Сова

AnnotationИз приюта для трудных подростков пропадает семнадцатилетняя девушка. Спустя три месяца ее находят мертвой на постели из птичьих перьев, в пентаграмме из свечей. У следователей Холгера Мунка и Мии Крюгер нет сомнений: это убийство, причем очень похожее на какой-то ритуал.Пока отдел убийств пытается найти хоть одну зацепку, в руки Габриэля Мёрка, молодого компьютерщика из команды Мунка, вдруг попадает загадочное видео. В кадре – жертва и кто-то еще: силуэт человека, одетого в перья совы, птицы смерти…«Сова» – новый захватывающий психологический детектив Самюэля Бьорка, номинированный на Премию союза норвежских книготорговцев.* * *Самюэль Бьорк1123456789101112213141516171819203212223242526272829303143233343536373839540414243444546474849505165253545556575859606176263646566676869707187273747576777879980notes1234567891011121314151617181920212223242526* * *Самюэль БьоркСова«UGLEN» by Samuel BjørkПечатается с разрешения автора и литературного агентства Ahlander Agency.Copyright © Samuel Bjørk 2015© Назарова М.В., перевод, 2015© ООО «Издательство АСТ», 2016* * *Однажды в пятницу весной 1972 года, как раз когда священник церкви Сандефьорда собирался домой, к нему пришли весьма особенные гости, так что он решил немного задержаться в своем кабинете.Молодую женщину он никогда раньше не видел, а вот молодого человека знал очень хорошо. Это был старший сын самого популярного человека в городе, судовладельца, не только одного из богатейших людей в стране, но и ветерана церкви, благодаря пожертвованиям которого, кроме всего прочего, они десять лет назад смогли поставить большой запрестольный образ из необработанного красного дерева, созданный художником Дагфином Вереншиолдом. На образе были изображены семнадцать сцен из жизни Иисуса, и священник очень гордился этой доской.Посетители рассказали о своем очень особенном желании. Они хотели обвенчаться так, чтобы священник сохранил это в тайне. Ничего необычного на первый взгляд, но подробности оказались настолько странными, что сначала он подумал, это какая-то шутка. Но священник хорошо знал судовладельца, знал, каким религиозным и консервативным человеком был старик, и вскоре понял, что пара пришла с серьезными намерениями. Судовладелец тяжело болел в последнее время, и ходили слухи, что он при смерти. Молодой человек, сидевший перед священником, скоро получит в наследство огромное состояние, но его отец предъявил одно требование. В семью не должна примешиваться чужая кровь. Женщина, на которой наследник собирается жениться, ни в коем случае не должна иметь детей от предыдущих браков. В этом-то и была проблема. У женщины, в которую сын судовладельца был безоглядно влюблен, к сожалению, были дети. Дочка двух лет и сын четырех. Детям нужно было исчезнуть, священник должен был обвенчать пару, чтобы женщина выглядела консервативной, согласно требованию судовладельца. Возможно ли это?План, составленный парой, был таков. У молодого человека в Австралии была дальняя родственница. Она согласилась позаботиться о детях, пока формальности не будут улажены. Через год или два детей привезут обратно. Может быть, судовладелец найдет путь на небо и раньше, кто знает? Что по этому поводу думает священник? Сможет ли он найти место в своей душе, чтобы помочь им разрешить эту ситуацию?Священник притворился, что колеблется, но на самом деле он уже все решил. Конверт, который молодой человек деликатно положил на стол, был толст, да и почему бы не помочь нуждающейся юной паре? Требование старого судовладельца ведь такое неразумное, не правда ли? Священник согласился поженить пару, и меньше чем через неделю в закрытой церкви прошла скромная церемония перед разноцветным запрестольным образом.Чуть меньше чем год спустя, в январе 1973 года, священник снова принял посетителей у себя в кабинете, на этот раз женщина пришла одна. Явно обеспокоенная, она рассказала, что не знала, к кому еще ей обратиться. Что-то пошло не так. Она не имела никаких сведений о детях. Ей обещали фотографии, письма, но не было ни строчки, ни слова, и она уже начала сомневаться, а существует ли вообще эта родственница в Австралии? Также женщина рассказала, что ее муж оказался не тем, кем она его считала. Они больше не разговаривали, даже спали в разных спальнях, у него были тайны, темные тайны, такие вещи, которые она была не в силах произнести вслух, едва осмеливаясь думать о них. Может ли священник что-нибудь сделать? Он успокоил ее, сказал, что, конечно же, поможет ей, все обдумает, и попросил ее прийти снова через несколько дней.На следующее утро молодую женщину нашли мертвой за рулем ее собственной машины в глубокой канаве, прямо рядом с роскошной виллой семьи судовладельца на Вестерёйа, недалеко от центра Сандвики. Газеты намекали, что женщина села за руль в состоянии алкогольного опьянения и что полиция рассматривает дело как трагический несчастный случай.Поддержав семейство на похоронах, священник решил навестить молодого судовладельца. Там он рассказал, что женщина приходила к нему накануне трагедии. Что она выражала беспокойство за своих детей. Что что-то пошло, хм, ну, не совсем так, как предполагалось. Молодой наследник выслушал, кивая. Затем он объяснил, что его жена была очень больна в последнее время. Сидела на лекарствах. Пила слишком много. Да, священник ведь сам видел, чем все кончилось. Потом молодой человек написал число на листочке бумаги и передал его через стол. Не слишком ли маленький этот город для священника? Не лучше ли было бы служить Господу в другом месте, может быть, поближе к столице? Через несколько минут они договорились о деталях. Священник поднялся, и больше он не видел молодого, властного судовладельца.Пару недель спустя он собрал чемодан.И нога его больше никогда не ступала в Сандефьорде.* * *Маленькая девочка лежала так тихо, как только могла, под пледом на диване и ждала, пока уснут остальные дети. Она решилась. Это должно произойти сегодня ночью. Ей больше не надо бояться. Не надо ждать. Ей семь лет, скоро она станет взрослой. Она сделает это, когда немного стемнеет. Она не приняла снотворное. Положила таблетку под язык и держала ее там все время, в том числе, когда показала тете Юлиане, какая она молодец.– Покажи.Она высунула язык.– Хорошая девочка. Следующий.Ее брат уже давно так делал. С того дня, когда они заперли его в земляном подвале. Каждый вечер он просто клал таблетку под язык, не глотая ее.– Покажи.Он высунул язык.– Хороший мальчик. Следующий.Три недели в темном подвале за то, что он не хотел просить прощения. Все дети знали, что он не сделал ничего плохого, но взрослые все равно заперли его. И с тех пор он стал другим. Каждый вечер клал таблетку под язык, не глотая. Девочка в полудреме, пока ее таблетка начинала действовать, видела его тень, выбирающуюся из комнаты и исчезающую.Иногда ей снились сны о том, куда он уходил. Однажды во сне он был принцем, которому пришлось ехать в чужую страну, чтобы поцеловать спящую красавицу. В другой раз он был рыцарем, убившим дракона волшебным мечом, так глубоко застрявшем в камне, что только особенный мальчик мог его вытащить. Сны. Не реальность. В реальности она ничего не знала.Маленькая девочка дождалась, пока остальные дети уснут, и осторожно прокралась к выходу из дома. Наступила зима, но по-прежнему было тепло, хотя сумерки мягко легли между деревьями. Босиком девочка прошла через двор и держалась в тени, пока не оказалась в укрытии рощи. Убедившись, что никто ее не преследует, она перебежками пустилась по дорожке между больших деревьев по направлению к воротам, надпись на которых гласила «Trespassers Prosecuted»[1]. Отсюда она решила начать поиски.Она слышала, как брат и один из мальчиков шептались об этом. Что в лесу есть местечко, где можно побыть одному. Старый заброшенный домик, хижина, спрятанная на самой окраине, но сама девочка никогда ее не видела. Каждый день они вставали в шесть утра и ложились спать в девять вечера. Всегда в одно и то же время, один и тот же распорядок, никаких изменений, всего два раза в день перерывы по пятнадцать минут, когда можно отвлечься от школьных занятий, домашних заданий, йоги, стирки одежды и всех остальных порученных им дел. Маленькая девочка улыбнулась, услышав стрекот сверчков, и почувствовала, как мягкая трава щекочет ее ступни, пока она осторожно крадется вдоль забора к тому месту, где, как она предполагала, должен находиться домик. По той или иной причине ей не было страшно, ужас придет позже, а пока она чувствовала радость, как вольная бабочка, наедине со своими мыслями в этом прекрасном лесу, где так хорошо пахнет. Она улыбнулась еще шире и дотронулась до растения, похожего на звезду, все это было почти как в одном из ее снов, который снился ей, когда таблетки оказывались не такими сильными. Она нагнулась под веткой и даже не вздрогнула, услышав шуршание в кустах. Может быть, это коала осмелилась спуститься с дерева или кенгуру перепрыгнул через забор? Девочка посмеялась про себя, подумав, как здорово было бы потрогать коалу. Она знала, что у них грубая шерсть, на самом деле совсем не ласкающая, но все же попыталась представить, как это было бы: мягкий мех между пальцев, мягкая мордочка щекочет ей шею, – и почти забыла, зачем пришла сюда. Вдруг, словно проснувшись, она остановилась как вкопанная всего в нескольких метрах от стены дома. Маленькая девочка наклонила голову набок, с любопытством рассматривая доски, так внезапно возникшие перед ней. Значит, это все-таки правда. То, о чем шептались мальчики. В лесу есть это место. Место, где можно спрятаться. Быть наедине с собой. Она осторожно прокралась к серой стене, почувствовав, как приятно покалывает под кожей, пока она подбирается к двери.Маленькая девочка все еще не знала, что зрелище, которое ее ожидало, изменит ее навсегда, будет преследовать ее каждую ночь все последующие годы, под пледом на жестком диване, в самолете, летящем на другой конец мира, после того, как полиция заберет их оттуда, все будут плакать, под одеялом на мягкой кровати, где все звуки звучат иначе. Она ничего об этом не знала, поворачивая ручку и медленно открывая скрипучую дверь.Внутри было темно. Прошло несколько секунд, прежде чем глаза привыкли к темноте и она могла нормально видеть. Не было никаких сомнений. Сначала только силуэт, а потом все более отчетливо, – это он сидел внутри.Ее брат.На нем не было одежды. Он был абсолютно голый. Абсолютно голый, но все его тело было покрыто… перьями? Сжавшись, он сидел в углу, похожее на птицу скрюченное существо из совсем другого мира, держа что-то во рту. Маленького зверька. Мышь? Ее брат покрыт перьями и держит во рту дохлую мышь.Именно эта картина потом изменит ее жизнь. Брат медленно повернулся, посмотрел на нее немного удивленно, как будто не знал, кто она такая. В свете, падающем сквозь грязное окно, – медленно двигающаяся рука, покрытая перьями, рот, скривившийся в белозубой улыбке, когда он вытащил мышь и вперился в сестру мертвым взглядом, распустил перья и сказал:– Я сова.11Ботаник Том Петтерсон достал из машины фотосумку и не спеша насладился видом на зеркально гладкий фьорд перед тем, как начать путь через лес. Стоял ранний октябрь, и прохладное субботнее утро купало пейзаж вокруг в изумительном свете, мягкими лучами по осенним желтым и красным листьям, которые очень скоро опадут и уступят место зиме.Том Петтерсон обожал свою работу. Особенно когда получалось выбраться на природу. Губернатор фюльке Осло и Акерсхюс поручил ему зарегистрировать экземпляры змееголовника Руйша, исчезающего вида, растущего в области вокруг Ослофьорда. Недавно в блог ботаника пришла новая подсказка, и сегодня он собирался ее проверить, записать количество и точную позицию обнаруженных экземпляров этого очень редкого растения.Змееголовник – это растение десяти-пятнадцати сантиметров в высоту, с синими, темно-синими или сине-фиолетовыми цветами, которые засохли осенью и оставили после себя кисть коричневых плодов, напоминающую колос. Редким было не только само растение, но и блестящий жучок, живущий в змееголовнике, – маленький синий глянцевый жук, питающийся цветами этого растения. Чудо природы, подумал Том Петтерсон и улыбнулся, свернув с тропинки и последовав описанию пути, которое прислал ему внимательный ботаник-любитель. Иногда – он никогда не произносил это вслух, ведь его воспитали с верой в то, что никакого Бога не существует, его родители настаивали на этом – и тем не менее, иногда он все же думал об этом. Творение. Все большое и маленькое, так прекрасно связанное между собой. Птицы улетают на юг каждую осень, чтобы высиживать птенцов, преодолевают огромные расстояния, прилетая каждый раз в одно и то же место. Листья, меняющие цвет в одно и то же время каждый год, превращая деревья и склоны в живое произведение искусства. Нет, как уже было сказано, он никогда не говорил об этом вслух, но эта мысль часто посещала его.Том Петтерсон работал в Институте биологии при Университете Осло. Там он учился, а закончив учебу, получил предложение о работе. Прошлой осенью в коридорах шептались о месте главы института, но Том Петтерсон ничего не сделал, чтобы его получить. Глава института? Нет, административная работа не для него. Ему нравилась его должность, выезды на природу, поэтому он и стал ботаником, а не для того, чтобы сидеть на совещаниях.Он с гордостью взял на себя задание, когда позвонили из офиса губернатора. Защитник змееголовника, да. Петтерсон согласился с большим удовольствием. Ботаник слегка улыбнулся про себя, вспомнив открытие, которое он сделал на Снарёйа несколько лет назад. Большая коллекция растений в районе миллионеров. Разумеется, это понравилось не всем, купившие участки там, где он нашел растения, больше бы хотели построить себе виллы и бассейны, но змееголовник находится под защитой Бернской конвенции, и его ни в коем случае нельзя было трогать.Том свернул направо между двух больших елей и пошел в гору к месту, где должны быть растения, снова улыбаясь про себя. Том Петтерсон был ярым защитником окружающей среды, и его радовало даже одно маленькое растение, выигравшее в борьбе с экскаватором.Тяжело ступая вверх по склону, он вдруг остановился как вкопанный, услышав шорох в зарослях перед собой. Петтерсон приготовил камеру к снимку. Барсук? Не его ли он только что увидел? Это животное, не терпящее дневного света, совсем не такое распространенное, как многие полагают. Он пошел за звуками и скоро оказался на небольшой поляне, к своему разочарованию ничего не увидев. Ему не хватало хорошей фотографии барсука для блога, и можно было бы написать небольшой рассказ: три змееголовника и барсук, идеальная субботняя прогулка.Посреди поляны что-то лежало.Голубовато-белое голое тело.Девочка.Подросток?Том Петтерсон подпрыгнул так, что выпустил из рук камеру и не заметил, как она упала в вереск у него под ногами.На поляне лежала мертвая девочка.Перья?Бог мой.В лесу лежала голая девочка.Покрытая перьями.С белой лилией во рту.Том Петтерсон развернулся на каблуках, тяжело дыша, пробрался сквозь густые заросли, нашел тропинку, со всех ног бросился к машине и позвонил 112.2Следователь по делам об убийстве Холгер Мунк сидел в машине около своего старого дома в Рёа и жалел, что согласился приехать. В этом самом белом доме он жил со своей тогдашней женой Марианне, пока они не развелись десять лет назад. С тех пор он здесь не был. Полный полицейский зажег сигарету и опустил стекло. Несколько дней назад он был на ежегодном обследовании у врача, и тот снова посоветовал ему есть меньше жирной пищи и бросить курить, но в планы пятидесятичетырехлетнего полицейского это не входило, по крайней мере, точно не последний пункт. Сигареты нужны Холгеру Мунку, чтобы думать, и если и было что-то, что он действительно любил, так это шевелить мозгами.Холгер Мунк обожал шахматы, кроссворды, математику – все, что могло заставить мозговые клетки работать. Часто он сидел за компьютером и болтал с друзьями о разных шахматных партиях Магнуса Карлсена или решениях больших и маленьких математических загадок, например, только что ему пришло письмо от друга Юрия, профессора из Минска, с которым Мунк познакомился в интернете несколько лет назад.Металлический шест стоит в озере. Половина шеста под землей. Третья часть шеста под водой. Над водой торчит 8 метров шеста. Какова длина всего шеста? Привет, Ю.Мунк немного подумал над ответом, прежде чем нашел его, и уже собирался послать письмо, как его отвлек телефонный звонок. Он бросил взгляд на дисплей. Миккельсон. Его начальник в Грёнланд. Несколько секунд телефон продолжал звонить, Мунк раздумывал, брать ли трубку, но наконец решил отклонить вызов. Нажав на красную кнопку, он положил телефон обратно в карман. Сейчас время семьи. В этом он и ошибся чуть больше десяти лет назад. Недостаточно времени посвящал семье. Работал сутками напролет, и даже когда приходил домой, мысли его были в другом месте. И вот он снова стоит перед этим домом, где она теперь живет с другим.Холгер Мунк почесал бороду и взглянул в зеркало, на большой розовый подарок с желтой лентой, лежащий на заднем сиденье. У Марион, его внучки, сегодня день рождения. Его маленькой любимице исполнилось шесть лет. Поэтому он и согласился приехать сюда в Рёа, хотя вообще-то давно решил, что нога его больше не переступит этот порог. Мунк сделал глубокую затяжку и потрогал ложбинку на пальце, где было обручальное кольцо. Он носил его десять лет после развода. Марианне. Она была его большой любовью. Он представлял себе, что они всегда будут вместе, и не был ни на одном свидании после расставания. Не то чтобы у него не было возможности. Женщины часто обращали на него внимание, но он просто не хотел. Это казалось неправильным. Но теперь он это сделал. Снял обручальное кольцо. Оно осталось лежать в аптечке дома в ванной. Он не смог его выбросить. Хотя прошло десять лет, есть ли еще надежда? Или это его ошибка? Нужно сделать так, как советовало большинство друзей? Идти дальше по жизни? Найти себе другую?Холгер Мунк тяжело вздохнул, опять затянулся сигаретой и бросил взгляд на большой розовый подарок. Наверное, он снова переборщил. Его дочь, Мириам, все эти годы ругала его, потому что считала, что он избаловал малышку Марион. Покупая ей все, на что она показывала пальцем. Он купил кое-что не совсем политкорректное, но он точно знал: внучка хотела этого больше всего. Куклу Барби, большой дом Барби и машину для Барби. Он буквально слышал, как Мириам читает нотацию. Об избалованных детях. О женском теле, образцах и идеалах, но, господи, это же просто кукла! Что плохого в том, что именно ее хочет маленькая девочка?Телефон опять зазвонил, снова Миккельсон, и Мунк еще раз нажал на красную кнопку. Когда раздался третий звонок, он почти взял трубку. Миа Крюгер. Он с теплом подумал о молодой коллеге, но все-таки не стал отвечать. Семейное время. Перезвонит ей позже. Может быть, выпить чаю с ней в «Юстисене» вечером? Это ему точно не помешало бы после такого сеанса. Поболтать с Мией. Он давно с ней не говорил и почувствовал, что соскучился.Всего несколько месяцев назад он забрал молодую коллегу домой с острова недалеко от Трёнделага. Она изолировала себя от окружающего мира, отказалась от телефона, Мунку пришлось лететь в Вернес, арендовать машину и просить местную полицию везти его в лодке, чтобы найти ее. С собой у него была папка с делом. Именно оно заставило ее вернуться в столицу.Холгер Мунк глубоко уважал всех сотрудников отдела, но Миа Крюгер была совершенно особенной. Он забрал ее из Высшей школы полиции еще до окончания учебы, в возрасте двадцати с чем-то лет, по наводке ректора, его старого коллеги. Холгер встретился с ней в кафе, никакой торжественности, просто встреча рядом с домом. Миа Крюгер. Молодая девушка с белом свитере и узких черных брюках, с длинными темными волосами, почти как индианка, с самыми ясными голубыми глазами, которые он когда-либо видел. Она сразу ему понравилась. Умная, уверенная в себе и спокойная. Как будто она видела, что он ее экзаменует, но продолжала отвечать вежливо, с едва заметной усмешкой во взгляде, думаешь, я глупая, или как?Миа Крюгер потеряла сестру-близнеца много лет назад. Сигрид нашли мертвой, умерла от передоза героина в подвале в Тёйене. Миа обвиняла ее дружка, и во время планового обследования кемпингового трейлера у озера Трюванн много лет спустя она случайно столкнулась с ним, на этот раз он был с новой жертвой. В состоянии аффекта Миа убила его, выстрелив два раза в грудь. Холгер Мунк сам был там и знал, что этот поступок можно было легко списать на самозащиту, но из-за того, что он заступался за Мию, его перевели, а саму Мию отправили на лечение. После почти двух лет в полицейском участке Хёнефосса Мунка наконец позвали обратно на место главы отдела расследований на Марибуэсгате. Он также позвал назад Мию, но после того, как они раскрыли дело из папки, их начальник в Грёнланд решил, что она по-прежнему нестабильна. Миккельсон велел ей не появляться в офисе, пока она не посетит психолога, который сможет подтвердить ее трудоспособность.Мунк отклонил еще один вызов от шефа из Грёнланд и остался сидеть, глядя на себя в зеркало. Чем он вообще тут занимается? Прошло десять лет, и вот он сидит около их старого жилища, где теперь она живет с другим мужчиной, и все еще надеется, что все может наладиться?Ты идиот, Холгер Мунк. Тебе тоже не мешает сходить к психологу.Мунк вздохнул и вышел из машины. На улице похолодало. Лето определенно закончилось, как и осень, судя по всему, хотя стояло лишь начало октября. Он застегнул пальто на животе, вытащил из кармана телефон и отправил ответ Юрию.48 метров;) ХМПоследний раз затянувшись сигаретой, он достал огромный подарок с заднего сиденья, дважды глубоко вздохнул и медленно направился по гравийной дорожке к белому дому.3Миа Крюгер видела, как шевелятся губы худого человека с тонкими усиками, сидевшего за большим письменным столом, но была не в силах слушать его речь. Слова не доходили до ее ушей. Она скучала по чайкам. Запах морских волн, бьющихся о скалы. Тишина. И снова Миа задалась вопросом, зачем она на это подписалась. Ходить к психологу. Разговаривать о себе. Как будто это может ей помочь. Она достала из кармана пастилку и еще раз пожалела, что согласилась. Надо было просто сказать «нет».Нестабильна и не годна для работы.Чертов Миккельсон, ничего не знающий, не работавший ни над одним делом, сидит на своем теплом местечке только потому, что знает, как правильно облизывать политиков с головы до ног.Миа вздохнула, еще раз попытавшись вникнуть в речь человека за письменным столом; видимо, он ждал от нее ответа, но вопроса она не слышала.– Что вы имеете в виду? – переспросила она, передав мысленный привет молодой худенькой девушке с выбритым затылком и светлой челкой, которая только что вышла через большую дверь в комнату ожидания, заваленную бессмысленными для Мии журналами. Выздороветь с помощью психологических тренировок. Верни форму на раз-два-три.– Таблетки? – в третий раз повторил психолог, откинувшись на спинку стула и сняв очки.Знак близости. Хочет показать ей, что тут она в безопасности. Миа вздохнула, положив на язык пастилку. Как будто он не знает, с кем разговаривает. Она видела людей насквозь с самого детства. Вот почему она скучала по чайкам. В них нет зла. Только природа. Удары волн о скалы. Звук тишины и больше ничего вокруг.– Хорошо, – отозвалась Миа, надеясь, что ответ правильный.– Так значит, вы закончили их принимать? – спросил психолог, снова надевая очки.– Уже много недель назад.– А алкоголь?– Ни капли уже очень давно, – снова солгала Миа.Она бросила взгляд на часы, висящие у него над головой, на стрелки, тикающие слишком медленно и показывающие, что ей нужно пробыть здесь еще некоторое время. Она снова с ненавистью подумала о Миккельсоне и об этом психологе с офисом в лучшем районе на западе Осло, но придержала последнюю мысль. Это не его вина. Он просто хочет помочь. И, по словам многих, он один из лучших. Психолог Маттиас Ванг. На самом деле, ей повезло, она просто выбрала его имя в интернете после того, как решила попробовать. Она не хотела ходить к одному из служебных. Обязанность хранить врачебную тайну в Грёнланд? Совершенно неочевидно, не в ее случае, не с Мией Крюгер.– Думаю, нам нужно немного поговорить о Сигрид.Миа успела немного расслабиться, но тут же снова собралась. Он мог быть сколько угодно милым и хорошим, но Миа пришла сюда не для того, чтобы говорить о своем личном. Ей нужно вернуться на работу. Взять пару часов у психолога. Получить необходимые бумаги. Она выглядит абсолютно здоровой, хорошо общается, осознает свои проблемы. Рекомендую немедленно вернуться к службе и приступить к обязанностям в полном объёме.Она слегка улыбнулась про себя и послала воображаемый средний палец Миккельсону.Не годна для работы.Поначалу ей, конечно, хотелось просто послать всех куда подальше, но спустя пять недель одиночества в новой квартире, которую она купила в Бишлетте, в окружении коробок, которые она была не в силах распаковать, запертая в теле, все еще страдавшем от таблеток, которыми она кормила себя так долго, – она сдалась. Она потеряла всех, кого любила. Сигрид. Маму. Папу. Бабушку. На кладбище в Осгордстранден не хватало только ее. Все, чего ей хотелось, – покинуть этот мир. Избежать этого кошмара. Но через некоторое время Миа поняла, что она по-настоящему любит своих коллег. Время, проведенное на работе после одинокого заточения на острове, подарило ей ощущение, что, может быть, все же есть какой-то смысл жить дальше. По крайней мере, попытаться. На время. Они – хорошие люди. Добрые люди. Те, кто ей не безразличен.Мунк. Карри. Ким. Анетте. Людвиг Грёнли. Габриэль Мёрк.– Сигрид? – повторил мужчина за письменным столом.– Что? – переспросила Миа, мысли ее снова были далеко, она думала о той девушке, которую видела выходящей из кабинета, та была на приеме перед Мией, лет на пятнадцать моложе, но и она словно немного пристыжена: да, да, я хожу сюда, я тоже, и я тоже не нормальная.– Нам необходимо это сделать.Опять психолог с вопросами, и похоже, на этот раз уже не отвертеться.Сигрид Крюгер.Сестра, подруга и дочь.Родилась 11 ноября 1979 года.Умерла 18 апреля 2002 года.Помним, любим, скорбим.Психолог снова снял очки и откинулся на спинку стула.– Рано или поздно нам придется о ней поговорить, вам так не кажется?Миа застегнула кожаную куртку на молнию и показала на настенные часы.– Обязательно, – кивнула она, слегка улыбнувшись. – Но уже в следующий раз.Маттиас Ванг немного разочаровался, увидев, что стрелки показывали окончание приема.– Да, хорошо, – сказал он, положив ручку на записную книжку на столе перед собой. – На следующей неделе в это же время?– Ок.– Очень важно, чтобы… – продолжил мужчина с усиками, но Миа уже направилась к выходу.4Холгер Мунк почувствовал знакомое раздражение и в то же время некоторое облегчение, войдя в свой прежний дом впервые за десять лет. Раздражение – из-за того, что согласился отметить день рождения Марион здесь. Облегчение – потому что он переживал, каково ему будет тут, в окружении воспоминаний, он не знал, как воспримет это, но дом, в который он попал, был не похож на старый. Они сделали ремонт. Ободрали обои. Перекрасили стены в другие цвета. С удивлением Мунк подумал, что в старом доме довольно приятно, и чем больше он осматривался, тем спокойнее ему становилось. Рольфа, учителя их Хурума, тоже не было видно. Может быть, это будет не такой уж плохой вечер?Марианне встретила его в дверях, с тем же выражением лица, что и прежде, когда им приходилось проводить время вместе: конфирмация, дни рождения или похороны – вежливо и мило: «Привет». Никаких объятий или проявлений чувств, но и никакой горечи, разочарования или ненависти в ее глазах Мунк не увидел, как случалось после развода. Только сдержанная и все же доброжелательная улыбка, добро пожаловать, Холгер, располагайся в гостиной, я сейчас украшаю торт для Марион, шесть свечек. Ты только представь, какой большой она стала!Мунк повесил пальто в коридоре и уже собирался занести подарок в гостиную, когда раздался вопль, а за ним последовали маленькие бойкие шажочки по лестнице со второго этажа.– Дедушка!Марион подбежала к нему и крепко обняла.– Это мне? – спросила малышка, во все глаза глядя на подарок.– С днем рождения, – улыбнулся Мунк, погладив внучку по голове. – Каково это, чувствовать себя шестилетней?– Ничего особенного, на самом деле, почти так же, как вчера, когда мне было пять, – отвечала Марион не по годам взрослым тоном, не сводя глаз с подарка. – Можно я сразу его открою, дедушка? Ну, пожалуйста, можно?– Нужно подождать, когда мы споем песню «С днем рождения тебя», – сказала Мириам, спускаясь по лестнице.Дочь подошла к Мунку и обняла его.– Как хорошо, что ты приехал, папа. У тебя все хорошо?– Все нормально, – сказал Мунк и помог ей занести большой подарок в гостиную и поставить его на стол, где уже лежали другие подарки.– О, это всё мне, ну давайте откроем поскорее, – умоляла маленькая девочка, очевидно, ей казалось, что она ждет уже слишком долго.Мунк украдкой взглянул на дочь, и она улыбнулась в ответ. Было приятно встретиться с ней взглядами. Их отношения после развода были, мягко говоря, какими угодно, кроме дружеских, но кажется, в последние месяцы ненависть, которую Мириам чувствовала к отцу все эти годы, постепенно сходила на нет.Десять лет. Прохладные отношения между отцом и дочерью. Из-за развода. Потому что он слишком много работал. И вот, так странно, но именно его работа сблизила их снова, как будто справедливость все-таки восторжествовала. Менее шести месяцев назад они раскрыли большое дело, наверное, одно из самых трудных в истории отдела, и Мириам с Марион были напрямую замешаны в нем. Пятилетнюю девочку похитила сумасшедшая женщина, и можно было бы подумать, что это только увеличит дистанцию между ними, что дочь снова будет считать его ответственным за все случившееся, но все произошло наоборот. Мириам совсем не ополчилась на него и испытывала одно только безграничное счастье, когда отдел раскрыл преступление. Какое-то новое, особое уважение. Он видел это в ее глазах, теперь она смотрела на него иначе, понимая, какую важную работу он делает. Они ходили на терапию, и Мириам, и Марион, к профессиональному полицейскому психологу, чтобы пережить весь этот ужас, который с ними произошел, но, к счастью, оказалось, что у девочки не осталось глубокого следа. Наверное, она еще слишком маленькая, чтобы осознать, как плохо все могло кончиться. Конечно, несколько ночей было тяжело, Марион плакала, просыпаясь от страшных снов, но это быстро прошло. Маме, естественно, было труднее. Мириам продолжила ходить на сеансы одна, без Марион. Может быть, она все еще ходит туда, Мунк точно не знал, они были не так близки, чтобы она рассказывала ему абсолютно все. Но по крайней мере, они шли к этому. Шаг за шагом.– А где Юханнес? – спросил Мунк, когда они сели на диван.– А, понимаешь, у него дежурство, ему позвонили из Уллевола. Ему пришлось поехать. Вернется, если получится. Работа – она такая, ничего хорошего, когда ты важная персона, – сказала дочка, подмигнув ему.Мунк дружелюбно улыбнулся в ответ, как бы говоря «спасибо».– Вот и торт готов, – сказала Марианне, входя в гостиную с улыбкой на лице.Холгер Мунк тайком бросил на нее взгляд. Ему не хотелось пялиться, но он не мог отвести глаз. Они встретились взглядами, и Мунку вдруг захотелось хитростью увести ее на кухню и крепко обнять, прямо как в старые добрые времена, но, к счастью, он смог взять себя в руки, не без помощи вовремя подоспевшей Марион, которая уже не в силах была сдерживаться.– Можно мне открыть, ну пожалуйста? Подарки намно-о-о-го важнее этой дурацкой песенки!– Мы должны спеть и задуть свечи на торте, – сказала Марианне, погладив внучку по волосам. – И еще нам всем нужно немного подождать, чтобы все смогли увидеть, какие прекрасные подарки тебе подарили.Марианне, Мириам, Марион и он. О лучшей компании за ужином Холгер Мунк не мог и мечтать. Но слова бывшей жены о том, что они еще кого-то ждут, прозвучали как реплика из пьесы, условный знак, за которым что-то должно произойти, и действительно: входная дверь открылась, и за ней оказался Рольф, учитель из Хурума, с улыбкой на лице и с огромным букетом цветов в руках.– Привет, Рольф, – засмеялась Марион и побежала к двери обнять его.Мунк почувствовал неприятный укол, когда маленькие ручки обвили шею этого мужчины, который абсолютно ему не нравился, но это быстро прошло. Для него эта малышка была важнее всего на свете, а для нее всегда было так: дедушка один, бабушка вместе с Рольфом.– Посмотри, сколько у меня подарков!Она потащила учителя из Хурума в гостиную, чтобы он посмотрел на стол с подарками.– Как здорово, – сказал учитель, погладив ее по голове.– А это тоже мне? – спросила Марион, показав на большой букет цветов в руках Рольфа.– Нет, это для бабушки, – сказал Рольф, посмотрев на Марианне; она стояла в дверном проеме и улыбалась, глядя на них.От Мунка не ускользнуло то, какой взгляд послала бывшая жена Рольфу в ответ. И вдруг все закончилось. Хорошее чувство. Идиллия. Псевдоидиллия. Он встал, чтобы поздороваться, пожал учителю руку и остался стоять и смотреть, как человек, которого он ненавидел, протягивает его бывшей жене шикарный букет и целует ее в щеку.К счастью, его снова спасла Марион; раскрасневшаяся от нетерпения, она отказывалась ждать дольше.– Нам нужно скоре-е-е-е закончить с песней, – громко сказала девочка, невольно напомнив Мунку, зачем он, собственно говоря, сюда пришел.Они быстро спели, да и Марион все равно не слушала. Она задула свечи на торте и мгновенно принялась за подарки.Уже через полчаса девочка закончила и, переводя дух, сидела перед своими подарками. Барби пришлась девочке по вкусу, она бросилась дедушке на шею, и хотя он ожидал порицания со стороны Мириам за то, что опять разбаловал внучку и подарил не то, все обошлось. Дочь лишь улыбнулась, словно говоря «спасибо», дала ему понять, что все в порядке.Когда Марион открыла подарки, в комнате на секунду повисла неловкая пауза. Марианне с учителем на диване по другую сторону стола словно ждали какого-то разговора, который на самом деле всем был неприятен, но к радости Мунка, на этот раз его спас телефонный звонок. Опять Миккельсон, и теперь он был весьма кстати. Мунк извинился и вышел на лестницу, прикурил вожделенную сигарету и ответил.– Слушаю.– Ты решил перестать брать трубку или как? – произнес раздраженный голос на другом конце.– Семейные дела.– Как мило, – саркастически заметил Миккельсон. – Извини, что отвлекаю от идиллии, но ты мне нужен.– Что случилось? – спросил Мунк с интересом.– Девочка-подросток, – продолжил Миккельсон, немного успокоившись.– Где?– Дальний Хурум. Пеший турист нашел ее несколько часов назад.– И мы уверены?– В чем?– Что это статья 233[2]?Мунк глубоко затянулся сигаретой. Из-за двери был слышен смех маленькой Марион. Кто-то бегал за ней по дому, скорее всего, этот идиот, занявший его место. Мунк раздраженно помотал головой. Отметить день рождения в старом доме. И о чем он только думал?– К сожалению, да, – продолжил Миккельсон. – Ты нужен мне там немедленно.– Хорошо, еду, – сказал Мунк и положил трубку.Он выбросил окурок и пошел вверх по лестнице, когда дверь открылась и вышла Мириам.– Все в порядке, папа? – спросила дочь, посмотрев на него с беспокойством.– Что? Да-да… Просто… по работе…– Ладно, – сказала Мириам. – Я только подумала, что должна…– Что должна, Мириам? – нетерпеливо перебил Мунк, но, тут же взяв себя в руки, бережно погладил ее по плечу.– Должна подготовить тебя к большой новости, – сказала дочь, не глядя ему в глаза.– Что за новость?– Они собираются пожениться, – быстро проговорила Мириам, все еще отводя взгляд.– Кто?– Мама с Рольфом. Я пыталась убедить ее, что сейчас не лучший момент, чтобы объявлять об этом, но…Мириам посмотрела на него, явно обеспокоенная.– Так ты зайдешь в дом?– Мне нужно на работу, – коротко ответил Мунк, не зная, что еще должен был сказать.Пожениться? Вечер начался так хорошо, ему казалось… – да что он вообще такое себе вообразил? Он разозлился сам на себя. Чего он ожидал? Идиот. Но сейчас нужно думать о другом. О более важных вещах.– Ты уверен? – спросила Мириам.– Да, – кивнул Мунк.– Подожди, я принесу твою куртку, – сказала Мириам. Она зашла в дом и вернулась с его пальто.– Передавай от меня поздравления, – сухо добавил Мунк и пошел к машине.– Позвони мне, ладно? Я очень хочу поговорить с тобой кое о чем, это важно для меня, в любой день, когда сможешь, хорошо? – крикнула Мириам ему вслед.– Конечно, Мириам, – сказал Мунк, торопливо прошагал по гравийной дорожке, быстро сел в черный «Ауди» и завел мотор.5Часы едва пробили пять, но было уже почти совсем темно, когда Холгер Мунк подъехал к полицейским ограждениям в дальней части Хурумланне. Он показал свой пропуск в окно, и молодой стажер быстро помахал ему, приглашая проехать дальше. Парень выглядел смущенным из-за того, что остановил его.Мунк припарковался на обочине в нескольких сотнях метров от ограждений и вышел на холодный воздух. Он прикурил сигарету и плотнее укутался в пальто.– Мунк?– Да?– Ульсен, окружная полиция.Мунк пожал руку в перчатке, принадлежащую высокому полицейскому средних лет, которого он не узнал.– Каков статус?– Жертва найдена примерно в пятистах метрах от дороги в северо-восточном направлении, – сказал плотный мужчина, указывая на темный лес.– Кто сейчас на месте?– Криминалисты. Судмедэксперты. Один из ваших… Кульстад?– Кульсё.Мунк открыл багажник «Ауди», достал сапоги и уже собирался их надеть, когда у него зазвонил телефон.– Мунк.– Это Ким. Ты приехал?– Да, я стою на дороге, а ты где?– Наверху у шатра. Вик закончил и начинает терять терпение, но я сказал, чтобы они оставили ее на месте, пока ты не приедешь. Я спущусь и заберу тебя.– Хорошо. Как все выглядит?– Нам придется на время забыть о сне. Это сумасшедший психопат.– Что ты имеешь в виду? – спросил Мунк, вдруг ощутив, как неприятное чувство разливается по телу.Сумасшедший психопат?Холгер Мунк вот уже почти тридцать лет занимает кресло следователя по делам об убийстве и видел многое, такие вещи, которые заставили бы обычных людей лишиться сна, но он редко терял самообладание. Обычно ему удавалось соблюдать профессиональную дистанцию по отношению к тому, что приходилось видеть, и если бы эту фразу произнес кто-нибудь другой, он бы не забеспокоился. Миа очень чувствительная, принимает все близко к сердцу, Карри все время на взводе, но Ким Кульсё?.. Мунк почувствовал, что ему все это не нравится.– Мне рассказать или сам посмотришь? – продолжил Кульсё.– Расскажи кратко, – сказал Мунк и заткнул пальцем ухо, когда патрульная машина рядом вдруг завыла сиреной и промчалась мимо него.– Ты тут? – спросил Кульсё в трубке.– Да-да, повтори, что ты сказал.– Девочка, предположительно шестнадцать – семнадцать лет, – продолжил Кульсё. – Голая. Похоже на какой-то, как бы это сказать… ритуал? Все вокруг нее в перьях. И свечи…Мунк опять заткнул ухо пальцем, когда еще одна патрульная машина с включенной мигалкой проехала следом за первой.– …образуют какой-то символ…Кульсё опять пропал. Мунк бросил раздраженный взгляд на начальника Ульсена, тот разговаривал по телефону и махал руками в сторону ограждения; там что-то происходило.– Я тебя не слышу, – сказал Мунк.– …очертание какой-то звезды, – продолжил Кульсё.– Что?– Голая девочка. Ее тело расположено в странной позе. Глаза широко раскрыты. Здесь полно перьев…И Кульсё снова исчез.– Я не слышу тебя, – прокричал Мунк, снова заткнув пальцем ухо.– …цветок…– Что?– Кто-то засунул ей в рот цветок.– Засунул что?– Ты пропадаешь, – проскрежетал голос Кима. – Я спускаюсь.– Давай, я стою у… – прокричал Мунк в трубку, но Кульсё уже отключился.Мунк тряхнул головой, еще раз глубоко вдохнул сигаретный дым. К нему подошел Ульсен.– У нас тут парочка любопытных журналистов пыталась прорваться за ограждение, но, думаю, теперь нам наконец удалось оцепить всю область.– Хорошо, – кивнул Мунк. – Вы начали обход? В домах наверху?– Да, – кивнул Ульсен.– Кто-нибудь что-нибудь видел?– Мне пока ни о чем не сообщали.– Ок, проследите, чтобы охватили кемпинг, который чуть дальше по этой дороге; он, наверное, закрыт на зиму, но дома-фургоны еще стоят. Кто знает, вдруг нам повезет.Начальник кивнул и исчез.Мунк надел высокие сапоги и вытащил шапку из кармана пальто. Выбросив окурок, он красными окоченевшими пальцами зажег новую сигарету, с трудом добыв огонь из зажигалки. Черт побери, разве не только что было лето? Едва пять вечера – и уже темно и холодно, как ночью.Ким с потемневшим лицом вышел к нему из рощи, держа в руках большой карманный фонарь.– Ты готов к этому?Готов к этому?Кульсё действительно был сам не свой. Было ясно, что это зрелище в лесу так на него повлияло, и Мунку стало еще больше не по себе.– Иди за мной вплотную. Тут непроходимая чаща. Ладно?Мунк кивнул и пошел за своим обычно таким спокойным коллегой по тропинке, ведущей через лес.6Мириам Мунк стояла на пороге квартиры на Мёллерсгате и размышляла, стоит ли позвонить в дверь или лучше не надо.Квартира Юлие. Одной из ее старых подруг. Юлие писала ей несколько раз и говорила, что Мириам обязательно должна прийти. Подруги были очень близки несколько лет назад, в те времена, когда они зависали в «Блитце» и записались добровольцами в «Международную амнистию»[3]; молодые бунтарки, у которых вся жизнь впереди, они верили, что в протесте против верховной власти действительно есть смысл. Как будто все это было целую вечность назад. Совсем другие времена. Совсем другая жизнь. Мириам вздохнула и потянулась к дверному звонку, но отдернула руку и продолжила стоять и думать. Марион осталась у бабушки с Рольфом. С ночевкой. Она хотела провести у них все выходные после дня рождения, настаивала на этом. Юханнес на работе, как всегда. Их квартира пуста и угрюма, и, тем не менее, она никак не решалась позвонить. Не то чтобы она не была на вечеринках с рождения Марион, господи, она вела полноценную социальную жизнь, – нет, ее останавливало что-то иное. Она бросила взгляд на свои туфли, и они показались ей дурацкими. Платье и красивые туфли. Мириам и вспомнить не могла, когда последний раз так наряжалась. Больше часа она провела дома перед зеркалом, мерила разные наряды, красилась, меняла образ, переодевалась, стирала макияж, садилась на диван, включала телевизор, пыталась найти какой-то способ успокоиться, но волнение не проходило. Потом она опять выключила ТВ, накрасилась заново, померила еще несколько платьев и вот, теперь она здесь. Нервничала, как подросток, чувствовала бабочек в животе в первый раз за очень долгое время.Что ты такое творишь?Она покачала головой. Ведь она же счастлива. В последние недели она много раз повторяла себе эту фразу. Ты счастлива, Мириам. У тебя есть Юханнес. У тебя есть Марион. У тебя та жизнь, которую ты хочешь. И все-таки она не могла избавиться от этих мыслей. Перестать думать о том, о чем думать не следует. Она пыталась, но мысли не уходили. Они были с ней, когда она лежала ночью и пыталась заснуть. Утром, в первую же секунду, как она просыпалась. Перед зеркалом в ванной, пока она чистила зубы. Когда она провожала Марион в школу и махала ей на прощание за большими коваными воротами. Лицо. Лицо. Все время одно и то же лицо.Нет, так не пойдет.Она наконец определилась.Дальше она не пойдет.Мириам перевела дыхание и быстро пошла вниз по лестнице, как вдруг дверь открылась и вышла Юлие.– Мириам? Ты куда?Подруга уже явно хорошенько выпила, помахивая полным бокалом красного вина, она громко засмеялась.– Я увидела тебя в окно, но подумала, вдруг ты заблудилась. Пойдем, тут полно народу.Юлие подняла бокал, словно провозглашая тост, и снова жестом пригласила Мириам в квартиру.– Перепутала этажи, – соврала Мириам, медленно поднялась обратно и обняла подругу.– Милашка, – ухмыльнулась Юлие и поцеловала ее в щеку. – Идем же, идем скорее.Коротко стриженная подруга, с которой Мириам несколько лет назад делила все, потащила Мириам за собой в квартиру, захлопнув дверь.– Нет, обувь снимать не нужно, пойдем же, тебе надо со всеми познакомиться.Мириам неохотно прошла в гостиную, полную людей. Они сидели на подоконниках, на диванах, на подлокотниках и на полу, маленькая квартирка была забита битком. Запах табака и менее легальных веществ тяжело висел в комнате над бутылками и стаканами всех возможных форм и размеров. Молодой паренек с зеленым ирокезом захватил колонки и включил группу «Ramones» так громко, что дрожали стены, так громко, что Юлие пришлось кричать, чтобы привлечь внимание, хотя Мириам вполне могла обойтись без этого внимания, но уже было поздно.– Эй, Кюрре, эй, – засвистела Юлие. – Выключи этот панк!Мириам молчала, чувствуя себя чересчур разодетой и слишком заметной, стоя рядом с подругой в дверном проеме.– Привет всем-всем, приве-е-е-ет, – закричала Юлие снова, когда парень с ирокезом неохотно убавил громкость. – Это моя старая добрая подруга Мириам. Она тусовалась с важными персонами, так что попробуйте сегодня вести себя как люди, а не как обезьяны, ладно?Она посмеялась над своей же шуткой и снова подняла бокал.– Ах да, эй-эй, закончили еще кое-что. Мириам – дочка полицейского. Ее отец – сам супердетектив Холгер Мунк, так что уберите гашиш, а если не уберете, сюда может в любую минуту ворваться отряд по борьбе с наркотиками. И да, Гейр, я имела в виду тебя.Она подняла бокал, указывая на парня в исландском свитере и с дредами, который раскачивался на подоконнике с большой скруткой во рту.– Все, теперь можешь делать громче, – улыбнулась она пареньку с ирокезом. – Но, плиз, если будешь ставить панк, выбери что-нибудь нормальное, «Black Flag», или «Dead Kennedys», или в таком духе, правда, Мириам?Мириам слегка пожала плечами. Больше всего ей хотелось провалиться сквозь землю, но к счастью, кажется, никто особо не обратил внимания на сказанное. Через две секунды опять заорала музыка, а народ вернулся к своим бокалам, как будто ничего не произошло, а Юлие потащила Мириам через всю комнату на кухню и налила ей полный до краев бокал из стоявшего на столе бочонка с красным вином.– Как хорошо, что ты пришла, – улыбнулась подруга и еще раз крепко обняла ее. – Я немножко пьяна, сорри.– Все хорошо, – улыбнулась Мириам, осторожно скользнув взглядом по кухне.Того лица не было в гостиной, и тут, в кухне его тоже не было. Может быть, она зря переживала. Вечеринка. Самая обычная вечеринка. Вот и все. Ничего, кроме этого. Она немного переборщила с нарядом, да. Ну и что? Вечеринка с гостями ее возраста, которые пели и выли на луну. Все в порядке. Все нормально. Хватит с нее обедов с врачами. Разговоров о машинах и городах, о названиях серебряных приборов и фарфора. Она неправильно оделась, но в остальном все было как в старые добрые времена. Просто вечеринка. Ничего больше. Ничего не случилось.– Это правда?Мириам повернулась в ту сторону, где только что стояла Юлие, но ее там уже не было, хозяйка исчезла в гостиной и стояла, наклонившись над ирокезом перед колонками.– Это правда? – повторил мальчик перед Мириам, осторожно улыбнувшись.– Что правда? – переспросила Мириам, еще раз осмотревшись по сторонам.– Холгер Мунк – твой отец? Полицейский? Следователь по делам об убийстве, вроде бы так?Мириам почувствовала знакомое раздражение, услышав вопрос. Ей задавали его так много раз, она привыкла к этому с самого детства, ее папа полицейский, нам нельзя ничего рассказывать Мириам, но, встретившись взглядами с мальчиком, спросившим ее сейчас, она поняла, что его вопрос безобиден и задан без задней мысли. Парень был одет в белую рубашку, носил круглые очки и просто был любопытным, без злых намерений.– Да, это мой отец, – ответила Мириам, и в первый раз за долгое время ощутила, что это не так страшно произнести вслух.