За первым криком раздался второй. Гудки замолчали. Ему было слышно, как захлопали дверцы машин…
Он не оглядывался. Увидеть маленькие темные точки, бегущие через луг за ним, значило вернуться к паническому страху, сделать реальным тот сон, которого он больше всего боялся, — сон об охотниках и преследуемом.
Но это и был тот самый сон. Солнечный свет казался желтее настоящего. Листья, травы, бабочки — все, что он видел, пролетая через заросший луг, было пугающе ярким, будто он никогда раньше этого не встречал, а сейчас смотрит глазами раз в десять более зоркими, чем человеческие.
Сзади кто-то залаял, подражая гончей, — или ему почудилось? Опять как во сне, в котором люди скакали за ним галопом на четвереньках.
Наконец показались молодые сосенки, росшие на опушке. Он добежал до них и нырнул в заросли. Иголки хлестали его по щекам, как тонкие кнутики. Пробился сквозь них и оказался у ручья, журчащего в своем каменистом ложе. Прыгая с камня на камень, пересек его и очутился в лесу. Вокруг был неведомый мир — огромные стволы, кусты, поваленные деревья, проникающий солнечный свет. Сосны скрыли его. И эта невидимость, как бальзам, позволила ему снова думать по-человечески. Не теряй голову! Ты же знаешь этот лес. Ты знаешь точно, где надо повернуть влево и спуститься к озеру, к Вики. Ты намного опередил их.
И тут он услышал крики сзади, из-за сосен. Может, опять игра воображения? Не могли они так быстро добежать до дальнего поворота. Потом вдруг в ужасе догадался — те, в первых машинах, что были около дома, заметили, как все остальные кинулись через луг, и бросились в погоню от дома.
Его преимущество уменьшилось вдвое.
Впереди, между деревьев, за переплетениями раскинувшихся кустов ежевики, виднелся ствол бука. Слепо повинуясь инстинкту, он прикинул: бежать туда, к буку. Хотя это и слишком близко к дому Джонсов, за ним — крутой спуск вниз, в небольшой овражек, заросший порослью тсуги. Там, за буком, можно спрятаться.
Побежал вперед, огибая ежевику. Из-под самых ног вылетела куропатка, оглушительно захлопав крыльями. Добрался до бука и, сбегая со склона вниз, услышал крики, раздавшиеся неожиданно близко. А что, если у них с собой собака? Он вспомнил остроносого белого пса с пушистым коричневым хвостом.
Он достиг подножья и снова побежал, петляя, судорожно переводя дыхание.
Впереди виднелись заросли тсуги, темная плотная стена, окаймляющая обнажения скал. Ринулся к ним, но прежде чем успел нырнуть под прикрытие перистых ветвей, услышал, как кто-то издалека, сверху завопил:
— Вот он!
Ветки тсуги переплелись между собой и росли от самой земли. Он оказался как в клетке из темных, перистых, гибких ветвей. Споткнувшись на бегу, упал, поднялся снова, столкнулся с решеткой из веток, такой же непроходимой, как если бы она была железной. Бросился влево, упал на колени, попытался протиснуться под низко нависшими ветвями, рванулся и только обессилел от напряжения. На какую-то долю секунды страх, перед тсугой стал сильнее страха перед преследователями. Тонкие закрученные прутья сплелись вокруг него, как пальцы, зелень лезла в рот. В полном отчаянии он стал пробиваться вперед напролом и вдруг вывалился из зарослей в неясном просвете — прямо у отвесной скалы. Упал и даже не попытался удержаться на ногах. Лежал неподвижно вниз лицом и судорожно, с рыданием глотал воздух.
Сзади раздавались крики — слева и справа. Почудилось, что он уже принадлежит бегущим за ним, он их кукла, их вещь — и от этого не спастись.
Он поднялся. Стал ощупью двигаться вперед вдоль скалы, касаясь рукой холодной, безликой поверхности камня. Каменная стена поворачивала вправо вместе с зарослями тсуги. Он тоже повернул и тут увидел перед собой какую-то неясную фигуру. Это была Эмили. Она прижала к губам палец.
Они стояли, не проронив ни звука, глядя друг на друга. Потом, оторвав палец от губ, она протянула руку. Он машинально подал ей свою, и она тихонько повела его вперед, отклоняя ветки, выбирая дорогу. Он следовал за ней, механически проделывая все то же самое. Она вела его вдоль каменной стены, и, казалось, они шли в тупик. Подойдя к кустам, Эмили опустилась на четвереньки и исчезла среди веток. Он тоже присел и снова оказался в клетке из веток тсуги. Смутно, как под водой, он увидел впереди себя Эмили. Она резко свернула вправо и исчезла — прямо в скале.
Он достиг того же места. Ее маленькая бледная рука высунулась из скалы. И тут он заметил полукруглую дыру — не больше двух футов в диаметре. Прижавшись к земле, он скользнул сквозь отверстие в сумрачную, тенистую мглу. Эмили потянула его вверх, показывая, что он может встать.
Он поднялся на колени, потом встал осторожно. Ее рука тащила его вперед, глубже в пещеру. Теперь, когда его глаза привыкли к темноте, он смог оглядеться вокруг. В пещере не было полной тьмы, лишь полумрак. Взглянув вверх, он заметил тонкую щель в каменном потолке.
— Здесь спокойно, Джон. — Слабый шепот Эмили был похож на шорох морской раковины. — Никто не знает про это местечко. Никто, кроме меня и Энджел. Это тот самый секрет.
Он стоял с ней рядом, будто она, как и пещера, несла в себе безопасность. Тело его дрожало, но болезненное царапанье в груди уменьшалось. Крики раздавались вокруг. Он слышал треск от пробирающихся сквозь заросли тел так ясно, словно их не каменная стена разделяла, а тончайший листик бумаги.