Укразия

Полковник побагровел.

— Большевики… Я вас расстреляю, сволочи. Взять… — закричал и задохнулся.

Окруженные казаками Дройд и Лисевицкий вошли в деревню, сопровождаемые лаем собак, бегством гусей и кур, взглядами молодух и стариков. Наконец подошли к площади, на одном конце которой, над белой хатой, развевался трехцветный флаг и толпились казаки. Подошли к хате…

— Дежурный, прими большевиков, — закричал казак.

— Чего их тащил, шашки не было? — выругался толстый казак на крыльце.

— Гаврило, отведи их куда надо.

Гаврило, дюжий казак, крякнул, сплюнул в сторону и, поправив папаху, неохотно принял арестованных…

— Иди… туды-т твою мать!

И здоровым ударом по шее толкнул Дройда в ворота. Лисевицкий, не ожидая приглашения, быстро пошел вперед…

Во дворе толпились группами казаки. Смех, ругань прерывались клокотаньем в горле самогона. В глубине покосившийся флигель охранялся двумя казаками, которые сумрачно раскуривали собачьи ножки, мысленно переносясь в пьяную компанию товарищей.

Появление арестованных не поразило их, только сапоги обратили на себя внимание часовых.

— Смотри в оба… Черт сиволапый. Я те дам сапоги…

— Я, може, уже давно их наметил…

В углу, под светом, падающим из окна, сидел на соломе раненый, обросший волосами партизан, массировавший в это время шрам от пули около локтя левой руки. Шум, произведенный беглецами, заставил его поднять голову, и партизан медленно поднялся с соломы. Густая борода обрамляла его молодое мужественное лицо, во всей фигуре — решительность и энергия. Голова гордо поднята, воротник рубахи расстегнут. Не поправив рукавов, закатанных выше локтей, партизан подошел к ним.

— Ну, как насчет бегства?.. А?

Партизан приложил палец к губам… Все втроем уселись на соломе и начали совещание.

Часовые у дверей хаты совсем заскучали: махры уже нет, всю выкурили, да и казаки разошлись со двора кто куда. Одни барахолить пошли, другие уехали в связь, а третьи крепко спали у крыльца. Только по двору еще качался один пьяный казак, держа фляжку в руках… Солнце начало припекать, и пьяный, облюбовав тень у хаты, подошел, уселся и только что хотел еще подкрепиться разок, как часовой поста № 1, у двери, выхватил фляжку и стал жадно пить…

— Отдай… Тебе говорю…

А часовой только булькал и отпихивал свободной рукой пьяного. Часовой с поста № 2, у окна, быстро подбежал и сурово выдернул фляжку.

— Будет, честь надо знать… И сам припал к фляжке.