– Классно, – сказал парень в круглых очках, пригубив из своего стакана, как будто искал слова, чтобы что-то сказать, но не находил их.– Ну да, неплохо, – отозвалась Мириам, снова устремив взгляд через края бокала с вином.– А ты чем занимаешься? – спросил парень.– В каком смысле? – немного холодно переспросила Мириам, почти на автомате, но тут же пожалела об этом.Мальчик был просто смущен и растерян. Старался поддержать разговор, может, это и было похоже на допрос, но на самом деле он ничего такого не хотел, это вышло не нарочно. Ей стало чуть ли не жаль его: стоит, цепляется за свой стакан в надежде, что этот вечер может стать его. Одет он был так же не в тему, как и она: белая рубашка, узкие брюки и ботинки, которые должны были выглядеть как начищенные дорогие итальянские, но на деле были дешевой подделкой. Она встряхнула головой, словно пытаясь избавиться от этих мыслей. Несколько лет назад она сама бы сидела на подоконнике со скруткой во рту или стояла бы на столе с распущенными волосами и бутылкой в руках, а теперь она действительно знала, как выглядит брендовая обувь «Scarosso».– Я мама, – дружелюбно ответила она. – Я немного училась на журналиста и подумываю начать заново, но пока что я мама на полный рабочий день.– Ах, вот как, – отреагировал мальчик в круглых очках, одарив ее немного разочарованным взглядом, который она так много раз видела в барах и кафе.Мириам Мунк была красивой девушкой и никогда не чувствовала недостатка во внимании и поклонниках. Фразы «у меня шестилетняя дочка» было обычно достаточно, чтобы они убежали, поджав хвост.– А ты чем занимаешься? – доброжелательно спросила она, но, кажется, допрос был окончен, и мальчик в круглых очках уже смотрел в другую сторону.– Он настоящий черт в дизайне плакатов, правда, Якоб?И все-таки оно оказалось здесь.Это лицо.– Якоб, это Мириам, Мириам, это мой друг Якоб, я вижу, вы уже познакомились, как хорошо.Лицо подмигнуло ей и улыбнулось.– А, так это про нее ты… – начал мальчик в круглых очках, глуповато запнулся и вдруг очень резво ретировался.– Думаю, мне нужно налить еще, да, – пробормотал он, показав на свой стакан, и исчез.– Про нее? Интересно, и что же ты говорил про нее? – улыбнулась Мириам.– А, ну, знаешь, – сказало лицо, посмеявшись. – Кстати, у тебя красивое платье, приятно видеть здесь кого-то с хорошим вкусом.– Спасибо, – сказала Мириам, сделав небольшой реверанс.– Ну и? – спросило лицо.– Что – и? – не поняла Мириам.– Разве тут не слишком многолюдно?– Да, слишком, – хихикнула Мириам.– Я слышал, что тут рядом, в «Интернационале» подают хорошую «Маргариту», – улыбнулось лицо.– Не думала, что когда-нибудь это скажу, – засмеялась Мириам, – но сейчас бы мне не помешало немного текилы.– Так и сделаем, – подмигнуло лицо.Он отставил свой бокал на стол и спокойно пошел перед ней к выходу сквозь шумную толпу.7Полицейский Юн Ларсен, в кругу друзей более известный как Карри, пытался открыть дверь в свою квартиру, но никак не мог попасть ключом в замочную скважину.Он много раз обещал своей любимой бросить. Они долго копили деньги. Откладывали по две тысячи крон каждый месяц больше года. Она хотела на Фиджи. Три недели в раю. Пить экзотические коктейли с зонтиками. Купаться с разноцветными рыбками в лазурно-голубой воде. Отдохнуть от работы, которая ей на самом деле не нравилась. А теперь он опять все испортил.Карри тихо выругался на самого себя, наконец смог засунуть ключ в маленькую скважину и запер за собой дверь так тихо, как только мог. Попробовал повесить куртку, но врезался в вешалку и теперь стоял, покачиваясь, и размышлял, стоит ли идти в спальню или сразу изгнать себя на диван. На нем он обычно спал, когда приходил домой таким, пьяным в стельку, не в состоянии убрать за собой, пустившим на ветер сбережения. Еще один вечер игры в покер, опять все проиграл, очень много проиграл. Он так хорошо держался весь вечер, но поставил ва-банк со стритом[4], а блестящие зубы на другом конце стола встретили его стрит-флешем[5], и все жетоны Карри вдруг сменили владельца. Ему просто нужно было напиться в дрова, разве она этого не понимает? После восьми часов за столом. Всю ночь играя как бог. Бросаясь вперед, когда надо. Повышая ставки, когда надо. Блефуя, когда без этого было не обойтись. Он играл хорошо, действительно хорошо. Сегодня Карри играет как настоящий мужик. Но в конце все пошло прахом. Минутный триумф, почти сорок тысяч в банке, он ни за что не проиграет их, это его вечер, наконец-то – и вот все закончилось как обычно.Дьявол.Он оперся спиной о стену, наконец снял ботинки, пошатываясь, зашел в гостиную и сосредоточил свое внимание на диване.В последнее время столько всего произошло, разве она этого не понимает? Столько всего навалилось, и ему это нужно, немного свободы от всего. Фиджи – это ее мечта, коктейли – это неплохо, но разве обязательно лететь через весь мир, чтобы выпить? Почему не сделать этого дома? Он не особенно любит купаться и лежать на пляже, обычно обгорает после первого дня на солнце и сидит в тени оставшиеся дни. Карри даже рассердился на это. Вразвалку он дошел до белого дивана из «ИКЕА» и взгромоздил на него свое тучное тело. Положив голову на одну из подушек, он попытался натянуть на себя плед, но, так и не дойдя выше коленей, вдруг проснулся от телефонного звонка – он и не заметил, как уснул.– Алло?За окном был день. Тусклое октябрьское солнце светило в лицо, избежать реальности было невозможно. Опять он напился как свинья и просрал все накопленные ими деньги из-за чертова стрита против флеш-стрита.– Ты проснулся?– Проснулся? – пробормотал Карри, не в силах оторвать голову от подушки.Мунк явно нервничал и был в очень плохом настроении.– Мы собираем всех на общий брифинг, сможешь через час?– В воскресенье?– Ты в состоянии?– Я… – начал Карри.Во сне он пустил слюни. Почувствовал, что щека мокрая. Голова раскалывалась, и с языка с трудом шли слова.– В офисе через час?– Конечно, – пробурчал Карри. Ему удалось наполовину выбраться с дивана, прежде чем тело грубо напомнило о предыдущем вечере и заставило лечь обратно.– Я только должен… сказать Сунниве… отменить воскресную прогулку… Мы собирались в горы, немного подышать свежим воздухом, но…Карри осторожно огляделся в комнате наполовину раскрытыми глазами в поисках своей невесты, которой, судя по всему, не было дома.– Прости, что нарушил семейную идиллию, но ты должен приехать, – сухо сказал Мунк.– Что… произошло?– Не по телефону. Через час, хорошо?– Да, да, конечно, еду, мне только нужно… – продолжил толстый, страдающий от жуткого похмелья полицейский, но Мунк уже положил трубку.Скрючившись, Карри добрался до кухни и принял три таблетки от головной боли, запив их целым литром воды. С трудом дошел до душа и стоял там, пока не кончилась горячая вода.Он набирал входной код на доме 13 по Марибуэсгате, когда увидел приближающуюся Аннете Голи. Карри она нравилась. Достаточно спокойная, ничего из себя не изображает, но чертовски искусный полицейский адвокат, всегда прямая без всякой чепухи. И хотя некоторые думали, что она чересчур заискивает перед Миккельсоном и сделает все что угодно, чтобы получить повышение, Карри никогда не видел подтверждения этому.– Привет, – сказала Аннете и прошла вперед него в лифт.– Ага, привет, – пробормотал Карри.Запах виски и сигар теперь отчетливо чувствовался, и Карри прокашлялся, чтобы прочистить горло.– Длинная ночка выдалась? – спросила Аннете и криво улыбнулась из-под светлой челки.– Нет… а что?– От тебя пахнет, – сказала Аннете.– Пропустил пару стаканчиков, не больше, – пробубнил Карри, ощутив, как все вчера выпитое просится обратно, когда лифт зашумел на пути на третий этаж.– Так что случилось? – сказал он, выдавив улыбку.– Девочка-подросток, найдена в Хуруме, – кратко сказала Аннете.– Вот как, а есть… следы? – начал Карри, когда лифт доехал.Аннете странно посмотрела на него, слегка покачав головой, и прошла вперед в офис.Карри воспринял это как знак, что сегодня лучше держать рот на замке. Раскачиваясь, он зашел в столовую, налил себе большую чашку кофе и принес ее так аккуратно, как только мог, в переговорную.Коротко кивнул всем коллегам: Ким Кульсё, Людвиг Грёнли, Габриэль Мёрк, новая девушка, которую Мунк недавно принял, – как же ее зовут, кажется, на «и»? Коротко стриженные светлые волосы, по-своему красивая, но слишком похожая на мальчика в такой одежде, на его вкус. Ильва, точно, вот как ее зовут. Карри выбрал себе место на задних рядах и осторожно поставил чашку на стол перед собой, чтобы не облиться.Мунк уже занял место на подиуме и стоял с пультом от проектора в руке. На лбу его пролегли глубокие морщины, и он не улыбался, как имел обыкновение делать перед общим брифингом.– Выключишь свет, Людвиг? – кратко сказал он, нажимая на кнопку.На стене за его спиной появилась фотография. На ней была обнаженная девочка с широко раскрытыми глазами. Карри вздрогнул от увиденного. Чертово похмелье. Оно разыгралось в полную силу, и он пожалел обо всем. Надо было соврать. Сказать, что болеет. Остаться на диване. Пот струился под рубашкой, руки тряслись, пальцы не слушались. Карри вцепился в свою чашку кофе в надежде, что никто этого не заметит.– В 12:40 вчера в лесу в Хурумланне был найден труп девочки, – сказал Мунк. – Недалеко от дороги к горе Харальдсфьелле. Труп обнаружил Том Петтерсон, сорокашестилетний ботаник, сотрудник Университета Осло. Петтерсон приехал фотографировать какое-то растение и случайно наткнулся на девочку.Карри многое видел в своей жизни и думал, что у него уже выработался своего рода иммунитет, но здесь было что-то совершенно иное, и похмелье совсем не улучшало ситуацию. Голая девочка. До смерти перепуганная. Глаза широко раскрыты. Тело повернуто в странной позе, одна рука указывает вверх, а другая лежит вдоль тела.Мунк опять нажал на кнопку. Новое фото на экране.– Согласно заключению патологоанатома, девочку задушили, вероятно, на месте преступления, а потом положили в эту позу. Мы позже пройдем по всем деталям, но уже сейчас есть смысл обратить внимание на это…Мунк несколько раз нажал на кнопку, и фотографии на экране сменили друг друга одна за другой.– Перья.Новая фотография.– Свечи.Новая фотография.– Парик. Эти фигуры на холме.Новая фотография.– Расположение рук.Новая фотография.– Эта татуировка. Лошадиная голова, с буквами «A» и «F» под ней.Карри попробовал отпить кофе, но не смог проглотить и тут же выплюнул обратно в чашку как можно осторожнее. Он был уже больше не в силах следить за тем, что происходит вокруг. Перед глазами все кружилось, и вдруг он почувствовал острую необходимость в свежем воздухе. Он был еще пьян, когда позвонил Мунк. Вот почему он смог доковылять до работы, не развалившись окончательно, но теперь пришло настоящее похмелье, снежная лавина обрушилась. Ему нужно взять себя в руки, чтобы не рухнуть на стол. Самогон? Его он пил? Перед глазами всплыла туманная картинка, лифт в многоэтажном доме в… Эстеросе? Какой-то усатый парень, какие-то женщины на высоких каблуках и слишком тяжелыми духами и большим кувшином спирта на столе. Черт подери, неудивительно, что ему так плохо. Но где же Суннива? Поняла ли она уже, что случилось? Опять уехала к маме, на этот раз с концами?– И не менее важно вот это.Карри услышал отдаленный голос Мунка.Новая фотография.– Цветок во рту.– Психопат хренов, – прошипел Ким Кульсё за его спиной.Карри уже едва держал голову. Вчерашний день хотел покинуть его тело. Он отчаянно посмотрел на дверь, хотел выбежать, но ноги не слушались. Он остался сидеть, тяжело дыша, снова вцепившись в чашку.– Предварительный отчет патологоанатома, – продолжил Мунк, не обращая внимания на реакцию в комнате, – показывает ряд странностей, которые мы также рассмотрим подробнее позже, но прежде всего, нужно отметить следующее.Еще фотографии. На некоторые Карри не мог смотреть.– Синяки на коленях и локтях. Ладони в мозолях. Кроме того, девочка неестественно худая, как видите, почти анорексичная, и причиной этому может служить вот это.Мунк оставил на экране последнее фото и зарылся в бумаги.– По словам патологоанатома в ее желудке не было ничего, кроме гранул.– Кроме чего?Шум пронесся по комнате.– Корм для животных? – спросил Людвиг Грёнли.– Да, – Мунк кивнул.– Но какого…– Гранулы?– Как это возможно?..– Я не понимаю, – сказала новая девочка, Ильва.Она была в полном шоке, как будто не осознавала, свидетелем чего стала на самом деле.– В животе нет ничего, напоминающего обычную еду, – сказал Мунк.– Да, но я не понимаю…– Корм для животных, – повторил Людвиг Грёнли.– Да, но как?..– Это, как было сказано, только предварительный отчет, – продолжил Мунк. – Завтра Вик обещал мне подробности, так что остается только ждать. А пока…– Как у нее в животе мог оказаться только корм? – не унималась Ильва, растерянно оглядываясь по сторонам.Казалось, Мунк хотел что-то сказать, но его прервал телефонный звонок. Взглянув на дисплей, он решил ответить.– Привет, Рикард, ты получил мое сообщение? – громко сказал он, чтобы показать другим, почему он взял трубку посреди собрания.Миккельсон. Их шеф из Грёнланд. Карри никогда раньше не слышал, чтобы Мунк называл его по имени. Он увидел, как несколько коллег также переглянулись, в недоумении пожимая плечами.Мунк взял в рот сигарету и показал на веранду для курения, дав понять, что у них есть пять минут перерыва.8Миа Крюгер сидела на полу на коленках в своей квартире, перед рядом пузырьков с таблетками, и пыталась найти причину не открывать их.Всю ночь она беспокойно бродила по пустой квартире, часами ходила туда-обратно, обхватив руками свое холодное тело, и наконец упала без сил на матрас перед окном.Ей снились такие прекрасные сны. Сигрид. Этот сон снился Мии уже много раз. Близняшка бежит к ней в белом платье через золотое кукурузное поле, как в замедленной съемке, улыбается и машет рукой.Пойдем, Миа, пойдем.Было так хорошо. Сон успокоил ее. Так тепло. Наконец ей подарили чувство, что жизнь прекрасна. И вдруг она проснулась. Под звуки города. Звуки действительности. В этой все затмевающей темноте. Сейчас она не совсем понимала, зачем согласилась попробовать. Жить. Она ведь все решила, разве нет? Ведь поэтому она переехала на Хитра? Чтобы покинуть все это? Разве не за этим? Она ведь давно уже все решила, неужели нужно опять проходить через все это?Пойдем, Миа, пойдем.Да.Но ведь должна же ты попробовать?Нет.Пойдем, Миа, пойдем.На мгновение Миа пришла в себя и заметила, как окоченела, все тело дрожало. Она плотнее укуталась в одеяло и протянула худую белую руку к одной из коробочек с таблетками. Попыталась прочесть, что на ней написано, но ничего не было видно. Она не включила свет. Она даже не была уверена, что оплатила счет за электричество.Миа встала, чтобы что-нибудь выпить. Какая она была молодец, убрала все бутылки в попытке жить, быть здоровой и правильной, спрятала их в глубине корзины с грязным бельем в ванной.Я не пью.Я просто спрятала бутылки под грязной одеждой, которую нужно постирать, в стиральной машине, которую я даже не подключила, в ванной, в квартире, в районе, в городе, в мире, частью которых мне совсем не хочется быть.Вдруг она заметила свое собственное лицо в зеркале ванной и вспомнила, как выглядела несколько месяцев назад, в доме там, на берегу Трёнделага.Миа Лунный Свет.Индианка со сверкающими голубыми глазами. Длинными черными волосами, волнами струящимися по худым белым плечам. Шрам у левого глаза. Трехсантиметровый след, который никогда не исчезнет. Татуировка в виде маленькой бабочки прямо около резинки трусов на бедре, сделанная в ту ночь юношеского идиотизма в Праге. Она погладила маленький посеребренный браслет на правом запястье. Им обеим подарили такой на конфирмацию, ей и Сигрид. Детский браслетик – сердечко, якорь и буква. «М» – для Мии, «С» – для Сигрид. В тот вечер, когда праздник закончился и гости ушли, они сидели в своей детской комнате наверху в Осгордстранде, Сигрид вдруг предложила обменяться.Давай ты возьмешь мой, а я твой?С тех пор Миа не снимала этот браслет.Миа Лунный Свет.Так ее называла бабушка.Ты совершенно особенная, знаешь об этом? Другие дети тоже хорошие, но ты знаешь все, Миа, не правда ли? Ты видишь то, чего другие дети не замечают.Бабушка, которая на самом деле и не была ее бабушкой, приняла ее как родную. Сигрид и Миа. Миа и Сигрид. Две прекрасные девочки, удочеренные пожилой парой, Евой и Кюрре Крюгер, потому что родившая их молодая девушка решила отказаться от них.Мама. Папа. Бабушка. Сигрид.Четыре могилы на одном кладбище, не хватало только ее. Миа просунула руку в корзину с грязным бельем, достала бутылку и трясущимися руками донесла ее и поставила у одеяла на пол перед кучей таблеток.Ходить к психологу?Идите к чертовой матери.Она ведь попыталась, разве нет?Маттиас Ванг. С тоненькими усиками, в лучшем районе западного Осло, добрый и милый, умный и способный, образованный по всем правилам, и несмотря на все это, он не понимал абсолютно ничего.Знаете, что я думаю, Миа?Миа открутила крышку бутылки.Не знаю.И приложилась к бутылке.Мне кажется, причина вашей болезни – ваша работа.Она почувствовала, как тепло растекается по горлу.Что вы имеете в виду?Почти как в том сне. Сигрид на поле.Нет, я точно не знаю, но в вас есть что-то, чего нет в других полицейских.Миа сделала еще глоток, тепло потекло по всему телу.Что же?Не имело никакого значения, что на Мии сейчас не было одежды.Вы слишком сильно переживаете. Мне кажется, это высасывает из вас жизненные соки.Миа закуталась в одеяло. Стало спокойно и хорошо, это друг, который поможет ей сделать то, что она собирается.Что же это, Маттиас?Пять пузырьков с белыми таблетками.Это зло. Все, через что вам приходится проходить. Все, что вы видите. Все, что трогаете. Для других это просто работа. А для вас, я не знаю… как будто вы переживаете это сама, будто с вами случаются эти ужасные вещи, не слишком ли драматично я выразился, как думаете?Миа снова поднесла бутылку к губам.Я думаю, вы ошибаетесь.Можно открыть целых пять пузырьков.Да, конечно, у нас было не так много сеансов, я совершенно не могу сказать, что знаю вас или вообще знаю что-либо, это просто мое… да, как бы точнее выразиться… непосредственное ощущение, чувство по поводу вас.На этот раз Миа надолго приложилась к бутылке.Поговорим об этом подробнее на следующей неделе?Нет.Думаю, мы сможем разобраться в этом, вам так не кажется, Миа?Нет.Миа поставила бутылку и спокойно погладила маленький серебряный браслет на запястье.Нет.Мне так не кажется.И начала осторожно откручивать крышки на пузырьках с таблетками на холодном линолеуме.9Холгер Мунк чувствовал раздражение, сидя за рулем черного «Ауди» на пути в Бишлетт. Он остановился на красный на Уллеволсвейен и стал рассматривать улыбающуюся молодую пару с коляской, переходящую дорогу на светофоре перед ним. Закурив, он слегка покачал головой. Как он вообще оказался в такой ситуации? Ведь не так давно у него было все, что можно пожелать. Марианне и он. С Мириам в коляске. Почему это не выходило из головы? Они женятся? У него есть дела поважнее, над которыми надо думать. Семнадцатилетняя девочка. Убита и брошена голой в лесу. На постели из перьев. С цветком во рту. А он заискивал перед Миккельсоном, наверное, это раздражало больше всего. Он понял, что нужно сделать, сразу же, как вошел в белый шатер в лесу и увидел лежащую там девочку. Ему нужно снова вернуть Мию Крюгер. У него превосходная команда, это верно, лучшие следователи, но никто не сравнится с ней.Из задумчивости его вывели сигналы машины сзади. Светофор переключился на зеленый, а молодая пара ушла. Мунк переключил передачу и свернул к стадиону Бишлетт. Пожениться? Почему это так необходимо?Он только успел припарковаться и собирался выйти из машины, когда зазвонил телефон.– Мунк, слушаю.– Это Людвиг.– Да?– Думаю, мы опознали ее.– Уже?– Думаю, да.Мунк поручил Людвигу Грёнли и новой ассистентке Ильве проверить списки пропавших.– Превосходно, Людвиг. Кто она?– Нам еще нужно подтверждение, но я почти уверен, что это она. Ее звали Камилла Грин. Заявили о пропаже три месяца назад, описание соответствует, рост, цвет глаз, татуировка, но да, есть одна странность.– В смысле?– Вот почему это заняло время, – продолжил Людвиг.Мунк улыбнулся, зажигая сигарету. Заняло время. Прошло не больше двух часов с того момента, когда они разделили рабочие задачи в команде. Он почувствовал легкий укол совести от этой мысли, ему нужна была Миа. У него команда лучших в стране следователей, и он никогда бы не справился без Людвига.– Расскажи, – сказал Мунк, вылезая из машины.– Камилла Грин, – продолжил Грёнли; по интонации было понятно, что он читает с монитора. – Родилась 13 апреля 1995 года. Зеленые глаза. Русые волосы до плеч. Рост 168 сантиметров. Вес около 70 килограммов. Сирота. Заявка о пропаже поступила три месяца назад, от Хелене Хенриксен, управляющей неким заведением под названием «Садоводство Хурумланне».– Семьдесят килограммов? – переспросил Мунк, доставая папку и закрывая машину. – Это не может быть она, правда? Девочка, которую мы нашли, ужасно худая.– Знаю, – прервал Грёнли. – Но у меня есть ее фотография, это точно она, Камилла Грин. Все остальное сходится. Татуировка и все остальное.Грёнли сослался на одну из фотографий в папке Мунка. Голова лошади с буквами «A» и «F» на правом плече.– Ладно, и когда, ты сказал, они заявили о пропаже?– Девятнадцатого июля. Вот это как раз странно, поэтому я не смог сразу найти ее в регистре.– Почему же?– Эта Хелене Эриксен, заявившая о пропаже, очевидно, забрала заявление, так это вроде называется? Всего несколько дней спустя.– Ты имеешь в виду, что ее нашли?Грёнли пропал на пару секунд, как будто опять изучал монитор.– Нет, ее не нашли. Просто забрали заявление.– Это кое-что может объяснить, – сказал Мунк, бросив взгляд на окна в квартиру Мии.Темно в обоих окнах. Он пытался дозвониться до нее, но она не брала трубку, поэтому Мунк решил приехать сам.– …но она не отвечает, – продолжил Грёнли.– Кто?– Эта Хелене Эриксен. Тут есть ее номер, но она не берет трубку.– Ок, – сказал Мунк, пересекая улицу. – Ты сказал, сирота? Значит, кто-то должен быть ее опекуном? Есть еще сведения о ней?– Сейчас больше ничего нет, – ответил Людвиг. – Только это место, «Садоводство Хурумланне».– И что это?Мунк пошел к входу и посмотрел на список имен у дверных звонков – бессмысленная затея, конечно, Миа никогда бы не повесила тут свое имя. Он сделал пару шагов назад и еще раз бросил взгляд на окна. Странно, вообще-то. Они жили всего в нескольких кварталах друг от друга, его квартира на Тересесгате была в паре минут отсюда, но он никогда не был у Мии дома. Скорее даже, глупо, чем странно. Он бросил окурок в ведро, взял новую сигарету и почувствовал еще один укол совести. С тех пор, как Миккельсон отстранил Мию, Мунк виделся с ней всего пару раз. Короткие, поверхностные встречи в «Юстисене». Миа казалась такой отсутствующей, говорила немного. Не так уж и странно, наверное. После всего, через что она прошла. Пара телефонных разговоров. Пара чашек чая. Ему следовало бы сделать больше для нее. Быть лучшим начальником. И другом. Но Миа, она же такая, любит свою личную жизнь, не любит, когда ее тревожат, и он просто оставил ее в покое.– Пока мы не так много выяснили, но это, судя по всему, какой-то дом для проблемных подростков, – продолжил Грёнли.– «Садоводство Хурумланне»?– Да. У них есть сайт, но он немного…– Из девяностых, – на заднем плане послышался голос Ильвы.– Мало обновляется, – добавил Грёнли.– Но это садоводство?– Да. Судя по всему, да. Место для подростков с проблемами, они там работают, или что-то в таком духе, как я уже говорил, пока я знаю немного, это все что у меня есть.– Хорошо, – сказал Мунк. – Продолжайте работу с этой, как ты ее назвал?– Хелене Эриксен.– Да, продолжай звонить, пока не ответит. И посмотри, что еще можно найти по Камилле Грин. Ты знаешь, где искать.– Уже работаем, – сказал Людвиг.– Хорошо, – подытожил Мунк и повесил трубку.Он еще раз набрал номер Мии, но она по-прежнему не отвечала. На секунду Мунк задумался, не позвонить ли во все звонки без имени, пока случайно не попадет правильно, как вдруг проблема решилась: дверь открылась. Молодая женщина в обтягивающем разноцветном спортивном костюме вышла, и Мунк как раз успел выбросить сигарету и подняться по лестнице, когда дверь за ним закрылась.Третий этаж, насколько он помнил. Один раз он провожал ее домой из «Юстисена», и она показала ему на окна.Тут я живу. Мой новый дом.Она была пьяна и сказала это с сарказмом.Дом.Прозвучало это так, словно на самом деле она так не думает. Тяжело дыша, Мунк поднялся на третий этаж. К счастью, там оказалось всего две квартиры. На одной была вывеска. Здесь живут Гуннар и Вибеке. На другой ничего не было.Мунк расстегнул куртку, два раза нажал на звонок и стал ждать.10Мириам Мунк проснулась в чужой квартире. Не в чужой постели, нет – он оказался джентльменом, даже ничего не предлагал. Принес ей одеяло и застелил диван, в маленькой очаровательной квартирке, не имеющей совершенно ничего общего с квартирой Мириам.Совсем другая жизнь, похожая на ту, что она вела до того, как забеременела от Юханнеса, можно сказать, более свободная жизнь. В новой квартире во Фрогнере, которую они только что купили, была итальянская плитка на полу. В холодильнике был ледогенератор и отдельный ящик для сохранения свежести овощей. Стиральная машина с электронным дисплеем. Батареи на дистанционном управлении с приложением в телефоне, чтобы можно было приходить домой в идеальную температуру воздуха. Новая машина, Мириам даже не знала, какой марки, но там было все что нужно: GPS, полный привод, подушки безопасности спереди и сзади, DVD-экраны, люк на крыше и крепление для перевозки лыж. Квартира, в которой она сегодня проснулась, представляла собой нечто совсем иное. Старые плакаты скотчем приклеены на стены. Проигрыватель пластинок в углу. Повсюду одежда. Она почувствовала сквозняк из окна, когда села в кровати, в комнате было так холодно, что пришлось плотнее завернуться в одеяло. Она потянулась к пачке сигарет на столе.Октябрь в Осло. Зима уже в пути, и в обычное время она выкрутила бы ручку, регулирующую температуру во всей квартире, чтобы Марион было тепло, когда она сонная выходила из своей комнаты, и чтобы она не мерзла, садясь за стол завтракать, и снова в Мириам заговорила совесть. Нехороший ведь она человек, разве не так? Пошла на вечеринку. Согласилась выпить в «Интернационале». А потом согласилась пойти сюда, пить красное вино и часами говорить о вещах, о которых она давным-давно не говорила. О папе. О разводе. Как она на самом деле это пережила. О Юханнесе. Об этом смутном чувстве, не покидавшем ее последние годы. Что она выбрала его, чтобы убежать, чтобы поднять бунт, родила ребенка такой молодой от мужчины, который был полной противоположностью ее отца.Мириам закурила, нащупала в сумочке под столом свой телефон и опять почувствовала укол совести, проверяя сообщения, но там ничего не было. От Юханнеса. Никаких: Скучаю по тебе. Никаких: Где ты? Только одно сообщение от матери: Можно Марион останется у нас еще на одну ночь? Она очень хочет, чтобы мы проводили ее в школу завтра.Мириам набрала ответ: Хорошо, мама, конечно, поцелуй ее от меня. Отложив телефон, она осталась сидеть под одеялом и смотреть на плакаты вокруг себя.Свобода животных – наша свобода.Остановите «Лёкен Горд»[6].Плакат, изображающий кошку, запертую в клетке, изголодавшуюся, во дворе в Мюсен. Норвежцы, зарабатывающие деньги, покупая собак и кошек, держа их взаперти и затем перепродавая их для опытов за границу.Так они познакомились.То лицо и она.Зигги.Мириам по новой ощутила, как подкрадывается совесть, но не в силах была решиться. Встать, одеться, взять такси до Фрогнера, приготовиться встретить Юханнеса, когда он придет домой с дежурства в больнице, как хорошая жена, хорошая мать, какой ей следует быть, или просто укутаться в одеяло в этой маленькой, но очень живой квартире, так сильно напоминавшей ей о той жизни, которой она раньше жила.Остановите «Лёкен Горд».Вот где они встретились. В «Защите животных» на Муссевейен. Потому что она чувствовала, что должна была что-то сделать со своей жизнью. Не только быть мамой. Туве и Кари, отличные люди, думавшие только о том, как позаботиться об этих кошках, которые никому не нужны. Кормить их. Гладить. Чтобы они чувствовали себя важными. Что, пусть есть люди, использующие их как украшение интерьера, а потом выбрасывающие в канаву, но есть и другие, кому не все равно. Кто их любит. И этого для нее было достаточно. Взять паузу от будней. Позаботиться о ком-то.И вдруг он оказался там.Лицо.Зигги.У них было много добровольцев, постоянно приходили люди, кто-то всего раз, а кто-то чаще, но она сразу поняла и ни минуты не сомневалась, что он, Зигги, какой-то особенный.Они стали совсем как маленькие девочки, Туве и Кари, в первый раз, когда он пришел, слегка покраснели щеки, как будто в гости пришла какая-то звезда. И поначалу Мириам не понимала, почему так, он ничем особенно не отличался от других добровольцев.Совсем ничем.Но теперь она поняла.Черт возьми.Мириам потянулась за новой сигаретой и зажгла ее, когда дверь в спальню открылась.– Привет.– Привет, – сказала Мириам.– Ты поспала?Он слегка сощурился, осторожно перешел комнату, сел на стул перед ней и закутался в одеяло, которое принес с собой.– Немножко.– Хорошо, – улыбнулся он, наклонив голову, пристально посмотрел на нее улыбающимися добрыми глазами и заговорил, перейдя прямо к делу.– Как ты считаешь, что нам делать, Мириам? Со всем этим?Ей вдруг стало нехорошо. Она сидела и смотрела на свою сигарету, ничего не говоря. Она думала, что это опьяняющее чувство, когда сидишь всю ночь вместе с кем-то, чувство, когда можно быть самой собой, пройдет.Пройдет, когда она проснется. Просто испарится.– Мне нужно выпить кофе. Хочешь чашечку?С удовольствием.– Нет, думаю, мне пора идти.Я могла бы остаться здесь на весь день.– Понимаю, – улыбнулось лицо. – Мне кажется, что не стоит отпускать тебя без завтрака, но решать, конечно же, тебе.Ничего больше не говори, иначе я останусь.– Нет, мне действительно пора.– Конечно. Делай то, что считаешь нужным.Одевшись и стоя за порогом квартиры, Мириам поняла, что все может осложниться.Она влюбилась.Серьезно.Не в шутку.Тяжелое чувство, сидевшее внутри нее, нечто абсолютно запрещенное и в то же время казавшееся таким правильным.Может быть, если я больше не буду с ним видеться?..Она поймала такси и всю дорогу до дома пыталась утвердиться в этой мысли.Это должно пройти.Она положила ключи на тумбочку в прихожей, разделась по пути в спальню, скользнула под одеяло и уснула, едва коснувшись головой подушки.11Холгер Мунк еще раз позвонил в дверь, несколько раз постучал и уже собирался уходить, когда дверь вдруг распахнулась, и в проеме показалась Миа.– Сколько сейчас времени, что ты будишь людей?Миа криво улыбнулась и впустила его в квартиру.– Воскресенье, четыре часа дня? – сказал Мунк.Он снял обувь, поискал крючок, чтобы повесить пальто, но не нашел, поэтому просто положил его на пол и проследовал за Мией в гостиную.– Извини за бардак, – сказала она. – Я еще не успела тут разобраться. Хочешь чего-нибудь? Чашку чая? Полагаю, алкоголь ты по-прежнему не пьешь?Мунк поискал подтекст в этой фразе, намек на то, что слишком давно он ее не навещал, но ничего такого в ее тоне не было.– Я как раз собиралась идти в душ, подождешь, ладно?– Подожду, конечно, – кивнул Мунк.– Хорошо. Две минуты. Скоро вернусь.Миа еще раз криво улыбнулась и исчезла в ванной, а Мунк остался стоять посреди гостиной, не зная, что ему делать. Не успела разобраться – это мягко сказано. Квартира напомнила ему ту, в которой он жил в Хёнефоссе. Так и не разобрал вещи, так и не смог сделать жилье домом, и тут было точно так же. У окна лежал матрас с одеялом и подушкой. Видимо, она спала, когда он пришел. Повсюду штабелями стояли коробки, казалось, что некоторые из них наполовину открыли и закрыли снова. На стенах ничего, и почти нет мебели. Квартира очень похожа на его собственную, навскидку около семидесяти квадратов, гостиная, открытая арка в кухню, дверь на балкон и коридор, ведущий, вероятно, в ванную, и наверно, две спальни, которыми Миа явно не пользовалась.Было похоже на то, что она делала несколько попыток. Везде стояли нераскрытые коробки из «ИКЕА», наполовину собранный белый стул, ножки по-прежнему лежали на полу рядом с инструкцией, а маленький столик ей, по крайней мере, удалось скрутить. Мунк тяжело опустился на недоделанный, слишком низкий стул, положил папку на столик, почувствовав, что ему не понравилось то, чему он только что стал свидетелем.Она выглядела дико уставшей. Опять. Почти как тогда на Хитра. В тот раз его передернуло от увиденного, и сейчас было то же чувство. Обычно такая сильная Миа, полная энергии и с ясным взглядом, сейчас сократилась до своей призрачной версии. На полу рядом с матрасом стояла наполовину пустая бутылка «Арманьяка» и стакан, а в углу сложены три пустые коробки из-под пиццы. Мунка опять кольнула совесть. Давно надо было навестить Мию. Она плохо выглядит. В их последнюю встречу, в тот вечер в «Юстисене», она казалась немного радостнее, с какой-то верой в то, что все наладится, но сейчас ее глаза были как тогда, на Хитра. Отсутствующие. Безжизненные.Мунк встал, чтобы достать сигареты из своего пальто в коридоре.– Курить можно тут или выходить на балкон?Он прокричал вопрос в сторону ванной, но она на полную включила воду в душе и не слышала, так что Мунк выбрал балкон. Он стоял там на холоде, наблюдая, как последние лучи дневного света исчезали и стадион «Бишлетт» и остальная часть города погружалась во тьму.Чертов психопат.Мунк зажег сигарету и затянулся.Не перед командой. Он никогда этого не делал. Здравомыслящий. Сдержанный. Спокойный. Конструктивный. Поэтому он и был начальником, никогда не позволяя другим видеть, как дела влияют на него, но он чувствовал, как это подкрадывается, то, что он увидел в Хуруме, приводило его в сильное беспокойство. У них было много дел. Всегда были дела. И Мунк всегда сочувствовал жертвам, семьям, жутким трагедиям, поражавшим людей, заставлявшим их терять кого-то, но в большинстве дел была какая-то рациональная связь. Случайная ссора с несчастливым исходом. Ревность. В большинстве дел, над которыми Мунк работал, была какая-то человечность. Конечно, неправильно говорить, что в убийстве присутствует человечность, но в своей профессии – он, конечно, никогда не говорил об этом вслух, но часто думал об этом – Мунк всегда чувствовал какое-то облегчение, находя связь, которую мог понять.Но не в этот раз.Это был чертов психопат.Мунк оставил пальто в коридоре, опять вышел на веранду и закурил снова. Увидев, как Миа прошмыгнула из ванной в полотенце и исчезла в одной из комнат, наверное, пошла к шкафу с одеждой или коробке, он почувствовал себя не очень хорошо из-за всего этого, всей ситуации. Она выбрала покинуть действительность. Спряталась одна на острове в устье фьорда. А он вытащил ее обратно. Они воспользовались ей для своих целей, а потом опять выбросили, оставив одну. Нет, последнее не совсем верно. Не они. Миккельсон отстранил ее. Отдел. Система. Но не он. Если бы Холгер Мунк мог решать. Миа Крюгер могла бы делать все, что ей заблагорассудится, только бы она была с ним на работе.– Вообще ты можешь курить тут, только окно открой.Улыбаясь, Миа вышла из одной из комнат, одетая в черные узкие брюки, белый свитер с горлом и с полотенцем на голове. Она сняла его и начала вытирать волосы.– Да, черт, извини, – улыбнулся Мунк, не услышав, что она сказала, мыслями совсем в другом месте.Он выбросил сигарету на улицу, зашел обратно и закрыл за собой дверь.– Если бы я по-прежнему работала следователем, – ухмыльнулась Миа, сев на матрас у окна, – я бы сделала вывод, что, если сам Холгер Мунк вдруг пожаловал сюда в воскресенье вечером с папкой фотографий под мышкой, это должно означать, что в большом мире случилось что-то чертовски ужасное, и отдел в отчаянии, и я, может быть, возвращаюсь на работу?Мунк снова опустился на белый стул без ножек.– Это мне кое-чего стоило, – кивнул он.– И мне вроде как нужно поблагодарить тебя, ты это имеешь в виду?Мунк опять поискал подтекст в ее голосе, но и сейчас его не было. Она казалась посветлевшей, почти радостной. Мертвый взгляд, встретивший его в дверях, как будто снова немного ожил, и казалось, что она оценила его приход.– Так что там у нас? – сказала она, положив полотенце на пол.– Хочешь сразу посмотреть или послушаешь, что я думаю?– А обязательно выбирать? – сказала Миа, взяв папку со стола.Мунк заметил, как изменились ее глаза, когда она достала фотографии и начала раскладывать их на полу перед собой.– Мы нашли ее вчера днем, – начал Мунк. – В дальней части Хурумланне. В нескольких сотнях метрах от дороги, в лесу. Турист, или даже нет, биолог, ботаник фотографировал там какое-то растение и набрел на нее, нашел ее в такой позе, посреди…– Ритуал, – сказала Миа отсутствующим тоном.Мунк затих, пока Миа не разложила последние фотографии.– Похоже на то. Но…– Что? – спросила Миа, на секунду оторвавшись от них.– Хочешь, чтобы я помолчал или?.. – сказал Мунк, тут же почувствовав, что отвлекает ее.– Да нет, извини, продолжай, – пробормотала Миа, открыв бутылку «Арманьяка» на полу и до краев наполнив грязный бокал.– Это выглядит, как ты сказала, как ритуал, – продолжил Мунк. – Парик. Перья. Свечи. Положение рук.– Пентаграмма, – сказала Миа, пригубив из бокала.– Да, точно. Ильва тоже так сказала.– Ильва?– Кюрре перевели, – сказал Мунк. – И она как раз закончила академию, так что…– Как я, что ли? – улыбнулась Миа, переведя взгляд обратно на фото.– Нет, ты так и не закончила, разве нет? – сказал Мунк.– Так какой будет договор?– С Ильвой?– Нет, со мной, – сказала Миа, выудив одну фотографию.– В каком смысле?– Миккельсон. Что он хочет на этот раз? Дай угадаю: я могу вернуться на работу, если пообещаю продолжить ходить к психологу?– Ага, – кивнул Мунк, приподнявшись на стуле.– Да кури тут, где-то была пепельница, надо поискать в одном из тех шкафов, – указала Миа, все еще не отрываясь от фотографий.– Камилла Грин, – снова усевшись и поднеся зажигалку к сигарете, сказал Мунк. – Семнадцать лет. Детдомовский ребенок. О пропаже заявили три месяца назад в каком-то учреждении для подростков с проблемами, в садоводстве.– Цветок во рту, – кивнула Миа.– Предварительный отчет по вскрытию показал, что в ее животе был корм для животных.– Что? – переспросила Миа, подняв на него глаза.– Гранулы.– Твою мать, – сказала Миа, направив взгляд обратно на фото.Она сделала еще глоток. Взгляд ее стал отсутствующим, каким он был много раз раньше. Она больше не здесь. Она была далеко, и Мунк почувствовал, что ему вообще не нужно находиться в комнате, что можно просто оставить Мию одну.Когда у него зазвонил телефон и он вышел на балкон поговорить, Миа даже не заметила.– Мунк, слушаю.– Это Людвиг. Мы связались с ней.– С кем?– С Хелене Эриксен. Это она заявила о пропаже девочки. Она сейчас приедет сюда. Уже в пути.– Еду, – быстро сказал Мунк и положил трубку.Когда он вернулся в квартиру, Миа уже опустошила свой бокал и наполнила его заново.– Ну как?– Что «ну как»? – спросила Миа, посмотрев на него мутным взглядом.– Что думаешь?– Я приеду завтра. Сейчас мне нужно побыть одной с ними.– Хорошо, – сказал Мунк. – Уверена, что справишься? Я хочу сказать, может, тебе еды принести или еще чего-то?Миа махнула рукой, не отрываясь от фотографий.– Тогда увидимся завтра.Миа отстраненно кивнула.Мунк зашнуровал ботинки, осторожно закрыл за собой дверь, сбежал вниз по лестнице, открыл машину и поехал на Марибуэсгате.12Сорокалетняя женщина в красном пуховике стояла под уличным фонарем у стадиона «Бишлетт». Она увидела, как из двора вышел полный мужчина в бежевом пальто. Он прикурил, по его виду казалось, что он о чем-то размышляет, затем сел в черный «Ауди» и уехал.– Чего мы ждем?Парень лет на двадцать ее моложе, стоявший рядом, нервно оглядываясь по сторонам, надвинул шапку на уши.– Я замерз.– Помолчи, – сказала женщина и засунула руку в карман, проверить, на месте ли он.Браслет.– Неужели это так сложно? – сказал двадцатилетний парень, дрожащими пальцами зажигая во рту самокрутку. – Ты же сказала, что она даст нам денег!Женщина в красном пуховике пожалела, что взяла его с собой, этого молодого паренька, они друг друга даже не знали, ей нужно было сделать это самой, и уже давно.Она плотнее запахнула куртку, продолжая стоять и смотреть на окна квартиры на третьем этаже, в них был слабый свет, значит она дома, это точно она, и все равно все это казалось неправильным.– Мне нужно ширнуться.– Помолчи, – повторила женщина в красной куртке, на этот раз сама ощутив это.Нехватку иглы, которая заставит исчезнуть эту убогость, даст ей необходимое тепло.– Дай посмотрю, – попросил парень, протягивая руку.– Что дать?– Браслет! Ты же сказала, она даст нам за него деньги?Она снова бросила взгляд на окна квартиры и дала ему посмотреть то, что у нее в кармане.– Этот? – удивился парень, поднеся браслет под свет фонаря. – Как это может чего-то стоить? Это же дешевый хлам, как носят дети? Черт возьми, лучше бы мы взяли киоск, «Seven-Eleven» или какой-нибудь еще, туда-обратно, всего делов на пять минут, что мы можем получить за эту хрень? Пошли отсюда, ты совсем тупая?Женщина в красной куртке решительно забрала браслет и снова спрятала его в карман.Посеребренный браслет, сердечко, якорь и буква «М».– Нематериальная ценность, – тихо произнесла она, почувствовав, как ломка начинается вовсю, так, что было почти невозможно терпеть.Нужно уколоться, чтобы заставить темноту убраться.– Какая-какая ценность?Парень нервно огляделся и затянулся скруткой.– Твою мать, давай лучше возьмем какой-нибудь «Seven». Или я спрошу у Леффе, может, у него есть заначка. За ним должок, блин, я уверен, он нас подлечит. Черт возьми, да он живет тут рядом, пойдем, а? Боже мой, этот браслет стоит три копейки, какой смысл во всем этом, нет уж, я уношу ноги, пошло все к черту.Женщина в красном пуховике подняла взгляд в тот момент, когда дверь открылась и черноволосая девушка вышла на балкон с бокалом в одной руке и каким-то предметом, который она разглядывала, в другой. Листочек. Фотография. Что-то подобное. Несколько секунд девушка постояла, как будто вглядываясь в темноту города, затем вошла внутрь и закрыла за собой дверь.Миа Крюгер.Женщина опять почувствовала, как ее захлестывает чувство вины, давно уже надо было это сделать.Давным-давно.Ведь она была там тем вечером.– Пойдем уже, – сказал парень почти умоляющим тоном, выбросив окурок. – Пошли, наконец, черт тебя подери. Я больше не могу.– Молчи. Дело не только в деньгах.– Чего? – переспросил он.– Дело не только в деньгах.– Но какого хрена, ты же сказала, что…– Мы были подругами, – раздраженно прервала его женщина, снова пожалев, что взяла с собой на дело этого сопляка.Она должна была сделать это.Она давным-давно должна была это сделать.– Подругами? С кем? С этой, там наверху?– Почему ты не можешь помолчать?– Если вы подруги, просто пойди и попроси у нее денег. Боже мой, Сиссе, это какой-то полный идиотизм, зачем мы тут стоим, я же сказал, что Леффе даст нам дозу, пошли скорее!– Нет, не с ней. С Сигрид.– С какой еще Сигрид?– С ее сестрой.Парень достал из кармана тоненькую пачку табака и принялся скручивать новую сигарету из остатков в пачке, нервно оглядываясь вокруг.– Черт, Сиссе, серьезно, я больше не могу терпеть, мне срочно нужна доза. Ты что ли не хочешь? Пойдем просто к Леффе?– Я была там, – сказала женщина в красной куртке, все еще не отрывая взгляд от тени в квартире над ними.– Была где?– Я видела его.– О чем ты говоришь?– Когда он убил ее.Он замолчал. Завис с тоненькой скруткой во рту и поднесенной к ней зажигалкой, не прикуривая.– Черт, Сиссе, ты меня пугаешь. Убил ее?Сигрид.Женщина опять почувствовала, как через все ее тело прошла ломка.Ей следовало давно это сделать.Я была там.Когда он ее убил.– Пошло все к чертовой матери, Сиссе, я просто хочу ширнуться, ты ведь сказала, что мы идем сюда за бабками! Пойдем уже отсюда?– Что?– Я знаю, что Леффе даст нам дозу, блин, здесь недалеко, пойдем, Сиссе, это же просто бред.Сорокалетняя женщина осторожно нащупала маленький посеребренный браслет в кармане, убедившись, что он на месте, между пальцев, когда свет в квартире вдруг погас и в окнах наступила темнота.– Ну, пойдем же!– Заткнись уже наконец.– Нет, блин, Сиссе! Нам пора, ты со мной или как?– Ты уверен, что Леффе нас уколет?– Да, господи, он мне должен. На хрена мы вообще тут стоим? Пошли уже!Женщина в красном пуховике еще раз потрогала браслет в кармане. Бросила последний взгляд на темные окна квартиры наверху.И пошла за молодым, нервным парнем в сторону Пилестреде.213Габриэль Мёрк остановился у газетного киоска на углу Марибуэсгате и отчетливо вспомнил, как стоял здесь в первый раз, на этом же самом месте, шесть месяцев назад, очень нервничая перед началом работы в полиции. На тот момент у молодого хакера не было никакого опыта в полиции, да и вообще никакого опыта, если уж говорить начистоту. Его имя они получили в Центре правительственной связи Великобритании[7], MI-6. Он решил невероятно сложный код, выложенный в интернет английской службой разведки: «Can you crack it?»[8] Все это оказалось рекрутской программой, и ему сообщили, что его решение верно, но чтобы получить работу, нужно быть британским гражданином. Габриэль уже и забыл обо всем этом, пока однажды ему вдруг не позвонили. Холгер Мунк принял его на работу после короткого телефонного собеседования.Шесть месяцев казались теперь целой вечностью. Вначале он очень нервничал, чувствовал себя не в своей тарелке, но они хорошо его приняли, и сейчас он чувствовал себя важной частью команды. Полиция? Габриэль и предположить такого не мог, а теперь не представлял себе, как жил бы без нее.Габриэль достал пропуск и открыл дверь в желтом здании. Девочка-подросток. Найдена голой в лесу в Хуруме. С цветком во рту. От мысли об увиденных фотографиях его передернуло. Такого дела у них не было с тех пор, как нашли тех девочек, повешенных на деревьях, – тогда его чуть не вырвало. Он даже было подумал, что совершил серьезную ошибку, согласившись на эту работу, но к счастью, они раскрыли дело.При его участии.Потом Мунк отвел его в сторону в офисе и поблагодарил, сказав: мы бы не справились с этим без тебя, Габриэль. И он почувствовал такую гордость, в первый раз в своей жизни он был частью чего-то важного.Габриэль приложил пропуск к электронному замку у дверей лифта и уже собирался нажать копку третьего этажа, как вдруг услышал знакомый голос за спиной:– Подожди меня!Габриэль повернулся и подскочил, увидев, как Миа бежит к нему.– Спасибо, – сказала она, когда двери лифта закрылись.Миа Крюгер.– Ты вернулась? – спросил Габриэль, почувствовав, что немного покраснел, и понадеялся, что она этого не заметила.– Да, похоже на то. Вообще, конечно, надо было послать их куда подальше, как считаешь?– Может быть, – улыбнулся он.– Удалось добыть телефонную распечатку?– Что?– С ее телефона? Камиллы Грин? Девочки в лесу?– Нет, – ответил Габриэль. – Это займет некоторое время, но уже в работе. Ты же знаешь, бюрократия и все такое.– Почему бы тебе просто не хакнуть их систему?– Мунк любит все делать по инструкции, – чуть смутившись, улыбнулся он.– Знаю-знаю, – рассмеялась Миа.Она прошла вперед в коридор, провела карточкой по считывателю, придержала перед ним дверь и закрыла ее за собой, как раз когда показался Мунк.– Одиннадцать, разве не так мы договаривались? Одиннадцать – это одиннадцать, а не пятнадцать минут двенадцатого.Мунк покачал головой и исчез в кабинете.– Ой, – улыбнулась Миа.– Он в последнее время в очень плохом настроении, – сказал Габриэль немного извиняющимся тоном.– Это заметно, – сказала Миа, не особенно переживая по этому поводу.