной демагог. Две основные идеи его учения — опасность коммунизма и несправедливость Версальского договора, только на эти две карты он ставил и вербовал себе сторонников. В их число сразу попал и Герман Геринг, которому эти идеи импонировали. В те самые первые годы становления национал-социализма Геринг был одним из очень немногих приличных людей, которые поддерживали идеологию Гитлера. И Гитлер очень многим ему обязан с того самого времени: Герингу удалось уговорить многих богатых промышленников вкладывать деньги и субсидировать антикоммунистическую кампанию, развернутую Гитлером, он возглавил первые отряды штурмовиков, ставших личной охраной и боевой дружиной Гитлера. И это при том, что Геринг не был никаким слюнтяем-идеалистом, которому просто не нравилось, чтобы коммунисты правили в Германии. Нет, Герман Геринг — человек дела, он берет в руки винтовку и идет сражаться против коммунистов.

Пока Гитлер разливался соловьем, Геринг на практике пускался во все тяжкие, только чтобы не допустить к власти красных. Именно благодаря его практической деятельности Гитлеру в 1933 году удалось взлететь на вершину политического Олимпа в Германии: он был законным путем выбран канцлером. Гитлер не остался перед другом в долгу и за одну ночь произвел его из экс-капитана в фельдмаршалы. Но на этом практическая польза от него для Гитлера не иссякла. Я же говорю вам, что у него есть не только характер бойца, но и хорошая голова. Гитлер доверил ему воссоздать заново ВВС Германии, и Геринг взялся за дело со всей присущей ему энергией и деловитостью.

Он встал во главе огромного индустриального концерна, о котором вы, должно быть, слыхали, и с помощью этого гиганта он не только построил заново всю материальную базу «Люфтваффе», но и стал ключевой фигурой в милитаризации Германии. Это человек такого склада, что, родись он где-нибудь даже на Балканах, в грязной и нищей дыре, он все равно сделал бы очень скоро миллионное состояние. Он умеет схватывать суть и работать до изнеможения.

Они на ножах с Риббентропом, потому что Геринг никогда не верил в риббентроповские сказки о вырождении британской нации, он отчетливо представлял себе опасность того, что Германия втянется в войну с Британской империей всего через несколько десятков лет после первой неудачной их попытки. Он вообще предостерегал Гитлера против мировой войны, ну а когда это ему не удалось, он, будучи от природы циником, превратил свою резиденцию Каринхолл в пещеру Алладина, набитую сокровищами себе на потеху.

Вот такой он, Герман Геринг. Я слыхал рассказы о том, как на частных вечеринках для избранных он появляется зачастую в тоге Римского императора. Вообще из наших современников трудно отыскать фигуру, более подходящую для роли Нерона, чем Геринг. Он, как мне кажется, со свойственным ему цинизмом наслаждается жизнью и берет от нее все, когда нацистская империя трещит по всем швам. Но, кроме этой его показной пьянки-гулянки и полной беспринципности и неразборчивости в средствах, больше ничего его не связывает с одиозным римским предшественником — на этом их сходство кончается. Потому что он наделен тем, чего у Нерона не было и в помине: мозгами и твердым характером.