— Оставьте ваши шуточки, тем более такого сорта! Хотя… Что-то патрона давно не видно. По-вашему, он болен?
— Конечно, болен. Как все восьмидесятилетние старики. А болезнь их состоит в том, что им восемьдесят лет.
— Ну, если дело только в этом, то я спокоен. Господин Синтез — человек незаурядный. Не удивлюсь, если лет через двадцать, к своему столетию, он будет выглядеть еще вполне бодрым.
— Нет.
— Как это — нет?
— Я хочу сказать, что роковой конец куда ближе, чем вы полагаете. У господина Синтеза сочтены не только годы, но и месяцы, а быть может, и дни.
— Что вы плетете?!
— Я говорю чистую правду, дорогой мой.
— Но это невозможно!
— Вы что, врач?
— К сожалению, нет. На это мне всегда не хватало времени. А вы?
— Выпускник медицинского факультета Парижского университета, работал интерном во многих больницах.
— И это вам позволило заметить у господина Синтеза какой-то тяжелый недуг?
— Чрезвычайно тяжелый, который раньше чем через год непременно сведет его в могилу.
— Вы приводите меня в ужас! Эксперимент ведь только начат! А как же Великое Дело, на которое мы все работаем?..
— Боюсь, вы не увидите его завершения. Разве что на себя возьмете руководство.
— Погодите, объясните толком, что вы заметили?
— Всего лишь несколько белых с желтизной пятнышек на руках нашего патрона.
— И каково значение этих пятнышек?
— Они свидетельствуют о начинающейся сенильной гангрене[194].