– Одиннадцать – значит одиннадцать, ребята, мы что, в детском саду? Где мы сейчас? Где мы все находимся?! – громко закричал Мунк в их переговорной. Ворчливым, низким голосом, как будто кто-то разбудил медведя из зимней спячки. Он и правда сегодня в плохом настроении.Миа Крюгер.Габриэль был рад, что она вернулась.14– Ладно, – сказал Мунк, заняв свое привычное место перед экраном.Габриэль Мёрк увидел вокруг улыбки, когда Миа вошла в переговорную.– Лунный Свет, – засмеялся Людвиг Грёнли, обняв ее.Аннете Голи также подала ей руку, а Ким Кульсё улыбнулся и поднял вверх большой палец со своего места.– Ладно, – повторил Мунк. – Как видите, Миа вернулась, чему мы все чертовски рады. Если вам вдруг интересно, кого за это благодарить, то благодарите меня. И чтобы вы были в курсе, это был первый и последний раз, когда я заискивал перед Миккельсоном, но я считаю, на этот раз оно того стоило.Мунк расщедрился на легкую улыбку, включая проектор.– А где Карри? – вдруг спросил он, и Габриэль тоже заметил, что толстого полицейского не было на месте.– Ким? Людвиг?Мунк огляделся, но все лишь покачали головами.– Не получал от него никаких новостей, – ответил Ким.– Ну ладно, – сказал Мунк, нажимая на кнопку.На экране появилась фотография. Убитая девочка, на фото живая, улыбающаяся в объектив камеры; похоже, это была общая фотография школы или класса.– Вчера пришло подтверждение, что найденная в Хуруме девочка – это Камилла Грин. Семнадцать лет. Родилась в 1995-м. Приемный ребенок. Ее мать умерла, когда девочка была маленькая, а ее отец – француз…– Лорен Клеменц, – вставил Людвиг Грёнли.– Да, спасибо, Людвиг. Пока мы не смогли с ним связаться, – продолжил Мунк, – и, по словам Хелене Эриксен, Камилла Грин очень мало с ним общалась. Она ездила навещать его летом несколько раз, но постепенно ее прибрала к рукам организация по охране детства здесь, в Норвегии.– Извините, а Хелене – это?.. – спросила Ильва, подняв руку.Габриэль заметил, что Ильва украдкой поглядывает на Мию Крюгер, и вспомнил то чувство. У него тоже оно было в первый раз тогда, в этом кабинете. Какое-то благоговение – сидеть в одной комнате с Мией Крюгер, когда не хочешь сказать что-то не то или ошибиться.– Конечно, Ильва. У меня была долгая ночка, прошу прощения, что не проинформировал всех о последних новостях.Он покашлял и отпил глоток «Фарриса» из бутылки, стоявшей перед ним.– Хелене Эриксен…Мунк посмотрел на Грёнли.– У нас ведь пока ничего на нее нет?Людвиг Грёнли покачал головой.– Ок, как бы то ни было, Камилла Грин была приемным ребенком в нескольких разных семьях, но кажется, нигде она не чувствовала себя дома.Мунк полистал свои записи.– У меня отмечено четыре семьи, отовсюду она сбегала, пока в возрасте пятнадцати лет не пришла в «Садоводство Хурумланне».Мунк поднял руку, словно предупреждая новые вопросы.– Да-да, «Садоводство Хурумланне», точно-точно, на чем я остановился?Вдруг Мунк слегка зевнул, было видно, что спал он сегодня немного. Может быть, этим и объяснялось его плохое настроение при встрече с Габриэлем и Мией в коридоре.– Хелене Эриксен, – напомнила Ильва.– Да, отлично, спасибо, – продолжил Мунк. – Мы связались с управляющей «Садоводства Хурумланне», Хелене Эриксен, она же сообщила о пропаже Камиллы Грин три месяца назад. Вчера мы с Людвигом отвели ее к судмедэкспертам, и она опознала Камиллу.Тут Мунк на секунду остановился, снова бросив взгляд на Грёнли.– Как все прошло?Людвиг вздохнул, покачав головой.– Не очень хорошо. Она была в шоке.– Но ты проводил ее домой?Людвиг кивнул.– И там ее кто-то встретил и позаботился?Людвиг опять кивнул.– Некий Паулус. Ее ассистент, мне показалось, он там правая рука.– Хорошо, – сказал Мунк, опять зарывшись в своих записях.В комнате повисла тишина, и все молчали, пока Мунк снова не нажал на кнопку. На этот раз на экране появилась фотография с места преступления, которую они уже видели раньше: девочка, Камилла, лежала в вереске, голая, в той странной позе, с белым цветком во рту.– Что за Паулус? – спросил Мунк, снова повернувшись к Грёнли.– У нас пока нет его «портрета».– Ладно, в любом случае, этот Паулус, судя по всему, был прежним жителем «Садоводства», и сейчас, как мы поняли, работает там, занимая достаточно высокое место, и именно он прислал нам сегодня утром список всех жителей, сотрудников, учителей и всех остальных, связанных с этим местом.– Извините, – еще раз сказала Ильва, на этот раз показавшись почти глупенькой. – Но это «Садоводство Хурумланне»… Что это за место?– Прошу прощения, – сказал Мунк, взявшись за голову и снова зевнув. – Людвиг, расскажешь?– Ладно, – сказал Людвиг, – посмотрев на бумажки на своем столе. – «Садоводство Хурумланне» – это место для подростков с трудностями. Оно было основано Хелене Эриксен в 1999-м, это частная собственность, но государство его поддерживает, также оно связано с другими организациями и инстанциями: с психолого-педагогической помощью, с отделением пищевых расстройств в больнице Уллевол, с больницей Дикемарк. Я сделал несколько звонков, и все отзывы о «Садоводстве» носят исключительно положительный характер. Похоже на то, что дети и подростки, которые не нашли себя в других местах, пришлись ко двору там, в «Садоводстве Хурумланне». Некоторые живут там много лет.Людвиг снова полистал записи.– Да, как уже говорилось, у нас было не так много времени, но те, с кем я успел поговорить, очень хвалили и место, и не меньше саму Хелене Эриксен, мне показалось, что она как будто стала матерью для всех этих детей. Я продолжу в течение дня, но пока что я не нашел ничего, что показало бы ее в плохом свете, скорее наоборот.– Хорошо, Людвиг, спасибо. И…– Теперь моя очередь? – сказал Ким Кульсё, криво улыбнувшись.– Да, Ким, давай, – кивнул Мунк.– С момента обнаружения жертвы на месте преступления работает наша команда, – начал Ким. – Стучат в двери, прочесывают всю местность, но что касается технических следов, пока что у нас мало что есть. Эти края – популярное место для прогулок, многие там ходят, так что о следах можно забыть, иначе нам придется проверить половину Бускеруда. Мы также ничего не нашли в округе, на мой взгляд, это довольно странно, но мы продолжаем поиски. Мы затребовали сотрудников в Свельвике, Рёкене и Санде и будем работать, пока что-нибудь не найдем, потому что что-то полезное нам должно там быть. У нас большой ареал поиска, так что это может занять время, но мы в процессе и по-прежнему ищем. Кое-что техническое у нас есть, но вы, конечно, уже это видели. Перья, свечи, цветок во рту, очевидно, лилия. Ах да, и у нас есть показания свидетеля.Он поискал в своем планшете.– Некая Ольга Лунд, пенсионерка, живущая прямо рядом с дорогой, ведущей к той тропинке, где мы нашли жертву, говорит, что она видела белый фургон с приклеенной маркой на боку. Фургон проехал мимо, по ее словам, сразу после «Итогов дня» и вернулся обратно по той же дороге, снова, как сказала пенсионерка, прямо перед «Вечерними новостями».Собравшиеся заулыбались. Легко представить себе, как пожилая женщина отмеряет время по постоянным программам на NRK.– Приклеенная марка? – спросила Миа, первый раз за день открыв рот.– Да, она так сказала, – улыбнулся Ким.– Логотип?– Видимо, его она имела в виду, да.– Не помнит, что за логотип?Ким снова полистал в планшете.– У меня ничего об этом не сказано, я получил отчет от служащего, но думаю поехать поговорить с ней сам.– Отлично, Ким, спасибо. Габриэль?Габриэль Мёрк сидел в своих мыслях и вздрогнул, услышав свое имя.– Да?– Телефонные записи?– Я заказал их, скоро будут, – кивнул Габриэль.– Хорошо, – кивнул Мунк.Габриэль посмотрел на Мию Крюгер, и она подмигнула ему.– Ок, – подытожил Мунк, – Миа?Поднявшись, Миа подошла к экрану. Мунк передал ей пульт от проектора и сел на стул возле стола. Миа заправила длинные темные волосы за уши, покашляла и нажала на кнопку, показав первую фотографию.– У меня было не так много времени, чтобы во всем разобраться, я получила фото только вчера, – улыбнулась она, как бы извиняясь.– Но есть несколько вещей, на мой взгляд, очень для нас важных. Перед нами стоит выбор, есть несколько направлений, от которых нам нужно отталкиваться.В переговорной воцарилась полная тишина, когда Миа повернула лицо к экрану.– Нет никаких сомнений, что все это было спланировано, причем давно. Первое, что мне пришло в голову, – место преступления очень театрально, как какая-то игра, согласны?Миа перещелкнула несколько фотографий, не дожидаясь ответа собравшихся.– Парик. Перья. Свечи вокруг нее. То, что она голая. Как сложены ее руки. Цветок во рту. Ритуал. Жертвоприношение. Конечно, прежде всего, я подумала об этом, и вы, скорее всего, тоже. Как видите…Миа подошла к экрану на шаг ближе и показала на разные участки фотографии.– Как установлены свечи. Этот пятиугольник. Пентаграмма. Она сразу наводит на мысли, не правда ли? Это же известный символ. Врата… да, врата в темноту, к дьяволу, я не делаю никаких выводов, просто говорю то, что первым приходит в голову, но для меня нет сомнений, что мы имеем дело с человеком или группой людей, имеющих к этому отношение. Оккультизм. Сатанизм.Миа оглядела комнату, как бы проверяя, есть ли у кого-то вопросы, но все продолжали сидеть молча.– Понимаете, что я имею в виду?Несколько кивков, но по-прежнему ни слова.– Я имею в виду, что голая девочка лежит, абсолютно голая, на постели из перьев, в пентаграмме из свечей, и насколько я понимаю, никаких признаков сексуального насилия?Миа посмотрела на Мунка, тот покачал головой.– Видите? – сказала Миа, пролистнув новую серию фотографий.– Девственница, – продолжила Миа, остановившись на фото девочки крупным планом, на которое Габриэль мог смотреть с трудом.– Ведь все эти ритуалы обычно об этом, правда?Все по-прежнему молчали.– Я не имею в виду, что Камилла Грин была девственницей. Сейчас не так много семнадцатилетних девственниц, но то, что она не подвергалась сексуальному насилию, то, что ее положили в такой позе, в этих символах, – голая и чистая, если вы понимаете, о чем я, – мы совершенно точно должны исходить из этого.Миа потянулась за бутылкой «Фарриса», сделала глоток и погрузилась в свои мысли.– Миа? – покашлял Мунк осторожно.– Что? – Миа посмотрела на него. – Да. Сорри.Она снова нажала на кнопку, и на экране появилась новая картинка.– В общем, – сказала Миа, – у меня было не так много времени, чтобы изучить эти фотографии, так что то, о чем я сейчас говорю, мы видим снаружи, понимаете? Я в них не погружалась, я просто пытаюсь рассказать то, что вижу отсюда, снаружи. Что нам показывают. Мы как зрители – понимаете, что я имею в виду?Миа снова подняла голову и осторожно улыбнулась собравшимся. Несколько человек в разных частях комнаты кивнули, хотя Габриэль Мёрк знал, что остальные, так же точно, как и он сам, чувствовали себя благоговейными студентами на какой-нибудь лекции.– Хорошо, – кивнула Миа. – Значит, снаружи. Сейчас смотрим снаружи.Она еще раз кивнула. На этот раз показалось несколько фотографий в ряд, новая серия, те же фото, что они видели раньше.– Значит, кто-то ее положил. Голую. Расположил ее. Выставил напоказ. Семнадцатилетнюю девочку. Камиллу Грин. И тогда следующей мыслью было…Она снова замерла на мгновение, но Мунку не пришлось ее будить.– Это чтобы мы ее нашли? Она должна быть выставлена напоказ? Это важный вопрос.Миа бросила взгляд на Мунка, который сейчас был похож на студента так же, как и все остальные, но тем не менее он кивнул.– Совершенно верно, – покашлял он.– Значит, что мы имеем, скажем так, с технической точки зрения, – продолжила Миа.Она еще несколько раз щелкнула кнопкой, на этот раз пока не нашла фотографию не с места преступления, а ту, что была похожа на школьную.– Камилла Грин была совершенно нормальной здоровой девочкой. Очевидно, с проблемами, приемный ребенок, жила в каком-то приюте, в этом, как его?..– «Садоводство Хурумланне», – вставил Мунк.– Точно, но именно технически это никак не связано с делом. Значит, ее прошлое. Посмотрите сюда…Еще фото.– Когда Камилла исчезла, у нее был нормальный вес. Но когда ее нашли, она выглядела так.Габриэль был не в состоянии смотреть на это.– Худая. Истощенная. С синяками и царапинами на коленках.Миа щелкала дальше.– На локтях…И дальше.– …на ладонях. И снова, технически. Она исчезла три месяца назад. Тогда – здоровый подросток. И теперь она снова объявляется, вот такая. О чем это нам говорит? Чисто технически?Миа оглядела собравшихся.– Ее держали взаперти, – сказал Ким Кульсё.– Я тоже так думаю, – согласилась Миа, отпив из бутылки.Габриэль опустил глаза, не в силах смотреть на фотографию перед собой. Держали в плену? Он заметил, что не он один в комнате не мог пропустить это через себя.– Есть вопросы? – продолжила Миа.Некоторое время все молчали.– Я хотела спросить об этом… корме для животных? – осторожно спросила Ильва.Габриэль взглянул на новую девочку. Побелевшая, она как будто не осознавала, чему только что стала свидетелем. Он хорошо ее понимал. Он чувствовал то же самое, впервые оказавшись в переговорной и увидев настоящие фотографии, о которых раньше только читал в газетах.– Точно, – сказала Миа, снова на мгновение унесшись мыслями куда-то далеко.– И?.. – напомнила о себе Ильва.– Животное, – сказала Миа.– Что вы имеете в виду?– А что, вы не согласны?Она обвела взглядом комнату.– Животное?– Да, ты так не думаешь, Ким?– Я не знаю, что думать, Миа, – негромко продолжил Ким. – Что ты подразумеваешь под животным?– С ней обращались, как с животным, – сказала Миа, снова отпив глоток воды из бутылки.– Но почему?.. – снова подала голос новенькая, Ильва, все такая же бледная.– Нет, этого я не знаю. – Миа пожала плечами. – Как уже было сказано, я получила эти фотографии вчера. Это всего лишь мои черновые мысли.Миа вопросительно посмотрела на Мунка, тот кивнул, словно в знак того, что она может сесть.– Ладно, хорошо, – улыбнулся он, когда Миа вернулась на свое место.Тишина воцарилась надолго.Другие знали Мию давно и знали, на что она способна, но новенькая Ильва все еще выглядела так, будто не понимала, что только что произошло.Мунк встал и снова подошел к экрану.– Ну что ж. – Полный начальник почесал бороду с таким видом, как будто ему есть над чем подумать. – Тогда, мне кажется, нам нужно перекурить, правда? – сказал он, хлопнув в ладоши. – Две быстрые затяжки, и мы продолжим, это очень захватывающе.Никто ничего не сказал на это, но Габриэль заметил, что Ким Кульсё слегка улыбнулся.Во всей команде курил один Мунк, так что эти перерывы всегда были только для него.Мунк надел пальто и исчез на курительной веранде, остальные остались в переговорной.– Захватывающе? – спросил Ким Кульсё, удивленно. – Что это с ним сегодня?Миа пожала плечами.– Это… – начал Людвиг, но закрыл рот так же быстро, как открыл.– Что, Людвиг? – спросил Ким, вопросительно взглянув на Грёнли, тот как будто не хотел отвечать.– Лучше бы он сам это сказал, – пробубнил Людвиг осторожно. – Если он вообще собирался нам это рассказывать, я точно не знаю.– О чем? – с любопытством спросила Миа.Людвиг опять помедлил с ответом, порылся в бумагах на столе, вытащил листок и протянул его.– Мы получили списки час назад.– Какие списки?– Сотрудников. В «Садоводстве Хурумланне».– О, черт, – сказала Миа.– Что там такое? – спросил Ким Кульсё.– Рольф Люке, – пробормотала Миа.– Кто на фиг такой этот Рольф Люке? – спросил Ким, забрав у нее листок.– Сожитель Марианне.– Какой Марианне?– Марианне Мунк, – осторожно сказал Людвиг.– Его бывшей жены? – удивился Ким.– Ага, – кивнул Людвиг Грёнли. – Друг Марианне Мунк. Рольф Люке. Он работает там учителем.– Вот черт, – сказал Ким.– Это точно, – пробормотал Грёнли и засунул листок в стопку, как только Мунк вернулся с веранды и снял пальто.15Изабелла Юнг стояла перед зеркалом в своей комнате, ужасно нервничая. Она не испытывала такого раньше. По сути, никогда. Так странно. Когда психолог предложил ей это место несколько месяцев назад, она, как обычно, подумала, whatever[9], как бы, мне все равно, но теперь все изменилось.Она всю свою жизнь скиталась по таким заведениям. И там, в Хаммерфесте тоже. Она называла это «там», потому что сама была не оттуда, разве они этого не понимали? Ей хотелось быть во Фредрикстаде с папой, но папа был недостаточно хорош, и быть с ним было нельзя. По мнению организации по охране детства. Что такого в том, что он немного выпивал и не всегда был дома? Разве она не может сама собрать рюкзак в школу и найти дорогу к автобусу? Сама приготовить себе еду? Но нет, надо было отправить ее к маме.Мама.Изабелла Юнг вздрогнула при мысли о ней и на секунду подумала, а не накраситься ли сегодня немного по-другому, может быть, надеть одежду поприятнее, не куртку с капюшоном и дырявые штаны, хотя в душе она знала, что такие вещи совсем не беспокоят Хелене.Мама.Она выругалась про себя. Этот жуткий человек – никакая не мама. Почему они этого не понимали? Что папа намного лучше? Мама должна беспокоиться о своих детях. Говорить приятные вещи. Хвалить. А не жаловаться все время. Кричать по любому поводу. Говорить, что Изабелла уродливая. Что она ничего не может. Что из нее никогда ничего не получится. Что она ни для чего не годится, как бы она ни старалась в школе, как бы хорошо ни отзывались о ней учителя, как бы усердно она ни убирала свою комнату. Ор, всегда ор, никогда не обнимет, слова хорошего не скажет, никогда. Так Изабелла и увязла в заведении, сначала в одном, потом в другом, потом сбежала оттуда, когда ей было тринадцать. Шла пешком всю дорогу. Сто сорок миль. Добралась до дома в Фредрикстаде без проблем. Что тут такого сложного? Она и сама может со всем справиться, только бы не жить с мамой. Чем ей плохо от того, что папа сел за руль пьяным и должен сидеть дома? Под домашним арестом? Она и сама все может! Но нет. Нельзя. Они опять забрали ее, и на этот раз она попала в отделение пищевых расстройств больницы в Осло, потому что ничего не ела и была худой как щепка.И после этого Изабелла решила наплевать на все.Whatever.Мне все равно.Но до нее дошли слухи. От девочек в отделении. Что там хорошо. В «Садоводстве Хурумланне». Что там не так, как во всех других местах. Так что когда психолог предложил ей это, она неохотно согласилась, и вот теперь стоит перед зеркалом, удивленная, как сильно она хотела, чтобы эта встреча прошла хорошо и ей можно было бы остаться.В первый день она не была так оптимистична. Подумала, что тут все будет как обычно, как во всех остальных местах. Потому что тут тоже были правила. Территория состояла из главного корпуса с офисами и классными комнатами. Им нужно было ходить в школу, обязательно, и хотя расписание не показалось сложным, за последние годы у Изабеллы уже было достаточно учителей. Еще тут был большой интернат, где жили девочки, маленький – для мальчиков, три больших сарая для инструментов, несколько маленьких зданий там-сям и гараж для машин. В первый день Хелене устроила Изабелле экскурсию и дала карту границ, куда можно было ходить, а куда нельзя. Ну конечно, подумала девочка, чтобы кто-то решал, куда мне идти. И еще были практические правила. Общий подъем в семь, завтрак в восемь, потом или работа в теплицах, или школа, до ланча, все зависело от дня недели, потом снова работа до ужина в шесть часов, затем все были свободны до одиннадцати, в одиннадцать все ложились спать, свет выключали. Никому нельзя покидать территорию, если не было поручений, например, доставить цветы заказчикам. Весь день не было доступа к телевизору и интернету, только с восьми до десяти вечера. Телефоны также под запретом. Их отдавали только после ужина, а перед отбоем их нужно было снова сдать. После первого дня такого режима Изабелла, как уже говорилось, подумала, здесь я надолго не задержусь, но все вышло совсем по-другому.Прошло всего несколько дней, и она обрела какой-то покой. Дело было в общем настрое здесь. Никто не пилил. Никто не ныл. У всех, кто тут был, все было просто-напросто хорошо. Изабелла быстро поняла, что это заслуга Хелене. Хелене была непохожей на всех высокомерных взрослых, ты больна, с тобой что-то не так, слушай меня. Хелене совсем не такая. Она почти всегда была ласкова, не деланно-натянуто, а по-настоящему. Если она учила их или показывала что-то, то всегда посвящала этому достаточно времени, всегда понимающая и терпеливая, давала им пробовать несколько раз, а если им хотелось сделать по-другому, она разрешала. Всего через несколько недель Изабелла лежала в своей кровати и думала.Здесь я хочу остаться.В первый раз в жизни она почувствовала себя – да, практически счастливой. Во многих заведениях, где она жила, никому дела не было до того, чем она занимается, пока не нарушит правила. Вставала поздно по утрам. Допоздна сидела по ночам. Часами в интернете. Сериалы, фильмы, клипы с «ютьюба», «фейсбук», болтовня, в какой-то период она так много времени сидела за компьютером, что в глазах начало мерцать, а в мозгу мутило. И уж никак она не могла представить, что ей понравится вставать в такую рань, в семь утра, господи, чтобы работать весь день? Но она полюбила это.Изабелла ощутила это, когда в первый раз пришла в самую большую оранжерею. Там были орхидеи. Чувство, как будто приходишь домой. Паулус отвечал за орхидеи. Паулус такой милашка. Голубые глаза, длинные каштановые кудри, и такой же, как Хелене, очень добрый и всегда помогает. Поначалу было трудно выучить, как нужно все делать, но постепенно все пришло к тому, что она с радостью вставала по утрам. Иногда даже просыпалась раньше семи, без будильника, не могла дождаться, когда пойдет в оранжерею.Изабелла все-таки решила не наряжаться, надела обычные штаны и куртку с капюшоном, последний раз взглянула в зеркало и вышла из своей комнаты. Она уже давно определилась после того случая в школе Хаммерфеста, когда кто-то в классе дразнил ее за что-то, она даже уже не помнила, за что. Я такая, какая есть, если людям это не нравится, так тому и быть. С тех пор она старалась жить по этому правилу, хотя это и не всегда было просто.Не успев закрыть за собой дверь, она увидела цветок, лежащий на полу на пороге. Белая лилия? Почему перед ее дверью лежит белая лилия? Она подняла ее с пола, секунду рассматривала, и вдруг заметила записку на двери.Ты мне нравишься.Изабелла Юнг быстро оглянулась по сторонам в коридоре, почувствовав, как жар приливает к щекам.Кто-то положил ей под дверь цветок. Прикрепил записку на дверь. Стоял здесь, не смея постучаться, просто оставив цветок на полу, записку на двери и убежал.Ты мне нравишься.На записке был какой-то рисунок. Своеобразная подпись. Тот, кто оставил цветок, такой скромный, что не посмел даже написать свое имя, вместо этого нарисовав что-то. Сначала она не могла разобрать, что это, но потом рассмотрела. Какая-то птица, рисунок точно похож на птицу с большими глазами, может быть, на сову? Изабелла понюхала цветок, оглядевшись вокруг, и почувствовала, как быстро забилось сердце.Я ему нравлюсь?Тайный поклонник.Изабелла Юнг зашла обратно к себе в комнату, аккуратно положила цветок и записку под подушку, вышла, закрыла за собой дверь и легкой походкой спустилась по лестнице.Дойдя до угла корпуса, она поняла: что-то случилось.Сесилие, одна из девочек, которые больше всего ей нравились, стояла там, со слезами в глазах, обнимая Сюнне, еще одну любимицу Изабеллы.– Что такое?– Ты не слышала? – всхлипнула Сесилие, почти не в силах говорить.– Нет, что такое? Говори же?– Они нашли Камиллу.– Камиллу Грин?Сесилие кивнула.– Она мертва. Кто-то ее убил. Они нашли ее в лесу.– Боже мой, – запинаясь, пробормотала Изабелла.– Хелене собирает всех в классной комнате, – сквозь слезы сказала Сесилие.– Боже мой. Но?.. Как?..Их прервал Паулус, позвавший их с другого конца двора.– Хелене ждет вас, девочки. Вы идете?Парень с темными кудрями казался ужасно расстроенным. У него почти пропал голос.Изабелла Юнг крепко обняла Сесилие и осторожно погладила ее по голове, и три девочки, поддерживая друг друга, медленно пошли к главному корпусу.16Пробило шесть часов, и тьма окутала столицу тяжелой пеленой, когда Мунк и Миа сели в черный «Ауди» и отправились в «Садоводство Хурумланне». Если бы решала Миа, они бы выехали намного раньше, сразу после брифинга, ведь именно отсюда нужно начинать, с этой Хелене Эриксен, получить представление о жизни Камиллы Грин, но Мунк сказал «нет», не раньше шести.Сначала Хелене Эриксен должна была всех проинформировать, поэтому им пришлось ждать. Передать всем, кто знал Камиллу Грин, трагическую новость прежде, чем к ним ворвется полиция. По этой же причине они поехали вдвоем, чтобы не приезжала вся грохочущая орда разом, как выразился Мунк. С этим Миа согласилась. Группа подростков с трудным прошлым, неудивительно, что у них сложное отношение к полиции и к властям вообще. Целая полицейская группа с воющими сиренами могла бы принести больше вреда, чем пользы, в сборе необходимой информации, но если бы это зависело от Мии, они бы выехали раньше. Потому что она чувствовала, что что-то упустила. Есть что-то, чего она не увидела. На фотографиях. Миа не могла указать на что-то конкретное, но знала одно: у них много дел. Что нельзя терять ни минуты.Слишком нетерпеливая.Наверное, такой она и была. Мунк намного тверже, спокойнее. И хотя сегодня он вел себя странно, после того, как Людвиг Грёнли показал Мии список, она знала, в чем причина такого поведения.Она достала пастилку из кармана куртки и опустила стекло в машине, когда Мунк закурил новую сигарету и свернул на E18. Стемнело уже в пять часов, тяжелая затмевающая все чернота, Мии это не нравилось. Это время года. Никогда не нравилось. Холод. Постоянный черный полог вокруг, как будто мир недостаточно бесчеловечен, и они вынуждены ко всему прочему месяцами жить без света. Тепло из сна о Сигрид в поле постепенно просачивалось в нее, но она отмахнулась от него, вздрогнув от мысли, что меньше чем двадцать четыре часа назад она открыла первый пузырек и проглотила все таблетки.Он опять спас ее. По воле случая. Если бы Мунк не постучал в дверь в этот момент, ее бы здесь уже не было. Она засунула два пальца в рот и вытошнила все таблетки. Мие стало стыдно. Ведь она пообещала себе попытаться – и так быстро сдалась.Миа наклонилась вперед и, нажав на кнопку на приборной панели, включила печку на полную. Секунду поколебавшись, она решила, что другого пути нет и нет никакого смысла притворяться, будто она ничего не знает.– Так когда ты собирался рассказать мне об этом? – спросила она.– О чем? – отреагировал Мунк.– Хватит, Холгер, я видела список, мы все его видели, я не понимаю, как, по-твоему, это будет происходить?– О чем ты? – повторил Мунк, хотя Миа знала, что он прекрасно понял, о чем она говорит.– Рольф. Рольф работает там учителем.Мунк подумал, не закурить ли еще сигарету, но не стал, продолжая смотреть на дорогу.– Ты ведь знаешь, что это значит? Ты не можешь работать над этим делом. Если Миккельсон узнает, он тебя отстранит, я не понимаю, Холгер, о чем ты вообще думал? Ты же непригоден, черт возьми, и ничего не говоришь всей команде, и…– Ладно, ладно.Он прервал ее раздраженным жестом, не отрывая глаз от дороги:– Они собираются пожениться, – сказал он, не глядя на Мию.– Кто?– Марианне с Рольфом.Миа помотала головой.– Какое, к черту, это имеет отношение к делу?Мунк снова помолчал.– Ох, да брось, Холгер, ты выше этого, – вздохнула Миа.– Чего – этого?– Я должна сказать это вслух?– Должна сказать что?Мунк казался раздраженным или даже скорее подавленным. Перестроившись в левый ряд и обогнав трейлер, он вернулся в правый, потянулся за сигаретой и на этот раз прикурил ее.– Холгер, – вздохнула Миа. – Не нужно быть психологом, чтобы понять, о чем ты думаешь, но это же просто глупо, разве нет?– Что? – сказал Мунк, хотя и на этот раз прекрасно знал, о чем речь.– Что если каким-то чудесным образом Рольф Люке окажется замешанным в этом деле, Марианне естественно уйдет от него и тогда откроется путь назад. Да брось ты, Холгер. Голливудский фильм с плохим сценарием и хеппи-эндом? Это на тебя не похоже.Она слегка улыбнулась ему и обрадовалась, когда он через некоторое время ответил ей улыбкой.– Иногда ты так меня бесишь, ты знаешь об этом?– Да-да, знаю. Но кто-то из нас должен был это сказать.Мунк покачал головой, как бы признавая свое детское поведение.– Он пришел с большим букетом цветов, – вздохнул он.– Мне очень жаль, – сказала Миа. – Но, черт побери, десять лет. Десять лет прошло!– Я знаю, Миа.– Так что будем делать?– С чем?– С тем, что он там работает? С тем, что ты непригоден к этому делу и вообще-то не можешь над ним работать?Мунк прибавил газу и обогнал еще один трейлер, затем вздохнул и ответил:– Мы вычеркнем его как можно скорее.– Это должно сработать, – кивнула Миа. – И так понятно, что он не имеет к этому всему отношения.– Конечно же, не имеет.– Но нам нужно подтвердить это и вычеркнуть его из списков.– Именно так, – сказал Мунк.– Думаю, должно получиться.– Ясное дело, что должно.– Проблема решена, – кивнула Миа.– Это и не было никакой проблемой.– Конечно, не было, – улыбнулась Миа.– Где носит Карри? – сказал Мунк, когда они проехали Аскер и свернули на областную дорогу 167.Очевидно было, что он хочет сменить тему разговора, и Миа с радостью поддалась ему. Она получила подтверждение и ответ, на который рассчитывала. С ним было что-то не так, по-настоящему. Она знала, что Мунк по-прежнему дорожит Марианне, но что он воспримет это так тяжело, после десяти лет, удивило ее, и не стала продолжать тему.– Понятия не имею, – ответила она. – Он не берет трубку.– Но, черт возьми, надо же появляться на работе. Он прекрасно знает, что пришло к нам в руки, – проворчал Мунк за рулем.– Знаю, но достучаться до него не могу. Оставила сообщение Сунниве, она тоже не взяла трубку.– Я не могу позволить себе потерять еще одного, – расстроенно пробормотал Мунк.– О чем ты говоришь?– Ты еще не слышала?– Что не слышала?Мунк посмотрел на нее:– Ким.– Что с ним?– Возможно, он нас покинет.– Что? – удивилась Миа. – Почему?– Он попросил о переводе в Хёнефосс.– Ким? В область? – засмеялась Миа. – Какого хрена ему там надо?– Судя по всему, он собрался жениться. Он тоже, – пробубнил Мунк. – Кажется, это произойдет уже скоро.– Жениться? На ком?– Помнишь учительницу? Ту, с двумя братьями?– Конечно, – отозвалась Миа. – Это они нашли девочку на дереве? Тобиас и Торбен?Мунк кивнул.– Эмилие Исаксен. Они сошлись с Кимом и собираются усыновить мальчиков.– Как здорово, – улыбнулась Миа.Мунк коротко посмеялся.– Да-да, для них, конечно, здорово, но не для нас, как ты думаешь? Не знаю, что я буду делать без Кима, а тут еще этот чертов Карри не может прийти на работу.– Ты найдешь хорошую замену, у тебя это отлично получается.– Но я не дам ему уехать, пока мы не закончим с этим делом, это я ему ясно дал понять, – проворчал Мунк.– Так что думаешь? – сказала Миа, когда фары машины осветили вывеску.Садоводство Хурумланне, 500 метров.– Об этом деле?– Да.– Между нами?– Да?– У меня чертовски нехорошее чувство. Что-то в нем есть, я уже это чувствую, понимаешь, о чем я?– Мрак, – тихо сказала Миа.Мунк медленно кивнул, свернул с главной дороги и проехал по аллее на свет, исходивший из одной из теплиц в глубине.17В маленьком кабинете Хелене Эриксен повисла глубокая печаль. Миа мысленно поблагодарила Холгера за то, что он дал светловолосой женщине и другим жителям время переварить шок. Сейчас она жалела, что они вообще приехали, потому что статная женщина, сидевшая перед ними, выглядела совсем разбитой, не в состоянии взять себя в руки.– Прежде всего, я хочу поблагодарить вас за то, что смогли принять нас так скоро, – сказал Холгер, расстегнув куртку. – И, конечно, за то, что помогли нам вчера вечером, я понимаю, каким шоком оказалась для вас эта новость, и прошу прощения, что вынужден мучить вас вопросами, которые могут показаться незначительными, в свете случившийся трагедии. Для нас, само собой, важно начать расследование как можно скорее, я знаю, что это не вернет Камиллу к жизни и не искупит то горе, которое вы сейчас чувствуете, но тот, кто совершил это, должен быть наказан за свое преступление, это наша работа, поэтому…– Конечно, – оборвала его Хелене Эриксен, слабо кивнув.Миа отчетливо видела, что эта женщина здесь шеф. Она обладала харизмой, таким дружественным авторитетом.– Хорошо, – кивнул Мунк. – Мы уже получили списки всех сотрудников и пользователей, от вашего ассистента…– Паулуса, – кивнула Хелене Эриксен.– Да, Паулуса, спасибо, – улыбнулся Мунк. – И, кроме того, нам нужен более детальный обзор пациентов…– Жителей, – покашляла Хелене.– Да, конечно, прошу прощения, – кивнул он. – Более детальный обзор, да, жителей, сейчас мы располагаем только именами, но нам нужен доступ к журналам, истории, чтобы получить лучшее представление о том, кто они, через что прошли, почему оказались здесь – понимаете, о чем я?Казалось, Хелене Эриксен задумалась на мгновение, но наконец кивнула.Гордая наседка, заботится о своих птенцах.Миа Крюгер почувствовала, что еще больше зауважала женщину, с которой только что познакомилась, и поняла: то, что Людвиг Грёнли говорил об этом месте, было правдой.– Отлично, – улыбнулся Мунк, полистав свой блокнот. – Итак, начну с этого, чтобы сразу все прояснить. Вы заявили о пропаже Камиллы Грин девятнадцатого июля, но через несколько дней снова связались с нами и забрали ваше заявление, почему вы это сделали?– Я чувствую себя по-идиотски, конечно. Но Камилла всегда такая… я имею в виду, всегда была такой.Секунду Хелене Эриксен помолчала, и Миа видела, что та едва сдерживает слезы, ведь приходится говорить о Камилле в прошедшем времени.– Какой – такой? – пришел ей на выручку Мунк.– Нестабильной.– Что значит «нестабильной»? – дружелюбно спросил Мунк, чтобы помочь ей.– Нет, не нестабильной, извините, это неверное слово, – особенной. Камилла была особенной, – продолжила Хелене. – Не слишком любила правила и авторитеты. Часто сбегала. Но всегда возвращалась, если хотела, все должно было быть на ее условиях, вот такой она была, если вы понимаете.– Понимаю, – кивнул Мунк. – Так возвращаясь к теме, вы заявили о ее пропаже, а потом?..– У нас тут достаточно строгие правила, – покашляла Хелене Эриксен. – Кому-то это нравится, кому-то нет, но так есть, так здесь заведено. Чтобы получить что-то, нужно что-то отдать, правильно?Хелене слегка улыбнулась им.– И значит… она…? – напомнил Мунк.– Камилла не пришла на вечернюю работу в пять часов вечером восемнадцатого июля, ее не было в комнате на следующее утро, и тогда я заявила об исчезновении.– А в чем причина того, что вы отозвали заявление?– Мне пришло сообщение от нее через несколько дней.– Что в нем было?Хелене Эриксен вздохнула, покачав головой.– Что нам не нужно ее искать. Что у нее все хорошо. Что она уехала во Францию встретиться со своим отцом.– И вы в это поверили?Миа хотела было что-то сказать, но осеклась, побоявшись показаться слишком резкой.– Что вы имеете в виду?– Ничего в сообщении вас не насторожило?Хелене бросила взгляд на Мунка, немного помешкав с ответом.– Нет, я…– Никто вас ни в чем не обвиняет, конечно же, – сказал Мунк.– Мне следовало бы понять это, – сказала Эриксен, переведя взгляд на свой стол. – Но она была такой…– Нестабильной?– Нет, нет, я выбрала неподходящее слово… Своенравной, – сказала светловолосая женщина, подняв на них взгляд. – Своенравная лучше подходит. Камилла не любила, когда ей говорили, что делать.– Так это сообщение показалось закономерным? – спросила Миа.– Да.– Есть какие-нибудь идеи? – продолжила Миа.– Насчет чего?– О том, кто это сделал?– Нет, совсем никаких, – запинаясь, проговорила Хелене Эриксен, переведя взгляд на Мунка.– Ни у кого из жителей или сотрудников, нет особого прошлого? Может быть, у кого-то была такая тяжелая жизнь, такая трудная, такая особенная, что он смог испытать радость, положив Камиллу на постель из перьев и засунув ей в рот цветок?– Нет… я имею в виду, как я могу?..У Хелене был испуганный взгляд.– Ничего не приходит в голову? – продолжила Миа, опять не обращая внимания на взгляд Мунка. – Когда вы ее увидели. Это должен быть, да, он или она…На мгновение Хелене Эриксен замолчала, затем быстро взглянула на Мунка и снова уставилась на свой стол.– Нет, – тихо ответила она, подняв голову и снова посмотрев на них. – Нет, конечно же, нет.Мунк строго посмотрел на Мию, хотел было что-то сказать, но его прервал стук в дверь. Кудрявый парень просунул голову в проем.– Хелене, нам нужно…Парень остановился, увидев, что она в кабинете не одна.– О, извините, я…– Нет, все нормально, Паулус, – улыбнулась Хелене Эриксен. – Что такое?– Некоторые девочки, они… Да, я не знал, что… – начал молодой парень, бросив взгляд на Мию и Холгера.– Это может подождать? – улыбнулась Хелене.– Да, конечно, но… – запинаясь, проговорил парень.– Мы можем подождать, – кивнул Мунк. – Без проблем.Молодой парень в дверном проеме взглянул на Хелене, потом перевел взволнованный взгляд на Мию и Мунка, и снова на начальницу.– Было бы хорошо, если… это удобно?– Вы уверены, что это удобно? – спросила Хелене, посмотрев на них обоих.– Конечно, – кивнул Мунк. – У нас полно времени.– Хорошо, спасибо, – улыбнулась она, вставая со стула. – Я мигом вернусь.Раздался звук захлопнувшейся за ней двери, и внезапно они остались одни в маленьком кабинете.Мунк посмотрел на Мию, покачав головой.– Что? – спросила она, пожимая плечами.– Иногда… – вздохнул Мунк, не закончив фразу.– Она что-то знает.– Черт тебя побери, Миа, – сказал Мунк, приложив руку ко лбу.– Что? – сказала Миа, разводя руками.– Ты не можешь?.. Я хочу сказать…– Что?– Разве нельзя?..Мунк снова покачал головой, продолжая сидеть и смотреть на стену за столом, который только что покинула Хелене Эриксен.– Она что-то знает, – повторила Миа, когда дверь открылась и статная женщина вернулась в комнату.– Прошу прощения. На чем мы остановились? – улыбнулась Хелене, сев на свой стул.– Журналы пациентов? – напомнил Мунк, немного смущенно, сверяясь с блокнотом.– Жителей, – снова поправила Хелене.– Да, конечно, извините. Когда мы сможем получить к ним доступ, как вы думаете?– Я должна только поговорить с нашим адвокатом. Да, чтобы удостовериться, что мы поступаем правильно и не даем информацию, которую распространять не должны, понимаете?Она улыбнулась им, просветлев в глазах.– Хорошо, – кивнул Мунк, бросив краткий строгий взгляд на Мию, почесал бороду и перелистнул страницу в своем блокноте.18Габриэль Мёрк сидел перед своими мониторами в кабинете на Марибуэсгате, довольный собой. Молодой хакер не чувствовал к Холгеру Мунку ничего, кроме уважения, но как обычно во время общего собрания кое-что было упущено. Возраст. Наверное, в нем все дело. Скоро Мунку исполнится пятьдесят пять, не такой уж и старый, и тем не менее, похоже, что тучный следователь забывает, что они живут в другом времени, а те времена, когда он начинал свою карьеру, прошли.Девочка семнадцати лет. Камилла Грин, найдена мертвой в Хурумланне с цветком во рту. И никто не сказал о социальных сетях. Габриэль хотел было поднять руку и сказать, но решил не делать этого. Мунк был в странном настроении, наверное, из-за того, что в списке сотрудников садоводства оказался сожитель его бывшей жены. Как бы то ни было, Габриэлю показалось, что был неподходящий момент, чтобы читать своему начальнику лекцию о том, как сейчас устроен мир.Лучше заняться этим самому. И может быть, даже получить потом похвалу. Габриэль сделал глоток колы, стоявшей около клавиатуры, и положил в рот новую жвачку. «Фейсбук», «твиттер», «тамблер», «инстаграм». Мунк – невероятно искусный следователь, и Габриэль прекрасно понимал, почему именно он возглавлял отдел на Марибуэсгате, но интеллигентный главный следователь все еще жил в каменном веке в том, что касается интернета и того, как современная молодежь общается друг с другом.Габриэль нашел много аккаунтов на «фейсбуке» с именем «Камилла Грин», но ни один из них не принадлежал девочке с тех фотографий. Девушка из Южной Каролины в бикини, пожилая дама из Флориды с фотографией кошки, кто-то из Швеции, девушка из Венгрии, но никто их них не оказался той Камиллой Грин, которую он искал. Как странно, подумал Габриэль сначала, что ее нет на «фейсбуке», но потом поиграл с именем и, попробовав несколько комбинаций, наконец нашел ее.cgreenАккаунт на «фейсбуке» и в «инстаграме». Вот что он нашел. Габриэль полистал ее фотографии в «инстаграме» еще раз, пытаясь включить в себе полицейского, анализировать свои наблюдения. Было здесь что-то странное. Он сразу обратил на это внимание. Там было так мало всего. Очень редкие статусы на «фейсбуке». Немного фотографий в «инстаграме». Очень необычно для девочки семнадцати лет. Несколько селфи. «Скучно» – подпись под фото кривляющейся Камиллы, судя по всему, в ее комнате в «Садоводстве Хурумланне». «Завтра буду кататься на Вирвинде[10]» – под ее фото с улыбкой и большим пальцем вверх, в той же кровати, тот же фон. Пара фотографий с лошадьми. Несколько лайков. Пара комментариев: «С днем рождения!» и «Скучаю по тебе, малышка!», но в остальном очень мало всего. Габриэлю это показалось странным, пока он не пролистнул вниз и не увидел дату, когда были созданы аккаунты.30 июня.Профили оказались новыми. С одной и той же датой. Созданы 30 июня. Всего за три недели до исчезновения Камиллы.Габриэль еще отпил колы и попытался думать, как полицейский, отбросив в сторону чувства, думать, как Мунк. Камилла Грин удалила свои старые аккаунты всего за три недели до исчезновения? Почему? Что-то должно было случиться? Никто просто так не удаляет свои профили и не создает новые, если на то нет причины.Габриэль еще раз просмотрел фотографии и подпрыгнул на месте, когда в дверь вдруг постучали и Миа Крюгер просунула голову в проем.– Ты занят? Я взяла тебя с поличным?– Что? – пробормотал Габриэль.– Секреты? – улыбнулась Миа.– Что?– Мошенничаешь там?– Ага, – кивнул Габриэль, взяв себя в руки. – Собираю фотографии для Карри.– Конечно, – расхохоталась Миа, расстегивая молнию на куртке. – Что же он заказал на этот раз?– Азиатские девушки в бюнадах[11] на верблюдах, – сказал Габриэль, к счастью почувствовав, как жар понемногу отливает от лица.– Серьезно? – ухмыльнулась Миа, положив ноги на письменный стол.– Нет, – улыбнулся Габриэль.– Еще лучше, – рассмеялась Миа. – Он способен на большее, не правда ли?– Может быть, и так, – сказал Габриэль и опять немного смутился, встретившись взглядами с Мией.– Так ты нашел ее?Миа кивнула на фотографии на мониторе.– Да.– Мунк не самый большой знаток интернета, да?– Не самый, – улыбнулся Габриэль.– Хорошо, что у нас есть ты, – улыбнулась Миа, слегка толкнув его в плечо.– Ну да, – пробормотал Габриэль, надеясь, что щеки опять не вспыхнут.– Так что у нас есть? – сказала Миа, устремив взгляд к монитору.– Профиль в «фейсбуке» и в «инстаграме», – сказал он, открыв обе страницы, чтобы смотреть на них одновременно.– Не буду хвастаться, что сама очень подкована в этом деле, – призналась Миа. – Так на что мы тут смотрим?– Новые аккаунты, – пояснил Габриэль.– Вот как? – сказала Миа, вытаращив глаза на мгновение. – Насколько новые?– Созданы за три недели до ее исчезновения.– Серьезно?– Да.– И что это значит? Я имею в виду, для тебя, ты же в этом крутишься.– Ты хочешь сказать, в интернете?Габриэль успокоился. Жар отступил от лица.– «Что значит»? В каком смысле «что значит»?– Ну, я не живу в этом мире, поэтому не знаю. Если кто-то удалил старый аккаунт и создал новый… Почему он так делает, как считаешь?– Может быть по разным причинам, – сказал Габриэль.– Например? – с любопытством спросила Миа.– Нет, ну это может быть и случайностью.– Случайностью?– Да, ну или это необязательно должно что-то означать, – продолжил Габриэль. – Например, у тебя на «фейсбуке» есть друзья, с которыми ты больше не хочешь общаться, но тебе кажется неприятным просто удалять их, ведь придется объяснять, почему, так что проще будет создать новый профиль, понимаешь?Миа подняла брови и пожала плечами. Было очевидно, что она не привыкла к социальным сетям.– Но чаще всего причина есть, значит, что-то случилось, – продолжил Габриэль.– Что же, к примеру?– Ну, может быть по-разному. Порвала с парнем и не хочешь, чтобы он видел, с кем ты зависаешь, например.– Зависаешь? – улыбнулась Миа. – Значит, вот как называется то, чем вы занимаетесь?– В каком смысле?– Вы зависаете друг с другом? Это вы делаете?Вдруг Габриэлю показалось, что Миа намного старше него. Такой вопрос скорей относился бы к поколению Мунка или даже старше, но он сразу же понял, что в том, что касается Мии, возраст абсолютно ни при чем. Она не сидела в социальных сетях. Она – официальная персона. Ей нравилось иметь личное время. Тогда, несколько лет назад, на «фейсбуке» даже были группы фанатов Мии Крюгер.– Да, когда нам надоедает искать азиаток в бюнадах, – засмеялся Габриэль.Миа улыбнулась, не отрывая глаз от монитора.– Лошади? – сказала она, показав пальцем на одну из фотографий.– Да, похоже, она любила верховую езду, – кивнул Габриэль.– «Вирвинд», – тихо сказала Миа, показав на сообщение в «фейсбуке».– Да, это, скорее всего, лошадь?– Вероятнее всего. Если только это не верблюд.Габриэль улыбнулся, опять почувствовав, как краснеет.Миа поднялась и секунду постояла перед мониторами, как будто о чем-то задумалась.– Ладно, – наконец кивнула она. – Ты идешь или как?– Куда?– Мы привезли ее вещи из «Садоводства».– Вещи Камиллы?– Да, – кивнула Миа. – Они подтверждают то, что у тебя здесь.– В каком плане?– Лошади. Думаю, с них и начнем.Миа постояла перед мониторами еще мгновение, но мысли ее были в другом месте.– Так ты идешь или как? – наконец сказала она.– Иду, – кивнул Габриэль, последовав за ней в переговорную.19Молодой хакер Сканк предстал перед выбором, с которым раньше никогда не сталкивался.Он надвинул шапку на торчащие черные волосы с белой полоской посередине, из-за которых и получил такое прозвище, и пересек улицу, стараясь держаться в тени.В обычное время ему бы и в голову такое не пришло. Идти в полицию. Разумеется, нет. Это же само собой разумеется. В его мире считалось страшным грехом привлекать любого, кто мог иметь отношение к властям. Сканк считал себя анархистом, борцом за свободу в интернете, и хотя он немного смягчился в последние годы, покинув линию фронта в преступном мире в угоду своему крайне прибыльному бизнесу, правила, конечно, оставались прежними. Никакой полиции. Никаких властей. Разумеется, нет. Но теперь? После этого видео, которое он посмотрел прошлым вечером? Он не мог поступить иначе.Вот же дерьмо.Он надел капюшон, прикурил и выбрал другой путь, не такой, которым он ходил в те редкие разы, когда покидал свой дом. Сканк редко бывал на улице. Не видел в этом никакого смысла. У него было все необходимое в подвале в Тёйене. Свой собственный бункер. Где его никто не найдет. Но сейчас нужно было освежить голову. Он снова пересек улицу, повернул голову, когда машина проехала мимо, и затаился в тени, пока она не исчезла из виду. Затем продолжил путь, пытаясь собраться с мыслями.Оно испугало его.То, что он увидел.Черт возьми, почему он не прислушался к своей интуиции. Держаться подальше от этого сервера. У него нюх на такие вещи, какое-то собачье чутье, куда в сети идти, а куда не нужно, и это чувство предупредило его и в этот раз, но он не послушался. Задание было слишком соблазнительным. В темных местах об этом сервере шептались месяцами, и наконец это стало чересчур соблазнительно, но теперь он пожалел об этом. То, что он нашел, видео, которое посмотрел, было за гранью понимания. Много странного он видел в свое время, но такое?Вот дерьмо.Сканк затянулся сигаретой, быстро повернулся и пошел обратно той же дорогой, какой пришел. Он покачал головой, подумав о своем поведении. Паранойя? Это на него не похоже. За почти десять лет хакерства на темной стороне так называемого закона, к которому у него было мало уважения, Сканку никогда не было страшно. Ни одного раза. Он всегда держал все под контролем. Никогда не бросался в проект, сломя голову. Никогда не оставлял за собой следов. Он не был новичком. Не занимался детскими игрушками, как те клоуны, кто готов взломать тут и там, чтобы похвастаться. Он тихо выругался одними губами, выбросил окурок, снова перешел улицу и пошел дальше на авось, постоянно оглядываясь через плечо, не преследует ли его кто-нибудь.