Да, Калач любил гостей. Но только званых. А с приходом фашистов хутор словно вымер. Все, кто мог, ушли. Кому не удалось уйти, старались не появляться на улицах. Наглухо закрылись ставни, спрятав яркие веселые окошки-глазницы, опустели улицы… Большое горе захлестнуло Калач.
Захватчики выбросили на улицу все имущество школы. В этом здании они устроили казарму. Они сожгли районную библиотеку. Фашисты закрыли кинотеатр, баню… Многочисленные приказы запрещали жителям выходить после определенного часа на улицу, собираться вместе…
Нельзя… нельзя…
По пустынным улицам редко прошмыгнет старуха, проковыляет старик. Гулко разносится в тишине топот тяжелых солдатских сапог. И из каждого окна, из каждого дома ненавидящие глаза провожают фашистов.
Но ребятишки не хотели сидеть взаперти. То один, то другой промчится по улице. Смотришь, где-нибудь раздобудет кусок хлеба, немного соли… А Павлик Золотарев, из хутора Глубокого, решил даже выйти в поле и собрать оставшиеся зерна. Не думал пятнадцатилетний мальчик, что совершает «преступление». Не успел Павлик собрать несколько колосков, как загремел выстрел, и паренек упал с простреленной головой.
Фашисты неистовствовали. Они убили 50-летнего колхозника Фарапонова, замучили до смерти 17-летнюю девушку Галю. Из окрестных сел и хуторов выгнали жителей. Гитлеровцы убивали, вешали, пытали…
В первые дни Ваня никуда не выходил из дому. Каждое утро мать умоляла:
— Не ходи, сынок. Неровен час, попадешься на глаза какому-нибудь извергу.
Она извелась за эти дни — старенькая мать. Она думала о старшем сыне, сражавшемся где-то на фронте, боялась за младшего, который был слишком задумчив и не похож на себя в эти дни. Ваня жалел мать и честно старался не выходить из дому. Да и идти было некуда. Давно не появлялся Пашка Кошелев, ничего не было слышно о Мишке Шестеренко и других. Впрочем, много ли услышишь, сидя дома?
А где сейчас Валя? Как там у них? Уехала она или осталась с больным отцом в городе? Ходят слухи, что немцы сильно бомбят город. Может быть…
Иван отгонял мрачные мысли и снова думал: «Нет, так дальше нельзя. Надо что-то делать».
И Ваня решил собрать своих товарищей.
Яркое солнце залило улицы. По-осеннему прохладная река лениво ласкала песчаную отмель. Густые раскидистые кусты низко склонились к Дону. Все было таким привычным и знакомым, таким родным, что и думать не хотелось о фашистах, о войне. Иван опомнился только тогда, когда из-за угла показались зеленые мундиры. Он хотел свернуть во двор, но услышал окрик:
— Сюда!
День сразу потускнел. А тут еще неизвестно откуда набежала низкая туча, закрыла солнце. Неожиданно, как это бывает в степных краях, подул резкий ветер. Заволновался Дон, зашумели прибрежные кусты, померкла зелень крутого правого берега…
— Иди сюда!
Парень неуверенно двинулся к солдатам.
Безбожно коверкая русские слова, один из солдат спросил, чей он, откуда.
— Здешний, — угрюмо ответил Иван.
Солдаты о чем-то заговорили. Иван украдкой посмотрел по сторонам. Бежать было некуда: впереди — центральная площадь, сбоку — ларьки рынка. Не успеешь добежать.
ebooksa