Сканк почувствовал, как молодой анархист в нем поднимается на поверхность, когда подошел к парку Тёйен. Его почти никогда не мучила совесть. За то, чем он занимался. Он смотрел на это как на обязанность. Как на что-то, что побуждали делать его способности. Он был далек от какого-нибудь Робина Гуда, забирая все деньги себе, но люди, у которых он забирал, были настолько нечестными, что заслуживали этого. Все это было настолько же гениально, насколько и просто. Он находил компанию, которая ему не нравилось, искал бреши в системе безопасности, доставал информацию о нечестных транзакциях, большинство из них занимались коррупцией, брали взятки, нарушали предписания по охране окружающей среды и все что угодно другое, и да – расплачивались за это.Сканк покачал головой, опять почувствовав в себе дух анархизма. Если бы норвежский народ знал, чем они занимаются каждый божий день, эти любимые народом компании, где люди закупаются ежедневно, чьи продукты есть в каждом магазине и считаются поддержкой общества, как они на самом деле зарабатывают свои деньги, как они разбогатели, тогда очень возможно, что люди подняли бы восстание, но они ничего не знали.Опиум для народа.Сканк не был коммунистом, не следуя никакой идеологии, но именно в этом Карл Маркс был прав. Дать народу религию или идиотские развлечения, чтобы держать их подальше от понимания, что на самом деле они всего лишь рабы системы.Это никогда не представляло трудностей. У него никогда не возникало проблем. Каждый раз, когда Сканк что-то находил, а находил он что-нибудь почти всегда, он просто посылал анонимное электронное письмо с тем, что нашел, и просил денег, чтобы это не пошло в СМИ. Виртуальное похищение. Для идиотов, которые этого заслуживают. И они всегда платят. У них всегда рыльце в пушку. Всегда. Сканку абсолютно никогда не было стыдно, он, конечно же, получал деньги, о которых просил, компании больше всего на свете хотели избежать внимания к своим грешкам.Но сейчас все было иначе.То, что он нашел.Это видео.Черт возьми, зачем он в это влез.Это не просто нелегальная транзакция бывшего советского государства, чтобы получить единоличное право на продажу своего продукта на телерынке. Это не просто перевод денег африканскому лидеру, который уже потратил миллионы из бюджета на развитие страны на свои личные нужды, на ответные услуги, разработка нефтяного поля, продажа оружия, наземных мин, боеприпасов, чтобы норвежская фирма могла заработать.Здесь все было не так.Здесь было…Твою мать.Сканк с опаской огляделся по сторонам, чтобы удостовериться, что никого нет поблизости, и зажег новую сигарету в попытке освежить голову.Пойти в полицию.Да ни за что.Конечно, нет.Но другого выхода не было, и у него ведь есть – да, у него есть Габриэль.Габриэль Мёрк. Они начинали вместе, давным-давно, просто играя в игру. Перед компьютерами в комнате для мальчиков, вдохновленные двумя парнями из Австралии в восьмидесятых, Электрон и Феникс, в те времена, когда почти не было сети, а в компьютерах было всего десять мегабайт памяти, процессоры были не больше калькуляторов, и тем не менее, им все удалось. НАСА, ЦРУ, тогда это было игрой, они вместе веселились, он и Габриэль, каждый раз, когда удавалось взломать одну из систем, которые вообще-то должны быть неприступными. Но потом Габриэль сменил сторону.Слишком добрый. Слишком моральный. Вот почему они разошлись. У Габриэля было совсем другое отношение ко всему, он считал, что нужно использовать свои умения для чего-то хорошего, не разрушать, не создавать хаос, в последний раз они сильно поругались, за бокалом пива в «Теддис Софт баре». Разошлись недругами и с тех пор не разговаривали. Последнее, что Сканк слышал, это что Габриэль устроился на работу в полиции.Боже мой! Полиция. Враги.И тем не менее.Это видео.Оно ему не понравилось.Оно ему совсем не понравилось.Теперь он не понимал, что еще ему остается делать.Сволочи хреновы.Сканк сделал еще затяжку и последний раз подумал.Да. Придется сделать так.Габриэль Мёрк. Другого пути нет. Сканк выбросил сигарету, убедился, что за ним никто не идет, и пошел по дороге к своему бункеру.20Миа Крюгер помахала официанту, заказала «Гиннесс» и «Егермейстер» и, дождавшись, пока он уйдет, открыла перед собой папку.«Лорри». Старый почтенный паб в самом конце Хегдехаугсвейен, в последнее время она снова начала зависать здесь понемногу, когда в ее квартире, всего в паре минут отсюда, становилось слишком холодно и одиноко.Она выбрала понравившийся столик в самом дальнем углу, где можно было спрятаться, побыть наедине со своими мыслями, в спокойной обстановке. Миа всегда любила это место. В студенческие годы она частенько сюда заходила, барные стойки с красными кожаными сиденьями, белые скатерти на столах. Официанты в белых рубашках и бабочках. Различная клиентура, от бизнесменов в костюмах до затрапезных художников и писателей. Тут можно было спрятаться, и что не менее важно, это одно из немногих мест в Осло, где не было музыки. Мии нравилась эта тишина, приглушенные голоса под звон бокалов, без этого вечного шума из колонок.Миа сделала глоток пива и стала рассматривать первое фото. Голая девочка. Камилла Грин. Семнадцать лет. Ее положили в пентаграмму из свечей. На постель из перьев. Надели светлый парик. Цветок во рту. Миа опустошила бокал, почувствовав, что алкоголь начал действовать, заказала еще и достала из сумки блокнот с ручкой.19 июля. Три месяца.Худая. Ссадины и мозоли.Корм для животных в желудке.Исчезла за три месяца до того, как была найдена.Голоса вокруг постепенно исчезали, а Миа все больше погружалась в изучение фотографий.Все должно было быть так.Кто-то держал ее в плену.Здесь. В Норвегии. Пока обычные люди вставали по утрам, прощались с любимыми, шли на работу, болтали за ланчем, забирали детей из детского сада, ужинали, убирались дома, смотрели новости, ложились спать, выключали ночники в ожидании нового дня, семнадцатилетнюю Камиллу Грин где-то держали взаперти, морили голодом почти до смерти, напуганная, она была совсем одна.Миа Крюгер сделала глоток «Гиннесса», сжала губы и изо всех сил попыталась не позволить этим мыслям захватить себя, снова отправить ее туда, где она была меньше двадцати четырех часов назад. Это зло. Эта тьма.Пойдем, Миа, пойдем.Нет.Ну пойдем же, Миа.Нет, не сейчас.Мы можем быть вместе?Нет, Сигрид, я должна…– Повторить вам напиток?Мию Крюгер вернул к реальности стоявший перед ней официант.– Что?– Еще? – кивнул пожилой мужчина с бабочкой, показав на пустые бокалы на столе.– Да, спасибо, – кивнула Миа, натянуто улыбнувшись.Официант вежливо кивнул, вернулся с двумя полными бокалами и снова исчез.Черт.Миа убрала папку с фотографиями в сумку, дрожащими пальцами взяла маленькую стопку ликера и осушила ее.Черт побери.Может быть, у нее больше не было этого. Этого особенного таланта. Способности видеть то, что другие не видят. Из-за этого Мунк забрал ее из Высшей школы полиции, даже не дав ей доучиться. Может быть, он и прав, тот психолог с тоненькими усиками.Мне кажется, вы болеете из-за своей работы.Вы слишком сильно переживаете.Я думаю, работа убивает вас.Миа отложила ручку и надела куртку. Вежливо кивнув охранникам, она вышла на улицу немного подышать свежим воздухом. Нашла себе стул, села и прислушалась к разговору двух бизнесменов, курящих и обсуждающих какую-то транзакцию, произведенную в течение дня.Он украшает ее.Она попробовала отмахнуться от этого, но ничего не вышло: это чувство подкрадывалось все ближе.Он украшает ее. Светлый парик. Цветок во рту. Он делает ее красивой. Готовит ее. Камиллу. Она голая. Девственница. Он собирается использовать ее для чего-то. Здесь есть что-то скрытое от наших глаз.Шатаясь, Миа прошла мимо охраны обратно к своему столу и снова положила ручку на бумагу.Он?Или их несколько?Она подозвала официанта, и тот принес новую порцию. Миа чувствовала, как все начинает распутываться, в унисон с тем, как алкоголь овладевал нервами в ее теле. Ручка стала легче двигаться по бумаге. Тут что-то есть. Ее телефон завибрировал на столе, на дисплее высветилось «Холгер», но она не стала отвечать.Мы что-то не увидели.Миа сделала еще глоток пива и попыталась снова. Парик. Зачем этот парик? Камилла не была блондинкой. Из-за этого? Блондинка? Она должна была быть блондинкой? Потому что?.. Семнадцать лет. Юная. Скандинавского типа. Блондинка. Худая? Он морил ее голодом, потому что хотел, чтобы она похудела? Поэтому он держал ее в плену? Чтобы она выглядела так? Именно так? Ручка носилась по бумаге все быстрее по мере того, как исчезала комната вокруг. Она должна выглядеть так. Иначе в этом нет смысла. Ее нельзя окружить свечами, пока она не будет выглядеть так. Поэтому она лежит там. Парик. Худая блондинка. Она не может быть самой собой. Она не должна быть самой собой. Там лежит не Камилла. Кто-то другой. Кто лежит там? Кто ты?Миа залпом выпила «Егермейстер», даже не заметив, пока ручка продолжала бегать по бумаге.Подарок.Свечи и перья.Это упаковка.Цветок.Она – это подарок кому-то.– Повторить?Застигнутая врасплох, Миа оторвалась от своих записей, не вполне понимая, где находится. Она уже подбиралась к чему-то, далеко в каком-то своем месте, но реальность снова разбудила ее.– Повторить вам напитки?– Да, – быстро кивнула Миа, попытавшись вернуться к тому месту, где остановилась, но то состояние исчезло, вокруг – только пьяные люди с пивом за барными стойками, и теперь она почувствовала, как много выпила, с трудом различая, что на дисплее ее телефона.Мунк.Он звонил шесть раз.И прислал сообщение.Где ты? Позвони.Она нашла его номер и попробовала взять себя в руки, слушая гудки на том конце провода. Миа не совсем понимала, почему, но в Мунке что-то было. Что-то, из-за чего ей было стыдно перед ним. За то, что она так много пьет. За то, что подавлена. За то, что ей хочется просто исчезнуть. Он возлагал на нее такие большие надежды – наверное, поэтому. Она хорошо помнила ту встречу в кафе, когда он забрал ее из Высшей школы полиции. Он старался представить все так, что ей очень повезет, если она получит место в новоиспеченном отделе расследований, который он возглавит, но на протяжении всего собеседования было настолько очевидно, что он хочет заполучить ее любой ценой, что она совсем не нервничала и не переживала. Он такой хороший, Холгер. Этим он так ей нравился. Он не любит говорить о чувствах, но его всегда видно насквозь. Ей, по крайней мере. Добрый. Хороший человек. Наверно поэтому она почувствовала угрызения совести. Ее талант. Он рассчитывал на нее. Верил в нее.Пойдем, Миа, пойдем.Официант вернулся с новой порцией, когда она услышала низкий голос в трубке.– Да? – проворчал Мунк.– Да?– Я слушаю, что?– Это я тебе слушаю, ты звонил? – пробормотала Миа, в надежде, что это прозвучало более-менее трезво.– Да, – отстраненно ответил Мунк, как будто был чем-то занят и забыл, что звонил ей.– Есть новости? – спросила Миа.– Ээ, извини, да.– Что там?– Получил два телефонных звонка пару часов назад, первый из «Дагбладе», второй из «ВГ», – сказал Мунк, вернувшись к разговору. – Карты раскрыты, скажем так, они собираются напечатать фотографии с места преступления завтра. Наверное, они уже появились в интернете.– С места преступления? – удивилась Миа. – Как они их достали?– Хрен их знает, – проворчал Мунк. – Но очевидно, что мы ничего не можем с этим поделать, поэтому нужно просто подготовиться. Я говорил с Аннете, она завтра сообщит это в Грёнланд. Устроим пресс-конференцию в девять утра, начнем с этого. И да…Мунк на секунду замолчал, как будто задумался о том, что сказать.– Да-да, что такое?– Все под контролем, но важно, чтобы, да… – покашлял он.– Что важно?Опять тишина на мгновение.– Тебе нужно держаться в тени, – коротко выпалил Мунк, как будто очень боялся это произносить.– В каком смысле?– Мы должны держать тебя на расстоянии.– Как это, на расстоянии?– Ведь ты официально пока не вернулась на работу, так что да, ты ведь знаешь, как все устроено, это ведь ты, и если в газетах узнают, что ты в деле, несмотря на то, что тебя отстранили, тогда…Миа почувствовала нарастающее раздражение. Потянулась к бокалу пиву и сделала большой глоток.– Ты тут? – робко спросил Мунк.– Да, я тут, – кратко ответила Миа.– Мы договорились, или как?..– Миккельсон присел тебе на уши?– Да нет, но…Казалось, что Мунку очень неудобно за всю ситуацию, и она не видела причины ругать его. Это не его вина. Она знала, что если бы решал сам Мунк, он бы сделал для нее все что угодно.– Расслабься, Холгер, – сказала Миа, немного успокоившись. – Конечно, я могу быть невидимой, если ты этого хочешь. Без проблем.– Спасибо, – с облегчением отозвался Мунк. – Ты же знаешь…– Да, я все знаю, – сказала Миа. – Я нестабильна и порчу репутацию участку.– Нет, господи, никто так не думает, но…– Расслабься, Холгер, – повторила Миа без всяких подтекстов.Зачем ей говорить с газетами? Они неделями ее преследовали тогда, несколько лет назад, когда она застрелила Маркуса Скуга, парня Сигрид. Она не могла выйти из своей квартиры, в конце концов вынуждена была прятаться в отеле на Майорстуен. Нет, определенно нет. Теперь, поразмыслив немного, она поняла, что нет абсолютно никакой проблемы в том, чтобы держаться в тени.– Спасибо, – сказал Мунк облегченно.– No stress[12], не думай об этом, Холгер. Значит сегодня ночью в интернете и на первых полосах завтра?– Похоже на то, – пробормотал Мунк, он был рад, что она сменила тему.– Но они ведь не покажут фотографии трупа?– Нет-нет, они, конечно, команда идиотов, но даже у них, как ни странно, есть мораль.– Так что они напечатают?– Только место преступления.– Фотографии места, где ее нашли?– У меня нет подробностей, но я полагаю, что у них есть пентаграмма, свечи, перья, там, где она лежала. Чертовы стервятники.– Мы можем узнать, откуда они взялись?– Фотографии?– Да.– Поручил это Людвигу, и да, кстати говоря…Миа сделала глоток пива, когда увидела знакомое лицо у входной двери. Тучный бульдог без волос препирается с одним из охранников, который явно не собирался пускать его внутрь.– Людвиг получил ответ насчет перьев.– Что-что? – сказала Миа, поднимаясь.– Перья с места преступления, – продолжил Мунк. – Это перья совы.– Совы? Все перья?– Да, очевидно, так. Не знаю, как они их там различают, но…– Обсудим это завтра, – прервала его Миа. – А то у меня тут кое-какие дела, ладно?– Что? А, да, хорошо. Общий бриф в десять.– Отлично.– Хорошо, и спасибо за, ну, ты знаешь, за что, – пробубнил Мунк.– Никаких проблем, – закончила разговор Миа по пути к разборкам у входа.– Миа, – ухмыльнулся Карри, протянув к ней руки, едва завидев ее.– Мы не пустим его внутрь.– Черт вас побери, я не пьян, – прогундосил Карри, вырвавшись из рук крупного охранника.– Все нормально, – кивнула Миа. – Я забираю его с собой, сейчас только возьму свои вещи.– Вашу мать, да не пьяный я, – повторил Карри, вдруг запутавшись в собственных ногах и рухнув ничком на пол.– Ему нужно покинуть заведение. Больше мы не хотим его здесь видеть, – строго предупредил Мию охранник, когда она вернулась со своей сумкой.– Как меня можно выгнать? Я еще даже не зашел внутрь! И я не пьяный. Вот увидите, какой я буду, когда напьюсь…– Пойдем, Карри, – сказала Миа охраннику с извиняющейся улыбкой, и вывела коллегу из паба.321Мужчина в белом велосипедном шлеме не любил выходить из дома, но сегодня придется, в холодильнике ничего не осталось. Он надеялся, что их хватит на дольше, продуктов, которые он купил в магазине, но не совсем помнил, когда, но, вероятно, какое-то время назад. Может быть, во вторник, или это было в апреле? Нет, не в апреле, в этом он был вполне уверен, апрель следует за мартом, а с марта прошло уже много времени. В марте приезжал мусоровоз, чтобы забрать все, что он складывал в зеленый контейнер у дома. Нет, не в марте, а по вторникам, они всегда приезжают по вторникам, чтобы забрать мусор, потому что тогда он обычно прячется в ванной, так что это он точно помнит. Не в марте. По вторникам он сидит в ванной, чтобы они не вошли в дом и не попросили позвонить или сходить в туалет, потому что один раз они так сделали. И мусорщик в перчатках описал сиденье унитаза, и это привело к тому, что мужчина стал носить велосипедный шлем дома, и с того раза он всегда прячется в ванной, когда они приходят.Каждый вторник. В марте. Нет, не только в марте, во все месяцы. Октябрь. Сейчас октябрь. Несколько дней назад он перевернул страницу календаря. Да, он точно вспомнил, что сделал это. Перевернул с сентября на октябрь. Потому что на сентябрьской странице была чайка. А теперь чайки нет, теперь там лиса. Довольно хитрая лиса, с белым кончиком хвоста, она подмигнула ему, когда он сидел за кухонным столом и ел последнюю баночку тунца. Эта баночка дала ему понять, что в холодильнике пусто и что ему, хотя и совершенно не хотелось этого, но скоро придется сесть на велосипед и опять поехать в магазин, в надежде, что все пройдет не так, как обычно.Тайком. Так они обычно это делали. Не пока он был в магазине, нет, никогда, порой случалось даже, что они притворялись дружелюбными. Эта молодая, жующая жвачку, и вторая женщина, обычно сидевшая на кассе, когда он показывал им список того, что нужно купить, они притворялись добрыми. Шли с ним и помогали складывать покупки в корзинку, хлебцы и макрель в томате, котлеты, – тогда они не смеялись. Не смеялись и когда он шел платить, несмотря на то, что у него не получалось достать деньги из кошелька так, чтобы получилась нужная сумма, как на кассовом аппарате. Нет, не тогда, тогда они были милыми и помогали ему считать, а потом. Когда он выходил из магазина и притворялся, как будто уехал домой, а сам продолжал смотреть, выглядывая из-за контейнера, там, где у них были пустые бутылки, или за машиной, на которой написано «Хурумланне Колониал», вот тогда они смелись над ним, ржали, хлопая себя по коленям, из-за того, что он носил велосипедный шлем. В одну сторону ехать двадцать четыре минуты, если не слишком скользко, а сегодня так и было, и он волновался больше обычного, отпирая замок на велосипеде и осторожно выкатывая его на главную дорогу.На этот раз путь занял почти тридцать пять минут. Было очень скользко. Октябрь – это уже не сентябрь, ведь уже почти наступила зима. Может быть, это его вина? Человек в белом велосипедном шлеме так думал несколько раз на этой неделе: вполне может быть, что так холодно из-за него. Обогрев неба, он читал об этом, что лед вокруг Северного и Южного полюсов растает, если неправильно сортировать мусор. Обычно он делал это очень внимательно, остатки еды в контейнер для остатков еды, пластик в контейнер для пластика, он никогда не смешивал картон и бумагу с пищевыми остатками и тщательно отскребал пакеты из-под молока и все герметичные коробки перед тем, как выбросить их, но несколько недель назад он заболел. Голова болела, а посреди дня его мучили кошмары от жара, и он забыл обо всем и выбросил все в одно ведро, но когда он заметил ошибку, было уже поздно. После этого он не ел четыре дня, в надежде, что это исправит его ошибку, но упал в обморок, и все-таки пришлось немного поесть. Когда он проснулся на следующий день, во дворе был лед, и с тех пор он сильно потел под мышками и прятался за кухонными шторами каждый раз, когда видел огни внизу на дороге, боясь, что они поняли, что он натворил. Что они придут и заберут его. Но к счастью, ни одна из машин не свернула к дому. Обычно они этого не делали. Обычно никто не приезжал. Только мусоровоз по вторникам, когда он прятался в ванной, в остальное время он всегда был один в своем маленьком белом домике.Человек в белом велосипедном шлеме одним замком прикрепил переднее колесо велосипеда к стойке, а заднее примотал цепью, которую достал из рюкзака. Несколько минут он потратил, чтобы проверить, что оба замка надежно закреплены перед тем, как начать долгий путь ко входу. Он никогда не шел прямо, нет-нет, однажды он так попробовал, и вышло ужасно, он думал о чем-то другом, когда открыл дверь и вошел в магазин, нет, все вышло очень плохо. Там оказались волки, огромные серые волки с большими глазами и гигантскими пастями, и он так испугался, что опрокинул стойку с солнечными очками, а на выходе он врезался прямо в дверь, и опять приехала машина для больных, и они снова забрали его, все эти медсестры и врачи, они шили его лицо иглами и нитками, и с тех пор он выучил, что лучше быть осторожнее. Поэтому он всегда шел дугой, поворачивая перед стеклянной дверью, чтобы заглянуть внутрь, а потом быстро на рекламные плакаты, так как там можно стоять, притворяясь, что рассматриваешь сегодняшние специальные предложения, не выглядя глупо. Сосиски по 19,90. Три упаковки подгузников по цене двух. Сегодня никаких волков. Человек в белом велосипедном шлеме с облегчением выдохнул, и все-таки подождал пару минут, еще раз осмотрев все для надежности, прежде чем сделать последние тяжелые шаги к двери в магазин.Колокольчик прозвонил над головой как обычно, но он подготовился и не вздрогнул в этот раз. Он взял корзину со стойки и остановился понаблюдать. К счастью, было пусто, никаких волков, никаких оскаленных зубов. Только молодая девушка, жующая жвачку, спрятавшаяся за газетой на кассе. Человек в белом велосипедном шлеме достал свой список покупок из кармана и стал как можно быстрее продвигаться между прилавков. Молоко. Да. Яйца. Да. Филе лосося. Да. Самочувствие улучшилось, сегодня продукты из его списка легко ложились в корзину, никто не отказывался, как это иногда бывало. Бананы. Да. Картошка. Да. Курица. Да. Здесь он улыбнулся, счастливый день, посмотрите только, как все хорошо складывается! Он любил курицу, но она не всегда хотела в корзинку, иногда ему приходилось есть одну картошку, но сегодня это оказалось совсем не трудно. Курица с удовольствием легла в корзинку, спрыгнув с прилавка заморозки совершенно добровольно и, довольная, устроилась между морковью и картофельным пюре. Может быть, это все-таки не его вина? Что зима пришла так рано? Мужчина в белом велосипедном шлеме улыбнулся самому себе, положил последние продукты из списка в корзину и с гордым видом пошел на кассу.Молодая девушка отложила газету, надула большой розовый пузырь из жвачки и посмотрела на него, но не глупо, нет, она даже слегка улыбнулась. Человек в белом велосипедном шлеме почувствовал, как сердце сильней забилось под пуховиком, когда начал выкладывать товары на ленту. Она, видимо, поняла это. Что сегодня его день. Что плохая погода – не его вина.– Пакет? – спросила девушка, когда он выложил все на кассу.– Нет, спасибо, – довольно улыбнулся мужчина в белом велосипедном шлеме и уже собирался сложить покупки в рюкзак за спиной, как вдруг заметил их.На стойке перед кассой.Газеты.О, нет.– Картой или наличными?Мужчина в белом велосипедном шлеме стоял, не в силах пошевелиться.На весь разворот.Фотография.Как они смогли?..– Извините? Как будете платить?– Что?– Картой или наличными? – сказала девушка, посмотрев на него.– Курица сама пришла, – пробормотал он, не отрывая глаз от фотографии на обложках газет перед ним.– Что вы хотите сказать? – спросила девушка.– Курица, – сказал он.– Да? – неуверенно проговорила девушка.– Она пошла добровольно. Она не всегда так делает.– Ну, ладно… – сказала кассирша. – Но как вы хотите заплатить – картой или наличными?– Нет, у меня есть рюкзак.– Рюкзак?– Мне не нужен пакет.– Нет… хорошо… но… как вы будете оплачивать покупки?– Это не моя вина.– Что вы имеете в виду?– Это не я убил кошку.– Кошку?Девушка, жующая жвачку, вытаращила глаза.– И собаку тоже.– Собаку? Но как… хотите заплатить картой, или?..Пришел волк. Толстый волк в очках. Вышел из другой двери сзади. Волк подходил ближе и ближе, и мужчине в белом велосипедном шлеме захотелось только убежать из магазина, но ноги не слушались, словно приклеились к бетону. Он закрыл глаза и заткнул пальцами уши, сегодня вторник, лучше всего спрятаться в ванной, особенно в марте, потому что приедет мусоровоз, нет, сейчас не март, сейчас октябрь, так сказала лиса.– Привет, Джим, это ты?Человек в белом велосипедном шлеме открыл глаза. Все-таки это оказался не волк. Это был тот добрый человек. Добрый человек с бородой, владелец магазина.– Курица сама легла в корзинку, – кивнул человек в белом велосипедном шлеме, когда добрый человек с бородой посмотрел на кассиршу, она только пожала плечами.– Какие-то проблемы с оплатой?Девушка со жвачкой во рту покрутила пальцем у виска и покачала головой, но добрый человек с бородой строго посмотрел на нее, и она быстро опустила палец.– Пойдем, сложим твои покупки, Джим, – сказал добрый владелец магазина и помог ему убрать все в рюкзак.– Это не я убил собаку, – осторожно проговорил человек в белом велосипедном шлеме, кивая.– Я совершенно уверен, что это был не ты, – сказал добрый человек с бородой и проводил его до дверей, теперь они открывались легче, почти сами собой.– Не думай про оплату сегодня, Джим, потом разберемся, хорошо?Добрый человек улыбнулся ему, не смеясь и не показывая зубы, хотя у него возникли некоторые проблемы с одним из велосипедных замков.– Знаешь, я с удовольствием привезу тебе покупки домой. Ты только позвони, и мы приедем, ладно?– Очень важно справляться самому.– Само собой. И ты отлично справляешься, Джим. Но если что-то нужно, просто позвони, хорошо?– У лисы белый кончик хвоста, поэтому сейчас октябрь, – сказал человек в белом велосипедном шлеме, тяжело нажав на педали, и поехал домой, установив новый рекорд в этот раз, меньше двадцати двух минут, хотя было очень, очень холодно, особенно на середине пути.22Карри проснулся от далекого гула, потянулся к будильнику на ночном столике, чтобы он умолк. Пальцы нащупали кнопку сверху, и звук пропал. С улыбкой он скользнул обратно в сон, плотнее закутался в одеяло и перекатился к Сунниве, чтобы ощутить тепло ее тела. Он любил так лежать. Эти короткие минуты, когда они обычно делали вид, что никому не нужно на работу. Когда они выключали будильник и притворялись, что не нужно никуда идти, что они свободны и могут сами решать, делать все, что захочется, никаких требований или начальников, только они вдвоем под одеялом. Ее теплая мягкая кожа, когда она зарывалась носом в ямку на его шее и прижималась к нему, как будто хотела, чтобы он заботился о ней. Карри улыбался и крепче притягивал ее к себе. Суннива. Он понял сразу, как только увидел ее. Что ему нужна именно она. Рыжеволосая и с прекрасной улыбкой, она всегда покупала кофе в том же месте, где и он, каждое утро, он по пути в Высшую школу полиции, она – медсестра по пути на работу. Однажды он осмелился и пригласил ее в кино, и, к его большому удивлению, она согласилась.Карри продрал глаза и уперся взглядом в кучу коробок на голом линолеуме, в квартире, которая точно не была его собственной, и реальность начала медленно возвращаться. Он уснул в одежде, на тонком матрасе, не дома, нет, совсем не дома, она поменяла замок, вот что она сделала, и теперь его ключ больше не подходил. Гул снаружи никак не смолкал. Медленно и ошалело Карри встал с тонкого матраса и пошел на звук в полусне, вышел в коридор и лицом к лицу столкнулся с мужчиной, стоявшим на пороге квартиры Мии.– Миа Крюгер? – спросил мужчина с тонкими усиками, сверяясь с бумажкой в руке.– А что, похоже? – пробормотал Карри, почувствовав, что все еще пьян.Два дня в запое. После того, как она сказала, что больше ничего не хочет. Суннива.– Ээ, да нет, – сказал мужчина, оглянувшись вокруг, явно ошарашенный увиденным.Иди к чертовой матери, Юн. И на этот раз я, черт побери, серьезно, теперь с меня хватит. Все деньги? Все наши деньги? Ты знаешь, сколько я работала? Ты вообще понимаешь это?– По-вашему, я похож на Мию Крюгер?Он почувствовал от себя вонь. Карри надеялся, что этот парень не заметит. Двое суток пил в одной и той же одежде, не ходил на работу, ему просто было насрать.– Я могу вернуться позже, – сказал парень в рабочей одежде, словно извиняясь. – Но в подвале грибы…– Что? – спросил Карри, с трудом устояв, тесный коридор двигался у него под ногами.– А это последняя квартира, – продолжил низенький мужчина на пороге. – Жилищный кооператив…– Ладно, – кивнул Карри, согнувшись крючком, когда пол начал двигаться под ногами еще быстрее.Несколько минут спустя он стоял перед стадионом «Бишлетт», в ботинках и куртке, отдал человеку в рабочей одежде ключ от квартиры, попросив положить его в почтовый ящик. В карманах куртки он поискал коробочку табака и положил щепотку под верхнюю губу, поймав такси, медленно проезжавшее мимо по Бишлеттгата.В лифте было тесно. Он миллион раз поднимался на этом лифте, но сегодня было иначе, почти как в герметичной коробке, он обрадовался, когда двери наконец открылись и выпустили его.– Есть кто-нибудь?Карри осторожно прошел внутрь, но было тихо. Он зашел в комнату отдыха, налил себе кофе, пригубил кислый напиток, балансируя дальше в переговорную.– Есть кто-нибудь?– Привет, ты все-таки пришел?Вдруг перед ним в коридоре возникла Ильва.– В каком смысле? «Все-таки»? – улыбнулся Карри, отпив кофе, в попытке выглядеть трезвым, и кажется, у него это получилось.– Миа сказала, что ты болеешь и не придешь, – сказала Ильва и прошла вперед него по коридору.– Да, немного, грипп, – покашлял Карри. – Но я должен был прийти, не смог остаться дома, понимаешь. Как тут идут дела, есть новости?Он проследовал за Ильвой к ее рабочему столу и стоял рядом, пока она что-то печатала на клавиатуре, следя, чтобы между ними было достаточное расстояние и она не учуяла запах от его тела.Твою мать.Он достал телефон из кармана, проверил, нет ли пропущенных вызовов, но ничего, тихо как в могиле, ни слова от Суннивы, хотя он звонил ей тысячу раз и оставил кучу сообщений.Ну давай же поговорим об этом?Возьми трубку?Перезвони мне?Позвони мне, ладно? Когда сможешь?Я скучаю по тебе.Позвони мне, плиз?– Аннете была на пресс-конференции сегодня в девять утра, Мунк провел общий бриф в десять, Миа ввела тебя в курс дела или мне рассказать?Ильва улыбнулась, слегка поправив очки, подошла к компьютеру у окна и напечатала там что-то.– Нет-нет, – сказал Карри, сделав еще глоток кофе. – Я полностью в курсе дел, конечно, но где все остальные?– Тебе дать краткую версию утренней встречи? Хоть ты и полностью в курсе дел, я имею в виду?Карри улыбнулся и ответил кивком. Не так уж она и плоха, эта новенькая. Хоть и одевается немного по-мальчиковому и не совсем в его вкусе. Он проследовал за ней в переговорную.– Так на чем ты остановился? – начала Ильва, показав на большую доску у окна. – Ты знаешь насчет Андерса Финстада?– Кого?..Ильва почесала голову и повернулась к нему.– Мне, наверное, стоит пересказать весь бриф или как?– Э, да, спасибо, – кивнул Карри, сев на стул.– На чем ты остановился?– Голая девочка задушена в лесу, с цветком во рту.– Камилла Грин, – сказала Ильва.– Ее опознали?– Да, – продолжила Ильва, к счастью, не дав ему почувствовать, что он идиот, который этого не запомнил. – Камилла Грин, семнадцать лет, жительница «дома на полпути», места реабилитации для молодежи, приемный ребенок, мне рассказывать в подробностях или ты хочешь?..– Нет-нет, давай вкратце, – улыбнулся Карри.– Ок, – продолжила Ильва, опять повернувшись к доске. – Значит, Камилла Грин. О ее пропаже сообщили из этого места, «Садоводства Хурумланне», три месяца назад, но потом отозвали заявление, потому что получили от нее сообщение, что все нормально и не нужно ее искать.– Сообщение? Какое? – заинтересованно спросил Карри, ощутив, как в нем просыпается полицейский.– СМС, – сказала Ильва, сняв листочек с доски и положив перед ним.– Это расшифровка телефона?– Да, – кивнула Ильва. – Габриэль получил ее из «Теленора» вчера, есть кое-что странное, Мунк, Миа и Ким много обсуждали это сегодня: сообщение было отправлено из «Садоводства».– Что ты имеешь в виду? – пораженный, спросил Карри.– Это Габриэль понимает в таких вещах, но да, он сказал про… Как они называются, сотовые вышки?– И?– Камилла пропала, они написали заявление о пропаже, – продолжила Ильва. – А потом им пришло сообщение, что с ней все в порядке и что не нужно ее искать.– И сообщение пришло из этого места? «Садоводства Хурумланне»? – с любопытством спросил Карри.– Ага, – кивнула Ильва. – По данным этой сотовой вышки.Он поднялся и подошел ближе к доске с фотографиями.– Так что же… Ты назвала имя, у нас уже есть подозреваемый?– Андерс Финстад, – кивнула Ильва, показав пальцем на черно-белое фото мужчины средних лет в шлеме для верховой езды, стоявшего рядом с чем-то, напоминающим конюшню.– И кто это такой? – спросил Карри.– Татуировка?– Какая татуировка? – спросил Карри, почувствовав, что тупеет.Он жалел о том, что два дня провел в запое, не выпуская стакана из рук, и пока его коллеги разыскивали разгуливавшего на свободе преступника, он, как последняя сволочь, палец о палец не ударил.– «AF», видишь ее?– Да, – сказал Карри, глядя туда, куда она показывала.– И голова лошади?– Да?– Андерс Финстад, – сказала Ильва. – Камилла очень любила лошадей. Этот Финстад управляет центром верховой езды недалеко от садоводства, где она жила.– И?– Он есть в архивах. Шестьдесят шесть лет. Ранее ему предъявляли обвинение в сексуальных домогательствах. Просил девочек снимать лифчики перед лошадьми и фотографировал их. Девочкам было двенадцать и четырнадцать лет.– Но какого дьявола…– Знаю, – кивнула Ильва.– И что случилось?– Заявление ни к чему не привело. Умелый адвокат, отсутствие доказательств, не знаю, но как бы то ни было, сейчас они концентрируются на нем, на Андерсе Финстаде. Камилла состояла в его клубе верховой езды. И была очень способной, кстати, насколько я поняла. Собиралась выступать в юношеской национальной сборной по конкуру.– Наша жертва?Ильва кивнула.– Миа сейчас там, остальные в «Садоводстве Хурумланне».– В гараже есть машины? – спросил Карри.– В смысле?– Они забрали все служебные машины?– Нет, не знаю, – сказала Ильва, выходя в коридор. – Мне отметить, что ты пришел на работу, или ты все еще на больничном?– Я думал, что этими вещами занимается Грёнланд, нет?– Неа, – вздохнула Ильва. – Наверное, через это все новички проходят?– Спроси у Аннете, – подмигнул Карри, нашел свободный ключ от машины в шкафчике, отнес пустую чашку на кухню и поехал на лифте вниз прямо в гараж.23Мунка сразу впустили за ограждения рядом со съездом в «Садоводство Хурумланне», его машину встретили вспышками камер пресс-фотографов, и он очень обрадовался, что поручил Мии поехать в центр верховой езды.Проезжая по аллее к садоводству, он покачал головой, бросив взгляд в зеркало заднего вида. Хелене Эриксен звонила ему утром, и она не преувеличивала. Пресса захватила место, как полчище саранчи, они суются всюду. Девочки напуганы, что нам делать?Мунк улыбнулся про себя, припарковавшись перед главным корпусом, и выбрался из черного «Ауди». Он понемногу начал ценить эту Хелене Эриксен. Саранча. Он бы и сам так их назвал.Мунк прикурил, когда Ким Кульсё спустился с лестницы большого белого главного корпуса.– Устроили тут хренов цирк, – сказал Ким, кивнув на людей на аллее.– Все под контролем, – сказал Мунк. – Как тут дела?– Нормально, – сказал Ким, оглядевшись. – Две классные комнаты, один кабинет, ничего гениального, но мы работаем. Грёнли рад, что занят снаружи, Двойной Йенсен тоже тут, я составил список, как ты просил, чтобы мы с тобой допросили основных действующих лиц.Мунк попросил в Грёнланд подкрепления, и Миккельсон выделил команду из Крипоса, Йенсена и Йенсена, более известных как Двойной Йенсен, не идеальный выбор для Мунка, но лучше, чем ничего, им нужны были люди.– Карри едет, мы поставим его вместе с ними, – пробормотал Мунк, сделав глубокую затяжку и всеми силами стараясь скрыть свое раздражение от Кима.– О, вот как? Но Миа же сказала, что он болеет?– Судя по всему, пришел в себя.– Хорошо, – сказал Ким и прошел впереди своего тучного шефа по ступенькам в импровизированную комнату для допроса.– Так кто у нас первый? – спросил Мунк, сняв куртку и потерев замерзшие руки.На улице все еще было холодно. Мунк подумал о Мии. Он совсем не любил холод и темноту, но знал, что его молодой коллеге еще хуже. Тьма словно оседала в ее голове и не отпускала до самой весны. Он отбросил эту мысль и взглянул на имя, стоявшее первым в списке, который Кульсё положил перед ним.– Бенедикте Риис? – сказал Мунк, вопросительно посмотрев на коллегу. – Я думал, мы решили, что сначала допросим этого Паулуса?Ким пожал плечами, как бы извиняясь.– Грёнли забрал его.– Почему?– Он настоял на этом.– Парень? Паулус? Но почему?– Он стоял посреди двора, когда мы приехали, – объяснил Ким. – Кажется, не спал всю ночь. Вы, наверное, думаете, что это я, из-за того, что я делал. Я очень хочу, чтобы меня допросили первым.– Вот как, – пробурчал Мунк.– Так что я передал его Людвигу. Пусть мальчик облегчит душу.– «Из-за того, что я делал»? Что он имел в виду?– Он, видимо, рассчитывает, что у нас на него кое-что есть, – кивнул Ким.– Всякая мелочь, разве нет? – немного удивившись, спросил Мунк.– Да-да. Хранение гашиша, взлом магазина да угон машины, все это давно, когда он был совсем молод. Тем не менее, он мучается угрызениями совести, поэтому Грёнли забрал его, они еще разговаривают.– Ладно, – сказал Мунк, зарывшись в бумаги перед собой. – А кто эта Бенедикте Риис?– Она последняя, кто видел Камиллу Грин в живых. Она хочет что-то нам рассказать. Думаю, Хелене Эриксен пыталась вытянуть из нее это, но девочка отказывается открывать рот, пока не поговорит с полицией.– Даже так? – сказал Мунк, удивленно подняв брови. – Ну, тогда веди ее сюда.24Андерс Финстад уже стоял на лестнице, когда Миа Крюгер свернула во двор. Центр верховой езды Хурума. Снаружи место очень напоминало вчерашнее садоводство. Длинная аллея величественных берез, окруженная подмерзшими полями, вела к дому, на вид очень ухоженному. Большой белый главный корпус, засыпанный гравием двор, очень красивое здание красного кирпича, похожее на конюшню. Миа Крюгер вышла из машины, и место это сразу произвело на нее хорошее впечатление. Конечно, это не открытое море, нет, но тем не менее оно напоминало остров Хитра. Здесь царил покой. Прекрасный центр верховой езды, который кто-то, очевидно, любил, в окружении спокойной и чудесной природы.– Здравствуйте, – сказал мужчина на лестнице, быстро спустившись ей навстречу. – Андерс Финстад.– Миа Крюгер, – представилась Миа, приняв его холодное рукопожатие – он явно уже некоторое время стоял на улице.Мужчина средних лет слегка улыбнулся ей.– Да, я знаю, кто вы, – кивнул он. – При других обстоятельствах я бы сказал, что очень польщен знакомством с вами.– Вот как, – улыбнулась Миа, стараясь прочесть, было ли это попыткой обезоружить ее, смягчить ее настрой, но ничего подобного она не увидела. На первый взгляд Финстад казался похожим на место, которым владеет, человек, заботящийся о своей внешности, но это никоим образом не было напускным.– Какая трагедия, – сказал Андерс Финстад, проводив Мию в какое-то подобие гостиной.Указав ей на стул, он улыбнулся с осторожностью.– Я могу вам что-нибудь предложить или сразу?..– Перейдем к делу? – улыбнулась Миа, повесив кожаную куртку на спинку стула.– Да… – сказал Финстад, с таким видом, что именно этого ответа он ожидал и желал.Он поставил стул напротив нее, сел и на мгновение опустил глаза на белую скатерть, прежде чем взять себя в руки. Миа молчала.– Я, конечно же, все понял, – сказал он, с опаской поднимая на нее глаза.– Поняли что?– Что вы решите, что это я.– Кто вам сказал, что мы так думаем? – спросила Миа.– А разве нет? – переспросил Финстад, немного с удивлением и чуть ли не с облегчением.Миа не чувствовала ничего, кроме жалости, к этому вежливому, хорошо одетому мужчине, сидевшему перед ней. Под глазами круги, руки все время что-то перебирают. Было ясно, что события последних дней сильно на нем сказались.– В данный момент мы ничего не думаем, расследование только началось, – сказала Миа. – Но я понимаю. Вы знали Камиллу, она была вашей ученицей…– О, нет, – сказал Андерс Финстад.– Что нет?– Не ученицей, нет, я бы так не сказал.– В каком смысле?– Камилла была…Финстад откинулся на спинку стула, словно подбирая правильные слова.– Была кем?– Особенной, – наконец сказал Финстад. – Она не была ничьей ученицей, если можно так сказать.– Как это?– Камилле нельзя было говорить, что ей делать. Она была очень своенравная и волевая.Тут Финстад слегка улыбнулся. Его взгляд исчез, как будто он увидел ее где-то вдалеке.– Так она не была вашей ученицей? В школе верховой езды?– Что? Ах, да, по бумагам, конечно, была, но никогда не знаешь, что сделает Камилла. Хорошая девочка. Очень. Я понял это с первого взгляда, когда Хелене привела ее сюда. У вас когда-нибудь было такое? Вы встречаете кого-то, кто… Немного харизматичнее других, у кого есть что-то такое…Казалось, у Финстада не получалось найти подходящие слова, и он сидел, уставившись на белую скатерть.– Вы любили ее? – спросила Миа.– Что? Да, все любили Камиллу.– И вы тоже?– О да.– Очень сильно любили ее?– О да, – повторил Финстад, но вдруг очнулся и понял, к чему вела Миа своими вопросами. – О, нет, нет, не в этом смысле…Хорошо одетый мужчина затих, будто ожидая следующих вопросов.– Сентябрь две тысячи одиннадцатого года, – сказал Миа.– Да.– Вы знаете, о чем я говорю?– Конечно, – кивнул Финстад, все еще не поднимая глаз.– Две девочки, ваши ученицы. Двенадцати и четырнадцати лет.– Я знаю…– Фотографии топлесс перед лошадью?Финстад поднял руки со стола и на секунду закрыл ими лицо.– Мне стыдно за это… – сказал он осторожно.– Но вы сделали это?– Я ведь просто человек. Все могут ошибаться, разве нет?Он посмотрел на Мию, и она ощутила, как доброе чувство к этому человеку вдруг улетучилось.– Ошибаться? Так вы считаете, что нет ничего плохого в том, чтобы фотографировать голых девочек, – это вы хотите сказать?– Что? – удивленно переспросил Финстад.– Вы пошли в конюшню. Взяли с собой камеру. Силой заставили невинных девочек позировать без одежды перед лошадью, и вам должны это каким-то образом простить, вы это имеете в виду?Миа в первый раз почувствовала, как похмелье подбирается к голове. Чертов Карри. Из-за него она не спала всю ночь. Суннива. Его игры на деньги. Уже не в первый раз, и скорее всего, не в последний. В конце концов она уложила его спать и не решилась разбудить, когда прозвенел будильник. Оно пришло теперь. Подкралось. Сделало ее раздражительной и злой, менее профессиональной, чем она должна быть.– Вы педофил и оправдываете себя, правильно я понимаю?– Что? – непонимающе спросил Финстад.– Вы меня слышали.– Что? Нет! Такого никогда не было!– У нас есть это на вас, – отрезала Миа.– Но боже мой, – воскликнул Финстад. – У вас что, нет всех бумаг?Мунк не объяснил Мии всех подробностей, но об этом она умолчала.– Вы фотографировали двух голых девочек перед лошадью – это то, что мы знаем.– Нет, нет, нет, – зачастил Финстад. – У вас разве нет всех деталей этого идиотского дела? У вас ведь должны быть!Еще она приняла таблетку. Чтобы поспать. Всю ночь сидела с Карри. Три часа до брифа. Она проглотила что-то в ванной и вырубилась мгновенно, даже не помнила, как положила голову на подушку.– Так чем же вы не гордитесь? – спросила Миа, снова овладев собой.– Что вы имеете в виду? – спросил Финстад почти в отчаянии.– Вы сказали, что не гордитесь. Тем, что совершили?– Конечно. Что я был неверен ей.– Кому – ей?– Моей бывшей жене! – сказал Финстад, посмотрев на нее на этот раз с удивлением. – Разве об этом нет в ваших документах?Миа покашляла, почувствовав раздражение на Мунка. Он послал ее сюда, явно не поставив в курс всех деталей дела этого человека, который казался очень честным и порядочным.– Есть, – солгала Миа. – Но я должна была спросить вас.– О том, что она так отомстила мне? – спросил Финстад.– Да, да.– Что она все придумала? Чтобы отомстить? Потому что я был неверен ей? Что она во всем призналась после? Что все дело отозвали?– Да, мы все знаем, но я должна была спросить.– Да, да, конечно, – сказал Финстад.– Извините, – сказала Миа, ей действительно было жаль.– Нет-нет, все в порядке, – сказал хорошо одетый мужчина, улыбаясь. – Но я сожалею. Это был не самый красивый поступок. Я вообще-то не такой, но…– Это меня не касается, – сказала Миа, попытавшись посмотреть на него со всем дружелюбием, на какое только была способна.Она почувствовала, как головная боль разыгралась по полной. Чертов Мунк. И гори в аду, Карри.– Какая трагедия, – сказал Андерс Финстад, разглядывая свои руки. – Она была особенной. Она просто была такой. Да.– Она часто сюда приходила?– Камилла? Да, – кивнул Финстад. – Были периоды, когда почти каждый вечер. Она была одной из немногих девочек, у кого тут был шкафчик. Я говорил, что она была очень талантлива? Она ни разу не сидела на лошади, когда пришла сюда в первый раз. Я помню…– Шкафчик? – прервала Миа.– Да, – кивнул Финстад. – У некоторых самых активных девочек он есть. Чтобы держать тут все свои вещи, так удобнее.– Могу я посмотреть его?– Разумеется.Он встал, прошел вперед к выходу, показывая Мии дорогу к конюшне.25Изабелла Юнг часто вспоминала, как папа всегда говорил, что нельзя судить о книге по ее обложке, и она старалась следовать этому – не судить о человеке по первому впечатлению, но на этот раз она была твердо уверена в своем мнении: она терпеть не могла рожу Бенедикте Риис.Они собрались в ТВ-гостиной, ожидая, когда их по одному вызовут говорить с полицией, и Бенедикте Риис, естественно, вызвалась первой. Она потребовала пропустить ее вперед, потому что она знала Камиллу лучше всех, была ей ближе всех и последней видела ее в живых. Изабелла Юнг была уверена, что все это дерьмо собачье, – у Бенедикте Риис не было никого ближе, чем она сама. Изабелла никогда не встречала настолько себялюбивого человека, лучшим другом Бенедикте, вероятно, было ее собственное отражение в зеркале, и сейчас Изабелле больше всего хотелось сказать этой суке, чтобы она закрыла свой рот, но она этого не сделала, из уважения к остальным, сидящим в комнате. Последние дни были очень напряженными для всех. Изабелла Юнг держалась хорошо, она всю жизнь со всем справлялась одна, но были и другие, кто не так легко воспринял то, что это мирное место вдруг превратилось в осиное гнездо. Повсюду полицейские. Все эти журналисты. Пока не поставили ограждения, они лезли со всех сторон, и несколько девочек совсем расклеились. К счастью, полицейские в форме постепенно ушли, и сейчас там остались только следователи в обычной одежде. Привычное расписание отменили. Все перевернулось с ног на голову. Классы полнились вопросами, но не про норвежские фюльке[13] и английские глаголы, а про Камиллу Грин. Бенедикте Риис, как уже упоминалось, вызвалась первой и как раз вернулась и теперь разыгрывала спектакль в маленькой гостиной.– Я сказала все, как есть, – говорила Бенедикте Риис. – Мы с Камиллой были близки, мы делили все, и если я не знаю, то не знает никто, вы понимаете, что я хочу сказать?– Знаешь что? – тихо спросила Сесилие.Напуганная маленькая девочка из Бергена сидела в углу на диване, прижав к себе подушку, казалось, ей нужно было за что-то спрятаться, за что-то схватиться.Бенедикте Риис покрутила пальцем у виска, и Изабелла уже едва сдерживалась.– И что же ты сказала?Это спросила Венке. Одна из тех, кого Изабелла не очень хорошо знала. Короткие темные волосы, куча татуировок, из Осло, она посмелее, чем те, с кем в основном дружила Изабелла. Ходили слухи, что у нее был парень байкер из «Бандидос» и что ее взяли за то, что она пыталась провезти героин в детской коляске на датском корабле, но если Изабелла чему-то и научилась здесь, так это не доверять слухам. У нее было ощущение, что все тут старались казаться круче, чем они есть на самом деле, кроме Сюнне и Сесилие, с ними Изабелла общалась больше всего.Сова?Все случилось так быстро, что она уже успела забыть о записке, висевшей на ее двери. Белая лилия.Ты мне нравишься.И рисунок.Сердце подпрыгнуло, когда она это увидела. Тайный поклонник. Которому нравилась она? Неужели это?.. Мог ли это быть тот, о ком она подумала?Изабеллу отвлекла от этих мыслей невыносимая рожа Бенедикте Риис, по той или иной причине оказавшаяся рядом.– И ты тоже ничего про это не скажешь, правда ведь?Бенедикте показывала на нее пальцем, и почему-то все девочки в комнате смотрели на нее.– Что? – переспросила Изабелла.– О, боже, ты что, глухая? – вздохнула Бенедикте.– Нет, – спокойно ответила Изабелла, снова переборов желание встать и врезать этой раздражающей девице прямо по морде.– Я сказала, что никому из нас нельзя рассказывать об этом, черт возьми, мы должны пообещать это друг другу, согласны?Она оглянулась по сторонам и все, кто был в комнате, ее поддержали. Даже до смерти напуганная Сесилие слабо кивнула из-за своей подушки.– О чем это? – спросила Изабелла.– Что она часто убегала в лес, – ответила Венке, пересевшая на подоконник и закурившая, хотя все знали, что здесь это запрещено.– По ночам, – добавила София.– Я об этом не знала, – сказала Изабелла.– Нет, ты еще слишком зеленая тут, и скажу тебе вот что: не думай, что ты нравишься Паулусу только потому, что он помогает тебе с орхидеями, Паулус всем помогает с орхидеями, правда ведь?Бенедикте Риис громко расхохоталась, за ней смех подхватили Венке и София.– Я обещаю ничего не говорить, в любом случае, – тихо сказала Сесилие, прижав подушку почти к лицу.– Хорошо, – кивнула Бенедикте, вытянув свой палец прямо перед глазами Изабеллы.– Мне наплевать, я делаю то, что хочу, – сказала Изабелла Юнг, вставая со стула.– Нет, ты этого не сделаешь, иначе тебя…Вспышка гнева Бенедикте вдруг прервалась – дверь открылась и вошла Хелене.Светловолосая начальница казалась уставшей. В любой другой день она бы устроила Венке головомойку за сигарету, но не сегодня.– Изабелла? – слабым голосом позвала Хелене.– Да? – отозвалась Изабелла, повернувшись.– Твоя очередь. Они хотят поговорить с тобой.26Миа Крюгер очень пожалела, что так мало поспала и потратила ночь на усмирение Карри, если бы не это, она бы, наверное, была сильнее, переносила бы это лучше. Потому что когда Андерс Финстад открыл ворота в конюшню, она вдруг почувствовала себя так, словно ей снова стало шестнадцать.Это место напомнило ей о Сигрид.Миа остановилась у входа, не в силах сдвинуться с места.– Ключи от шкафчика, точно, прошу прощения, – вспомнил владелец Центра верховой езды.– Ничего страшного, – улыбнулась Миа.– Подождите здесь, я мигом.– Я никуда не тороплюсь, – кивнула Миа, отойдя на пару шагов назад, и Финстад поспешил вернуться за ключами.Два раза в неделю. На заднем сиденье папиного «Вольво». Центр верховой езды в Хортене. Они смотрели на нее всей семьей, на улыбчивую Сигрид на черной лошади, ее светлые волосы развевались под шлемом. Сигрид обожала ездить верхом. Зрелище и запахи возродили воспоминания, и по какой-то причине Мию затошнило.Почему она была такой?..Вдруг Миа почувствовала, что больше не может держаться. Она пробралась вдоль стены, едва успев зайти за угол. Ее вырвало. В желудке было немного, но и то не держалось внутри. Миа стояла, согнувшись, переводя дыхание.Но какого хрена?В глазах потемнело. В последнее время она ничего толком не ела. Только пила и глотала таблетки. Не заботилась о себе.– Вы здесь?Миа смогла взять себя в руки настолько, чтобы выдавить улыбку, выйдя из-за угла.– Вот вы где, – кивнул хорошо одетый мужчина, держа в руках связку ключей. – Я…– Я только отлучусь в туалет на секунду? – пробормотала Миа сжатыми губами.– Конечно, – кивнул Финстад, – он справа от входной двери. Пойдемте, я вам покажу…– Все в порядке, я найду сама, – сказала Миа и со всех ног понеслась обратно через двор, заперлась в маленьком туалете, встала на колени перед унитазом, хватая ртом воздух.Дьявол.Через несколько минут она встала, прополоскала рот, умыла лицо в раковине и посмотрела на себя в зеркало. Бледная, как покойница. Тень самой себя. Миа Крюгер нечасто пугалась, но сейчас она чувствовала страх. Ее тело отреагировало. Очень сильно. На одни только воспоминания о Сигрид в конюшне. Сигрид на красивой лошади.Нам следовало бы поговорить о Сигрид, как вы думаете?Может быть, он все-таки оказался прав. Психолог. Он отправил ей сообщение. «Вы не пришли на последний прием, мне назначить новый?» Но она не ответила. Да и зачем ей это? Она ведь вернулась на работу. Вот зачем она туда ходила. А не для того, чтобы рассказывать ему всю свою жизнь. Может быть, ей все же стоило это сделать? Открыться. Все горе. Весь ужас. Тоску. По маме, папе, по бабушке. По Сигрид. Она нашла пузырек ополаскивателя для рта в медицинском шкафчике у раковины и тщательно прополоскала рот. Нет, боже мой. Она снова посмотрела на себя в зеркало и помотала головой.Черта с два она будет выворачивать душу наизнанку перед психологом.Она еще раз умылась.Конечно, нет.Разумеется, она не станет.Это просто случайность. Слишком мало спала. Слишком много напряжения. Это дело, да еще чертов Карри добавил. Это никак не связано с ее психикой. Все под контролем. Миа кивнула себе в зеркало.Все под контролем.Пару минут она постояла перед зеркалом, пока лицо не приобрело нормальный цвет, и вернулась назад.– Все в порядке? – спросил Андерс Финстад, посмотрев на нее немного обеспокоенно.– Что? – спросила Миа, проследовав за хорошо одетым мужчиной обратно в конюшню. – Да, разумеется. Это ее шкаф?Миа превратилась обратно в полицейского.– Да, – сказал Финстад. – Открыть его?– Мало толку стоять и смотреть на дверь снаружи, правда? – подмигнула она.Финстад улыбнулся. Повозился с ключами у замочной скважины, пока не нашел правильный, а Миа тем временем достала свои резиновые перчатки из внутреннего кармана куртки.– Мне уйти? – спросил Финстад, открыв замок.Она увидела, что ему было явно интересно, что внутри шкафчика.– Я позову вас, если у меня возникнут вопросы, – улыбнулась Миа и дождалась, пока он вышел из конюшни, прежде чем открыть дверцу.Красная куртка для верховой езды. Пара черных сапожек до колен. Бежевые брюки на вешалке. На внутренней стороне шкафчика висела бумажка. Вручную написанная записка.Ты мне нравишься.И под ней маленький рисунок.Птица.Именно это Миа и держала в голове, просто еще не выдалось времени нормально подумать об этом, из-за вломившегося в «Лорри» пьяного Карри, Мунк ведь сказал ей об этом вчера вечером. Перья с места преступления.Перья совы.Миа достала из куртки телефон и набрала номер Мунка. Она не дождалась ответа и вместо этого быстро набрала сообщение. «Позвони мне, сейчас же».Ты мне нравишься.Рисунок.Птица.Сова.Миа достала из кармана кожаной куртки пастилку, продолжая стоять перед шкафчиком, и улыбалась самой себе.27В этом не было ничего поразительного, и тем не менее он все равно удивился, как небесный свет отказывался пробиваться сквозь облака, хотя и была еще только середина дня. Холгер Мунк прикурил, его холодные пальцы осветило оранжевое пламя, и тут его посетила эта мысль, он так часто думал об этом в последнее время: вообще-то люди не должны были оказаться так далеко на севере. Это ошибка истории. Промах. Норвежский этнос – потомки людей, которые, должно быть, оплошали в каком-то другом месте в прошлом, почему еще они могли выбрать этот холод, эту темноту, когда на планете полно солнца и пляжей, плодородных земель? Сады Эдема? Мало что напоминало о них здесь, в темном дворе, где он стоял, надвинув капюшон на голову, и пытался найти какую-то связь происходящего с интервью девочек. Никто из них пока не сказал ничего, что могло бы сейчас же помочь следствию. Все были до смерти напуганы, и хотя все девочки разные, кое-что общее у них было: все они неохотно шли на контакт с полицией.Мунк плотнее укутался в куртку и снова затянулся сигаретой, когда дверь главного корпуса открылась и к нему по ступенькам спустилась Хелене Эриксен.– Можете курить внутри, если хотите, – сказала она, попытавшись улыбнуться, хотя это явно далось ей с трудом.Она выглядела измотанной еще в их прошлую встречу, и было очевидно, что события последних дней не улучшили ее состояния. Слабый проблеск жизни, который он заметил тогда в ее глазах, полностью испарился, и Мунк не мог испытывать к ней ничего, кроме жалости.– Выпейте кофе, – продолжила она, осторожно. – У вас был длинный день, как и у всех нас.– Я завязал с кофе, – вежливо отказался Мунк. – Но чашечку чая с удовольствием выпил бы.– Чай тоже есть, – улыбнулась Хелене и прошла впереди него, показывая путь к маленькой комнатке на первом этаже.– Это моя комнатка для отдыха, – сказала светловолосая начальница, когда Мунк уселся. – Иногда хорошо иметь место, где можно немного побыть одной.Мунк сложил куртку на подлокотник и подумал, что эта женщина, которую он только что встретил, нравится ему все больше и больше. Помогать людям. Управлять заведением для трудных подростков. Хороший человек с большим сердцем.– Выбор, конечно, не очень большой, – сказала Хелене Эриксен, поставив на стол перед ним мисочку с чайными пакетиками.– То, что надо, – кивнул Мунк. – Подойдет любой, лишь бы согреться.– Да, это точно, – согласилась Хелене, сев на стул напротив.Мунк взял пакетик наугад и налил в чашку кипятка из чайника, который она поставила перед ним.– Можно я возьму одну? – спросила она, указав на пачку сигарет на столе.– Конечно.– Вообще-то я не курю, – сказала Хелене, как бы оправдываясь, и взяла сигарету в рот. – Бросила уже давно, это же такая дрянь, не правда ли? Но сейчас, да…– Понимаю, – улыбнулся Мунк и, перегнувшись через стол, дал ей прикурить.Хелене Эриксен откинулась на спинку стула и выпустила дым в потолок. Казалось, она о чем-то думает, как будто у нее что-то на сердце, что-то, что она очень хочет рассказать, но не рассказывает.– Мы приближаемся к концу, – сказал Мунк, чтобы успокоить ее. – Скоро оставим вас в покое, мы уже далеко продвинулись, поговорив с большинством из списка.– Что-то удалось выяснить? Это вам помогло?– Я не могу обсуждать это с вами, надеюсь, вы понимаете, – сказал Мунк. – Но да, думаю, мы получили то, что нужно.– Хорошо, – улыбнулась Хелене. – Если от меня нужно что-нибудь еще, то, пожалуйста, обращайтесь. В любое время. Только скажите, ладно?– Спасибо вам за это, Хелене. Вы очень нам помогли. Мы это очень ценим.– Все в порядке, – сказала она, сделав еще небольшую затяжку, и затушила окурок в пепельнице, снова улыбнувшись Мунку.– Раньше курила по двадцать штук в день, а теперь хватает всего пары затяжек.Хелене Эриксен сидела, уставившись в пустоту, и Мунк вспомнил слова Мии, когда они допрашивали Хелене в первый раз.Она что-то знает и не хочет говорить.Он покашлял, затушил свою сигарету и встал.– Спасибо за чай, но нам пора вернуться к работе. Есть еще несколько имен в списке.– Да, само собой, – сказала Хелене Эриксен, провожая его к двери.– Ах да, хотел кое-что спросить, – сказал Мунк, когда они оказались в коридоре.– Да-да?– Судя по спискам жителей и сотрудников, правильно я понимаю, что сегодня все здесь?– Да.– Просто… – начал было Мунк.– Да-да?– Не уверен насчет одного человека: возможно, он здесь, но я его еще не допросил?– Да? О ком вы думаете?– Рольф Люке, – сказал Мунк, покашляв.– Рольф? – переспросила Хелене Эриксен.– Да. Я так понял, он работает здесь учителем?Хелене Эриксен выглядела так, как будто не вполне понимала, что Мунк имеет в виду.– Рольф? Он в вашем списке?– Да. А что не так?Хелене покачала головой.– Нет-нет, он давно у нас не работает.– Но раньше он был здесь учителем?– Да, но совсем недолго. Он был… да, я бы сказала, очень талантливым, я с удовольствием оставила бы его, но мне кажется, это была не работа его мечты. Не хотелось бы плохо говорить о моих девочках, но с чисто академической точки зрения, тут не такой уж высокий уровень, если можно так сказать. Думаю, у Рольфа Люке было больше амбиций. Если вам нужно с ним поговорить, я это устрою, кажется, у меня где-то остался его номер, найти его?– Нет-нет, – улыбнулся Мунк. – Я просто хотел свериться с нашими списками.– Ок, – кивнула Хелене.В кармане куртки Мунка завибрировал телефон. Он отключал звук во время допросов, но, конечно же, как обычно забыл выключить режим вибрации. На дисплее высветилось имя Аннете Голи.– Да? – ответил Мунк.– Думаю, мы взяли его. Ты дозвонился до Мии? Она тебя искала, она что-то нашла в центре верховой езды, но теперь это не имеет значения…Искусный полицейский адвокат говорила так быстро, что Мунк не разбирал половину ее слов.– Что ты сказала?– Мы взяли его, – повторила Аннете Голи.– Кого?– У нас признание.– Что?– Да, – продолжила Голи. – Он только что явился к нам. Мы арестовали его. Он сидит в Грёнланд. Признался в убийстве.– Еду, – сказал Мунк, нажал на красную кнопочку, взял пальто под мышку и побежал к черному «Ауди», стоявшему во дворе.28Мунк открыл дверь и увидел, что Миа уже сидит в маленьком отгороженном кабинете около комнаты для допросов. Аннете Голи стояла у стены, скрестив руки и улыбаясь. Миа сидела на стуле и жевала яблоко, не снимая кожаную куртку, и Мунк сразу понял по лицу коллеги, что ее совсем не убедили.– Что у нас? – сказал Мунк, повесив куртку и заняв место на стуле перед односторонним зеркалом.– Джим Фюглесанг, – сказала Аннете Голи. – Тридцать два года. Живет в Рёйкене. Меньше сорока минут на машине от «Садоводства Хурумланне». Отметился на ресепшене меньше часа назад. Признался в убийстве Камиллы Грин.– Фюглесанг? Это настоящее имя? – спросил Мунк, бросив взгляд на человека, сидящего в соседней комнате.– Да. Я проверила его в регистрах. Он там есть. Это не шутка. Раньше работал на почте. Сейчас получает пособие по инвалидности, я не знаю точно почему, но я поручила Людвигу это выяснить.– Почему он в велосипедном шлеме?– Отказывается его снимать, – сказала Аннете Голи, пожав плечами.– Я в это не верю, – сказала Миа, откусив еще кусочек яблока.– Почему? – спросил Мунк.– Да брось, Холгер. Газеты выпустили это дело ночью. Сколько раз мы через это проходили? Сколько видели людей, которые хотят признаться? Черт его знает почему, но некоторые же делают все что угодно, лишь бы привлечь внимание. Честно говоря, я не понимаю, зачем мы здесь сидим. Ты получил мое сообщение, Холгер?Мунк видел, что его молодая коллега была не на шутку раздражена.– Я весь день сидел на допросе.– Рисунок там, в Центре верховой езды, – сказала Миа, не отрывая взгляд от человека в белом велосипедном шлеме.– Какой еще рисунок? – спросил Мунк.Миа не ответила.– Аннете? – сказал Мунк, повернувшись.Светловолосая Аннете, полицейский адвокат, покачала головой – похоже, она и сама была раздражена тем, что, по мнению Мии, они зря теряют время. Перед собой она держала папку, содержимое которой, очевидно, не показывала Мии до приезда Мунка.– Я тоже не идиотка, – сказала Аннете, положив на стол перед ними две фотографии.– Джим Фюглесанг. Тридцать два года. На пособии по инвалидности. Одет в белый велосипедный шлем, отказывается его снимать. Пришел сам. Признался в убийстве. И да, я тоже не первый день работаю и понимаю, что ложных признаний много. И я бы не позвонила, если бы он не принес вот это.Она пальцем ткнула на фотографии, которые только что выложила на стол. Миа отвела глаза от мужчины в соседней комнате и уставилась на фотографии.– Вот дерьмо, – сказал Мунк.– Точно, – сказала Аннете Голи с видом триумфатора.– Какого?.. – воскликнула Миа, повернувшись к Аннете.– Именно, – сказала Аннете, сложив руки на груди.Две фотографии. Снимки были не резкие, но то, что на них было изображено, не вызывало сомнений.– Не понимаю, – сказала Миа.– Я ведь сказала, что мы взяли его, – улыбнулась Аннете Голи.– Ладно, – сказал Мунк, поднимаясь. – Давай послушаем, что нам скажет этот отчаянный.29Габриэль Мёрк сидел на стуле в переговорной, пока Людвиг Грёнли вешал фотографии на стену. Габриэль никому об этом не говорил – ему же не хотелось показаться восторженным юношей, – но у молодого хакера был очень захватывающий день на работе, наверное, лучший с самого начала.Он работал на выезде, присутствовал на допросах в «Садоводстве Хурумланне». Обычно это была прерогатива Мунка, Мии и Кима Кульсё, но из-за объема этого дела, или, может быть, количества людей, которых надо было допросить за один раз, Мунк отправил их всех, всех, кроме Ильвы – ее оставили держать оборону в офисе, и казалось, она очень завидовала всем остальным.Габриэль ее хорошо понимал. Он тоже поначалу чувствовал себя чужаком, не понимал порядки и кодовые слова, бывшие в ходу у остальных в команде, многое было ему недоступно, но теперь все изменилось. Это было своего рода боевым крещением. Он улыбнулся про себя и отпил большой глоток колы, стоявшей на столе, когда Ильва вошла в комнату и выдвинула себе стул перед ним.– Вы все-таки делаете это? – спросила коротко стриженная девушка, кивнув в сторону Грёнли, – тот только что повесил на стену фото одной из девушек «Садоводства» и приписал ее имя внизу.Изабелла Юнг.– В смысле? – спросил Габриэль.– Мы ведь взяли преступника, разве нет?– Пока нет полной уверенности, – сказал Людвиг Грёнли, повесив новое фото рядом с предыдущим и написав под ним имя.Паулус Мунсен.– Аннете, кажется, уверена, – сказала Ильва, и Габриэль снова испытал это прекрасное чувство – больше не быть новичком в команде, когда Людвиг повернулся и посмотрел на девушку с короткими волосами.– Такое уже случалось много раз, – сказал Людвиг, взяв новую фотографию со своего стола.– Что случалось? – не поняла Ильва.– Что люди брали на себя ответственность за убийство, которого не совершали, – сказал Габриэль, бросив взгляд на опытного следователя.– Именно, – сказал Грёнли, повесив еще одно фото на стену.Бенедикте Риис.– Она казалась очень уверенной, – сказала Ильва и положила в рот жвачку. – Ну, Аннете Голи.– Я был бы рад, будь она права, – улыбнулся Людвиг Грёнли, повесив еще одно фото, на этот раз над предыдущими.Хелене Эриксен.– Так кто-нибудь что-нибудь слышал? – спросил Ильва.– Пока нет, – ответил Грёнли, прикрепив еще одно фото.Сесилие Маркуссен.– Надеюсь, это он. И мы уже раскрыли дело, – сказала девушка, надув пузырь из жвачки.– Хорошо бы, – кивнул Грёнли, улыбнувшись ей. – Но пока не получим доказательства, лучше иметь перед глазами всех участников, по-моему.Он вздохнул и окинул взглядом почти законченный коллаж из фотографий.– Такая неразбериха, – кивнула Ильва.– Думаешь? – сказал Грёнли, посмотрев на нее.– О нет, нет, – спохватилась девушка. – Не ваша стена, нет, я не это имела в виду, я хотела сказать – все это дело. Все так сумбурно, столько людей. Не совсем ясно, с чего начать, понимаете, о чем я?Грёнли улыбнулся, повесил последнюю фотографию и сделал шаг назад, как будто, чтобы понять, доволен ли он своей работой, достаточно ли наглядный получился обзор.– На кого мы здесь смотрим? – с любопытством спросила Ильва, оглядев стену с фото.– На Хелене Эриксен, – сказал Людвиг, поднявшись. – Руководительница «Садоводства», она его основала.Ильва кивнула.– Паулус Мунсен. Он у Хелене, как бы это сказать, правая рука. Двадцать пять лет. Раньше был жителем, а теперь такой мастер на все руки.– Так.– Два учителя, – продолжил Людвиг, указывая на фото. – Карл Эриксен. Эва Дал.– И что они сказали? – спросила Ильва.– Учителя были на Мунке с Кимом, – сказал Людвиг, – так что мы пока не знаем. Это, на самом деле, нездорово.– Что нездорово? – переспросила молодая девушка.– Что нам не удалось послушать друг друга и пройти все допросы вместе. Из-за этого возник какой-то хаос во всем деле, ну да ладно.Седовласый мужчина отступил на шаг назад и еще раз оглядел стену с фотографиями.– Одни девочки? – спросила Ильва.– Что? – не расслышал Людвиг, на секунду погрузившись в свои мысли.– Там живут одни девочки? Это место только для девочек?– Нет, думаю, изначально было не так, – сказал Грёнли. – Правда, Габриэль?– Да, не так. Там был дом для девочек и дом для мальчиков, но по какой-то причине сейчас там живут одни девочки, это мы не до конца выяснили, да, Людвиг?Он бросил беглый взгляд на Грёнли, тот покачал головой и почесал шею.– Значит эти девочки – жители? – спросила Ильва, показывая на фото.В кармане у Габриэля что-то запищало. Он осторожно вытащил свой айфон и бросил быстрый взгляд на дисплей; он хотел послушать, что скажет Людвиг, но когда он увидел только что пришедшее сообщение, и фотографии, и коллеги будто перестали существовать.Феникс вызывает Электрона, ты здесь?Прошло несколько секунд прежде, чем он наконец понял, чтó только что прочел.Сканк?Он не общался со своим старым другом очень давно, даже уже не помнил когда, и сразу набрал быстрый ответ.Электрон здесь. Что случилось?Ответ пришел через пару секунд.Стою на улице. Важно.На улице?Габриэль мгновенно напечатал:Где на улице? Что важно?Ответ снова пришел моментально.Марибуэсгате, 13. Кое-что есть для тебя. Девочка с цветком во рту.Девочка с цветком во рту.Камилла Грин?Какое, к черту, отношение к ней имеет Сканк?Габриэль быстро поднялся, пробормотал извинение коллегам, мигом вышел из комнаты и со всех ног пустился бежать вниз по лестнице.30– Десятое октября. Время 17:05. Присутствуют начальник отдела расследований по делам об убийствах по адресу Марибуэсгате, 13, Холгер Мунк и следователь Миа Крюгер.– Вы можете назвать ваше полное имя? – спросила Миа человека в велосипедном шлеме, указав на диктофон.Миа казалась беспокойной и немного раздраженной, и Мунк хотел сказать ей, чтобы она взяла себя в руки, но не стал этого делать.– Джим, – сказал мужчина.– Ваше полное имя, – сказала Миа, снова указав на диктофон.Человек в белом велосипедном шлеме посмотрел на нее.– Это мое имя, – осторожно произнес он, посмотрев на Мунка.– Полное имя, вместе с фамилией.– Джим Фюглесанг, – сказал мужчина в белом велосипедном шлеме, снова опустив взгляд.– Вы знаете, что имеете право на адвоката? – спросил Мунк, не реагируя на взгляд, посланный ему Мией.– Что?– Адвокат, – сказал Мунк. – Вы хотите, чтобы здесь присутствовал адвокат?– Курица сама легла в корзинку, – сказал мужчина в велосипедном шлеме.Миа перевела взгляд на Мунка, тот пожал плечами.– Значит, вы отказываетесь от права на адвоката?Мужчина на другой стороне стола посмотрел на Мунка, как будто не совсем понимал, что он имел в виду.– Я убил ее, – сказал человек в белом велосипедном шлеме, вдруг резко выпрямившись.– Кого? – спросила Миа, немного наклонившись вперед на стуле.– Кого? – сказал Джим Фюглесанг, с таким видом, будто не совсем понимал, что Миа спрашивает.– Да, Джим, кого вы убили?Миа немного успокоилась. Что-то было в этом человеке, сидевшем напротив, из-за чего не получалось быть злой. Он выглядел так, как будто совсем не знал, что совершил.– Кого вы убили, Джим? – повторила Миа, на этот раз помягче.Явно не было никаких причин угрожать ему. Он и так был достаточно напуган и растерян.– Ее из газеты.– Кого из газеты, Джим? – спокойно спросил Мунк.– Ее на перьях.– Камиллу?Прошло некоторое время, прежде чем Джим ответил.– Да, – кивнул Джим Фюглесанг осторожно, снова опустив глаза на стол.– Вы ее знали?– Кого?– Камиллу Грин?Человек в белом велосипедном шлеме продолжал сидеть с таким видом, будто понятия не имеет, о чем говорит Мунк, но все же кивнул.– Вы ее знали? – спросила Миа. – Откуда вы знали ее, Джим?– Было лето, – сказал он. – Там была белка. Мне нравятся белки.Мунк бросил взгляд на Мию, но она только покачала головой.– Это было в лесу? – спросила Миа. – Вы увидели Камиллу в лесу? Совсем случайно?Джим Фюглесанг слегка улыбнулся, словно мыслями перенесся в другое место.– Мне нравится хвостик, он такой пушистый и мягкий, и когда она машет лапками. С шишками. Когда кушает. Вы знаете, как это?Он улыбнулся, чуть обнажив зубы.– Так вы видели белку в лесу? Летом? – вздохнул Мунк, почувствовав, что начинает терять терпение.– О да, много белок, – улыбнулся мужчина. – Обычно они бывают в больших соснах у озера. Знаете, где находится красная лодка?– Там вы ее увидели? – сказала Миа. – У озера?– Кого? – опять спросил Джим Фюглесанг.– Послушайте… – начал Мунк, но Миа прервала его, положив руку ему на плечо.– Вы были в лесу у озера, – продолжила Миа. – И наблюдали за белками?– Да, обычно они там бывают, – улыбнулся Джим.– И вы там были один?– Да, – кивнул Джим Фюглесанг. – Мне так больше всего нравится.Мунк не понимал, к чему клонит Миа всем этим, но позволил ей вести допрос.– А Камилла, девочка из газеты, ее там не было?– Нет, ее там не было, только белки. Мне показалось, там была мама, я так подумал, потому что я, кажется, увидел детеныша белки, но это было сначала, ведь потом я увидел только другого, и да, если вы немного присядете.Джим Фюглесанг наклонил голову, приложив палец к губам, глаза блуждали из стороны в сторону.– Очень тихо, потому что если будете шуметь, они убегут.– Так значит, у озера? – сказала Миа, немного улыбнувшись. – Там вы сделали эти фото?Она открыла папку, достала две фотографии, которые им показала Аннете Голи, и аккуратно передвинула их через стол.На этот раз человек в белом велосипедном шлеме отреагировал, перевел взгляд с фотографий и уставился на стену.– Мария Тереза, – сказал он и начал бить себя прямо по шлему.– Камилла, – простонал Мунк, больше не в силах сдерживаться.– Мария Тереза, – повторил Джим Фюглесанг, с таким видом, что вот-вот исчезнет. – Четыре белых камня.– Слушайте меня, – раздраженно выпалил Мунк, но Миа снова положила руку ему на плечо.– Однажды у нас в саду была белка, – начала она осторожно. – Когда я была маленькой. Мы положили семечки подсолнуха в птичью кормушку, мы хотели, чтобы прилетели птицы, а вместо них пришла белка.Джим Фюглесанг перестал колотить себя по голове, но все еще не отрывал взгляда от стены.– Мы с сестрой, – продолжила Миа. – Мы положили семечки, и белка вернулась. Мы сидели на подоконнике за шторами, и каждый день она приходила почти в одно и то же время. Но знаете, что нам показалось сложным?– Что? – с любопытством спросил Джим Фюглесанг, снова повернувшись к ним.– Как назвать ее, Чип или Дейл.Мунк уже не знал, что и думать, что за бред затеяла Миа, но пусть продолжает.– Моя сестра-близнец хотела назвать ее Чип, а я – Дейл.– Чип и Дейл сломали елку Дональда Дака, – засмеялся Джим Фюглесанг.– Знаю, – улыбнулась Миа.– Он так и не смог поймать их и разозлился. Так красиво все нарядил к Рождеству, а они все разрушили.– Так и есть. И мы так и не смогли определиться, но мы сфотографировали ее, я очень рада этому.– Белку? – спросил Джим.– Да, – кивнула Миа. – Мы повесили фотографии в нашей комнате, чтобы смотреть на них каждый вечер перед сном.– Снапп – это толстая белка, очень смешная, – ухмыльнулся человек в велосипедном шлеме, на секунду показалось, что он вот-вот опять уйдет в себя, но Миа вытащила его обратно.– Вы тоже любите фотографировать?– Да, – кивнул Джим.– И вы сделали эти фотографии? – осторожно спросила Миа, спокойно положив руку на изображения, лежащие перед ними на столе.– Да, – кивнул мужчина в велосипедном шлеме и на этот раз смог посмотреть на них.– Знаете, что я думаю, Джим?– Нет.– Забудем все это насчет Камиллы. Девочки с перьями.– Правда? – удивился Фюглесанг.– Да, забудем о ней, она не так важна, – продолжала Миа. – Вы не убивали Камиллу, зачем вам это? Вы даже не были с ней знакомы, и вы добрый, вы бы никогда не сделали ничего подобного, так ведь?– Да, никогда, – кивнул Джим Фюглесанг.– Вы ведь даже ее не знали, правда?– Нет, я никогда ее не видел.– Вы просто немного испугались, да? Увидели ее в газетах, и это неудивительно, не правда ли? Я бы тоже испугалась, а ты, Холгер?Миа перевела взгляд на Мунка и улыбнулась. Холгеру ничего не оставалось, как пожать плечами.– Да, само собой, – сказал он, покашляв.– Вот видите, Джим. Мы все испугались бы, ведь у вас были эти фотографии, да?– Это не я, – сказал Джим со слезами на глазах.– Конечно, не вы, – улыбнулась Миа.– Я не убивал кошку.– Конечно же, вы не убивали кошку.– И собаку тоже.– Разумеется, и собаку тоже, – продолжила Миа. – Вы бы никогда никому не причинили боль, так ведь, Джим?– Никогда, – согласился Фюглесанг, смахнув слезу.– Мне кажется, вы очень хорошо поступили, – сказала Миа.– Как это?– Что пришли к нам с этими фотографиями. Вы нам помогли. Конечно, это были не вы. Но мы бы очень хотели узнать, где вы сделали эти фото?– Собаки и кошки? – переспросил мужчина в велосипедном шлеме.Две фотографии. Почти идентичные. Свечи, расставленные в форме пентаграммы. Постели из перьев. На одной лежала кошка. На другой – собака. Обе мертвы. И лапы сложены в той же самой странной позе, как и руки Камиллы Грин. Одна вверх. Одна справа вдоль тела.– Это было недалеко от белок? – с осторожностью спросила Миа.– В магазине были волки, – сказал человек в белом велосипедном шлеме, снова готовясь покинуть их.– Джим? – сказала Миа. – Около озера? У красной лодки?Казалось, что вид фотографий снова вернул человека в белом велосипедном шлеме в сознание. Он начал потихоньку стучать себя по голове, опять переведя взгляд на стену.– Мария Тереза, – пробормотал он.– Джим, – снова попыталась Миа.– Четыре белых камня.– Джим, сможете вспомнить, где вы сделали эти фотографии?– Красная лодка, – сказал Джим, начав бить себя по голове сильнее.– Камилла, – сказал Мунк, выходя из себя.– Это было в том же самом месте? – сказала Миа. – В то же время?– Мария Тереза, – повторил человек в шлеме. – Четыре белых камня. Курица сама легла в корзинку.– Джим? – Миа сделала еще попытку. – Где вы это сфотографировали? Когда вы это сфотографировали? Это было в том же месте? В одно время?– По вторникам лучше всего прятаться в ванной, – сказал человек в белом велосипедном шлеме, на этот раз, видимо, покинув их насовсем.В то же мгновение в дверь постучали, и Аннете просунула голову в комнату.Миа Крюгер бросила на нее раздраженный взгляд.– Грёнли связался с ними, – сказала Голи, кивнув в сторону Мунка. – Мы сможем сделать это сразу же?Мунк посмотрел на Мию, та раздраженно помотала головой.– Ок.Тучный следователь поднялся, покинул комнату и аккуратно закрыл за собой дверь.31К счастью, в «Юстисене» было мало народу, и они нашли столик, где их никто не отвлекал. Мунк хотел сесть на улице, чтобы можно было курить, но было слишком холодно.Он отложил куртку и опустился за столик, по другую сторону которого уже сидела Миа с пивом, глубоко задумавшись над своими записями. Он заказал «Фаррис», подумав на секунду, что, наверное, стоило бы устроить общий бриф со всей командой, но что-то было в этих встречах, он всегда их любил. Они с Мией в «Юстисене». Ничего страшного, назначит бриф на раннее утро завтра. Все равно у всех был очень тяжелый день.– И? – сказал Мунк.– Что «и»? – спросила Миа и залпом выпила свое пиво, не отрывая глаз от листочка бумаги на столе.– Джим Фюглесанг? Не наш герой, в этом мы согласны?Миа покачала головой с таким видом, что ей вообще-то был неинтересен этот разговор.– Ясное дело, что нет, – сказала она, все еще не глядя на него.Пациент больницы Дикемарк. То забирают, то выпускают. Дома сам по себе, но под надзором. Людвиг Грёнли, естественно, как обычно сделал нужные звонки, нашел нужных людей, и хотя Мунк в какой-то момент хотел оставить Джима Фюглесанга в участке на ночь, в конце концов решил отдать его на попечение тех, кто приехал его забрать.– Я ни хрена не понимаю насчет этих фотографий, – сказала Миа, впервые оторвав глаза от своих записей.Она подозвала официанта, заказала еще пива и «Егермейстер» и сидела, покусывая ручку и устремив взгляд куда-то в даль зала.– Я хочу сказать, что видела много странного.– Тот же ритуал? Но с кошкой? Собакой? – сказал Мунк, посмотрев на нее.Холгер Мунк был одним из самых профессиональных следователей по делам об убийствах, и, несмотря на это, иногда он чувствовал себя просто ассистентом Мии Крюгер. Что его работа – это только направить ее на верный след. Он вздохнул, хотелось курить, и вдруг он вспомнил, что забыл ответить на сообщение от Мириам сегодня днем.Я хотела поговорить с тобой, папа. Это важно. Позвони мне?Это подождет. Он отодвинул личные дела в сторону с тех пор, как они нашли Камиллу Грин в лесу.– В той же позе. В том же пятиугольнике из свечей. На той же постели из перьев. Кошка. И собака. Но сейчас отбросим это, – сказал он, сделав глоток из бутылки перед собой.– Что? – переспросила Миа, очнувшись.– Я сказал, что пока оставим это, – повторил Мунк.– Почему это?– Вот что у нас есть, – сказал Мунк. – Две фотографии. Подобное место преступления. Свечи. Перья. Кошка. Собака. Даже лапы сложены под тем же углом, что и руки Камиллы Грин. Мы знаем это, правда ведь?– Да, – отозвалась Миа.Она осушила стопку с «Егермейстером», сделала глоток пива и отложила ручку на стол.– Ладно, что еще у нас есть? – сказал Мунк.– Записка, которую я нашла в шкафчике Камиллы. Ты получил фотографию, которую я послала?Мунк кивнул.– Ты мне нравишься? Сова?– Рисунок, напоминающий сову, во всяком случае, – сказал Мунк. – Я не разглядел, сова ли это.– Я имею в виду, перья совы?– Да-да, – кивнул Мунк. – Но Грёнли сказал, что это предварительное заключение, они еще работают над этим.– И тем не менее? – сказала Миа, сделав еще глоток пива.– Полностью согласен, – кивнул Мунк.– Значит, вот что еще у нас есть.– Расшифровка телефонных записей, которую получил Габриэль.– Точно, – согласилась Миа. – Сообщение о том, что у нее все нормально, было отправлено из садоводства.– Не обязательно. Но откуда-то поблизости.– Та же сотовая вышка?– Да.– Камилла пропала. И у кого-то был ее телефон, с которого он отправил сообщение, что все в порядке, с места вблизи от того, где она исчезла.– Если она сама не отправила его, – сказал Мунк.– Ты так думаешь?– Нет, я не знаю, я просто пытаюсь посмотреть, что мы имеем.– Отлично, – кивнула Миа. – Но давай на секунду предположим, что она не сама его отправила.– Очень возможно.– Тогда тот, кого мы ищем, имеет доступ к садоводству.– Или живет рядом, – кивнул Мунк.– Точно, – согласилась Миа.– Вот что у нас есть.– Да.Мунк увидел, что Миа опять погрузилась в себя, и, воспользовавшись случаем, извинился и вышел покурить.На улице стояло несколько человек, дрожа под лампами накаливания, Мунк достал сигарету и вынул телефон из кармана пальто.Я хотела поговорить с тобой. Это важно.Холодными пальцами он набрал номер Мириам, но попал на автоответчик.Здравствуйте, вы позвонили Мириам Мунк. К сожалению, сейчас я не могу подойти к телефону…Мунк набрал номер еще пару раз, но слышал только запись. Он докурил сигарету и вернулся к Мии, которая уже успела заказать себе еще пива и «Егера» и сидела, склонив худенькие плечи над записями.– А что с этим Финстадом? – спросил Мунк, чтобы вернуть ее в реальность.– Что?– Андерс Финстад. То дело с фотографиями девочек.– Конечно, никогда не знаешь наверняка, – сказала она. – Но на меня он произвел впечатление хорошего парня. Это видно по самому месту, понимаешь? Ему не все равно. Все вылизано и приведено в порядок. Все с любовью, это видно по самим зданиям, понимаешь?Мунк не вполне понимал, полагаясь на то, что она сказала, хотя ее глаза понемногу затуманивались от алкоголя.– Так это правда все, про бывшую жену?– Как я уже сказала, черт его знает, но у меня было чувство, что он говорит правду.Она побарабанила пальцами по столу, убрав длинные темные волосы за уши.– Значит, исключаем его?– Что? А, нет, не исключаем пока, но думаю, пока отложим. Кто у тебя там есть?– В списке?– Ага. Из садоводства?Мунк почувствовал, как накатила усталость. Длинный выдался денек.– Хелене Эриксен, – сказала Миа. – Вычеркиваем или оставляем?Мунк взял себя в руки и задумался.– Мне она очень нравится, но оставляем.– Что с этим Паулусом?– Совершенно точно оставляем, – кивнул Мунк.– И эти девочки, – Миа посмотрела на свой листочек. – Изабелла Юнг? Бенедикте Риис? Сесилие Маркуссен?Мунк сдержал зевок.– Еще слишком рано говорить. Как по мне, так пока оставляем всех в списке, посмотрим после общего брифа завтра.Миа допила «Егермейстер», когда ее телефон запищал сообщением.– Твою мать, – сказала она, покачав головой.– Что там? – спросил Мунк.– Карри, – сказала она, вздыхая.– Что на этот раз?– Напился, – вздохнула Миа. – Нужно где-то переночевать. Снова.– Проблемы дома? – спросил Мунк, залпом допив «Фаррис».– Опять поссорился с Суннивой, – пробормотала Миа, покачав головой. – Судя по всему, на этот раз все серьезно.– Вот как, – сказал Мунк.– Извини, я не знала, как тебе сказать…– Я не вчера родился. Но да…– Но что?– Нет, ну что тут скажешь. Я знаю, что ты любишь Юна, но мне нужны люди, на которых можно положиться.– Ким уезжает. Карри тоже. Может, в конце концов останемся одни мы с тобой, – подмигнула Миа.– Сейчас это не моя проблема, – сказал Мунк, вставая.– Уже уходишь?– Да. Мне надо поспать. Продолжим завтра.Когда он надевал куртку, зазвонил телефон. Он подавил зевоту и посмотрел на экран. Габриэль Мёрк. На секунду Мунк подумал, а надо ли брать трубку, но все-таки ответил.– Мунк, слушаю.На другом конце стояла тишина.– Алло?Все еще ни звука.– Габриэль, ты здесь? Что такое?Миа подняла взгляд от бумаг.– Ты должен приехать.– Что там? Что случилось?– Ты должен приехать, – повторил Габриэль.– Куда приехать?– Я должен кое-что тебе показать.Молодой умелый хакер был сам не свой.– Это не может подождать до завтра?– Нет, – пробормотал Габриэль. – Точно нет.– Серьезно?– Да.– Ты в офисе?– Да.– Ладно, еду, – сказал Мунк и положил трубку.– Что там? – спросила Миа.– Габриэль. Звонил из офиса. Хочет, чтобы я приехал туда. Поедешь со мной?– Конечно, – кивнула Миа, допив свое пиво.432Суннива Рёд преодолела последние ступеньки лестницы и повесила куртку в гардероб. Достала из шкафчика униформу и едва вздохнула, надевая ее. Вот уже почти восемь лет Суннива работала здесь, и вначале эта тесная старомодная форма даже казалась ей милой, но теперь она ей уже порядком надоела. Не только одежда, но и вся работа.Вздохнув, Суннива зашла в комнату отдыха налить себе кофе.Фиджи.Лазурно-голубое море, пальмы и свобода.Они копили почти год, и она так этого ждала. Всю прошлую зиму – только холод и мрак, никакого отпуска, они даже отказались от летнего отдыха, она брала все возможные смены, но все это не имело значения, ведь в январе они собирались на Фиджи. На целый месяц.И вот он, черт его подери, опять это сделал. Проиграл деньги. Напился и все проиграл. Опять. И на этот раз с нее хватит. Довольно. Она очень любила Карри, в этом нет никаких сомнений, но больше у нее не было сил. Она сомневалась в тот раз, когда они познакомились, он был немного неуклюжим и бесцеремонным, немного другим, чем она представляла себе своего любимого, но это быстро прошло. Она влюбилась. Они стали встречаться. Они подходили друг другу, хотя он и не всегда был идеален. Работал в любое время суток, но Суннива терпела, не говорила ему ни слова. Даже на выпивку она смотрела сквозь пальцы, но это?..Нет, к дьяволу. С нее довольно.Поездка на Фиджи?Нет. Это последняя капля. Она выгнала его и сейчас была этому рада. Это ее квартира. Ее отец дал им денег несколько лет назад, когда они захотели купить что-нибудь вместе. А теперь квартира только ее. Прекрасное ощущение, на самом деле.Суннива вынесла чашку кофе из комнаты отдыха и подготовилась к утренней встрече. Ночная смена закончилась, утренняя вот-вот начнется, и все должны доложить о ночных событиях. Учреждение Святой Хелены – это место, куда пожилые люди приходили, чтобы провести свои последние дни, или недели, или месяцы, и в основном это спокойное место. Визит врача тут. Изменение дозировки лекарств там.После утренней встречи она выпила еще чашку кофе, прежде чем начать свой утренний обход. Ей это было нужно. Сегодня у нее списке Турвальд Сюнд.Сумасшедший приходской священник.Так они его называли. Она не вполне знала почему, но что-то странное было в этом старике, нечто темное во взгляде, ей было не по себе каждый раз, когда она находилась рядом с ним.Суннива «надела» улыбку и занесла в его комнату завтрак. Приходской священник, к счастью, спал, и она поставила поднос на столик рядом с кроватью. Бутерброд с лососем и каперсами. Настой ромашки с медом и стакан апельсинового сока. Этого не было в стандартном меню в учреждении Святой Хелены.Суннива как раз собиралась покинуть комнату, когда священник вдруг открыл глаза.– Я не попаду на небеса, – изрек старик, уставившись на нее.Рыжеволосая медсестра резко вздрогнула.– Почему же, конечно, попадете, – улыбнулась она, взяв себя в руки.– Нет. На мне грех.Казалось, старик не в себе.– О, Господи, прости меня. О, Отец мой, я не знал, я не знал, дай мне искупить свои грехи. – Он поднял худые руки вверх и закричал: – Почему никто меня не слышит?В медицинской карте священника было указано: три раза по 10 миллиграммов диазепама, 0,5 миллиграммов морфина внутривенно. Суннива бросила взгляд на капельницу и обнаружила, что пакет пуст. В ночную смену никто не приходил и не добавил лекарства. Она поднялась, раздраженно покачав головой, и сняла пакет.– Нет, – вдруг опять забормотал старик.Суннива посмотрела на него.– Нет, нет, – повторил приходской священник, скрюченным пальцем указывая на пластиковый контейнер, который она держала в руках.Прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, что он хотел.– Вы не хотите принимать лекарства?Старик покачал головой и показал на книгу на ночном столике.– Библия? Хотите, чтобы я вам почитала?Священник покачал головой, и посмотрел на нее чуть прояснившимся взглядом.Он пробормотал что-то, Суннива сначала не разобрала, но когда он сказал это снова, она поняла – он хочет, чтобы она открыла шкаф.Она повесила капельницу обратно на штатив, обошла кровать, села перед маленьким ночным столиком и открыла шкафчик. Там лежала газета. Старый номер «ВГ». Суннива вытащила газету и показала ему.– Это?Старик кивнул. Едва заметно улыбнулся.– Ее, – сказал он, показывая пальцем.– Кого ее? – спросила Суннива.– Дети горят, – прошептал старик, опять помутившись во взгляде.– Турвальд? – спросила Суннива, потрогав ладонью его лоб.Он пылал.– Турвальд?Ответа не было.Старик отключился, веки медленно сомкнулись, а скрюченный палец, показывавший на фотографию в газете, безжизненно опустился на кровать.Суннива Рёд положила газету на место, накрыла старого священника одеялом, сходила на склад, принесла новую капельницу, ввела иглу в худую, морщинистую руку, убедилась, что старик крепко спит, неслышно закрыла за собой дверь и продолжила свой утренний обход.33Габриэль Мёрк сидел на стуле не двигаясь на дальнем ряду переговорной. Он не спал двадцать четыре часа, но усталость не ощущалась. За ночь его несколько раз вырвало, живот абсолютно пуст, но почему-то есть тоже не хотелось. Он был в шоке, мягко говоря. Когда Сканк вдруг написал ему накануне вечером, что он стоит перед офисом и хочет поговорить, Габриэлю, конечно, было невероятно любопытно, но он и представить себе не мог, о чем пойдет речь.Выжатый как лимон, Мунк стоял у проектора. Они не спали, никто из них не ложился. Миа и Мунк были с ним всю ночь. Аннете Голи приехала около трех. Карри сразу вслед за ней. Единственные, кто еще не видел это, были Ким Кульсё, Ильва и Людвиг Грёнли, и сейчас они это сделают, посмотрят это ужасное видео еще раз, и, говоря начистоту, Габриэль не был уверен, что в силах выдержать это.– Как вы все теперь знаете, – произнес Мунк, обводя взглядом всех молчаливых собравшихся, – вчера с Габриэлем связался его старый коллега, по имени…Мунк перевел взгляд на Габриэля.– Сканк, – пробормотал тот.– …старый коллега, хакер по имени Сканк нашел это видео. Где-то в интернете, на каком-то скрытом сервере. И как я это понял, этот хакер не особенно жалует полицию, так что мне кажется, нам стоит поблагодарить нашего юного Габриэля за то, что видео попало нам в руки.Все повернулись к нему и покивали. Габриэль оценил то, что Мунк постарался дать ему почувствовать себя лучше, но это не очень-то помогло. Габриэль Мёрк видел много странного в своей жизни во время всех своих эскапад в сети, особенно в «темной сети», но ничего похожего на это. Тошнота опять подкатила к горлу. Он опять почувствовал себя глупо. Он казался себе таким крутым после поездки в «Садоводство Хурумланне»: повышение, уже не новичок, – но сейчас он снова вернулся к тому моменту, когда стоял на тротуаре перед дверью шесть месяцев назад. Всего лишь мальчишка, которого вырвало от вида жутких сцен в коротеньком отрывке видео. Он положил руки на колени, пытаясь дышать спокойно, взять себя в руки, совсем не хотелось казаться таким слабым перед своими коллегами, хотя он и ощущал, что, наверное, уже поздновато.– Как вы знаете, – продолжал Мунк. – Камиллу Грин нашли в физическом состоянии, далеком от того, в котором она была до исчезновения. Она была очень худая, почти истощенная, с мозолями и ранами на ладонях и коленях и синяками по всему телу. Кроме того, вскрытие показало, что содержимое ее желудка состояло только из гранул, корма для животных, и благодаря нашему Габриэлю и его коллеге мы теперь знаем, почему.Габриэль заметил, как Ильва посмотрела на него со смесью любопытства и страха в глазах. Казалось, что новенькой девушке очень не по себе, и ей тоже не очень хочется быть здесь сейчас.– Выключишь свет, Людвиг? – попросил Мунк.Грёнли встал и выключил свет, и в комнате воцарилась тишина. Мунк нажал на кнопку, и короткий отрывок видео начал проигрываться перед ними на экране.Габриэль поднял глаза и заставил себя посмотреть. Может быть, на этот раз у него получится сделать как Миа и Мунк. Посмотреть глазами полицейского. Искать следы. Попытаться понять. Не как обычный человек, как он посмотрел это в первый раз, обычный человек, свидетель унижения и отчаяния семнадцатилетней девочки.Вначале – кромешная чернота. Как будто кто-то снимал абсолютно темную комнату. Но потом показалась она, Камилла Грин. Как уже было сказано, Габриэль видел отрывок уже несколько раз за эту ночь, но до сих пор не мог поверить в то, что видит. Это было похоже на подвальное помещение. Сначала полная темнота, а потом медленно посветлело, и показалось большое колесо. Какая-то клетка. Как для мыши или хомяка, наверное, но намного больше, сделанная для человека. Камилла Грин сидела в вертящемся колесе, и вначале Габриэль не понял, что происходит. Но до него дошло, когда Камилла Грин медленно поползла на четвереньках в большом, тяжелом колесе, и тогда свет включился. Ее держали в подвале. В клетке. Без света. И чтобы лампы вокруг нее включились, ей нужно двигаться. Ползти на четвереньках, заставляя колесо крутиться.Габриэль отвернулся, когда Камилла осторожно поднялась в колесе, в попытке ускорить его. И тут стала видна надпись на стене позади нее.Избранная.Камилла Грин отчаянно старалась заставить колесо двигаться быстрее и быстрее. Кто-то белой краской написал слово на серой стене за ней.Избранная.Габриэль поднял глаза обратно на экран, когда Камилле удалось удержаться на ногах и прилично разогнать колесо. Одна нога вперед второй, так быстро и устойчиво, как она только могла, и этого Габриэль тоже не понял с первого раза. Почему молодая худенькая девушка продолжала бежать изо всех сил, ведь свет уже включился, но вдруг открылся люк, и оттуда что-то посыпалось на пол.Еда.Вот зачем она так бежала.Чтобы получить еду.Габриэль больше не мог смотреть.Гранулы.Его сейчас опять стошнит.Камиллу Грин держали в плену в подвале. В клетке. Она должна была бегать в колесе, чтобы включился свет. Чтобы получить еду.Корм для животных.Он больше не мог. Не в силах больше смотреть на это. Габриэль зажал рот рукой, выбежал из комнаты, толкнул дверь в туалет и сел на колени перед унитазом, пока желудочный сок выливался через рот, а пот водопадом тек по всему телу.– У тебя все нормально, Габриэль?Юный хакер не успел ответить, не заметив, как дверь за ним открылась и в маленький туалет вошла Миа.Миа подставила маленькое полотенце под кран и дала его ему, сев на корточки рядом, пока он прикладывал холодный кусок ткани к лицу.– Все нормально, – неуверенно пробурчал он.Совсем не так он хотел предстать перед Мией Крюгер. Несчастный молокосос, не выдержавший напряжение этой работы, но теперь уже поздно, ночь выдалась слишком долгой. Постепенно Габриэль смог подняться на ноги, спустил воду в унитазе и сел на него, не отпуская холодное полотенце от лица.– Думаю, тебе лучше всего сейчас поехать домой, – дружелюбно сказала коллега. – Займемся этим позже.Габриэль еще раз провел живительной тканью по лбу, не вполне понимая, что она имеет в виду.– Чем? – пробормотал он, посмотрев на нее.Миа положила руку ему на плечо.– Знаю, тяжело, но нам нужно это знать, правда ведь?– Знать что? – удивленно выдавил Габриэль.– Откуда у него оно?– Откуда?– Где он нашел это видео. Твой друг, Сканк. Мы должны это узнать как можно быстрее.– Да, – осторожно кивнул Габриэль, хотя он знал, что это не получится.Сканк появился из тени и исчез так же быстро, как пришел. Много воды утекло с тех пор, как они были близкими друзьями, но одну вещь Габриэль хорошо знал: Сканк ненавидит власть и лучше всех в мире умеет покинуть сеть и сделаться невидимым. Никаким образом он не станет с ними сотрудничать, и Габриэль не знал, где его найти.– Мунк вызвал такси, оно ждет тебя внизу, ладно? Поспи немного, поговорим через пару часов.Миа улыбнулась ему, снова дружески положив руку ему на плечо.– Проводить тебя вниз?– Нет, все в порядке, – ответил Габриэль и поднялся.– Хорошо, – улыбнулась Миа, погладив его по спине. – Позвони, когда проснешься, ладно?– Ага, – ошалело кивнул Габриэль, нашел свою куртку в коридоре и спустился вниз на лифте к ожидавшему его такси.34Карри сделал еще глоток кофе, когда Миа вернулась в переговорную и снова села.– Все нормально? – спросил Мунк.– Он справится, – кивнула Миа.– Хорошо, – ответил Мунк, как будто не зная, что еще можно сказать.Тут Карри понял: Мунк и Миа были здесь с прошлого вечера, и недостаток сна наложил отпечаток на почти пятидесятипятилетнего шефа. Мунк стоял у проектора, борясь с зевотой и почесывая бороду.– Э-э-э, да, – пробормотал он, но дальше ничего не последовало.Карри отлично понимал его. Он ночевал на матрасе у Мии дома, выпив почти пол-литра виски. Звонил Сунниве сотню раз, так и не получив ответа, и наконец сдался, позволив алкоголю овладеть собой. Он упал без сознания и с трудом расслышал телефон, зазвонивший в три часа ночи.Сейчас он сидел трезвый как стеклышко, по крайней мере, так себя чувствовал, со смесью удивления и ненависти в теле. Что за больной на голову сукин сын мог это сделать? Запереть молодую девушку в большой клетке? Держать там несколько месяцев? Заставлять ее ползти на четвереньках в большом колесе, чтобы включился свет? Чтобы получить еду? Гнев все больше и больше завладевал его телом, он едва мог сидеть спокойно, пока Мунк продолжал подбирать слова, стоя перед проектором, с таким видом, как будто он отдал бы все на свете, только бы положить голову на подушку.Карри считал себя достаточно крепким. Но даже он не знал, куда себя деть, когда видео было показано в первый раз на экране, темнота, медленно освещаемая, вдруг возникшее смертельно напуганное лицо Камиллы Грин.– Есть вопросы? – наконец выдавил Мунк. – Перед тем, как мы начнем анализировать увиденное?Он оглядел собравшихся, но все по-прежнему молчали.На самом деле, нет причины для вопросов. Они все сами видели. Карри сделал еще глоток кофе, стараясь не дать жуткому гневу овладеть собой.– Миа? – позвал Мунк, уступив свое место у проектора темноволосой коллеге, в противоположность ему выглядевшей так, словно недосып не беспокоил ее вообще.– Ок, – сказала Миа, нажав на кнопку. – Некоторые из вас, наверное, хотят еще пересмотреть видео, и такая возможность, естественно, еще будет, копия лежит на сервере, но сейчас, на мой взгляд, нам нужно уделить время деталям разных картинок. Как вы поняли, видео длится около минуты, и мы разбили его на множество отдельных кадров и начали рассматривать то, на что не обратили внимания сразу, но, мы думаем, что это очень важные вещи.Она поразила его. Миа. Карри всегда глубоко уважал ее, дело не в этом, но сейчас он по-настоящему разглядел это. Как она отбрасывает свои чувства и становится полицейским, он как будто видел, как напряженно работал ее мозг, когда разные кадры появлялись на экране.– Почему Камилла Грин была такой худой, когда мы ее нашли? Теперь мы знаем это. Почему у нее на руках были мозоли, а на коленях – синяки? Теперь мы знаем. И не менее важно, почему вскрытие показало, что в ее животе был только корм для животных? Это мы тоже теперь знаем. Все это можно вычеркнуть. И я понимаю, что некоторым из вас сложно переварить случившееся, то, чему мы только что стали свидетелями, но я вижу в этом и положительную сторону. Чем больше мы знаем, тем проще нам поймать этого мерзавца или этих мерзавцев, правильно?Карри не вполне понял, зачем Миа выступила с этой речью, все это само собой ясно, но вскоре догадался, что это было обращено в адрес новенькой Ильвы, которая выглядела так, будто вот-вот грохнется в обморок, но теперь понемногу успокаивалась.– Отлично, – сказала Миа, подумав еще немного перед тем, как продолжить. – Два момента. Первый: Камиллу Грин держали в плену в подвале. Заставляли жить как животное. Возможно, несколько месяцев. Второй: в какой-то момент преступник или преступники убили ее, принесли ее в жертву чему-то, в форме, сильно напоминающей ритуал.Миа снова нажала на кнопку и еще раз всмотрелась в два кадра. Камилла в подвале и на поляне в лесу.– Итак. Первый вопрос. Мотив? Лежит ли один и тот же самый мотив за каждым из поступков? Вы следите?Она посмотрела на собравшихся, но никто не ответил, и Миа продолжила.– Это одно и то же преступление? Камиллу держат в подвале, обращаются с ней как с животным. Несколько месяцев спустя Камилла появляется, на этот раз голая, окруженная пентаграммой свечей. Здесь один и тот же мотив? Есть ли связь?Она снова подняла взгляд, отпив глоток воды из бутылки, и тут Карри понял, почему она так хорошо держится и не выглядит такой уставшей, как Мунк, который вот-вот готов был развалиться. Она под чем-то. Карри почувствовал угрызения совести. Она такая хорошая, позволила ему рухнуть на диван, и он не хотел этого, это было не специально, но не мог не заметить белые пузырьки в мусоре под раковиной в ванной. Таблетки.Карри сделал еще глоток кофе и решил оставить это. Миа взрослая. Это ее жизнь. Она может поступать так, как хочет, он только надеется, что она вдруг не сломается на подиуме перед ними, потому что речь ее стала почти бессвязной, и он заметил, что трудно следить за ней было не только ему.– Я не говорю, что это не так, – продолжала Миа, слегка кивая. – Но нам нужно спросить себя об этом. Зачем было держать ее взаперти? Зачем оставлять ее голой в лесу? Это одно и то же преступление? Один мотив?Темноволосая следовательница повторяла за самой собой.– Да, ну ладно, во всяком случае, это первое, что пришло мне в голову. Нам стоит отталкиваться от этого?– А ты как думаешь, Миа? – первым открыл рот Ким Кульсё.– Не знаю, – ответила Миа, на мгновение задумавшись, и продолжила: – Я хочу сказать, не кажется ли это странным? Я не вполне вижу связь, понимаю, что это слишком рано для некоторых из вас, но все-таки?Карри заметил, что другие тоже стали это замечать. Что она была сама не своя. Что с ней что-то не так, да, Карри не мог указать на это пальцем, но что-то в ней было, по крайней мере, что заставляло ее двигаться намного быстрее обычного.– Я не вижу никакой причины для этого, – продолжил Ким Кульсё. – Почему здесь должны быть два разных преступления? Два разных мотива? Это больной психопат. Больные психопаты. Кто-то получал удовольствие от того, что держал ее в плену. Кого-то перло от того, что видел ее голой, задушенной, с перьями под телом, со свечами вокруг, не вижу разницы.– Может быть, ты прав, – сказала Миа, еще подумав. – Но да, тут есть что-то, что-то странное, и я просто…Почесав голову, она сделала еще глоток воды из бутылки, стоявшей на столе.– Да, хорошо, пока отложим это. Будем иметь это в виду, если это кому-то поможет, у нас очень много других вещей, которые нужно рассмотреть, так что это может только запутывать. Так что пока вычеркнем это. Забудем.Ким бросил быстрый взгляд на Карри, тот послал ответный взгляд и слегка пожал плечами.– Ладно, – продолжила Миа. – Давайте первым делом посмотрим на технические моменты, а потом разберем то, что заметили мы с Холгером, и это потрясающе, но да, сначала – технические.Она снова кликнула, несколько раз подряд.– Это колесо. Похоже на колесо для хомячка, но большого размера. Не думаю, что такое можно купить в магазине, или все-таки можно? Кто-то его соорудил? Оно из какого-то, скажем так, цирка или откуда? Колесо. Это мы должны посмотреть.Новый кадр.– Надпись на стене за ней. Избранная. Почему? Я хочу сказать, почему Камилла? Почему именно Камилла – избранная?Новый кадр.– Видео. Да, значит, само видео. Почему его сняли? Для личного пользования? Ведь его нашли на сервере. Значит, им с кем-то поделились? В этом и есть цель ее заключения в плену? Чтобы снимать ее на видео? Чтобы потом послать это видео кому-то другому?Она сделала еще глоток воды, и теперь все было очевидно. Она тараторила без умолку, с большими, как блюдца, глазами.– На это я рассчитываю получить ответ, когда Габриэль проснется и мы найдем этого…Она бросила взгляд на Мунка, который выглядел таким уставшим, что первый раз в жизни даже не прерывал брифинг, чтобы перекурить.– Сканка, – пробормотал он.– Точно, – кивнула Миа, продолжая. – Тут, конечно, есть что-то еще, но чисто технически, мне кажется, это самое важное. Откуда это колесо? Избранная? Была ли она избранной? Или это просто для… да, для украшения? Но если это так, если это правда, почему она? Почему именно Камилла стала избранной? И…Она снова сбилась с мысли, но Карри напомнил ей:– Само видео.– Да, точно, спасибо, Юн. Видео? Зачем его сделали? Почему его нашли на сервере? Ведь это немного рискованно, разве нет? Загружать что-то подобное? Отправлять кому-то такое?Миа улыбнулась, убрала волосы за уши и снова обвела взглядом собравшихся.– Есть вопросы? Комментарии?Тебе нужно немного поспать, Миа, подумал Карри, но не сказал вслух.Ильва осторожно подняла руку. Казалось, что она пришла в себя после первого шока.– Вы сказали, что что-то обнаружили?– Точно, спасибо, – сказала Миа, подойдя к «Маку», и отыскала подготовленный файл. – Это крошечный отрывок видео. Примерно на сороковой секунде. Посмотрите, увидите ли вы это, хорошо? – Она улыбнулась собравшимся. – Готовы?Миа нажала кнопку на «Маке», и вдруг семнадцатилетняя девочка снова появилась живой на экране перед ними. Камилла Грин. Она выскочила из колеса и сидела на коленях на полу. Перед маленькой кучкой гранул. Торопливые руки старались загрести как можно больше, пока не выключится свет. Поэтому она так дрожала, потому что оставалось мало времени? Или просто-напросто так оголодала?Корм для животных, боже мой.Черт побери.– Теперь вы видите? – оживленно сказала Миа, снова оглядев коллег, когда короткий отрывок закончился.Карри оглянулся вокруг, но все только покачали головами, кроме Мунка, который знал, о чем она говорит, и который едва держал глаза открытыми.– Ок, – сказала Миа. – Включим еще раз, и на этот раз попробуйте не смотреть на Камиллу на переднем плане. Понимаю, что это трудно, но сделайте вид, что ее там нет. Смотрите на стену за колесом. В нижний правый угол, хорошо?Миа еще раз нажала кнопку на «Маке», и короткое видео запустилось по новой. Карри попытался сделать, как сказала Миа, не обращать внимания на маленькую, худенькую девочку на коленях на переднем плане, и вдруг он увидел это.– Shit[14], – вырвалось у Ильвы прямо перед ним.– Бог мой, – пробормотал Ким Кульсё.– Понимаете? – кивнула Миа, почти с триумфом, когда отрывок закончился.– Но, какого черта? – сказала Аннете Голи.Мунк встал со стула, медленно, почти как медведь, который не впал в спячку, было очевидно, что силы его на исходе, что он вот-вот рухнет.– Это очень хорошо, – зевнул он, такой уставший, что с трудом смог надеть пальто. – Но сейчас мне нужен перерыв. Встретимся на общем брифе вечером. Скажем, в шесть часов, или, может быть, да… э-э-э, в шесть, хорошо.Тучный шеф надел капюшон пальто, шатаясь, вышел из комнаты и исчез, не закрыв за собой дверь.35Мириам Мунк чувствовала себя слабым человеком. Она думала, что это пройдет. Что у нее получится избежать этого, но в последние дни она не могла думать ни о чем другом. Лицо. Зигги. И вот она сидит здесь, в кафе в Грюннерлёка, со смешанными чувствами – в нервном ожидании и с угрызениями совести. Тайное место встречи. Место, куда она обычно не ходила. Где не столкнешься со знакомым. Марион была у бабушки с Рольфом, опять, за это Мириам Мунк не было совестно, ведь малышка обожала бывать с бабушкой, хуже было с Юханнесом.Утром несколько дней назад она чуть не проболталась. Ей ненавистна эта нечестность. Это лукавство. Она просто должна была что-то сказать. О своих чувствах. Они лежали в постели и оба рано проснулись. Марион еще не встала, и Мириам вдруг подумала, сейчас я должна ему рассказать, но тут у него зазвонил телефон, с работы, не сможет ли он приехать пораньше, и момент был упущен.Мириам заказала чашку чая и вернулась за свой столик. Уже пятнадцать минут. Он опаздывает. Она, конечно, пришла слишком рано, нетерпеливая, как школьница на первом свидании, в трамвае она была как на иголках, не могла сидеть спокойно, и вот она ждет здесь уже какое-то время, чувствуя себя глупо. Казалось, что все смотрят на нее, а она сидит одна в ожидании кого-то, и вообще-то ей нельзя этого делать. Мириам развернула газету, чтобы чем-то себя занять, спрятаться за чем-то, и стала листать страницы, не вникая в ее содержание.Девочка в лесу, конечно. Все новости об этом. Ее нашли голой, в странной позе, какой-то ритуал, в лесу в дальнем Хурумланне. Камилла, так ее звали. Камилла Грин. Жила в доме для девочек-подростков. Мириам отложила газету. Она не в состоянии думать. Это слишком жестоко, вот и все. Страница за страницей с подробностями – она не в силах сейчас это вынести. Она слишком уязвима. Она чувствовала себя почти прозрачной.Вот почему он тогда убежал со дня рождения Марион. Папа. Потому что они нашли эту девочку. Ей стало стыдно и за это тоже, за все годы, когда она так плохо к нему относилась. Винила его в разводе. Голая девочка с перьями и свечами посреди леса. Бог мой, она должна была понять его лучше. Ничего удивительного, что его часто не было дома. Нет, сейчас она слишком уязвима. Мириам встала и заказала себе пива вместо чая, вообще-то она редко пила так рано до обеда, но сейчас это было необходимо. Немного успокоить нервы.Она успела выпить еще одно пиво до того, как он наконец пришел, и Мириам уже сердилась, даже подумывала уйти, но почувствовала, что злость прошла в тот же момент, когда он с приветливой улыбкой возник в дверях и опустился на стул напротив.– Прости за опоздание, – сказал Зигги.– Все нормально, – улыбнулась Мириам.– Спасибо, извини еще раз. Что пьем, пиво? Хочешь еще одно?Мириам немного задумалась. Три пива до обеда? Она договорилась забрать Марион до того, как они лягут спать. Но шестилетняя девочка точно не будет против остаться на ночь у бабушки. И Юханнес, как обычно, будет работать допоздна.– Почему бы и нет? – улыбнулась она.Зигги исчез в направлении стойки, чтобы сделать заказ.Снова накатило это чувство. Новый прилив угрызений совести.Что она вообще тут делает?Она ведь счастлива? Разве нет?Юханнес, Марион и она. Мириам никогда не представляла себе все по-другому. Такая мысль даже не приходила ей в голову. До него, да. Шесть недель назад, с того дня он не выходил у нее из головы.Балансируя, Зигги принес два пива, поставил на стол и снова сел.– Извини, что я такой тормоз. Позвонила моя сестра, семейные дела, не буду тебя мучить этим.– Ты меня совсем не мучаешь, с удовольствием послушаю, – сказала Мириам, сделав глоток пива.– Уверена? – удивленно спросил Зигги.– Абсолютно, – улыбнулась Мириам. – Нам же надо о чем-то разговаривать?Она ему слегка подмигнула, и он улыбнулся в ответ. Маленькая шутка только между ними. Вот почему с ним было так хорошо. С того самого момента, когда они познакомились, так было между ними. Они никогда не молчали.– Что? – улыбнулся Зигги, посмотрев на нее.– Нет, ничего, – рассмеялась Мириам.– Ну что, скажи? – дразнил он ее.– Нет, я серьезно, – улыбнулась Мириам. – Ничего. Так расскажешь? Про свою сестру? Что-то случилось или?.. Сколько у тебя всего братьев и сестер?Он удивленно посмотрел на нее. Откинувшись на стуле, он оглядел ее так, будто о чем-то размышлял. Оценивал ее.– Ты ведь не знаешь, кто я такой, да? – спросил он.– В смысле? Как это не знаю, знаю, конечно, – ответила Мириам.– Нет, не в том плане. Ты не знаешь, правда не знаешь, что у меня за семья?Мириам не совсем понимала, о чем он говорит.– Нет, ты же никогда не говорил о них. Нет, не в том смысле, что ты должен был, я хочу сказать, мы ведь только что…Мириам запуталась в своих собственных словах и почувствовала себя немного глупо.– Я не это хотел сказать, – улыбнулся Зигги. – Я ведь тоже не знаю, что мы?.. То есть, я хочу сказать, что ты хочешь? Я знаю только, чего хочу я.– И чего хочешь ты? – спросила Мириам, не смея взглянуть на него.– Думаю, ты тоже это знаешь, – улыбнулся он, на мгновение накрыв ее руку своей.Она перевернула ладонь и провела своими пальцами по его, как вдруг дверь за ним открылась, и она инстинктивно отдернула руку, несмотря на то, что вошедший не был похож ни на одного из ее знакомых.– Сорри, – сказал Зигги. – Не хотел доставлять тебе дискомфорт.– Нет, нет, что ты, просто, ну, ты знаешь, как у меня все.Мириам посмотрела на него. Зигги кивнул ей в ответ, как бы говоря, что все понимает. Об этом они и говорили той ночью в его квартире. Что у нее есть Марион. Нет, это было ошибкой. Он уже сказал ей, что это не проблема. То, что у нее есть маленькая дочка.– Так что с твоей семьей? – напомнила Мириам, чтобы сменить тему разговора.– Ты серьезно?– Что серьезно?– Не знаешь, кто моя семья?Мириам, наверное, всем своим видом выражала незнание, потому что молодой человек засмеялся.– У тебя есть сестра, – сказала она. – Это все что я знаю. Ты больше не говорил, мне сейчас должно быть за что-то стыдно, или как? Я была так пьяна той ночью? Ты говорил что-то, чего я не запомнила?Он посмеялся.– Стыдно? Нет, господи, что ты, для меня это скорее облегчение, нечасто случается, что кто-то не знает о моей семье. Выпьем за это.Мириам ощутила, как ею начало овладевать любопытство, она явно что-то упустила.– Теперь ты просто обязан мне все рассказать, – улыбнулась она.– Ничего такого, на самом деле, – сказал Зигги. – Довольно приятно, когда обо мне не судят по моей семье – мне кажется, такое со мной в первый раз.Он поднял свой бокал.– Я очень хочу знать все о тебе, – призналась Мириам. – Если совсем по-честному, я думаю о тебе все время.Она не могла поверить, что сказала это вслух. Наверное, из-за алкоголя. Опять поставила себя в неловкое положение, но будь что будет.– Я тоже хочу все узнать о тебе, – улыбнулся Зигги, перегнувшись к ней через стол. – И я тоже думаю о тебе. Наверное, мне не стоило бы, и я не знаю, что мы будем со всем этим делать, но это так, ничего не поделаешь.Ее сердце под свитером забилось сильнее, когда он улыбнулся и быстро погладил ее по руке.Черт возьми, Мириам.Чем ты занимаешься?Тайная встреча?В кафе в Грюннерлёка?С парнем, которого ты почти не знаешь?– Так кто же твоя таинственная семья? – робко спросила она, опять сменив тему, чтобы упростить все это.– А что ты обо мне знаешь? – улыбнулся Зигги, откинувшись обратно на спинку.– Твоя фамилия Симонсен, – продолжила Мириам.– Точно, – кивнул Зигги.– И?– Зигги Симонсен – это я.Тут до нее начало доходить. Симонсен?– Я не был крещен именем Зигги, если можно так сказать, – кивнул молодой человек. – Юн-Сигвард. Так они назвали меня. Должно быть, что-то связанное с Сигурдом, конечно. Так было во всех поколениях.Он улыбнулся ей из-под темной челки.– Карл-Сигвард Симонсен?Зигги кивнул.– Это твой отец? Богач?– Ага, – кивнул Зигги.– Сорри, – сказала Мириам, слегка улыбнувшись.– С какой стати ты должна за это извиняться? Наоборот, респект тебе.Парень улыбнулся и поднял бокал.– Я не читаю «Смотри и слушай», – извиняющимся тоном проговорила Мириам. – И вообще мало читаю газеты, к сожалению…– Эй, я уже сказал, что только рад этому, – снова улыбнулся парень. – Потому что я могу встретиться с тобой и быть самим собой, а не…Он погрузился в свои мысли, казалось, его что-то тяготит, открытый светлый взгляд наполнился какой-то темнотой, которую она не вполне узнавала.– Так значит, сын миллиардера? – сказала Мириам, чтобы немного разрядить обстановку. – Я поймала золотую рыбку, да?Он снова был здесь. Улыбнулся, посмотрев на нее красивыми голубыми глазами.– Это означает то, что я думаю?– Что?– Что мы сделаем это?– Сделаем что? – осторожно переспросила Мириам, хотя она прекрасно знала, о чем говорит Зигги.– Ты и я? – сказал он, снова положив свою руку на ее.– Попробуем? Осмелимся?На этот раз она не отдернула руку. Его рука приятно согревала ее.– Думаю, мне нужно еще одно пиво, – кивнула она осторожно.36– Лунный свет, – ухмыльнулся мужчина, стоявший в дверях. – Я все ждал, когда ты придешь. Я предполагал, что ты появишься, когда увидел фотографии в газетах, проходи, проходи.Миа Крюгер перешагнула через порог и прошла в квартиру за худым мужчиной с собранными в конский хвост волосами.– Не разувайся, мы тут не особенно переживаем по этому поводу. Налить тебе выпить? Или хочешь кое-чего еще?Миа прекрасно знала, что он под этим подразумевал. Тяжелый запах марихуаны окутывал маленькую квартирку.– Извини за беспорядок. Ко мне не так часто приходят гости, я все больше один, ну ты знаешь.– Все нормально, – улыбнулась Миа, отодвинув гору вещей в конец дивана, и села.– Хорошо, хорошо, – сказал мужчина с хвостом и, улыбаясь, уселся на стул перед ней.– Так могу я тебя чем-нибудь угостить?Он потянулся к столу.– Мне пришло кое-что хорошее из Афганистана. Прямо из источника. Запрещено в тридцати странах, хе-хе, и все-таки, очень хорошее. Мягкое как масло. Есть еще из Марокко где-то поблизости, если ты ищешь спокойного трипа. Уверена, что я ничего не могу тебе предложить?Себастиан Ларсен улыбнулся ей. Ее немного удивило, что он так быстро ответил на ее обращение. Он не любил гостей, но сейчас был очень рад ее видеть.– Нет, спасибо, ты знаешь, что я такое не употребляю, – улыбнулась Миа, почувствовав, как она всерьез подступала.Необходимость поспать.– Тебе решать. Но ты ведь не против, если я немного угощусь?– Делай, что хочешь, – сказала Миа, пожимая плечами.Себастиан Ларсен. Социоантрополог. Раньше был сотрудником Университета Осло. Великолепный ум, достигший высоких степеней, пока его не выгнали за продажу марихуаны студентам. Миа обращалась к нему по нескольким делам ранее, но со временем она получила категоричный отказ от руководства. Себастиан Ларсен – не тот персонаж, с которым управление хотело ассоциироваться, и Миа хорошо это понимала, запаха в квартире и ухмылки на лице было достаточно, чтобы понять почему.– Сколько лет, сколько зим, Лунный Свет, рад тебя видеть, – улыбнулся он. – Я думал, вы совсем обо мне забыли.– Было много дел, – улыбнулась Миа, снова ощутив это.Мунк строго сказал ей: отдохни немного, но она не смогла выключить тело. Вместо этого выбрала таблетки, которые принимать не стоило, и держалась без сна на препаратах. Она помнила о Себастиане Ларсене все время с того момента, как они нашли Камиллу. Оккультизм. Ритуалы. Миа не знала, есть ли еще человек, который знает больше о подобных вещах, чем тот, что сидел сейчас перед ней.У него был свой блог, видимо, так он выжил, когда его вышвырнули с работы. Теории заговора. В основном он занимался этим. Она немного следила за ним, редко, но захаживала к нему на страничку. Новые доказательства: Американцы никогда не были на Луне. Зона 51: Рассказ свидетелей, мы видели внеземное. Такого рода вещи.– Ты уверена? – спросил Ларсен, затянувшись из бонга перед собой. – Прямо из источника, ну, у меня же есть свой человек в Непале.– Нет, спасибо, – сказала Миа, снова покачав головой.– Как пожелаешь, – улыбнулся мужчина с хвостом и наполнил комнату дымом.Секты. И оккультизм.Благодаря им он и получил место в университете. Он завоевал всеобщее признание. Ездил по миру с лекциями. Пока не позволил своей слабости, или, лучше сказать, своему свободному отношению к этой субстанции, стать достоянием общественности.– Ты понимаешь, почему я здесь? – спросила Миа, чувствуя, как у нее закрываются глаза.Она опустила руку в карман за маленькой белой таблеточкой, если она примет ее, это даст ей еще немного энергии, но она этого не сделала. Хватит. Ей нужно поспать.– Конечно, – кивнул Себастиан, серьезно посмотрев на нее. – На самом деле, я рад, что ты пришла. Надеялся, что ты придешь.– Так что ты думаешь?– О фотографиях в газете?Миа кивнула.Себастиан Ларсен провел рукой по волосам, немного поправив хвост.– М-м-м, ну что тут можно сказать, сложно делать выводы только по фото с первых полос, ты можешь мне еще что-нибудь показать?– Возможно, – сказала Миа. – Но вначале ты должен мне кое-что дать.– Значит, ты мне больше не доверяешь?Миа улыбнулась, кивнув в сторону бонга на столе.– Ты не мог бы?..Ларсен посмеялся.– Вижу-вижу, сейчас.Он подвинулся к столу с компьютером и написал что-то в строке браузера.– Очень интересно, должен признать, – сказал он, найдя фотографии, которые были в газете.Лесная почва. Перья. Свечи в пятиугольнике.– Это, конечно, пентаграмма, но ты уже и сама поняла, – сказал Ларсен, посмотрев на нее.Миа кивнула.– Перья я раньше не видел, – сказал он, переведя взгляд обратно на экран. – Но форма из свечей известна, пентаграмма, ее многие используют, ей тысячи лет, но если ты хочешь, чтобы я помог тебе с этим, ты должна мне показать немного больше, ок?Миа видела, что его разбирает любопытство. В нем проснулся социоантрополог, но она все еще была не совсем уверена, что ей стоит показывать ему фотографии, лежавшие у нее в сумке. Камиллу Грин.– А сегодня?Она устала, ей приходилось часто моргать, чтобы разглядеть то, что на экране.– Что сегодня? – спросил Ларсен.– Пентаграмма. Допустим, это ритуал, кто занимается такими вещами сегодня?– С чего мне начать?– С того, что больше всего относится к делу, – ответила Миа.– Так ты не покажешь мне ничего больше?– Если бы ты сказал, кто, – я имею в виду, чисто инстинктивно, – кто бы это был? – сказала Миа, проигнорировав его вопрос.Ларсен напечатал что-то, открыв новую страницу в интернете.– ОВТ, – сказал он, кивнув на монитор.– Кто?– Орден Восточных Тамплиеров.– И это?..– Делай что захочешь – это и есть весь Закон. Любовь есть закон, любовь в соответствии с волей.– Ничего не понимаю, – сказала Миа. – Ты о чем?– Орден Восточных Тамплиеров, – повторил Ларсен. – Основан в 1895-м как орден тамплиеров, как разрыв с церковью. Ты знакома с Алистером Кроули?– Ну да, – кивнула Миа.– С телемическим учением?– Не очень.– С сатанизмом?– Да, конечно.– Как я уже сказал, ОВТ был основан в 1895-м, и многие считают, что за этим стоял Алистер Кроули, но это не так, Кроули пришел туда только в 1904-м, тогда он…– Что ты сказал перед этим?– Что?– Телемическое учение?– Делай, что захочешь, – сказал Ларсен, повернувшись к ней.– Что это значит?– А ты как думаешь, что это значит?– Не знаю.– Ты должна помнить, что церковь в то время… – начал Ларсен, но Миа почувствовала, что не в силах сейчас слушать лекцию.– Краткое содержание?Ларсен посмотрел на нее, помотав головой.– Ты сама спросила, – сказал он немного обиженно.– Извини. Себастиан, – сказала она, положив руку ему на плечо. – У меня был долгий день. Так эта организация?..– Орден Восточных Тамплиеров, – кивнул Ларсен.– Он есть в Норвегии?– О да, в полном расцвете. Здесь есть собственный сенат, основанный в 2008-м. Свои ложи в больших городах. В последние годы самые крупные – в Бергене и Тронхейме.– И они живут по этому… телемическому учению?– Делай, как хочешь, это и есть закон, – сказал Ларсен.– И что это значит?Он повернулся, чуть заметно улыбнувшись.– Как ты считаешь, Миа, что это может значить? Делай, как хочешь?– Просвети меня, – сказала Миа.– Право индивида. Противостояние управлению обществом. Против церковных мыслей. Против нормальных морально-этических норм, согласно которым мы живем.– И это значит?– Ну, ты что, Миа? Ты вообще тут?Ларсен повернулся к ней, качая головой, и она поняла, что он имел в виду: он только что принял нелегальные вещества, откуда там они были, а мозг его все еще работал лучше, чем ее.Она опустила руку в карман куртки.Еще одну таблетку?Чтобы разбудить мозг?Нет, пора поспать. Тело больше не выдерживало. Нужно поскорее отдохнуть.– Конечно, я здесь, – пробормотала Миа, обратив взгляд обратно к экрану. ОВТ. Сатанизм. Телемическое учение. Делай, как захочешь. Живет в добром здравии в Норвегии сегодня.– Они, конечно, оставляют свои ритуалы в тайне, как любая другая секта, – сказал Ларсен. – Я общался с некоторыми из них, м-м, со старыми членами ордена, и да, там довольно серьезные штуки.– Какие, например?– Ну, с чего мне стоит начать?– С чего угодно.– Сексуальная магия. Жертвоприношения. Вырваться из общества. Освободить свое тело. Освободить душу. Стать свободным.– Сексуальная магия?Тут Ларсен улыбнулся.– Ага.– И это есть?– Нет, ну, если один из сенаторов захочет, чтобы ты голой отдалась старикам, одетым в маски козлов, согласно телемическому учению, то тебе придется это сделать.– Сенатор?– Да, занятно, не правда ли? – сказал Ларсен. – Как все эти секты, утверждающие, что нужно освободиться от сильного общественного управления, сами облекают себя в те же роли? Обещают тебе свободу, но никакой свободы там нет, естественно, ты начинаешь со дна, как всегда. Президент, сенатор – всегда есть кто-то выше, а кто-то ниже, не правда ли, это странно?– Так что с ОВТ? – спросила Миа, ощутив, что сил почти не осталось.– Орден Восточных Тамплиеров. Немногие об этом знают, но они среди нас. В Норвегии. В наши дни. Цветут и пахнут.– И ты думаешь, это на них похоже? – спросила Миа, указав на монитор.– Слишком рано говорить. Ты хотела мне показать что-то еще?– Так значит Орден Восточных Тамплиеров. Кто еще у нас там есть?– Большой выбор, – сказал Ларсен, открыв новую страницу на мониторе.На этот раз Гугл-карты. Он ввел адрес и откинулся на спинку.– На что мы тут смотрим?– На дворец.– В смысле?– Королевский норвежский дворец, – пояснил Ларсен, увеличив фотографию. – Это Парквейен, ты знаешь, где находится Парквейен?Миа глупо на него уставилась. Ясное дело, знает. Одна из самых дорогих улиц в Норвегии, в самом центре Осло, адрес дома премьер-министра и нескольких посольств.– К чему ты клонишь?– Эти организации базируются на Парквейен, – сказал Ларсен, кликнув далее. – Прямо за Дворцом. Норвежский Орден Друидов.– Друидов?– Именно. По адресу Парквейен.Ларсен снова кликнул мышкой.– Орден Тамплиеров. Адрес Парквейен.– И все они почитают эту, как ее там, пентаграмму?Миа почувствовала, что она на последнем издыхании. Она еще раз подумала, не принять ли таблетки, но не стала. Нужно скорее поспать.– Нет, этого я не стану утверждать, но могу сказать, что секта ОВТ, в которой состоит твой шеф, наиболее вероятна.– Мунк?Ларсен засмеялся.– Нет, не Мунк, он бы вряд ли им подошел.– Так кто тогда?Ларсен открыл еще одну страницу.– Миккельсон, – сказал худой мужчина, показав на монитор.– Миккельсон?– Угу. Рикард Миккельсон, – кивнул Ларсен. – Член Норвежского Масонского Ордена.Миа немного оживилась.– Масоны?– О да, они обожают пентаграмму. Так хотят предстать в качестве поддержки общества и любителей Иисуса Христа, но хе-хе… м-да, ты смотрела то видео, где гроссмейстеры 33-го уровня одеты в мантии с торчащими наружу половыми органами, все вместе приносят в жертву козу?– Нет, – сказала Миа, уже не зная, что и думать.Был ли Ларсен под действием веществ из Непала, или в нем говорил академик?– Миккельсон – член ордена, – кивнул Ларсен. – Вместе с теми, как бы это сказать, с теми, кто может выползти из политиков и ведущих бизнесменов в стране. Масоны, Миа. Взрослые люди, проводящие ритуалы. Держась за руки. Одеваются в костюмы. Пьют кровь из серебряного кубка. Насколько мы на самом деле наивны? Ты правда думаешь, что те, кто управляют страной, сидят в Стортинге? На правительственных встречах? Брось, Миа, алло?Ларсен потянулся за бонгом на столе и снова поджег его.– Себастиан, – серьезно сказала она, пронзив взглядом худого человека, сидящего перед ней.– Да?– Сейчас я кое-что тебе покажу. Естественно, это делать запрещено, но я все равно покажу.– Ну и?Он выглядел немного взволнованным.– Мне нужно, чтобы ты сказал, что думаешь, хорошо?– Да, разумеется.– Спасибо. За то, что ты мне показал. Я позже все это посмотрю, но сейчас мне нужно от тебя нечто более конкретное, ок?Миа поднялась, вышла в коридор и принесла папку, которая лежала в ее сумке. Вернувшись в неубранную гостиную, она села на табуретку перед Ларсеном, который был похож на ребенка, в нетерпении ждавшего, что ему сейчас покажут.– Пентаграмма.– Да, – кивнул Ларсен.– Я хочу, чтобы ты сказал, что она означает.– Хорошо.Миа открыла папку, заметив, как его глаза широко открылись, когда она положила фотографию Камиллы Грин на стол перед ним.– Вот дерьмо.– О чем и речь, – кивнула Миа. – И должна сразу сказать, Себастиан, если я услышу хотя бы один писк – в твоем блоге или в любом другом месте – о том, что ты видел эти фото, то я, я не знаю даже…– Я понял, – серьезно кивнул Ларсен, и она видела, что он не шутит.– Я должна кое-что узнать, – снова сказала Миа.– О чем?– В этом есть какой-то смысл, так ведь?– О чем ты? – повторил он.– Я имею в виду, это же не случайно? Как расставлены эти свечи?– О, нет-нет, это пентаграмма, да, для тех, кто считает ее важной, это…Силы вот-вот готовы были покинуть Мию. Она видела, как сегодня Мунк, шатаясь, вышел из переговорной, не в силах даже связать пару слов, и теперь она чувствовала себя почти так же.– Так что это означает?– Ты про что?– Символ? Эти точки?– Пентаграмма?– Да, – кивнула Миа.– Ну, есть стандартное толкование, – сказал Ларсен, и теперь это было очевидно.Одно дело – теория, но теперь перед ним реальность. Фотография семнадцатилетней обнаженной девушки на постели из перьев, окруженной пятиугольником из свечей, – нет сомнений, что это его потрясло.– Давай предположим, что я ничего не знаю, – сказала Миа. – Объясни мне.– Хорошо, – нервно кивнул Ларсен. – У пентаграммы, как ты поняла из названия, пять сторон. И все они что-то символизируют.– Что же?– Традиционное объяснение достаточно стандартное. Мне пойти снизу вверх, по часовой стрелке?У Мии зазвонил телефон. Она достала его из кармана и с трудом разобрала имя на дисплее. Ким Кульсё. Она нажала на красную кнопку и снова спрятала телефон.– Верхушка – это душа, – сказал Себастиан. – Spirit[15], обычно это называют по-английски, так что мне придется переводить самому, если ты…– Продолжай, – кивнула Миа.– А потом идут другие пункты – вода, огонь, земля, воздух.– Душа, вода, огонь, земля, воздух?– Да.– Хорошо, спасибо, Себастиан.Она забрала фотографию со стола, собираясь убрать ее обратно в папку, но ее остановила худая рука.– Но это, как бы выразиться, стандартное объяснение. Это каждый ребенок знает.– Что ты имеешь в виду?– Есть более глубокое объяснение.– Вот как?Ларсен снова уставился на фото.– Ее руки, – осторожно сказал он, – то, как они расположены. Это ведь не может быть случайностью?– Что за более глубокое объяснение? – спросила Миа.– Рождение, девственница, мама, закон, смерть, – тихо ответил Ларсен, не отрывая взгляд от фотографии.Миа зевнула. Пора домой.– И посмотри, как расположены ее руки, – продолжил он.– Что с ними, по твоему мнению?– Рождение. И мама, – серьезно кивнул Себастиан.Миа выудила свой телефон из кармана и набрала номер такси.– Спасибо, Себастиан.– Это ведь не может быть случайным?Миа улыбнулась ему, убрав фотографию в сумку.– Мне же нельзя оставить ее?– Нет.– За спрос не бьют, – подмигнул Ларсен.Миа встала. Взгляд помутился. Сон. Уже точно пора поспать.– Рождение и мама, – серьезно кивнул Ларсен. – В таком направлении расположены ее руки.– Спасибо, Себастиан, – сказала Миа.Шатаясь, она спустилась по лестнице и, обессиленная, села в такси, ожидавшее ее внизу.37У Мириам Мунк было странное ощущение, будто тело ей неподвластно.Они продолжили вечер, побывав в нескольких местах. Марион осталась ночевать у бабушки, и, конечно же, очень этому обрадовалась. От Юханнеса Мириам не получила ответа, она попыталась до него дозвониться в надежде, что он примчится и спасет или как-то ответит ей, что все равно есть только они двое, но он не брал трубку, не отвечал на сообщения, и наконец Мириам поняла, что в каком-то смысле их отношения закончились.Она перевела взгляд на свой почти опустевший бокал пива. Зигги вышел поговорить по телефону. Мириам Мунк не могла удержаться и тайком наблюдала за ним в окно, он стоял там, жестикулируя, с улыбкой на лице, и чувствовала, что просто видеть его греет ее и радует. Она подошла к бару и заказала два пива, когда Зигги, улыбаясь, вернулся назад.– Еще? – подмигнул он. – Не будем перемещаться в другое место?– А ты как хочешь?– Мне без разницы, – сказал он, пожав плечами.– Может быть, тебе надо домой? – спросила Мириам, относя пиво к столику.Зигги улыбнулся.– Абсолютно нет. А тебе?– Нет, – решительно сказала Миа, чокаясь с ним.Это место было поспокойнее, музыка играла тише, свет приглушен, и были уголки, где можно спрятаться. Мириам протянула руку через стол и почувствовала, как теплые пальцы коснулись ее.– Важный звонок?– Это просто Якоб.– Какой Якоб?– Вы знакомы, – улыбнулся Зигги.– Сорри, – хихикнула Мириам из-за края бокала.– Все нормально, – засмеялся Зигги. – На вечеринке у Юлие. Круглые очки. Любит модно одеваться.– А, да, конечно, – кивнула Мириам, вспомнив.Тот мальчик, который сделал неудачную попытку подцепить ее, пока не узнал, что у нее ребенок.– Так ты думаешь, мы?.. – спросил он, осторожно погладив ее по щеке.– Да, Юн-Сигвард, – кивнула Мириам. – Я думаю, да. Если ты согласен.Он засмеялся.– Если ты не будешь называть меня Юн-Сигвардом, – ухмыльнулся он, сделав глоток пива.– Договорились, – улыбнулась Мириам, и засмеялась в ответ.– Вот только… – сказал Зигги, обеими руками обняв свой бокал и уставившись на него.– Что такое?– Давай представим, что ты заметишь во мне вещи, которые тебе не понравятся, – сказал он, поднимая на нее глаза.– Ну, мы должны дать друг другу шанс? Ведь может случиться, что и ты тоже заметишь во мне вещи, которые тебе не нравятся?– Сомневаюсь.– Дурачок, – улыбнулась Мириам.– Нет, я без шуток, – серьезно сказал Зигги.– О чем ты?– Я чувствую, что ставлю тебя в сложную ситуацию. С Марион и всем остальным…– Я взрослая женщина, – сказала Мириам. – У Марион в любом случае все будет хорошо.– Да, но все же, – сказал Зигги, снова помешкав.– Что?– Что, если я расскажу тебе, что занимаюсь вещами, за которые могу сесть в тюрьму?– О чем ты говоришь?– Что я преступник.Мириам засмеялась, пока не поняла, что этот красивый молодой человек говорил серьезно.– Преступник? Ты? Трудно в это поверить. Так ты что, грабишь банки?– Ну, именно банки я еще не грабил, – подмигнул он. – И тем не менее…Мириам стало любопытно. Она видела, что он хотел что-то сказать, но не знал, как она это воспримет.– Я хочу сказать, семейная жизнь, и все такое, я не уверен, что мой стиль жизни подойдет… Нет, я точно не знаю.Его пальцы скользили по бокалу.– Чего не знаешь?Мириам поискала звоночки, у нее была интуиция на такие штуки, но ничего не почувствовала. Парень, сидевший перед ней, не излучал ничего, кроме добра.– Ты мне нравишься, Мириам, – сказал он, взяв ее за руку.– Ты мне тоже нравишься, Зигги, – сказала Мириам.– Так если я расскажу тебе секрет, ты сможешь сохранить его в тайне?– Я достаточно в этом уверена. Ты кого-нибудь убил?– Что? Нет, бог мой, что ты такое обо мне думаешь?Зигги нахмурил брови.– Нет, ну я же не знаю, – сказала Мириам. – Ты говоришь, что сядешь в тюрьму, но ты не грабитель, что мне остается думать?Немного перебрала с алкоголем. Теперь она это ощутила. Слова слетали с языка необдуманно.– Ок, – сказал Зигги, наконец решившись. – Ты помнишь, где мы встретились, правда?– Защита животных, – кивнула Мириам.– Да. Довольно невинно, так ведь?– Совершенно невинно, – улыбнулась Мириам.– Да, именно так. Но для меня этого всегда было недостаточно.– Чего «этого»?Теперь он определенно решился.– Люди, которые плохо обращаются с животными. Я ненавижу это. Понимаешь, что я имею в виду?– Конечно.– Нет, мне кажется, ты не совсем поняла, я ненавижу это.У него был взгляд, которого она раньше никогда не видела.– Тогда нас двое, – кивнула Мириам.– Нет, Мириам. Я ненавижу это, – повторил Зигги, сжав зубы.– В этом все дело? Это и делает тебя «преступником»?Мириам показала пальцами кавычки.– В глазах властей, да, – сказал Зигги, подняв свой телефон со стола, набрав что-то в нем и подвинув его к ней через стол.Старый заголовок из «ВГ».Акция активистов по защите животных против «Лёкен Горд».– Это был ты? – поразилась Мириам.Зигги кивнул.– «Лёкен Горд»? Это то место, куда собирают кошек и собак и продают их для опытов за границу?Он снова кивнул.– Вы захватили их посреди ночи? Спасли много животных?– Да, – ответил Зигги.– С оружием, насколько я помню, в кого-то стреляли, это был кто-то из ваших?Он выпрямился, смягчившись во взгляде.– Не мы открыли стрельбу.Мириам отдала ему телефон и улыбнулась.– И это ты боялся мне рассказать?Он кивнул.– Боже мой, – посмеялась она. – Дай мне ружье, и я пойду с тобой.– Ты серьезно? – спросил Зигги с большим облегчением.– А ты как думаешь? Нет, черт возьми. Такие люди. В любое время. Где угодно. Да я уже сказала, дай мне оружие, и я с тобой.Он широко улыбнулся.– Ты серьезно так считаешь?– Ну конечно, – сказала Мириам, почти обиженным тоном. – За кого ты меня принимаешь? Об этом был разговор?– Какой?– Только что, с… как его… Йоакимом?– Якобом.– Да, извини, об этом вы говорили?Зигги кивнул.– И что вы планируете?Он огляделся по сторонам, секундная паранойя, как будто кому-то в темном баре есть дело до них.– Новое место, – сказал Зигги, снова набирая что-то на своем телефоне и передавая его Мириам.Мириам не совсем поняла, что это такое.– Что это? «Атлантис Гордер»?– Фармацевтическая фирма.– «Атлантис Гордер»? Очень плохое название, – подмигнула Мириам. – Разве обычно они не придумывают себе названия покрасивее? «Новартис»? «АстраЗенека»? «Пфайзер»?– Это не название фирмы, это опытная станция в Хуруме. Зарегистрирована как испытательная станция для генномодифицированного корма для животных. Биологи. Растения. Они ставят опыты над всеми видами животных. Собаки. Кошки. Птицы. Мыши. Все время нарушают норвежский закон, но кажется, никому нет дела, как будто есть кто-то в верхах системы, который… ну, ты поняла, этого места даже на карте нет, но сейчас мы…Зигги сел обратно в угол, вдруг став сдержанным, как будто сказал слишком много. Сделав глоток пива, он осмотрелся в зале, будто боясь, что кто-то может его услышать. Мириам вернула ему телефон.– Да, – сказала она, улыбнувшись.Молодой человек немного неуверенно посмотрел на нее, не вполне поняв, что она сказала.– Да, – повторила она, протянув руку через стол.– Что «да»? – улыбнулся Зигги.– То, о чем ты спросил сегодня, – сказала Мириам, осторожно погладив его по руке.– Да? – переспросил Зигги.– Да, – улыбнулась Мириам.– Ты уверена? – улыбнулся Зигги.– Я хочу, – кивнула Мириам. – Ты мне нравишься.– Ты мне тоже, – сказал Зигги, опустив глаза.Прошло несколько секунд прежде, чем он продолжил.– Даже не знаю, спрашивают ли о таком, но…– Что? – улыбнулась Мириам.– Можно я тебя поцелую?– Можно, – улыбнулась Мириам Мунк, задержав дыхание, закрыв глаза и медленно приблизившись к нему.38Миа резко проснулась и лежала, тяжело дыша, пока до нее наконец не дошло, что кошмар, который она только что видела, был всего лишь сном. Она поднялась и села на край постели, уронив голову на руки, а сердце глухо колотилось под свитером. Она уснула в одежде и обуви и так вспотела, что белье прилипло к телу.Черт.Она действительно думала, что это правда. Что ей это не приснилось, что она и правда пережила то, что видела. Обычно она хорошо спала. Обычно ей снились хорошие сны, как будто в ней была какая-то стена, вне зависимости от того, как много зло забирало у нее, когда она бодрствовала, как будто добро побеждало, когда она касалась подушки и исчезала. Но не в этот раз.Адский ад.Миа встала с постели и доковыляла до ванной, все еще в кожаной куртке и ботинках. Умылась прохладной водой. Оно все еще сидело в теле, не хотело отпускать, и она еще постояла, с руками и лицом в холодной воде, пока не смогла более-менее восстановить дыхание, добрела до гостиной и рухнула на диван. Ей снилась Сигрид. Не прекрасный сон, как обычно. Улыбающаяся сестра бежит через поле.Пойдем, Миа, пойдем.Нет, она была в подвале. В подвале в Тёйене, там Сигрид сидела на грязном матрасе с резиновым жгутом на руке и шприцем рядом, готовясь сделать себе укол, тот, который лишил ее жизни больше десяти лет назад. Миа была там. Так это ощущалось. Она стояла в той же комнате. Видела всю эту грязь вокруг, чувствовала запах мочи и мусора, пробивающий ноздри, контраст с прекрасной Сигрид не мог быть больше. Эта грязная, зараженная комната, и красивая девушка со светлыми длинными волосами на матрасе. Миа пыталась говорить, но слова не шли с языка. Она попробовала двинуться, подбежать и помочь сестре, но тело было не в состоянии пошевелиться. Паника, вот что она чувствовала, она все еще сидела в теле. Миа сделала попытку дышать спокойнее и выудила телефон из кармана куртки. Почти полночь. Она пропустила общий бриф, но ни неотвеченных звонков, ни сообщений от Мунка не было. Несколько пропущенных от Кима Кульсё, но от Холгера – ничего. Странно. Почему? Вдруг ей почудилось, что, может быть, она все еще спит, это ее испугало, и все происходящее вокруг могло оказаться неправдой, и тень могла быть тоже здесь, та тень, которую она увидела на стене за Сигрид. Она хотела еще раз проверить телефон, но он скользнул из пальцев и упал на пол, а она не смогла встать, чтобы поднять его. Не смела оторвать глаз от комнаты вокруг.Тень на стене.Это наверно таблетки, черт бы их побрал.Она приняла их, чтобы бодрствовать. Обычно она так не делала. Обычно она пила таблетки, чтобы избежать реальности. Отдохнуть. Создать дистанцию между собой и миром. Создать сонное пространство. Сон наяву. Место, где можно спрятаться. Но она сама себя обманула. Проглотила таблетки, которые пить не следовало. И они разрушили ее сознание. Реальность это или нет? Она не могла ощутить разницу. Миа наклонилась за телефоном, все еще не отрывая глаз от стены перед собой, дрожащими пальцами ощупала пол, но не нашла.Потому что она передумала. Сигрид. Вот что она сделала. Миа стояла там беспомощно в грязном зловонии и смотрела, как сестра завязывает резиновый жгут. Затягивает его на худой руке чуть повыше локтя. Смотрела, как сестра кладет дозу в маленькую ложечку. Героин. Подставила под нее зажигалку. Он запузырился. Кусочек ваты и немного воды. Миа не поняла, почему, она не очень разбиралась, как они делают себе уколы, но ритуал показался знакомым, как будто она видела его раньше. Пузырьки на дне ложки крупным планом. Кончик иглы, всасывающий жидкую дозу в шприц. Смрад. Миа закрыла нос рукой, смрад был такой жуткий, что не выветривался из тела. Это же сон, правда ведь? Миа вообще здесь? В своей квартире? Она придет и сюда тоже?Тень.Миа еще раз поискала телефон на полу, все еще не отрывая глаз от стены, и наконец нащупала. Подняла и положила его на стол перед собой. Не смела смотреть на дисплей. Скоро полночь? Не может быть. У них был бриф, во сколько там Мунк назначил? В шесть? В семь? Почему он ей не позвонил? Она отняла руку от носа в попытке посмотреть на телефон, но сразу же отложила его. Вонь. Она не уходила. Экскременты и мусор. Запах человеческой нужды. И ее близняшка там, на матрасе прямо перед ней, и Миа ничего не могла сделать, звуки не выходили изо рта, как бы громко она ни кричала, ноги не двигались по загаженному полу, как бы она ни пыталась.Снова крупный план. Пальцы, стучащие по белой коже, чтобы вены набухли. Большой палец на шприце, и картина кончика иглы, откуда вылился героин, немного, но достаточно, чтобы там не было воздуха. Никакого воздуха в венах. Один маленький пузырек может убить. И ее прекрасные глаза. Красивый рот. И рука, подносящая шприц к синей вене, набухшей прямо под желтым жгутом. Но затем она передумала.Сигрид.Она хотела жить.И тут она посмотрела на нее. Сигрид. Посмотрела ей глубоко в глаза. И кивнула. Улыбнулась своей привычной улыбкой. Едва заметно подмигнула. Отложила шприц на матрас. Начала ослаблять резиновый жгут на руке, и тут появилась она. Тень на стене. Похоже, Сигрид собиралась встать. Погладить ее по волосам, как она обычно это делала. Если Миа была расстроена. Если ударилась. Если кто-то обидел ее в школе. Рука Сигрид по волосам, и Миа почувствовала, как ей это нужно, там, в этом кошмаре, окруженная зловонием и человеческим унижением. Теплая, приятная рука Сигрид по волосам.Все хорошо, Миа.Мы есть друг у друга.Ты и я навсегда, правда?И тут она пришла. И больше Сигрид ее не видела. Миа пыталась слушать разговор, потому что видела, что губы шевелятся, но уши не слышали, она не понимала, что происходит, но она увидела, что Сигрид опустила глаза в грязный пол, кивнула и села обратно на воняющий мочой матрас. Опять крупный план. Кончик иглы входит во вспухшую вену.Тень на стене.Та же тень, что была на стене в подвале, где держали Камиллу Грин.Человек в перьях.Покрытый перьями человек.А потом опять крупным планом, посередине Сигрид. Большой палец на шприце. Инъекция в вену. Глаза, вначале широко раскрывшись, медленно сомкнулись, глаза девочки, которую она любила больше всех на свете. Теперь Сигрид безжизненно лежала на матрасе перед ней.Черт подери.Миа попыталась дышать размеренно, почувствовав, как реальность возвращается к ней. Нераскрытые коробки. Кухонный стол с остатками еды, которую она с трудом в себя запихивала. Осторожно убрав руку от носа, она все еще чуяла вонь, но поняла, что на самом деле пахло от нее. Таблетки. Синтетический яд, который ее тело не принимало и лихорадочно пыталось избавиться от него, обливаясь потом, химический запах, не из подвала, а от нее. Миа аккуратно встала и сняла с себя плохо пахнущую одежду, сбросила все на пол, одну вещь за другой, пока не осталась голой на полу холодной квартиры. Она завернулась в плед с дивана, когда зазвонил телефон, маленькое вибрирующее создание на столе перед ней.Ким Кульсё на дисплее.Миа села на диван, плотнее закуталась в плед и нажала на зеленую кнопочку.– Да?– Миа? – сказал Ким Кульсё, голосом как будто из другого мира.Из далекого-далекого места.– Ты тут, Миа?Миа кивнула.– Алло?– Привет, да, сорри, я тут, Ким, как дела? – сказала Миа, поджав ноги под плед.– Я тебя разбудил?– Да нет, не переживай, я не спала.– Ладно, я хотел просто проверить. Все нормально?– Да, конечно, а у вас?Ответ на автомате, но она почувствовала, что голова и тело начали просыпаться. Она уже не во сне. Она в своей квартире. Голая под пледом, в телефоне Ким Кульсё. Никаких теней на стенах.– Все хорошо, он тебе звонил?– Кто?– Мунк?– Нет, ничего от Холгера, – сказала Миа.– И мне тоже не звонил. Я пытался, но не дозвонился до него, подумал, пусть выспится.– Да, правильно.– До Габриэля тоже не дозвонился и решил его тоже оставить в покое. Он очень испугался.– Да, – ответила Миа, не слушая его.На секунду они замолчали, как будто Ким ждал, скажет ли она что-нибудь еще.– Ну, в общем, мы провели краткий бриф, подвели итоги, хотели подождать вас, конечно, но я собрал все, что смог.– Хорошо, – пробормотала Миа.– Ты в порядке?– Да-да, все нормально, – сказала Миа, поднимаясь.По-прежнему укутанная в плед, она прошаркала к окну и пощупала батареи. Холодные. Она ведь оплатила счета за электричество, разве нет? Включив обогреватель, она, шатаясь, вернулась на диван.– Я точно не знаю… – начал Ким Кульсё и тут же замолчал.– Что не знаешь? – спросила Миа, почувствовав, как мозг снова заработал.– Нет, ну… – продолжил Ким. – Мне кажется, ты немного напугала народ.– Чем?– Ну, одно дело – девочка в колесе, уже жуть. Но та тень на стене за ней. Даже Карри замер при виде ее, а это говорит о многом.Ким издал краткий смешок.Тень на стене.Человек, одетый в перья.– Так что вы обсудили? – спросила Миа.– Да только то, что у нас есть, – продолжил Ким. – Из технических штук из лаборатории – та бумажка, которую ты нашла в центре верховой езды. Никаких отпечатков пальцев, кроме самой Камиллы. Расшифровка телефона. Должен быть кто-то, кто послал сообщение, что у нее все хорошо.– Или поблизости, – сказала Миа, окончательно проснувшись.– Да, конечно, но какова вероятность?– Ты прав, – сказала Миа. – И все равно.– Ах, да, новые подробности из отчета о вскрытии.– Да?– Ничего полезного для нас, я думаю. Все, как мы и предполагали. Задушена. Вик считает, это случилось на месте преступления, но он не на сто процентов уверен.– Так она пошла в лес по собственной воле?– Нет, этого он не говорил, но можно предположить, что не по собственной воле – ты ведь понимаешь?Миа слишком хорошо понимала, о чем он говорит. Камилла Грин сама прошла через лес. Не добровольно, естественно.После трех месяцев в колесе в подвале.– И еще у нас есть кое-что новое от парня-техника, работавшего в «Садоводстве Хурумланне», я не знаю, как к ним отнестись.– Что за находки?– Они нашли кусты марихуаны в одном из парников.– Вот оно как, – сказала Миа.– Да, что думаешь?– Не знаю, много их?Миа вдруг вспомнила встречу с Себастианом Ларсеном. В квартире, пахнущей так, будто кто-то решил переместить Амстердам в Осло. У нее еще не было времени переварить это. ОВТ. Масоны. Значение пентаграммы. Она подумала, что не вполне понимает, как к этому отнестись. Навсегда ли он покинул эту планету или его слова действительно можно использовать.– По-моему, они нашли восемь штук.– Значит, для личного пользования?– Не знаю, – зевнул Ким.– Обсудим завтра, – сказала Миа.– Ок.– Нас созывают к какому-то определенному времени?– Я не нашел Холгера, так что сказал всем к девяти, тебе нормально?– Да-да, конечно, – сказала Миа, плотнее укутываясь в плед.– И да… – сказал Ким.– Что?– Я еще раз зашел к Ольге Лунд.– Ольге Лунд? – переспросила Миа, не понимая, о ком он.– Пожилая женщина в Хуруме.– А, точно.Теперь она вспомнила. Та женщина, определяющая время по передачам «ННР».– Что-нибудь выяснил?– Нет, к сожалению, она не сказала ничего нового, кроме того, что мы уже знаем, белый фургон с каким-то логотипом сбоку, может быть, с цветком.– Из садоводства? – снова оживилась Миа.– Я тоже понадеялся на это, – сказал Ким. – Но она также сказала, что это мог быть и апельсин.– Понятно, – вздохнула Миа.– Думаю, пока можно ее вычеркнуть.– Но она уверена насчет белого фургона?– Да. Проблема только в том, что, по словам Людвига, в Осло и Бускеруде зарегистрированы тысячи белых фургонов, и с чего тут начинать?– Вот как, – сказала Миа. – Нет, тогда отбросим это, если это не останется последней зацепкой.Она почувствовала, как тепло постепенно наполняет квартиру. Вытянула ноги на стол и зевнула. Снотворное не помогало. Надо нормально поспать.– Ах, да, – сказал Ким, снова пропал на секунду, как будто рылся в бумагах. – Парик.– В котором ее нашли?– Да, – ответил Ким. – Тот светлый, помнишь?Девственница в светлом парике.– Конечно, по нему что-то нашли?– Это немного странно… – начал Ким, снова пропав, как будто сам не верил в информацию, лежавшую перед ним.– Да, сейчас все идет так чертовски быстро, техники слегка раздражены на нас из-за того, как мне кажется, что нам все нужно сразу, и все же…– Да?– Да, ну, это только предварительный отчет, из-за того, что мы их пилим и подгоняем, но это кажется каким-то… я ни хрена в этом не понимаю, но все-таки…Он снова исчез.– Все-таки? – сказала Миа.– Нет, это определенно необычная штука.– Что за штука?– Парики. Как я это вижу: ты идешь в магазин игрушек, понимаешь? Покупаешь какую-нибудь ерунду на карнавал или что-то в таком роде. Хочу одеться как Мэрилин Монро, и нужно купить дешевку, понимаешь, о чем я?Миа взбодрилась, и ей показалось, что здесь что-то есть. Она не могла точно сказать что, но что-то было в голосе обычно такого спокойного следователя, какой-то подтекст, она не вполне улавливала.– Но здесь было не так?– Нет, – продолжил Ким, и Мие показалось, что он все еще сидит и смотрит в свои записи.– Ну, это предварительно, и все-таки…– Да-да?– Судя по всему, это настоящие волосы.– А это так необычно? – спросила Миа.– Я не очень в этом разбираюсь, но да, я поговорил об этом с парнем в лаборатории. Турмуд или Тургейр, точно не помню, как его зовут, он сказал, что нашел в этом парике волосы как минимум двадцати разных женщин.– В одном парике?– Да.– Это так необычно? – повторила Миа.– Может быть, и не очень, – продолжил Ким. – Но ведь если он такой дорогой, его, наверное, надо специально заказывать? Сколько людей делают такие? Длинные светлые парики из настоящих волос должны стоить дорого, правильно? Можно за это ухватиться, как считаешь?– Определенно, – сказала Миа, поднявшись с дивана. – Мне кажется, это не так необычно, но да, можем попробовать поискать здесь.Миа подошла к плите у окна и ощутила тепло на голом теле. Она постояла, глядя вниз, на стадион «Бишлетт». Жизнь там. Почти полночь в городе Осло. Люди, которым не нужно жить, как она. Кто-то выпил пива с другом и собирается домой, лечь спать со своей любимой. Молодые люди трепетно обнимают друг друга, с улыбкой на лице переходят улицу, не беспокоясь о мире. Женщина в красном пуховике под фонарем. Капюшон на голове и руки в карманах, взгляд обращен на окно, точно этажом выше или ниже ее, может быть, ждет друга, который откроет дверь и впустит ее. Обычные люди. Обычные жизни. И она почувствовала зависть. Вставать по утрам. Идти на работу. Идти домой по вечерам. Включать телевизор. Быть свободной в выходные. Готовить пиццу. Смотреть, как какой-нибудь лыжник выигрывает соревнования.– Ты тут? – окликнул ее Ким. Она не расслышала его последние слова.– Да, я тут, – ответила Миа.– Так что думаешь?– Давай просто обсудим это завтра утром? – сказала она, вернувшись на диван.– Да-да, само собой, – сказал Ким Кульсё, и снова оно, чувство, что он так и не сказал ей, что хотел.– Хорошая работа, Ким, – сказала Миа.– Что? А-а, спасибо, но…Он опять замолчал. Вернулся на связь не сразу.– Ведь вы меня еще не исключили из игры, правда?Миа сначала не поняла, что он имеет в виду.– Я хочу сказать, вы с Холгером?– Из игры? В каком смысле?Вот оно, то, что лежало за всем, о чем он ей говорил.– Нет, ну, ведь мы, я с Эмилие… – забормотал Ким Кульсё.Миа не испытывала ничего к опытному следователю, кроме большого уважения. Если бы пришлось выбирать, в чьи руки доверить свою жизнь, он был бы без сомнений первым в списке. Таких вещей она никогда раньше от него не слышала.– Что ты хочешь сказать, Ким?– …я ведь попросил перевести меня, – сказал Ким не без усилий.– И что это значит?– Ну, я не знаю, – продолжил Кульсё. – Наверное, мне просто кажется. Из-за того, что мы с Эмилие сошлись и я попросил о переводе? Что я уже не с вами? Что вы работаете без меня?– Ким?.. – сказала Миа, плотнее укутываясь в плед.– Что?– Конечно же, нет.– Точно? – сказал обычно спокойный как удав следователь, и Миа снова удивилась его тону.– С какого перепугу мы должны так делать? Ты лучший в команде, да что с тобой, Ким?– Я просто…Он снова пропал на мгновение.– Ясное дело, что ты в игре, Ким, – сказала Миа, опять вставая.– Хорошо.– Еще бы!Плед упал, и Миа голой прошла к ванной.– Значит, бриф завтра в девять? – сказал Кульсё.– Обязательно, – сказала Миа.– Хорошо, – сказал Ким. Он словно хотел было сказать что-то еще, но не стал. – Увидимся завтра.– Увидимся в девять, – сказала Миа и нажала на красную кнопку. Отложила телефон, зашла в душ и стояла под ним, прислонив голову к плитке, пока не кончилась горячая вода.39Хелене Эриксен выключила зажигание, вышла из своей машины и закурила. Застегнув молнию пуховика доверху, она почувствовала, что делает то, чего делать не следует. Встречаться на пустынной дороге, втайне, так поздно вечером? Она глубоко затянулась, и красный пепел осветил ее пальцы. Заметила, что дрожит. От холода, наверное, октябрь внезапно принес с собой тьму, обычно принадлежащую ноябрю или декабрю, но она понимала, что, конечно, не только поэтому. Она втянула руки в рукава куртки и стала высматривать на пустынной дороге фары, которые вот-вот должны показаться.– Покажи.Язык наружу.– Хорошая девочка. Следующий.Больше тридцати лет прошло, но все равно как будто не отпускало. Она все еще просыпалась посреди ночи, на мокрой от пота простыне, от одного и того же сна, боясь того, где он был, боясь того, что теперь будет. Страх получить наказание, если она сделает что-нибудь не так. Скажет что-нибудь не так. Будет думать не так, как тетушки. Тогда ей было семь, теперь за сорок, и все это по-прежнему сидело в ней, и она почувствовала, что ненавидит это.– Это не твоя вина.Это было первое, что сказал он, психолог. Ей было одиннадцать лет, может быть, двенадцать, она точно не помнила, только то, что в его офисе странно пахло, и ей было тяжело раскрыть рот.– Это не твоя вина, Хелене. Я хочу, чтобы ты начала с этого. Думать вот так: «Это не твоя вина». Сможешь сделать это для меня? Сможешь начать с этого?Хелене Эриксен присела на капот, подогнув ноги под себя, вглядываясь в темноту окружающей местности. Тени деревьев, похожие на живые существа, шепчущие полумертвые люди, и она почувствовала, что ей все еще страшно оставаться одной. Выбросив недокуренную сигарету, она села обратно за руль машины. Внутри безопаснее. Вставив ключ в зажигание, она повернула его на один оборот, чтобы заработала печка и радио.– Покажи.Язык наружу.– Хорошая девочка. Следующий.Она понажимала на кнопки и нашла любимую радиостанцию, чтобы отвлечься от этих мыслей. Прибавив громкость, она стала барабанить пальцами по рулю, высматривая через лобовое стекло фары, которые вот-вот должны были показаться.– Как ты думаешь, у тебя получится, Хелене?Светлые волосы. Ходить в одной и той же одежде. Всегда одно и то же, день за днем. Школа, йога, уборка, уроки, таблетки, школа, йога, уборка, уроки, таблетки. Тридцать лет назад. Сколько еще это будет в ней сидеть?– Понимаю, что это трудно, но я здесь, чтобы помочь тебе.Хелене Эриксен вытащила пачку сигарет из кармана и закурила, хотя ей вообще-то не хотелось курить, открыла дверь машины, чтобы не сидеть в дыму, но быстро ее закрыла – слишком холодно. Зима в октябре? Как будто кто-то свыше решил наказать их.– Как ты думаешь, Хелене?Двенадцатилетняя девочка в Осло, сидит на стуле перед незнакомым мужчиной с усами.– Это не твоя вина, ты понимаешь, Хелене?Хелене затянулась сигаретой и сделала радио еще погромче, ей нравилось, как музыка заполняет машину, заставляя ее думать о других вещах.Имущество несостоятельного должника. Продается садоводство.Ей уже двадцать два, и она сделала то, что должна была. Закончить школу. Получить образование. Стать кем-то.Хурумланне, 2,8 гектара. Четыре оранжереи. В хорошем состоянии, но нужен небольшой ремонт.Автобус. На месте. Имущество несостоятельного должника. Садоводство. И она так хорошо это почувствовала, потом, чего действительно хотела в этой жизни.Помогать другим.Хелене выключила радио, взглянула на часы и вышла из машины. Подумала, не выкурить ли еще сигарету, но решила, что в этом нет никакого смысла, поэтому стала просто вглядываться в темноту, убрав руки в карманы пуховика.– Так как ты думаешь, Хелене?Она передумала и все-таки закурила, смотря на дорогу в поисках огней, которые скоро должны появиться.Больше тридцати лет прошло? Должно же уже наконец отпустить?Хелене Эриксен еще раз затянулась, когда огни, которые она ждала, вдруг показались и подъехал белый фургон, остановившись прямо перед ней.– Привет, что случилось? – спросило лицо из окна.– Ты ведь, наверное, слышал? – сказала Хелене.– Что слышал? – сказал мужчина за стеклом.– Ты шутишь, – сказала Хелене, подойдя к мужчине в окне.Она увидела, что он подумал прежде, чем ответить.– Это не имеет ко мне никакого отношения.Хелене почувствовала, что очень хочет ему поверить. Она бы все на свете отдала за это чувство, поверить ему, но не получалось.Ее брат.На нем не было одежды.Он был абсолютно голый, а все его тело покрыто… перьями?– Они спрашивают, – сказала она, плотнее завернувшись в куртку.– Спрашивают о чем?– Обо всех, обо всем.– Господи, Хелене, ты думала, что это я?– Но ты ведь был там, разве нет? В своем доме? Все лето? Ты не был дома, правда? Я должна была, ну, ты понимаешь. Спросить. Я так люблю тебя.Ее брат улыбнулся, высунув руку из окна машины.– Я тоже тебя люблю, Хелене, но, боже мой! Посреди пустынного поля, посреди ночи? Это было необязательно.Она почувствовала себя глупо. Еще плотнее укуталась в куртку, когда ее брат улыбнулся и погладил ее по руке через окно.– Нет, но, я просто… ну, ты знаешь, перья и все такое?– Я покончил с этим давным-давно. Поезжай домой и ложись спать, хорошо?Хелене Эриксен ощутила теплую руку на своей еще раз перед тем, как он поднял стекло.И вот он уже исчез, так же быстро, как появился.540По виду Мунка казалось, что он выспался, когда он стоял перед экраном в переговорной в ожидании, пока все рассядутся. Габриэль Мёрк чувствовал себя нехорошо. В первый раз с начала этого дела он всерьез подумывал остаться дома. Взять выходной, просто чтобы отвлечься от всего этого. То видео совсем выбило его из колеи, он чувствовал себя плохо, может быть заболевает? Его девушка беременна, на седьмом месяце, провести весь день вместе с ней было бы здорово. Может быть, побродить по городу вместе? Купить какие-нибудь вещи для ребенка, который скоро родится?Но он все-таки решил пойти на работу, потому что знал, что все это просто отговорки. На самом деле он не хотел идти из-за Сканка. Габриэль знал, какие вопросы ему будут задавать. Они должны найти Сканка, и это, конечно, под ответственностью Габриэля, но честно говоря, юный хакер не знал, как это сделать.– Всем доброе утро, – улыбнулся Мунк, стоя у проектора, когда все вокруг стихли. – Прошу прощения, что немного выпал из жизни вчера, я уже становлюсь старым, ничего не поделаешь.Он подмигнул и увидел несколько ухмылок у собравшихся.– Прежде чем начать, есть ли что-нибудь, чего я не знаю?Габриэль видел, как Ильва ерзала на стуле, она первой пришла в переговорную и явно сгорала от нетерпения рассказать о своей находке.– У меня кое-что есть, – сказала Ильва, улыбаясь, на этот раз не подняв руку.– Слушаю? – сказал Мунк.– Татуировка, – сказала Ильва, поднявшись и передав Мунку листок.Девушка осталась стоять, не вполне понимая, нужно ли сесть обратно, а Мунк изучал бумагу.– Ага, прекрасно, – улыбнулся он. – На что мы тут смотрим?Мунк кивнул ей в знак того, чтобы она продолжала стоять и поделилась информацией с остальными. Габриэль видел, что Ильва немного нервничает, но больше гордится тем, что обнаружила. Она убрала руки в карманы и сделала паузу прежде, чем продолжить.– Ну, да, та татуировка на руке Камиллы, помните?Все закивали.Голова лошади с буквами «A» и «F».– Я сидела ночью, что-то с ней было не так, я давно об этом думаю, как будто где-то ее видела, но не могла вспомнить, где.Тут Ильва слегка улыбнулась, опустив глаза в пол перед тем, как продолжить. Было явно видно, что ей неловко стоять так перед всеми, но в то же время она радовалась.– Так вот, я не могла уснуть, лежала и думала об этом, и вдруг меня осенило, помните ту черточку между буквами?Мунк отыскал фотографии татуировки, и они показались на стене за ним. Рука Камиллы. Голова лошади. Буквы «A» и «F».– Да, и я подумала, что если это не буквы «A» и «F»? Что, если и эта черточка – видите ее?Ильва подошла к стене и показала. Коллеги заинтересованно стали рассматривать и, кажется, наконец начали просыпаться.– Что, если эта черточка – не просто черточка, а тоже буква? Видите?– Буква «L»? – медленно кивнула Миа.– Именно, – улыбнулась Ильва. – Что, если буквы не AF, а вот так. Посмотрите…Она еще раз подошла к стене и показала.– ALF.– ALF? Парня звали ALF? – зевнул Карри.Раздались смешки.– Чего? – сказал Карри, оглядываясь.Габриэль не знал, что происходит с Карри, но он казался очень отстраненным в последнее время, не похожим на себя.– Продолжай, Ильва, – кивнул Мунк.– Так вот, как я уже сказала. Я держала это в голове, но никак не могла вспомнить, пока вдруг не увидела эту «L», и тут до меня дошло. Это заняло немного времени, но я нашла это в интернете сегодня ночью.Она бросила взгляд на Мунка.– Я распечатала несколько штук, мне?..Мунк улыбнулся и кивнул. Ильва быстро прошла к своему месту и раздала стопку листочков.– На что мы здесь смотрим? – спросил Ким Кульсё.– Animal Liberation Front[16], – сказала Ильва, снова встав рядом с Мунком. – ALF. Это их логотип, да. Лошадиная голова с буквами под ней.Коллеги оживились, и девушка гордо просияла. Она бросила быстрый взгляд на Мунка, и тот кивнул ей, чтобы продолжала.– Фонд освобождения животных был создан в Англии в 1974 году, и сегодня он активно существует в более чем сорока странах. Они известны своим агрессивным поведением по отношению к людям, кто держит животных в неволе, особенно в лабораториях, где ставят опыты над животными. Некоторые называют их террористической организацией в защиту животных. Они не гнушаются использовать жестокие, часто незаконные способы, чтобы достичь своих целей.– И они есть в Норвегии? – спросила Миа.– Это немного странно, и да, и нет, – продолжила Ильва. – В Норвегии они называются «Фронт освобождения животных» и были очень активны в промежуток между 1992 и 2004 годом, выступали с рейдами против фермеров, разводящих животных ради меха, для магазинов шуб, в таком духе. У них есть свой сайт, но его не обновляли с 2009-го, и я не совсем уверена, активны ли они сейчас, или они просто ушли в тень и действуют под другим названием, не знаю.Ильва снова посмотрела на Мунка, тот дал ей знак, что она может сесть.– Значит, у нашей Камиллы Грин на руке была татуировка организации защиты животных, Animal Liberation Front.Мунк взглянул на листочек, полученный от Ильвы, и еще раз ей улыбнулся.– Отличная работа, Ильва, отличная.Девушка с гордостью улыбнулась в ответ.– Я хочу, чтобы ты продолжила работу над этим. Посмотри, что получится выяснить. Все про Фонд освобождения животных, были ли подобные акции в последнее время, можно ли каким-то образом связать с этим Камиллу. Людвиг поможет тебе с архивами и всем необходимым, хорошо?Ильва посмотрела на Людвига, тот улыбнулся и кивнул.– Хорошо, – сказал Мунк. – Отличное начало дня.Габриэль подумал, что Мунк сейчас пойдет покурить, но он этого не сделал. Вместо этого он включил проектор, сегодня он был очень активен, как будто хотел наверстать то время, которое проспал вчера.– У нас очень много всего сейчас, очень, так что пора расставить приоритеты, согласны?Все закивали.– Вначале то, что техники нашли в садоводстве. Марихуана?Он бросил взгляд на Кима Кульсё.– Всего несколько растений, семь-восемь штук.– И какие мысли, это для нас имеет значение?Ким пожал плечами.– Слишком рано говорить, но стоит проверить. Я знаю, что это не наша специальность, и не знаю, насколько интересно это будет нашим друзьям из отдела по борьбе с наркотиками, в таком малом количестве, но, на мой взгляд, Хелене Эриксен надо задать несколько вопросов.– Если она про них знала, – вставил Мунк.– Конечно, – сказал Кульсё. – Но кто-то из них знал, и это может к чему-то нас привести.– Точно, нужно снова поехать туда сегодня, возьмешься, Ким?Кульсё кивнул.– Нет проблем.– Отлично, – сказал Мунк. – И раз уж ты будешь там, займись той запиской с рисунком совы. Это самое конкретное из того, что у нас есть. Пока наш самый сильный след. Видел ли кто-нибудь ее раньше? Написал ли ее кто-то из живущих там? Знает ли кто-нибудь хотя бы что-то о ней, понятно?Ким Кульсё кивнул.– Займусь.– Я с тобой, – сказал Карри.– Хорошо, – продолжил Мунк, открыв следующую фотографию. – Парик?– Да, – сказал Людвиг, заглянув в свои записи. – Довольно дорогая вещь, настоящие волосы, такой не купишь где попало. Немногие в стране занимаются этим, но есть предприятие, называется… – Он еще немного порылся в бумагах. – …«Парики Рух», во Фрогнере, думаю, можно начать оттуда. Если парик куплен там, может быть, у них это зарегистрировано. Если нет, может быть, они подскажут, откуда он.– Хорошо, – ответил Мунк, снова нажимая на кнопку. – И еще вот эти.Габриэль немного придвинул стул, увидев две фотографии, которых раньше не было. Он заметил, что не только он сделал так.– Э-э-э? – недоуменно произнес Карри, уставившись на экран.– Аннете? – позвал Мунк, обращаясь к светловолосой коллеге.– Как вы уже наверняка знаете, – сказала Голи, – несколько дней назад мы получили признание в убийстве. Джим Фюглесанг, тридцать два года, живет недалеко от того места, где нашли Камиллу. Психиатрический пациент в больнице Дикемарк, его клали туда много раз, то выпускали, то опять клали, как мы поняли. Как вы знаете, мы думаем, что это не наш преступник, но интересно то, что, когда он пришел к нам в Грёнланд, с собой у него были эти фотографии.Габриэль с любопытством посмотрел на фотографии. На них были собака и кошка. Убиты и расположены так же, как Камилла Грин. На постели из перьев. В пятиугольнике свечей.– Боже мой, – сказала Ильва.– Что это за чертовщина? – проворчал Карри.Мунк слегка пожал плечами.– Это-то мы и не вполне понимаем. Что это перед нами? Есть предположения?Мунк оглядел собравшихся.– Но, черт возьми, – снова сказал Карри. – Тот же гротескный ритуал? С двумя животными? Что это за мерзавец?Он перевел взгляд на Мию.– Как уже было сказано, мы пока не уверены, – отозвалась Миа, которая сегодня была необычно тихой.Было очевидно, что они изучали фотографии уже некоторые время, но смысла не понимали. Почему некоторые в команде увидели их первыми, Габриэль не знал, но у Мунка с Мией всегда были свои причины, так что он не придал этому значения. Мысли его были поглощены иным – тем, что скоро произойдет. Что наступит его очередь. Они заговорят о Сканке.– У нас не было возможности поговорить с этим Джимом Фюглесангом, потому что, ну… – Карри снова обратил взгляд к Аннете Голи.– Мы связались с главным врачом больницы Дикемарк вчера, и он сказал, что Фюглесанга ни в коем случае нельзя беспокоить. Для него это все было, судя по всему, чересчур, и он больше не разговаривает. Его держат на лекарствах, мне кажется, подробностей не знаю, врачебная тайна и все такое, но так я это поняла.– Но мы оставляем это в списке, правильно? – спросил Мунк.– Разумеется, – кивнула Голи. – Как можно скорее.– Где он сделал эти фотографии? Когда он их сделал? Мы должны выяснить это при первой возможности.Мунк повернулся к гротескным фотографиям животных на стене.– Миа?Миа Крюгер встала с места и подошла к Мунку. Она сегодня была сама на себя не похожа. Габриэль не вполне мог понять, что с ней не так, что-то во взгляде, во всем поведении, она казалась очень уставшей и отсутствующей.– Как сказал Холгер, мы еще не совсем поняли связь, но в том, что она есть, сомнений нет. Это как-то связано с убийством Камиллы. Это не может быть случайностью.Она показала на фотографии.– Перья. Свечи. И особенно расположение рук, или в данном случае лап, видите? Они расположены под тем же углом, что и руки Камиллы. Одна вверх, а вторая вдоль тела. На двенадцать часов и на четыре часа. Но почему? Это мы пока не выяснили.Миа хотела было сказать что-то еще, но передумала и вернулась на свое место. Она и правда сегодня казалась сама не своя.Мунк снова осмотрел собравшихся:– Есть какие-нибудь соображения?– Больной на голову подонок, – проворчал Карри.– Спасибо, Карри, – сказал Мунк. – А другие мысли есть? Ассоциации? Что-нибудь?Но все молчали. Они были в легком шоке от фотографий, как и Габриэль.– Ладно, отложим это. Пока не поговорим с этим Джимом Фюглесангом, ок?Мунк снова взглянул на Аннете Голи, которая кивнула ему в ответ.– Идем дальше, – сказал Мунк, снова нажимая кнопку.Новое фото появилось на стене, и Габриэль опять вздрогнул, но остальные остались спокойны. Видимо, они уже обсуждали это без него, после того как он… – да, ему все еще было стыдно – после того как его стошнило и пришлось уехать домой. Не очень-то хорошо для полицейского. Он чувствовал себя не в своей тарелке и с любопытством смотрел на фото перед собой. Оно было похоже на стоп-кадр из фильма. Увеличенный кусок стены за колесом, в котором Камилла бегала, чтобы получить еду.Одетая в перья фигура.Человек в перьях.Габриэль содрогнулся, то чувство вернулось. То, которое его охватило после просмотра этого зверского фильма. Тошнота. Он собрался с силами и заметил, что все вокруг притихли. Вдруг в комнате повисло ощущение тяжелой серьезности.Мунк как будто взвешивал каждое слово и наконец произнес:– Как я уже говорил, когда мы смотрели ролик вчера, нам кажется, что фигура, которую мы тут видим, – это преступник.– Твою мать, – выругался Карри, покачав головой.– Это не совсем очевидно, – сказал Мунк, показав рукой на снимок, – но выглядит так, будто здесь сидит человек.Габриэль увидел, что Мунк уже надрывается.– Наблюдает за ней, – коротко сказал он, взяв себя в руки. – Камилла в плену. А он зритель. Человек, который…– Человек-птица? – сказал Карри. – Что это вообще за хренотень? Что за идиот станет одеваться в перья?Габриэль заметил, что все опять смотрят на Мию, ожидая, что, может быть, она даст ответ, поможет им понять это, связать все вместе, но Миа по-прежнему молчала.– Мы думаем, что эта, скажем так, фигура, наблюдает за Камиллой. Что он запер ее, чтобы смотреть. Для своего удовольствия? Неизвестно.Габриэль заметил, как Мунк бросил взгляд на Мию, ожидая, что она приведет какое-то объяснение – обычно это было ее дело, расшифровывать такие жуткие вещи, как эта, но Миа молчала.– Ладно, – сказал Мунк, почесав голову. – Человек в перьях. Одетый в перья человек. Камилла лежала на постели из перьев. Убитая кошка лежала на постели из перьев. Собака лежала на постели из перьев. Да, мы еще не вполне понимаем, что это значит, но нам нужно от этого отталкиваться.Мунк снова посмотрел на Мию, но она по-прежнему не говорила ни слова.– Это перья совы, – сказал Людвиг Грёнли.– Да, – подтвердил Мунк, с облегчением от того, что кто-то взял слово.– И я нашел кое-что странное, но не знаю, можем ли мы это использовать.Людвиг сверился с записями.– Что? – спросил Мунк.– Это лежало в глубине архивов, не в приоритете, я наткнулся на это случайно, не знаю, имеет ли это значение, но тем не менее…– Что ты нашел? – спросил Мунк.– Взлом несколько месяцев назад, в Природно-историческом музее в Тёйене. Как я уже сказал, мелочь, но я отметил ее, там было нечто странное.Все обратили взгляды на Грёнли.– Вы наверняка знаете, где это. В ботаническом саду Тёйена. Растения, цветы и все такое. У них есть и зоологическое отделение. И несколько месяцев назад… – Грёнли снова порылся в бумагах. – …Шестого августа. Сообщили о взломе на одной из их выставок, она называется «Норвежские и зарубежные животные», и странность в том – потому я и обратил на это внимание, – что у них была отдельная витрина со всеми видами норвежских сов, и именно их и украли. Я понимаю, это не обязательно должно что-то значить, но все-таки есть смысл проверить, как думаете?– Определенно, – кивнул Мунк. – Отлично, Людвиг. У нас там есть человек, с которым можно связаться?Грёнли поискал в записях.– Сообщение о взломе поступило от главного хранителя музея Тура Ульсена, вот здесь есть информация. Ведь Камиллу нашли на постели из перьев? И кто-то украл целую коллекцию норвежских сов…– Обязательно нужно проверить. Сейчас же, – серьезно произнес Мунк. – Очень хорошо, Людвиг. Миа, возьмешься?Миа Крюгер вдруг посмотрела на него, словно ее отвлекли от каких-то глубоких раздумий.– Что?– Перья совы. Кража в Природно-историческом музее. Возьмешься за это?– Да, конечно, – ответила Миа с таким видом, будто не совсем понимала, о чем он.– Ок, – сказал Мунк.Габриэль понял, что теперь его очередь.– Этот хакер, нашедший видео. Твой старый друг, Сканк – тебе удалось поработать над этим?Все одновременно повернулись в его сторону.– Я пытался, но пока что нет, я все еще работаю, я…– Хорошо, – сказал Мунк. – Продолжай, посмотрим, что у тебя получится, нам обязательно нужно с ним поговорить. Нужно узнать, где находится тот сервер, на котором было видео.– Хорошо, – кивнул Габриэль, с облегчением и удивлением, он не ожидал, что удастся отделаться так быстро.Сначала он не понял, почему так, но скоро до него дошло. Мунк волновался за Мию.– Можно тебя на два слова в мой кабинет?– Что? – переспросила Миа, все еще мыслями в другом месте.– В мой кабинет. У тебя есть пять минут?Миа подняла на него взгляд.– Конечно, – ответила она.– Ок, – сказал Мунк, снова обращаясь ко всем. – Если будет что-то новое, мы сразу же сообщим, хорошо? Предлагаю устроить новый бриф в конце дня, время сообщу позже.Собравшиеся покивали, а Миа медленно встала со своего стула и неуверенно проследовала за Мунком в его кабинет.41Мунк закрыл за Мией дверь и сел за свой стол. Она опустилась на диванчик, странно уставившись на шефа. Мунк посмотрел на нее, не зная, с чего начать. Миа ответила ему рассеянным ничего не выражающим взглядом, словно ее не было в комнате.– Что происходит? – наконец произнесла она.– Это я у тебя хотел спросить.– Что? – сказала Миа, немного придя в себя.Мунка терзали противоречия. Он уже несколько дней думал об этом. Сначала в «Юстисене», потом на вчерашнем брифе, и теперь опять на утренней встрече. Миккельсон отстранил ее. Велел ходить к психологу. Чтобы ее выписали. Посмотреть, готова ли она к этому. Снова работать. Сначала Мунк очень разозлился: типичный Миккельсон! Но в последние дни Мунк начал всерьез задумываться, не был ли тот прав. Может быть, она к этому не готова. Ведь как бы то ни было, совсем недавно он нашел ее в одиночестве на острове в Трёнделаге.Конечно, она ничего не сказала, но он и сам понял. Она туда не в отпуск поехала. Она уехала, чтобы исчезнуть. Покончить жизнь самоубийством. В тот раз он забрал ее с собой. Она выглядела вымотанной, худая как спичка, с мертвыми глазами. И вот он снова это сделал. Вытащил ее. И теперь он сидит здесь со стойким ощущением, что, возможно, это не было правильным решением. Что ей нужна свобода. Что она еще не готова к этому. Что ей все-таки нужно походить к психологу.– Как ты, Миа? У тебя все нормально? Все хорошо?Миа Крюгер вышла из спячки и уставилась на него. На этот раз бодрый раздраженный взгляд, такую Мию он прекрасно знал.– Ты что, издеваешься надо мной?Она поняла, к чему он клонит, и ей это совершенно не нравилось.– Я не в этом смысле, – сказал Мунк, подняв руки перед собой. – Я просто хочу, чтобы у тебя было все хорошо, вот и все. Я ведь за тебя ответственен, правильно?Он попытался изобразить обезоруживающую улыбку, но она на это не купилась и принялась изучать его подозрительным взглядом.– Тебе Миккельсон на уши присел?– Что? Нет-нет.– Я что-то сделала не так? Опять замучила управление? Опять плохо выглядим в газетах? Потому что еще не раскрыли дело? Да сколько времени прошло с тех пор, как мы нашли ее? Шесть дней? Господи, да мы до хрена уже сделали и продвинулись, ведь столько работы…Она раздраженно наклонилась вперед на диване.– Нет, нет, – сказал Мунк, снова подняв руки. – Ничего такого. Миккельсон ничего не говорил. Никто не проявлял недовольства. Мы делаем все, что должны. Ты делаешь все, что должна.– Еще бы они думали по-другому, – огрызнулась Миа. – Чертов Миккельсон.– Это не имеет никакого отношения к Миккельсону, – сказал Мунк.– Тогда в чем проблема? – Миа развела руками.– Это я, – осторожно сказал Мунк.– Что ты имеешь в виду?– Я немного за тебя беспокоюсь, вот и все.Мунк снова попытался нацепить улыбку.– Беспокоишься? Какого черта, Мунк? За что беспокоишься?– Конечно не за твою работу. Боже, Миа, да мы без тебя не справимся. Я только думаю о… о твоем здоровье, пойми!– Что? Здоровье? – сказал Миа, немного успокоившись. – Я в порядке, в полном, разве по мне не видно?Мунк не стал говорить то, что думает. Что у нее жутко уставший вид. На грани.– Само собой. Господи, ну разве друг не может выказать, м-м, как это называется…– Идиотство? – хитро улыбнулась Миа, возвращаясь к своему обычному образу.– Ха-ха. Заботу. Забота – вот слово, которое я хотел сказать.Миа слегка улыбнулась и достала из кармана куртки пастилку. Положив ее на язык, на этот раз она посмотрела на него несколько более дружелюбно.– Боже мой, Мунк, ну мы же не в детском саду?И все же казалось, что она была рада, что он спросил. Что ему не все равно.– Подустала за последние дни, должна признать, – вздохнула она. – Плохо спала. Думала обо всяком, но ничего такого, с чем я не справлюсь, ясно? Я уже бывалая.– Значит, тебе не нужно пару дней?– Мне – выходные? – захохотала Миа. – Тебе надо взять себя в руки, Холгер, ты теряешь хватку. Может быть, ты все-таки прав и уже слишком постарел? Сколько тебе там уже? Шестьдесят пять? Семьдесят пять? Будь добр, избавь меня от этого, сегодня что, первое апреля?Очевидно, Миа находила все это весьма забавным. Она смеялась, качая головой. Мунк тут же почувствовал, что ему опять стало интересно. Действительно ли она в себе. Тут ли она на самом деле.– Так все нормально?– Ну конечно, нормально, Холгер. Господи, ты со всеми сотрудниками так беседуешь или только со мной? – Она подмигнула и поднялась. – Спасибо за беспокойство, но у меня все хорошо.– Отлично, – кивнул Мунк. – Чем займешься первым делом?– Природно-исторический музей. Совы. Есть предчувствие, что тут может что-то быть.– Хорошо, – улыбнулся Мунк, когда в дверь постучали и в проеме показалась голова Людвига Грёнли.– Я кое-что нашел, – сказал пожилой следователь. – Я не помешал?Он посмотрел на Мунка, затем на Мию и снова на Мунка.– Нет-нет, заходи, что там у тебя?Людвиг Грёнли улыбнулся и положил на стол перед Мунком листок.– Еще одно дело об исчезновении, – сказал Грёнли.– Вот как?– Из «Садоводства Хурумланне».Мунк изучал листок, нахмурив брови.– Что там? – спросила Миа.– Девять лет назад, – продолжил Грёнли. – Было заявление о пропаже мальчика.– Из садоводства?– Да. Матс Хенриксен. Пошел погулять в лес и не вернулся.– Дай посмотрю, – сказала Миа, забрав бумагу у Холгера.– Его так и не нашли? – серьезно спросил Мунк, подняв глаза на Грёнли.– Не нашли. Судя по отчетам, искали, но недолго.– Почему? – с любопытством спросила Миа.– Мальчик был, судя по всему, с суицидальными наклонностями, – продолжил Грёнли. – Дело закрыли.– Но трупа не было? – спросил Мунк.– Неа. Так и не нашли. Думаешь, тут может быть связь?– Точно стоит проверить, – кивнул Мунк. – Хорошая работа, Людвиг, прогони это через систему, посмотри, не обнаружится ли что-нибудь.– Ок, – сказал Людвиг, уходя.– Что-то есть в этом странное, – сказала Миа, не отрывая глаз от бумаги перед собой.– Ну, что думаешь?– Я не знаю. Но что-то точно не сходится.– Знаешь, я просто… – начал Мунк, но его прервал взгляд Мии.– Что такое? Хочешь присмотреть за мной? – сказала она с сарказмом в голосе.– Да.Миа встала с дивана и прошла к двери.– Я сама могу за собой присмотреть, Холгер.– Знаю-знаю. Я просто…Он не нашелся, что еще сказать, и так и остался сидеть за столом с подобием улыбки на лице, а она вернула ему листок и вышла из кабинета.42Мириам Мунк проснулась от аромата свежесваренного кофе и бекона и не сразу поняла, где находится. Она лежала, не в силах покинуть страну снов, пока не открыла глаза и не увидела, что на самом деле она дома.Какой сегодня день? Пятница? На мгновение она запаниковала, господи, сколько времени, Марион ведь надо в школу, – пока до нее не дошло: Марион у бабушки. Бабушка ее отведет. Она вчера гуляла. С Зигги. Припозднилась. Выпила слишком много пива. Она даже не помнила сколько, и окончание вечера слегка стерлось в памяти, но, по крайней мере, она дома. Она добралась домой.Фух, слава богу.Она не поддалась искушению. Соблазн был велик, хотелось просто наплевать на все. Пойти к нему в квартиру. Забраться под его одеяло и остаться там навсегда, но, к счастью, она справилась с собой. Сдержалась. Она не могла так поступить с Юханнесом, она едва помнила, как вчера подумала на дне одного из бокалов пива: сначала я должна поговорить с ним, прежде чем двигаться дальше, потому что это продолжается уже долго, мы должны поговорить, я должна сказать ему, он это заслужил. И ей это удалось. Слава богу. Она дома. Хорошо. Она потянулась, бросив беглый взгляд на часы на ночном столике. Четверть двенадцатого. Долго она спала. Она оторвала голову от подушки, но сразу же положила ее обратно. Перепила пива, в висках стучало. Еще и пара порций текилы под конец? Похоже на то.Удивительный вечер. Совершенно потрясающий. Мириам Мунк давно не было так хорошо. Да и вообще, было ли ей когда-нибудь так хорошо? Так радостно. Так легко, что ли? Она такого не помнила. Четверть двенадцатого? И запах завтрака с кухни?Она выкарабкалась из постели, зашла в душ и стояла под ним, чувствуя, как живительная горячая вода стекает по телу и голове. Обычно ее не мучило похмелье так долго. Сколько бы она ни выпила. В отличие от подруг, лежавших дома целыми днями в страхе выйти на улицу. Принять горячий душ, немного поесть, и она как огурчик. Мириам наклонила голову, прибавила горячей воды, почувствовав, как струи ударили в шею, и ей уже стало намного лучше. Тогда они ей завидовали. Подруги. Тому, что ей никогда не было по-настоящему плохо, как бы долго они ни тусовались и что бы ни пили. В прежние времена. Тогда они тусовались четыре дня в неделю, практически жили в кабаках. Давным-давно. Прежняя Мириам. Не новая Мириам. Усердная мама Мириам, с теплым полом в ванной, картой элитного фитнес-клуба и подсветкой пола в коридоре. Мириам взяла полотенце и подумала, что прямо сейчас она рада, что в ванной есть теплый пол. Еще только октябрь, но казалось, что зима уже пришла, она все время мерзла, почти до костей, уже скучая по весне. Горячая вода на шею и теплый пол. Стало получше. И какое-то другое тепло. По всему телу. Господи, какая ты дура. Как подросток. Она промокнула волосы перед зеркалом и помотала головой, но заметила, что улыбается. В последнее время она часто это делала, ловила себя на этом. Мысли уносятся в другое место, а она просто улыбается самой себе.Свежемолотый кофе? В четверть двенадцатого?Мириам замотала волосы в полотенце, надела халат и вышла из ванной, вздрогнув, когда заметила улыбающегося Юханнеса на кухне, готовящего завтрак. Он накрыл на стол. Сок, свежий хлеб, сыры, отыскал даже белую скатерть.– Привет, дорогая, – сказал он, легко поцеловав ее в щеку и снова исчезнув за плитой. – Тебе сварить яйца или поджарить яичницу?Мириам стояла в халате на полу босиком, ничего не понимая. В пятницу в четверть двенадцатого? Почему он не на работе?– Пожалуй, яичницу? – сказала Мириам, отметив, что это прозвучало как вопрос.– Садись, сейчас кофе будет готов. Хочешь кофе? Ты вчера поздно пришла? Гуляла?– Э-э, да, – кивнула Мириам, все еще в недоумении, и села.Она что-то пропустила? Забыла о чем-то? У нее день рождения? Или у них какая-то годовщина? Почему он не в больнице?– Тебе с молоком?– Что?– Кофе. Ты еще не совсем проснулась?– Э-э, нет, – сказала Мириам, по-прежнему не понимая, что происходит.Улыбаясь, Юханнес подошел к ней и поставил кофе на стол. Еще раз поцеловал ее в щеку и вернулся к плите.– Ты вчера поздно пришла?– Немного, – осторожно сказала Мириам, поднеся чашку к губам. – А что такое?– Нет, ничего, просто интересно, – сказал Юханнес, не отрываясь от сковороды. – Я вчера говорил с Марианне, она сказала, что Марион у нее, а ты пошла встретиться с подружкой. Все прошло хорошо?– С Юлие, – осторожно кивнула Мириам, почувствовал укол совести.– О, да, та Юлие из прежних времен? Как у нее дела?– Хорошо, – буркнула Мириам в чашку. – Ты ее знаешь, проблемы с парнем, нужно было ее подбодрить.– Как хорошо, что ты ее поддержала, – улыбнулся Юханнес, принес сковородку и положил яичницу ей в тарелку.– Да, – сказала Мириам, окончательно запутавшись.Она не помнила, когда они в последний раз вместе завтракали. И уж точно не с таким обслуживанием. Почему он не на работе?– У тебя не работает телефон? – спросил Юханнес, садясь за стол.– С ним что-то странное, – промямлила Мириам. – Некоторые сообщения мне доходят, а некоторые нет, и я, видимо, не вижу звонков, понятия не имею, что это может быть. А что такое?– Ничего, просто я пытался дозвониться до тебя, но ты не отвечала.– Я не слышала звонков, – сказала Мириам, теперь по-настоящему почувствовав угрызения совести.Головная боль, которая прошла в душе, снова начала подкрадываться.– Может быть, что-то с твоей симкой, – улыбнулся Юханнес, наливая ей в стакан сок. – Или тебе нужно какое-то обновление. Наверняка легко исправить.Он отрезал кусочек сыра и положил на хлеб.Мириам вдруг вспомнила вчерашний вечер: Зигги, красивые глаза напротив, и она поняла, что не знает, как теперь поступить. Она определилась, это совершенно точно. Она хочет жить честно. Она должна рассказать обо всем Юханнесу. Ее решительность поколебалась. Такое обслуживание и улыбающееся открытое лицо на другой стороне стола. Без шансов. Не сейчас. И что это вообще такое? У них какая-то годовщина, и она не помнит, какая? Они познакомились летом. Решили быть вместе, написали это в статусе на «фейсбуке», как двое подростков, в отношениях, восьмого августа, разве не это их день? Нет, тут что-то другое.– О, я кое-что забыл, – улыбнулся Юханнес и вышел.Вернувшись, он встал перед ней, спрятав руки за спиной, как в старые добрые времена, когда покупал ей что-то. В какой руке, левой или правой?– У меня что, день рождения? – улыбнулась Мириам.– Нет, но ведь могу же я сделать тебе подарок, ты так не думаешь?– Ты купил подарок?– Да, – кивнул Юханнес. – В какой руке?– В левой, – пробормотала Мириам с улыбкой, переборов в себе угрызения совести.– Пожалуйста, – сказал Юханнес и положил коробку на стол перед ней.– Почему ты не на работе? – спросила Мириам.– Ты не откроешь его?– Ну что ты, конечно, но я просто спросила. Почему ты не в больнице?– У меня хорошие новости, – сказал Юханнес, снова садясь.– О, рассказывай скорее.– Сначала открой коробку, – засмеялся Юханнес.Мириам медленно распаковывала только что полученный подарок, и почувствовала, как это нелегко. Скрывать свои угрызения совести. Держать рот на замке. Она разорвала бумагу и открыла лежащую внутри коробочку.– Ой, – улыбнулась она немного растерянно. – Спасибо.– Часы для тренировок. Они показывают, сколько ты пробежала. Твой пульс. Ну, для твоих занятий, понимаешь?– Супер, – кивнула Мириам. – Они очень… классные.– Ты ведь хотела такие, правда?– Очень хотела. Спасибо Юханнес, так мило с твоей стороны.Ее голос звучал как-то странно. Как будто он был не ее, а чей-то еще. Когда все стало так между ними? Между ней и Юханнесом? Неужели так было всегда? Неужели она никогда не была сама собой?Голос, звучащий за столом, был полной противоположностью вчерашнему.Ты так хочешь пойти с нами?Конечно, хочу.Ты уверена?Боже мой, а ты как думаешь? Спасти невинных животных из лаборатории!Отлично. У нас будет встреча завтра вечером. У тебя получится прийти, как думаешь?Конечно, я приду.– Так почему ты не на работе? – спросила Мириам, попытавшись спрятать уже не настоящее лицо за чашкой.– Как я уже сказал, у меня хорошие новости, – улыбнулся Юханнес.– О, как здорово, я в нетерпении.– Меня выбрали на «Annual» в Сиднее. Ты знаешь, конференция врачей? – гордо улыбнулся Юханнес, его глаза по-настоящему сияли.– Ого, как… замечательно.– Да, не правда ли? Сначала выдвинули Сюнде, знаешь, не хочется плохо говорить о других, но да, они выбрали меня вместо нее. Понимаешь, что это означает? – Юханнес все еще светился.– Конечно, – кивнула Мириам.– Главврач уже через пару лет, скорее всего! Ты и представить не могла, правда?– Не могла, – сказала Мириам. – Или нет, могла… Поздравляю, Юханнес.Мириам и правда не знала, что еще тут сказать.– Спасибо. Но я должен спросить тебя – ведь не могу же я просто взять и исчезнуть? Я хочу сказать, оставить Марион на тебя и все такое, это было бы неправильно.– О чем ты говоришь?– Я должен ехать уже в понедельник. Семинар длится две недели, извини, что так поздно тебя предупредил, но ведь это «Annual». Как думаешь, ничего страшного? Ты справишься?До нее медленно начало доходить. Вот почему все это. Скатерть на столе. Поданный кофе. Внезапный подарок без повода. Часы для тренировок. Нет никакого дня рождения или годовщины. Он должен уехать, не сказав ей заранее, и ему стыдно.– Ничего страшного, или как? Все нормально?– Ты едешь в Австралию в понедельник, и тебя не будет две недели?– В Сидней, – улыбнулся Юханнес.– Конечно, все нормально, – кивнула Мириам.– Точно? Ты справишься с Марион, как думаешь?– Господи, ну конечно. У меня же есть мама, никаких проблем.– Спасибо, Мириам, – сказал Юханнес, взяв ее за руку.Мириам почувствовала в первый раз с тех пор, как они познакомились, что ей немного странно ощущать его так близко к себе, но все-таки позволила ему это сделать.– Ты не наденешь их?– Что?– Не померяешь их? Часы?– Э-э, да, конечно, – кивнула Мириам, застегнув синий ремешок на запястье.– Тебе идет.– Думаешь?– Очень.Он сжал ее руку, и Мириам осторожно сжала его ладонь в ответ.– Мне кажется, нам нужно это отпраздновать, как считаешь? Меня отпустили на все выходные. Может быть, Марион побудет у Марианне и Рольфа еще одну ночь? Мы можем сходить куда-нибудь поужинать или еще что-то?– Сегодня вечером?Ты придешь, или как?Конечно, приду.– Было бы просто замечательно, – ответила Мириам, отдернув руку и подняв чашку с кофе. – Но я уже пообещала Юлие.– И сегодня вечером тоже?– Да, – кивнула Мириам. – Это глупо, но у нее все не очень весело. Довольно фигово, честно говоря.– Вот как, – кивнул Юханнес.– Может быть, завтра?– Завтра тоже подойдет, – согласился Юханнес и поднялся. – Мне нужно позвонить папе.– Конечно.– Ежегодный съезд врачей! Как думаешь, что он на это скажет? Будет гордиться, правда?– Он будет безумно рад это услышать, мне кажется, – улыбнулась Мириам, снова спрятавшись за кофе. Юханнес достал телефон и с улыбкой вышел в коридор.43Он милашка, это точно. Бенедикте Риис вынуждена признать это. Один из полицейских, стоявший перед ними в классной комнате.Ким – кажется, так его зовут, прямые темные волосы, мило зачесанные на левую сторону. Далеко до Паулуса, конечно, но она все равно почувствовала, как защекотало внутри, когда Хелене попросила всех успокоиться. Милашка-полицейский хотел сказать им что-то важное, что-то насчет записки, детского рисунка, какой-то писанины с картинкой совы.– Всем тихо, это важно, – повторила Хелене еще раз.– Так вот, если кто-то из вас видел эту записку или что угодно, похожее на нее, раньше, для нас очень важно, чтобы вы рассказали об этом, – повторил полицейский, пустив копии рисунка по рядам.– Пусть те, кто сегодня здесь, покажут этот рисунок остальным, кто не пришел, хорошо?Хелене улыбнулась и кивнула собравшимся, но мысли Бенедикте Риис уже унеслись прочь.Рисунок, который нашли в шкафу Камиллы Грин.Whatever[17].Ее чуть не затошнило при мысли о ней.Камилла Грин.Все было так хорошо, пока однажды не появилась она, со своим смехом и блестящими глазами, Бенедикте Риис заметила это сразу, кожей почувствовала. Паулус. Что она понравилась ему. Они не целовались и не спали вместе, нет, и тем не менее она ощущала, что между ними что-то есть, что они вместе. Паулус и она. Во всяком случае, она нравилась ему больше всех. Ей он уделял больше всего внимания. И несмотря на то, что в глубине души она знала, что этого никогда не произойдет, она продолжала надеяться, что однажды он все поймет. Что она его любит и что они созданы друг для друга.Паулус и Бенедикте.Она вырезала это на столе в своей комнате. С сердечком вокруг. Накрыла надпись, чтобы никто не увидел. И каждый раз, проводя пальцами по их именам в сердце, она как будто чувствовала, что это правда, что они вместе.И все было почти так, он показал ей укрытие в лесу, брал ее с собой туда, куда обычно не брал других девочек, они вместе проводили время, пока вдруг однажды не появилась она.Камилла Грин.Бенедикте едва сдерживала ревность, когда видела, как он увлечен Камиллой. Как показывал ей все. Его рука на ее спине. Улыбка, прекрасные карие глаза, смотревшие на новенькую так, как никогда не смотрели на нее.Она рада, что ее больше нет.Наверное, нехорошо так думать, но это правда. Она была рада, что Камиллы больше нет.Она же все равно все портила. Она не любила Паулуса, не любила так, как его любит Бенедикте. Камилла просто хотела привлекать внимание, чье угодно, что она вообще знала о Паулусе? Как она трясла волосами. Подмигивала ему в столовой. Опускала свитер, оголяя плечо, чтобы выделиться. Просто привлекала внимание. Это не настоящая любовь, какая была у Паулуса с Бенедикте. Она поняла это сразу, уже в первый день, когда он помог ей вытащить чемодан из такси. Сказал ей «добро пожаловать». Показал комнату. Она бы не стала говорить блудница, нет, скорее фальшивая искусительница, как бы то ни было, с тех пор как появилась Камилла Грин, между ними все стало не так, как прежде.Она должна защитить его, вот что. Потому что он сам не знал, что для него лучше. Как эти растения в нижней оранжерее. Марихуана. Разве он показывал их еще кому-то, другим девочкам? Нет, не показывал. Только ей. Однажды вечером, давным-давно.Я тебе кое-что покажу, только никому не говори об этом.Именно она была ему нужна, хоть он сам это не до конца понимал.Паулус и Бенедикте.Сердечко на письменном столе, каждый вечер она поглаживала его и целовала на ночь.– Ну что, девочки, поможем полиции с этим, с этой запиской? Это важно. Хорошо?Все закивали и тут же убежали вверх по лестнице, каждая к себе. Бенедикте надела на голову капюшон пуховика и заметила, что изо рта идет пар.Странное что-то в мире творится. Зима в октябре. Не так все должно быть. Может, это знак? Что все не так, как должно быть? Что кто-то должен что-нибудь предпринять? И ведь кое-что случилось, правда? Камиллы больше нет. Может, Паулус тоже это заметит? Этот ранний мороз? И поймет, что он ошибся в выборе?Она должна увидеть его, она чувствовала это. Им нужно о многом поговорить. Другие искали его, когда приехала полиция, чтобы показать ему записку этой шлюхи, но не нашли.Но она знала, где он.Конечно же, знала.Бенедикте Риис знала все о Паулусе, намного больше, чем он предполагал. Она часто следила за ним. Шпионила, когда он не подозревал. Лучше всего так. Чтобы иногда он и не догадывался об этом. Кто-то должен за ним присматривать.Укрытие в самом дальнем конце владения. Прямо у соседского забора. Это его маленькое место. Там он обычно бывал. Немногие о нем знали, но она знала. Ведь он брал ее с собой туда. Показывал, как делать скрутку. Она много раз пробовала травку и раньше, но притворилась, как будто не знала, как это. Ей так нравилось, как он ей показывал это.Потом они вместе курили и смеялись над всем на свете, после того вечера это вошло в привычку, пятничным или субботним вечером, они вдвоем приходили туда посмеяться в тайне от всех. Пока не пришла она.Камилла Грин.Иногда Бенедикте стояла снаружи. Под окном. Они не знали об этом. Слушала, как он шепчется и смеется с Камиллой так же, как это раньше делал с ней.– Паулус?Бенедикте постучалась, ответа не было.– Паулус?Она еще раз постучалась, приоткрыла маленькую дверку и осторожно вошла.44Главный хранитель Природно-исторического музея Тур Ульсен оказался мужчиной пятидесяти с чем-то лет, на первый взгляд очень напоминавший Альберта Эйнштейна, с белыми седыми волосами, торчащими во все стороны, личность настолько рассеянная, насколько прекрасная.– Вот и вы, наконец-то, – сказал Тур Ульсен, провожая Мию Крюгер в свой кабинет. – Прилично времени прошло, должен сказать. Долго вы ехали. Кофе, чай или перейдем сразу к делу?Для хранителя это явно было серьезно. Взлом в музее. Пропавшие совы. Во дворе уже давно должна была стоять дюжина машин с мигалками и завывающими сиренами. Миа украдкой улыбнулась. Она к такому привыкла. Первое знакомство с криминалом обычно так и происходило. Люди думают, что приедет полиция. Без промедлений. Раскрыть дело. Как по телевизору. На самом деле, очень милая наивность, но далека от действительности, конечно. Миа не помнила всю статистику, но цифры не утешающие. Что-то около ста тридцати тысяч зарегистрированных краж в прошлом году в Норвегии. Сто двадцать тысяч дел приостановлены. Только десять тысяч раскрыто. Позор, конечно. И Миа очень сомневалась в том, что небольшие ресурсы, предоставленные для раскрытия краж, были задействованы в поиске пропавших птиц. Тридцать убийств. Двадцать три из них раскрыты. Ни одно не приостановлено. Такая статистика ей нравилась больше. Но взломы? Нет, тут гордиться нечем. На самом деле, это не ее проблема. У нее и так достаточно работы.– Мы можем сразу перейти к делу, – кивнула Миа.– Вы одна? – спросил рассеянный беловолосый человек, оглядевшись по сторонам.– Что? – спросила Миа.– Вы одна? Больше никто не придет?Миа снова сдержала улыбку. Вот чудак этот Ульсен, как будто живет в другой реальности. Как будто он забыл, что прошло два месяца с момента регистрации взлома.– Вы понимаете, что у нас здесь совершенно уникальная коллекция экспонатов? Более двух миллионов видов со всего мира. Млекопитающие, птицы, рыбы, насекомые, ракообразные, моллюски, гельминты…– Гельминты?Ульсен посмотрел на нее поверх очков.– Беспозвоночные виды. Одноклеточные и многоклеточные организмы.Главный хранитель покачал головой, слегка вздохнув. Похоже, он уже решил, что полиция прислала кого попало на дело такой огромной важности.– Но украли только сов? – спросила Миа, с трудом сдерживая улыбку.– «Только»? – переспросил Ульсен, снова на нее посмотрев. – Все норвежские совы были собраны в одном месте, это может показаться мало, у нас водится всего десять видов, и тем не менее, вы представляете, какую работу я проделал?– Я понимаю, – серьезно кивнула Миа. – Значит, всего десять видов в Норвегии? Сов?– Воробьиный сыч, мохноногий сыч, болотная сова, ястребиная сова, ушастая сова, филин, неясыть обыкновенная, неясыть бородатая, длиннохвостая неясыть, белая сова, вместе с сипухой одиннадцать, ее мы часто наблюдаем, но она, естественно, здесь не гнездится.– Вот это да, – ответила Миа. – А где они все у вас стояли?– В постоянной экспозиции. «Норвежские и зарубежные животные», – гордо кивнул Ульсен.Миа явно почувствовала, что это его любимчики.– Как я сказал, наша постоянная коллекция. Мы нечасто ее меняем, но однажды мне пришла в голову идея. Совы. Норвежские совы. Потрясающая птица. Мистическая птица. Такое молодежь должна оценить. Помогло бы увеличить количество посетителей. Понимаете?Миа с трудом сдержалась. Она очень сомневалась, что сегодняшняя молодежь отлипнет от своих мониторов только потому, что в Природно-историческом музее появилась уникальная коллекция норвежских сов.– Понимаю, – кивнула она. – Хорошая идея. Неплохая мысль.– Спасибо, – улыбнулся Ульсен. – Вы, наверное, хотите увидеть место преступления? Может быть, хотите посмотреть всю экспозицию, раз вы тут первый раз?– Обязательно, – кивнула Миа, проследовав за ним из комнаты.– Первая витрина называется «Под поверхностью океана», – сказал Ульсен, когда они пришли к началу знаменитой выставки. – Как видите, у нас есть разные морские иглы, макрель, сельдь, серая акула…Миа не в состоянии была это слушать, чувствуя, что тратит время впустую. Посещение Себастиана Ларсена все еще глубоко сидело в ней, она не успела пропустить через себя все, что сказал социоантрополог. Секты. Ордены. Сенаторы и первосвященники. Какая-то тьма, которую она не могла постигнуть. Здесь, в Норвегии? Она никак не могла в это поверить.– Вторая витрина называется «Птичий базар», – продолжил Ульсен, но Миа слушала его вполуха. – Как видите, тут у нас хохлатый баклан, кайра длинноклювая, гагарка обыкновенная…И тем не менее она не могла избавиться от ощущения, что что-то в этом было. В том, что сказал Ларсен.ОВТ. Телемическое учение. Делай все, что хочешь, это и есть Закон. Может, и бред. Может, это просто банда неопытных преступников. Но вместе с Камиллой в пятиугольнике из свечей и тем жутким видео?..– И витрина пять, – продолжал Ульсен, но тут Миа поняла, что больше не может. Она тратит время впустую.– А где витрина с совами? – спросила она.– Нет, она сейчас пустая, – сказал хранитель. – У нас там сейчас дикие олени, пойдемте…– Нет, думаю, я воздержусь, – улыбнулась Миа.Тур Ульсен удивленно посмотрел на нее.– Я хочу сказать, если смотреть там не на что, тогда, наверное, лучше мне уехать.– Уже?– Я многое от вас узнала, вы большой молодец, отличный наблюдатель, и вы очень нам помогли.– Ну ладно, хорошо, – сказал хранитель.По пути к выходу Миа посмотрела на угол и заметила камеру.– Вы снимаете всех посетителей?– Да, но, к сожалению, только в рабочие часы.– А взлом произошел ночью?– Я ведь говорил об этом, когда сообщал о преступлении. Вы не видели отчет? Я пришел на работу как обычно, в семь пятнадцать, и тогда я…– Конечно, я спросила на всякий случай. Значит никаких снимков?– Нет, к сожалению, нет, – сказал рассеянный хранитель, провожая ее из зала.– А много у вас посетителей?– Ну как сказать – много, возможно, не так уж много, в основном школьные классы и группы, большинство ведь приходят посмотреть ботанический сад. Он же совершенно уникален, и тогда бывает, что они и сюда заходят.– Школьные классы? – заинтересовалась Миа. – А у вас есть список таких посещений?– Да, есть, – кивнул Ульсен. – Но он у Рут.Ботанический сад. «Садоводство Хурумланне». Растения. Цветы. Может быть, это пальцем в небо, но попробовать стоит.– А Рут не здесь?– Нет, Рут на Гран-Канарии. У нее ревматизм, ей оплачивает поездки биржа труда социальной службы. Вы знаете, что тепло полезно для суставов.– Вы могли бы попросить Рут прислать мне список школьных классов, которые были здесь перед взломом? Когда она вернется?Миа нашла визитку во внутреннем кармане куртки и дала ему.– Она вернется в понедельник. И да, конечно, я попрошу ее, – кивнул главный хранитель, посмотрев на визитку.Вдруг он вытаращил глаза, увидев, что на ней.– Отдел по расследованию убийств? Но…– Тогда жду от вас информацию, ну, или от Рут, – улыбнулась она.Беловолосый мужчина осторожно кивнул, с совсем изменившимся взглядом. Миа буквально чувствовала его глаза на своем затылке всю дорогу вниз по лестнице и за ворота.Пустая трата времени.Лучше бы она потратила день на более важные вещи. Она взглянула на часы. Почти три. Она несколько часов подремала после той странной встречи у Мунка в кабинете. Она вышла оттуда очень раздраженной, но постепенно поняла, что в его словах, может быть, есть смысл. Что она выглядит уставшей. Пару часов дома на диване, потом сюда, бессмысленная трата времени, она разозлилась сама на себя. Миа села в машину, когда у нее зазвонил телефон.– Миа, слушаю.– Это Холгер.Она сразу услышала по его голосу. Что-то произошло.– Есть новости?– Определенно, – быстро заговорил Мунк. – Ким и Карри нашли зацепку в садоводстве. Паулус Мунсен и одна из девочек, Бенедикте Риис.– Что с ними?Мунк на секунду пропал. Миа слышала что-то на заднем плане.– Они сейчас едут сюда на допрос, остальное сообщу на месте.– В Грёнланд?– Да.– Я еду, – быстро сказала Миа, вставляя ключ в зажигание.45Миа аккуратно закрыла за собой дверь и вошла в маленькую отгороженную комнату, где на стуле сидел Карри и смотрел на Мунка и Кима Кульсё, которые уже заняли свои места в комнате для допросов, с Паулусом Мунсеном по другую сторону стола. Парень с темными кудрями выглядел так, как будто с луны свалился, глаза беспокойно бегали туда-сюда.– Что происходит? – спросила Миа, садясь на стул рядом с Карри.– Тебе короткую или длинную версию? – сказал полный следователь.– Короткую, – сказала Миа, не отводя взгляд от комнаты за стеклом.– Мы собирались уезжать, когда парень пришел через двор, таща за собой девочку. Он казался очень разозлившимся, а она как будто плакала, с красными глазами и вся вне себя…– Это похоже на длинную версию, – улыбнулась Миа.– Ха-ха, – отозвался Карри.Он выглядел лучше, чем в последний раз, когда она его видела. Видимо, ссора с Суннивой немного улеглась, и он вернул полицейского себе в голову.– И что потом?– Паулус признался, что выращивает марихуану в оранжерее, и что у него были отношения с Камиллой.– Даже так?– Ага.– А почему он не рассказал нам раньше, у него было объяснение на этот счет?– Ей было меньше шестнадцати лет, когда они начали встречаться, – сказал Карри. – Отличный парень, да? – Он придвинулся к стеклу, чтобы рассмотреть парня поближе. – Берет девочек младше шестнадцати, затаскивает их с собой в укрытие, накуривает там по полной программе, а потом использует.– В укрытие?– У них там было любовное гнездышко, на самом краю территории.– Вы там были?– Криминалисты и техники сейчас там, – ответил Карри, снова прислонившись к стеклу.– Я даже не знаю, что сказать, – начал бубнить молодой парень в комнате для допросов.Миа убавила громкость, чтобы дослушать Карри.– А что с этой девочкой? Бенедикте?– Она сидит в комнате Б.– С ней уже кто-нибудь говорил? – Карри покачал головой. – А ее вы за что взяли?Миа нашла в кармане куртки пастилку и взглянула на Паулуса, который опять сидел тихо.– Они обвиняют друг друга, – сказал Карри.– В убийстве? – удивилась Миа.Карри кивнул.– Драма ревности. Такой любовный треугольник. Они сцепились друг с другом во дворе садоводства. Нам пришлось надеть на них наручники, после этого они особо не говорили.– Так каков план?– План? – переспросил Карри.– Да. Что будем делать? Что Мунк сказал?– Пока не так много, – Карри пожал плечами. – Сначала допросим его. Потом ее. Потом, думаю, еще раз его.– Не обоих одновременно?– Нет, Мунк сказал, что ей надо посидеть немного одной. Ожидание их всегда пугает.– И то правда, – сказала Миа, вставая со стула, вышла в коридор и постучалась в соседнюю комнату.Ей открыл Ким Кульсё.– Поменяемся? – спросила Миа.– Давай, – кивнул Кульсё и впустил ее.– Сейчас 16:05, – сказал Мунк в диктофон. – Следователь Ким Кульсё покидает комнату, входит Миа Крюгер.Миа повесила кожаную куртку на стул и села.– Добрый день, Паулус, я Миа Крюгер, – она протянула ему руку.Парень сначала посмотрел на выходящего Кима, потом нервно перевел взгляд на Мию и только тогда осторожно пожал ей руку.– Паулус Мунсен.– Очень приятно, – сказала Миа, откинувшись на спинку стула. – Мы раньше не встречались, но я много о вас слышала. Говорят, вы большой молодец. Очень умело управляетесь со всеми розами…– Что? – отозвался молодой парень в замешательстве.– Вы молодец, – улыбнулась Миа. – Отлично делаете свою работу. Это должно быть приятно слышать. Что все хорошо о вас думают.– Э-э, да, спасибо, – сказал Паулус, нервно бросив взгляд на Мунка, который явно не был с ним так приветлив.– И давайте сразу разберемся с этим: наркотики, ваши растения, нас мало волнуют, это не наше дело, ясно? Немного марихуаны, пара кустиков, господи, да это могло с кем угодно произойти.Миа не могла не заметить строгого взгляда Мунка, но никак на него не отреагировала.– Хорошо? – улыбнулась она пареньку, все еще озадаченному.Он снова быстро посмотрел на Мунка, но было видно, что ему спокойнее обратить взгляд на нее.– Там всего пара кустиков, – тихо согласился он.– Я уже сказала, мы об этом даже не думаем, – улыбнулась Миа. – Серьезно, это ерунда.Миа увидела, что он немного расслабился. Откинувшись на стуле, он провел руками по кудрям.– Они были только для личного употребления. Я не собирался продавать или еще что-то, если вы так подумали.– Точно. No stress, – улыбнулась Миа.Мунк хотел было открыть рот, но Миа легонько толкнула его под столом.– Несколько серьезнее другое, – сказала Миа, притворившись, что задумалась.В комнате наступила тишина. Так надолго, что она заметила, как кудрявый парень опять нервно заерзал на стуле.– Что? – сказал он.– Ну вы знаете, Бенедикте, она… – наконец сказала Миа, не закончив предложение.– Что сказала Бенедикте? – спросил парень.Миа пожала плечами, немного подняв брови.– Господи, вот сучка, – вдруг вскричал Паулус. – Она сказала, что я убил Камиллу?В его глазах засверкали молнии.– Она лжет! – отчаянно завопил Паулус, встав со стула. – Вы должны мне верить!– Сядьте, – строго приказал Мунк.Кудрявый парень остался стоять, отчаянно смотря на них обоих.– Сядьте, – повторил Мунк.Паулус сел, опустив голову на руки.– Вы должны мне поверить, боже мой, эта проклятая баба, Бенедикте, она сумасшедшая, долбанутая, черт возьми, я ее…– Тоже убьете? – спокойно прервал Мунк.– Что?Он поднял на них выпученные глаза.– Вы убьете Бенедикте так же, как убили Камиллу?– Что? Нет, господи, я не убивал Камиллу, я ведь сказал!– Разве вы не признались? – продолжил Мунк. – Разве не поэтому мы здесь?– Признался? Да ни в чем я не признавался, только про растения. – Он снова посмотрел на Мию, ища поддержки, но та молчала, пусть Холгер продолжит.– Так значит, вы вступили в отношения с Камиллой Грин, когда ей еще не было шестнадцати. Накуривали ее в своем укрытии и занимались с ней сексом, правильно я понимаю?– Нет, – сказал Паулус, потупив взгляд в стол.– У вас не было отношений с Камиллой? – дружелюбно спросила Миа. – Вы не встречались?– Были, но…– Но что?– Не так, как он рассказал.Он кивнул в сторону Мунка.– А как тогда? – спросила Миа.– Из его уст это звучало гнусно.– Секс с несовершеннолетней девочкой после того, как накачаешь ее наркотиками… – начал Мунк, но Миа остановила его.– Что у вас было? Между вами и Камиллой?– Было… хорошо, – осторожно ответил Паулус.– Вы любили ее?– Я ее обожал, – сказал мальчик, и Миа увидела, что он с трудом сдерживает слезы.– А она вас любила?Казалось, он подумал немного перед ответом. Как будто не был уверен в нем.– Я так думал, – кивнул он наконец.– Но?..– Нет, ну, она, Камилла была особенной. Хотела жить своей собственной жизнью. У нее была очень свободолюбивая душа, если вы понимаете, о чем я.Паулус опять поднял глаза, избегая смотреть на Мунка и уставившись на Мию почти умоляюще.– Поверьте мне, я не убивал ее, я бы никогда не сделал больно Камилле, я любил ее, я бы все ради нее сделал.– Но она не хотела быть с вами, и вы все же решили сделать это? – бестактно спросил Мунк.Миа строго посмотрела на Мунка, удрученно покачав головой. Миа Крюгер глубоко уважала своего прекрасного шефа, но иногда он был слишком топорным.– Нет, – сказал Паулус, снова закрывшись в себе.Миа послала Мунку еще один взгляд, но тот только пожал плечами.– Вы кое о чем упомянули моим коллегам, – осторожно начала Миа. – Мне очень интересно.– О чем же? – спросил Паулус, не смотря на нее.– Если я верно поняла, вы обвинили Бенедикте в убийстве Камиллы, так ведь?Снова нависла тишина, прежде чем парень ответил.– Я сказал это в запале, вы же понимаете, я был в ярости.– На Бенедикте?– Да.– Но почему?– Она пришла в мое укрытие, – ответил парень, снова подняв глаза. – Начала нести чушь, что мы созданы друг для друга, что за мной кто-то должен присматривать, и хорошо, что Камиллы больше нет, так что теперь мы с Бенедикте наконец-то сможем быть вместе, и именно поэтому она отправила то сообщение.– Какое сообщение? – спросил Мунк.– Что? – переспросил Паулус, мыслями как будто бы не с ними.– Какое сообщение? – повторил Мунк.– То, с телефона Камиллы.– У Бенедикте был телефон Камиллы?Миа быстро посмотрела на Мунка, тот ответил ей удивленным взглядом.– Она нашла его в ее комнате после исчезновения Камиллы, – продолжил Паулус.Он явно уже очень вымотался.– Чтобы окончательно прояснить это, – сказал Мунк. – О каком сообщении идет речь?Паулус провел рукой по лбу.– Она отправила сообщение Хелене, что все нормально.– С телефона Камиллы?Паулус медленно кивнул.– И тогда я разозлился, чертовски, рассвирепел, но я же не всерьез решил, что Бенедикте убила Камиллу. Прошу прощения за это, она, может быть, и сошла с ума, но на такое она не способна.– А она сказала, зачем отправила то сообщение? – спросила Миа.– Чтобы никто не искал Камиллу.– Потому что если Камилла исчезнет навсегда, вы сможете быть вместе?– В таком духе, – с трудом пробормотал парень.– Думаю, нам пора сделать перерыв, – вмешался Мунк, посмотрев на Мию, та кивнула в знак согласия. – Паулус, вы голодны? Хотите что-нибудь поесть или попить?Кудрявый парень пожал плечами и ответил, не поднимая глаз.– Можно бургер. И колу. Я не так много ем в последнее время, да, с того дня…Они видели, что он уже больше не в силах сдерживать слезы.– Время 16:32. Допрос Паулуса Мунсена окончен, – сказал Мунк и выключил диктофон.46Стоя на улице перед многоэтажкой, Мириам Мунк почувствовала, что начинает сомневаться. Она была так уверена, что все решила, даже вопросов не возникало. То, что она ощутила предыдущим вечером… да, она никогда раньше не испытывала такого, но после завтрака с Юханнесом другие мысли начали проникать ей в голову. Даже не из-за Юханнеса в первую очередь, нет, она думала о Марион. Бедная малышка Марион, как она воспримет это, она ведь ни в чем не виновата. Неужели девочка должна видеть, как мир вокруг рушится, только потому, что ее мама влюбилась?Мириам бросила взгляд на подаренные часы и снова испытала угрызения совести. Юханнес так здорово все сделал, отпросился с работы, устроил прекрасный завтрак, предложил ей сходить куда-нибудь вечером, купил подарок, конечно, немного с задней мыслью, ведь его выбрали на конгресс врачей в Сиднее, может быть, он хотел купить ее одобрение? Она бросила быстрый взгляд на верхние этажи, на квартиру, в которой не так давно ночевала.Восемь. В восемь часов все начинается. Встреча. «Атлантис Гордер». Лаборатория в Хуруме, где ставили незаконные опыты над животными. Все еще есть время отступить. Она ведь не обещала. Можно просто сесть на трамвай. Вернуться во Фрогнер. Нарядиться. Все-таки пойти с Юханнесом… Впрочем, нет, не получится, он уже взял вечернюю смену, но она могла поехать на машине в Рёа, по крайней мере. Забрать Марион. Посмотреть фильм. «Белоснежку». Или «Спящую красавицу». Один из этих фильмов про принцесс, которые никогда не надоедали шестилетней дочке. Она уже почти почувствовала, как теплое тельце прижимается к ней под пледом на диване. Маленькие пальчики в миске с попкорном. Возбужденные наивные глаза, следящие за экраном.– Не ешь это яблоко, оно отравлено!Мириам слегка улыбнулась про себя, доставая сигарету из кармана куртки. Подумав об этом, она плотнее укрыла шею шарфом.Эта акция?Было бы это пару лет назад, она бы даже не задумывалась. Что, может быть, ей не стоить участвовать. Мириам Мунк ненавидела несправедливость. Гнусные люди у власти, использующие других, чтобы разжиреть еще больше, неважно, людей или животных. Она любила то время в «Международной амнистии». Вставать по утрам, чувствуя, что она делает нечто ценное. Что она может помочь. Но потом родилась Марион, Мириам было девятнадцать, и она не была уверена, что справится с этим, все ли хорошо у нее получится, и она тратила все свое время на дочку.Твою мать.Черт возьми, была ведь жизнь.«Атлантис Гордер». Беспомощные животные, запертые в клетке, обреченные на ежедневную боль только потому, что кто-то, у кого уже слишком много денег, хочет еще больше.Она хотела этого.Мириам Мунк выбросила окурок на землю и быстрыми шагами пошла по лестнице на третий этаж.– Привет, – улыбнулся Зигги, увидев ее. – Я уже решил, что ты не придешь.– Я опоздала? – спросила Мириам, вешая куртку и шарф на крючок в коридоре.– Да нет, – улыбнулся Зигги, провожая ее в гостиную. – Мы начали в семь, но это неважно.– Мне казалось, ты сказал в восемь?– Это неважно, – подмигнул Зигги и представил ее немногим собравшимся в гостиной.– Те из вас, кто еще с ней не знаком, это Мириам Мунк, она пойдет с нами в понедельник, и я знаю, что многие из вас сочтут это странным, что мы берем кого-то уже под конец, но я ручаюсь, что Мириам одна из нас, а нам нужна любая помощь, правильно?– Привет, – кивнула Мириам.– Привет.– Добро пожаловать.– Привет, Мириам, – сказала Юлие, встала и обняла ее. – Круто, что ты решила присоединиться к нам.– Жду не дождусь, – прошептала Мириам и села на пол рядом с подругой.– Это я ее порекомендовал, так что не беспокойтесь, она надежная.Парень в круглых очках тогда, в кухне. Он улыбнулся ей, глуповато, как бы извиняясь за то, что пытался проверить ее, не зная, кто она такая.– Это не совсем так, Якоб, – сказал Зигги.– Как это не совсем? Я сказал, она же дочка самого Холгера Мунка, она нужна нам в команду, внутренняя информация и все такое.– Да-да, Якоб, твоя заслуга, что Мириам с нами, большое спасибо, – сказал Зигги.– Пожалуйста, пожалуйста, – сказал Якоб, слегка поклонившись всем.– А если серьезно, это не станет проблемой?Парень в толстом свитере стоял, склонившись к окну, скрестив руки на груди, с серьезным лицом. Мириам видела его на вечеринке у Юлие, имени вспомнить не могла.– Что же? – спросил Зигги.– Что она в родстве с полицейским?– Нет, нет, – начал Зигги. – Она…– Спасибо, Зигги, я сама могу за себя постоять, – сказала Мириам, и вдруг обнаружила, что стоит посреди комнаты, а все взгляды обращены на нее, она ничего такого не планировала, но решительность, которую она почувствовала, стоя на улице, все еще не покидала ее и заставила отреагировать так рефлекторно.– Да, э-э, – улыбнулась она, уже пожалев, но назад дороги нет, поэтому она перевела дыхание и продолжила: – Кстати, меня зовут Мириам, всем привет.– Привет, Мириам.– Добро пожаловать.Улыбающиеся лица повсюду вокруг, кроме парня в свитере у окна, он все еще стоял с темным взглядом и руками на груди.– Я не знаю, бывал ли кто-то из вас в «Блитце», но я начала именно там, во всяком случае, когда мне было пятнадцать. Я выходила на демонстрации против расистов, нацистов, я была в «Амнистии» и сейчас я работаю на «Защиту животных». Меня арестовывали перед Стортингом, в меня врезалась полицейская лошадь и мне наложили пятнадцать швов. Я работала за права женщин, и да, честно говоря, я не так много знаю о том, что вы собираетесь делать сейчас, что мы собираемся делать, но запирать животных в клетки, вне зависимости от причины, я прихожу от этого в ярость, что я даже… да…Слова иссякли, и она осталась стоять со стаканом в руке, не зная, что еще сказать.– Это было необязательно, Мириам. Мы доверяем тебе, – улыбнулся Зигги. – Но спасибо.– Я ее посоветовал, значит, она уже в игре, я прав? – улыбнулся Якоб.Мириам снова села, чувствуя себя немного глупо из-за несколько преувеличенного представления себя, в котором не было необходимости, но кажется, все прошло хорошо. Юлие погладила ее по спине, а парень в свитере теперь улыбался ей, поднял свой стакан и одобрительно кивнул головой, в качестве небольшого извинения.– Хорошо, значит, мы разобрались, как быть с сигнализацией.Зигги хлопнул в ладоши и осмотрел присутствующих.– У кого-нибудь есть вопросы перед тем, как пойдем дальше?47– Ну, что думаешь? – спросил Мунк.Он только что, сохраняя равновесие, принес пиво и «Фаррис» к их столику в «Юстисене» и поставил перед ней.– Задержать ли их на ночь?– Да.– Даже не знаю, – сказала Миа, отпив небольшой глоток из своего бокала, стараясь скрыть от Мунка, как ей на самом деле хотелось выпить.Она не принимала таблетки уже почти целые сутки и чувствовала, что сейчас ей необходимо пиво, чтобы вытравить беспокойство из тела.– Я не думаю, что в этом есть необходимость.– Так ты не думаешь, что это один из них?– Нет, – ответила Миа. – А ты?– Вполне возможно…– Что же?– …что мы все усложняем, – сказал Мунк, положив пальто на соседний стул.– Что именно?– Ну, давай на секунду забудем о том, как это было сделано, и посмотрим на мотивы.Миа сделала еще небольшой глоток пива.– Она ревновала?– Да, – кивнул Мунк. – И она немного не в себе, тебе не показалось?– Да-да, – кивнула Миа. – Но не настолько. Не до такой степени, чтобы она сделала что-то подобное, как мне кажется. Я хочу сказать, если она хотела избавиться от Камиллы, зачем укладывать ее в такую позу, как мы ее нашли?– Согласен, и все же?– Она не похожа на преступницу. Слишком чувствительная. Рассеянная. Здесь все было просчитано. Спланировано. Убийства на почве ревности редко такими бывают.Она сделала еще глоток, на этот раз махнув рукой на то, что он вышел большим. Целые сутки без таблеток, теперь она отчетливо это почувствовала.– И все-таки, может быть и так? – сказал Мунк.Миа посмотрела на него, пытаясь разгадать, почему он не хочет полностью отказаться от этой версии. Что Бенедикте Риис или Паулус Мунсен – это тот, кого они ищут. Для нее было довольно очевидным, что не за ними они ведут охоту. Двое молодых людей просто запутались, достаточно невинный и наивный треугольник, Миа поняла это за несколько минут в комнате для допросов, но Мунк как будто все равно не хотел сдаваться.– Может, но я просто не могу этого представить. А какой у него мотив? Секс с несовершеннолетней девочкой? Пара растений марихуаны в парнике? Ты о чем вообще?– Может быть, оба, сообща? – предположил Мунк, отпив «Фарриса».– Сказать тебе, что я думаю? – спросила Миа, осушив свой бокал.– Да.– Что все было просто-напросто так, как они и сказали. У Бенедикте Риис нездоровое отношение к Паулусу. Я ее хорошо понимаю, в каком-то смысле, он симпатичный, харизматичный парень. Приходит Камилла и нравится Паулусу больше. Он влюбляется. Эти двое вступают в отношения. Потом Камилла исчезает. Бенедикте находит ее телефон, посылает сообщение, что с ней все хорошо и чтобы никто ее не искал. И так она может заполучить парня себе.– Прямо слово в слово как они рассказали? – спросил Мунк.– Думаю, так, – кивнула Миа, подозвав официанта и указав на свой пустой бокал.– Так почему тогда мы продолжаем это обсуждать?Миа улыбнулась.– Это ты говоришь об этом, а не я.– Значит, ты считаешь, нам нужно отпустить их вечером?– Может статься, что не помешает еще один круг. Может всплыть что-то полезное завтра, хотя я в этом и сомневаюсь.Миа улыбнулась официанту, пришедшему с новым пивом.– Так ты думаешь, она выбросила телефон в мусорку и нам его никогда не найти?Миа кивнула, приложив стакан к губам. Она все решила. Больше никаких таблеток, пусть и будет трудно, пусть она и будет скучать по забытью, зато удастся избежать этих картин в голове все время.Обнаженное изогнувшееся тело в вереске.Тень на стене.Кошмар, из-за которого она на мгновение потеряла связь с действительностью.Я думаю, ваша работа сводит вас с ума.Это зло.Эта тьма.Она явно ощутила, как пиво начало помогать.– В Природно-историческом музее ничего? – спросил Мунк, сделав глоток «Фарриса».– Пустое дело, – сказала Миа. – А что Людвиг? Парик? Этот специализированный магазин?– Там тоже по нулям, – вздохнул Мунк. – Парик купили не у них, но есть еще одно место, он поедет туда завтра.– Ок, – кивнула Миа.– Так какие у нас предположения?– По поводу?– Если это не один из тех, кого мы задержали?– Хелене Эриксен. Два учителя. Одна из семи оставшихся девочек.– Андерса Финстада вычеркиваем?– На мой взгляд, да.– Значит, кто-то в садоводстве?– А ты как думаешь?Мунк еще раз вздохнул и на мгновение умолк, и тут она поняла, почему он по-прежнему не исключал возможности, что убийцей может оказаться один из молодых людей, только что несколько часов просидевших на допросе. У них вообще ничего нет. Столько информации, материалов, перья, свечи, видео, и тем не менее они блуждали в потемках, и ему это не нравится.– По-прежнему ничего с места преступления? – спросила Миа.Мунк подавленно покачал головой.– Никаких следов, которые можно использовать. Никаких следов ДНК на теле Камиллы.– Она ведь не была беременна?– Что? По словам Вика, нет, а что?Мунк с любопытством посмотрел на нее.– Пентаграмма, – пояснила Миа. – Я немного ее изучила. Какое значение за ней стоит.– Да?– Я к тому, что должен быть какой-то смысл, ее ведь не просто так положили в такую позу, ты не согласен? Если никто не хочет навести нас на ложный след?– Согласен, да, – заинтересованно сказал Мунк. – И что ты выяснила? Беременность?– Не совсем так, но близко: помнишь, как расположены ее руки?– Да.– Они указывают на две точки пентаграммы.– Да?– У этого есть значение, – продолжила Миа. – Пять точек: душа, вода, огонь, земля и воздух.– Ну и? И при чем тут беременность?– Есть еще одно толкование.Миа увидела, что Мунк ее не слушает.– Вот как? Не земля, вода и остальное, что ты сейчас сказала?– Душа, вода, огонь, земля, воздух, – повторила Миа. – Но более глубокая символика говорит, что поза ее рук указывает на нечто другое.– На что же?– Мама. И рождение.– Однако, – сказал Мунк, нахмурившись. – Но она ведь не была беременна?– Нет, но я подумала, вдруг в этом что-то есть. Мне нужно немного времени, чтобы углубиться в это. Посмотреть, смогу ли я найти что-нибудь полезное, связанное со всем остальным, что у нас есть. Я подумала ненадолго уединиться, посмотрим, что удастся найти.– Делай, как считаешь нужным, только держи телефон под рукой, – вздохнул Мунк, надевая пальто. – Мне надо поспать, я все еще верю, что мы сможем вытянуть что-то из этих двоих завтра. Возьмем такси на двоих?По его взгляду Миа увидела, что это не был вопрос. Сейчас он «папа Холгер». Он хочет проследить, чтобы она хорошо отдохнула.– Да, было бы неплохо, я очень устала, – улыбнулась Миа, притворившись, что зевает, встала и надела кожаную куртку.48Миа Крюгер подождала, пока красные фонари такси исчезли из виду, затем надвинула шапку на уши и пошла по Хегдехаугсвейен. Мысль о холодной пустой квартире ее не прельщала. Она на секунду нащупала ключи от дома в кармане, бессмысленно, конечно, она все равно сейчас не уснет, нужно еще выпить. Еще выпить. Что-нибудь покрепче. Ей нужно исчезнуть.Вечер пятницы в Осло. Она плотнее укуталась в куртку и пошла по улицам, склонив голову, не в силах видеть взгляды вокруг, ей никогда нельзя будет стать частью этой «нормальности». Кучки людей, веселых и шумных, вокруг нее, они не волнуются о мире. Она коротко кивнула охраннику в «Лорри», к счастью, это оказался не тот, кто уложил Карри на пол. Бар был почти полон, но столик в самой глубине за углом, где она любила прятаться, был свободен. Почти символично. Заказав «Гиннесс» и «Егермейстер», она опустилась на красный диван. Все остальные вместе. Она в углу, одна. Вне мира. Улыбающиеся лица с бокалами в обеих руках, тусуются с друзьями, друг с другом, а она сидит тут одна, в уголке, ответственная за них всех.Соберись.Миа осушила «Егер» и запила его глотком «Гиннесса», помотав головой.Жалеешь себя?Нет, сейчас, черт возьми, надо взять себя в руки. Это на нее не похоже. Она достала из сумки блокнот и ручку и положила их на стол перед собой. Кто она такая? Разве она не Миа Крюгер? Сидеть, склонив голову? Что это за фигня такая? Миа открыла блокнот, сняла колпачок с ручки и нашла чистую страницу.Мне кажется, ваша работа делает вас больной.Чушь собачья. Она жалела, что вообще допустила это. Согласилась ходить на терапию. Позволила какому-то идиоту копаться в ее голове, заставляя ее поверить, что это правда и с ней что-то не так. Она держала дистанцию, это бесспорно. На каждом приеме. Говорила «да» там и «нет» тут, когда было нужно, и все равно оно пробралось к ней.Что с ней что-то не так.К черту. Она решилась, не без помощи алкоголя, пусть думают, что хотят. Миккельсон, Маттиас Ванг, Мунк, в этом отношении, он прекрасно знает, кто она такая, и сколько бы они ни пытались манипулировать ею, права была она.Какой ад.Как она ослабела от этого. Мелкие шепчущие голоса слева и справа, но теперь все, с нее, черт подери, хватит. Она помахала официанту, показав на пустой стакан из-под «Егера», и очень скоро на столе появился новый. Какого хрена, да что они вообще знают? Каково быть на ее месте? Новое сообщение от психолога Маттиаса Ванга. Мне назначить новый прием, думаю, было бы неплохо. Взгляд Мунка напротив, думаю, тебе нужно отдохнуть. Миа осушила пол-«Егера», и ее осенило. Она позволила им пробраться к себе в голову, заставить усомниться в самой себе, но довольно. Дальше они не пройдут.Миа улыбнулась про себя, сделала глоток «Гиннесса» и положила ручку на белую бумагу.Чистый лист.Это важно. Посмотреть на все заново.Сильная. Она снова почувствовала себя сильной. Повлиял ли на это алкоголь или нет, теперь уже не имело никакого значения. Она осушила «Гиннесс» как раз вовремя, когда подоспела новая порция. Миа улыбнулась. Шум бара больше не мешал. Ручка забегала по бумаге.Камилла. Избранная. Мама. Рождение. Семнадцать лет. Рассеянная. Сама по себе. Перья. Сова? Смерть? Задушена. Почему задушена? Зачем что-то на шее? Дыхание? Дыхание жизни? Руки. В лесу? Почему на ней не было одежды?Миа сделала большой глоток темного пива, не замечая происходящего вокруг. Она написала ритуал над последними записями, переместив ручку на другую сторону блокнота, добавила сверху подвал, быстро опорожнила стакан и продолжила водить ручкой по бумаге.Темно. Темнота. Животное? Что с животным? Почему ты – животное? Еда. Корм. Почему тебе не дают есть, Камилла? Кто на тебя смотрит? Почему он на тебя смотрит? И почему на тебе нет парика? Когда ты бежишь в колесе? Когда он наблюдает за тобой? Почему он смотрит на тебя такую, какая ты есть? На саму тебя? Без парика? Почему в подвале ты такая, какая есть? А не когда ты лежишь в лесу?Миа попросила повторить порцию, хотя еще даже не допила свой «Гиннесс». Она допила его ровно к тому моменту, когда принесли новый, приложила стопку «Егера» к губам, откинувшись на спинку красного дивана, бросила беглый взгляд на написанное.Здесь что-то есть.Миа взяла ручку в рот, сама того не заметив. На одной стороне: Такой ты лежишь перед нами, новая, другая. В лесу. На перьях. Защищенная? Новорожденная? На другой стороне: Когда ты животное там, в подвале, бежишь в колесе, должна показывать себя. Ты должна показывать себя, Камилла? Показывать, что ты умеешь?Миа перелистнула страницу, и ручка снова забегала по новым белым листам.Мама? Ты хотела стать мамой, Камилла? Ты хотела ребенка? Избранная. Почему ты стала избранной? Ты собиралась стать мамой? Ребенка?Миа заметила, что у ее столика стоит человек, наверное, официант, она попыталась отмахнуться от него, в бокалах пока достаточно, но он не хотел уходить.– Миа Крюгер? – спросил человек, и хотя Миа не хотела, она оторвала взгляд от листов.– Да?Перед ней стоял парень. В черном костюме и свежевыглаженной белой рубашке, в большой шапке, надвинутой на лоб.– Я занята, – сказала Миа.Парень снял шапку, и показались взъерошенные волосы, черные с обеих сторон с белой полоской посередине.Миа почувствовала раздражение. Здесь что-то было. Она была там. Она была недалеко от цели. Разгадка где-то поблизости, на листах перед ней.– Я Сканк, – сказал парень.– Что? – переспросила Миа.– Меня зовут Сканк, – повторил парень, криво улыбнувшись. – Вы все еще заняты?49Суннива Рёд работала в вечернюю смену и устала больше обычного. В последнее время она плохо спала. Ворочалась всю ночь в кровати. Видела странные сны. Она не совсем понимала, почему. Может быть, потому, что он перестал звонить? Сначала звонил постоянно, один звонок за другим, сообщение за сообщением, а потом прекратил. Ничего. С Карри что-то случилось? Произошло несчастье? Надо позвонить и проверить? Вздохнув про себя, она вошла в последнюю комнату перед тем, как уйти домой. Турвальд Сунд, сумасшедший приходской священник. Обычно она на две секунды останавливалась перед дверью перевести дыхание, прежде чем войти, но сегодня она так устала, что была не в силах об этом думать. Хотелось скорее домой. Поспать немного.Войдя в комнату, она вздрогнула, увидев, как он сидит с огромными выпученными глазами и странной улыбкой на губах. Как будто он ждал, когда она придет.– Я скоро умру, – улыбнулся приходской священник.– Не надо так говорить, Турвальд, – сказала Суннива и подошла к его ночному столику, чтобы убрать остатки от ужина, который принесли сестры с кухни, но еда оказалась нетронутой.– Вы не голодны? Не хотите поесть? – спросила Суннива, чувствуя себя неловко от того, что приходится переводить разговор на будничные темы.– На небе мне не понадобится еда, – улыбнулся священник, не отрывая от нее глаз.– Не говорите так, – сказала Суннива. – У вас еще много хороших дней впереди.– Я скоро умру, – повторил священник, на этот раз решительнее. – Но ничего страшного, ведь теперь я все-таки попаду на небо. Бог сказал, что я могу искупить свои грехи.Суннива подошла убрать еду.Не попаду на небо.Я согрешил.Попаду на небо.Могу искупить свои грехи.Суннива Рёд безоговорочно уважала мнение людей. Они могут верить в кого угодно: в Бога, Аллаха, Будду, лесных эльфов, – но в этот момент она была слишком уставшей, чтобы думать об этом. Почему Карри не звонит? Что-то случилось?Подняв поднос, она понесла его к выходу.– Нет, ты должна послушать, – решительно остановил ее приходской священник.Она посмотрела на него почти с отчаянием.– Мне нужно убрать это, Торвальд, – сказала Суннива, постаравшись изобразить улыбку. – И моя смена заканчивается, скоро придут другие, и все будет хорошо.– Нет, – громко сказал старик, подняв скрюченный палец. – Это должна быть ты.Сунниву опять передернуло, и она осталась стоять посреди комнаты с подносом в руках.Сумасшедший приходской священник.Нет, она больше не может. Пора домой.– Пожалуйста, – захныкал он, когда она дошла до двери. – Я не хотел кричать, Господи, прости меня за это, но ты должна пройти этот путь, ты – вестник.Суннива развернулась и посмотрела на него. Он смотрел на нее умоляющим взглядом, сложив перед собой руки.– Пожалуйста.– В чем дело? – вздохнула Суннива.– Большое спасибо, – сказал старик, увидев, как она ставит поднос на столик у двери и подходит к его кровати. – Мы оба тебя благодарим, Бог и я. Вестник.Он поднял руки к небу и что-то забормотал.– Почему я вестник, Турвальд? И что я должна передать? И кому?Приходской священник улыбнулся ей.– Сначала я этого не понял, но потом узнал, кто ты.– Кто я? Но Турвальд, вы знаете, кто я, мы давно знакомы.– О, нет, нет, – сказал старик, покашляв. – Только когда я услышал разговоры сестер.– Что это значит?– О, ну, ты знаешь, она шепчутся и шушукаются, когда меняют мне постельное белье. Они думают, у Турвальда нет ушей, знаешь, они думают, что он вообще не человек, он просто умрет, нет, он же не поймет, что мы говорим о Сунниве.– Что? – сказала сбитая с толку Суннива. – Что они говорили обо мне?Вдруг ей стало интересно, что хочет сказать старик, она даже почти забыла о своей усталости.– И тогда я понял, что ты вестник, – радостно сказал священник, на секунду погрузившись в свои мысли.– Что они говорили обо мне? – повторила Суннива, возвращая его к реальности.– О, ничего плохого. Только то, что вы с полицейским больше не вместе. Что он пьет и проигрывает ваши деньги.– Что за х… – начала Суннива, но осеклась.Как бы то ни было, она работает в единственном месте в Норвегии, где за нецензурную брань увольняют, так что она научилась владеть языком, но гнев все еще кипел в ней.– Как они смеют…– Тссс, тссс, тише, друг мой, все это к лучшему, – улыбнулся священник.– Как так?..– Так это правда? Он полицейский?– Правда, в определенной мере, – кивнула Суннива.– О, спасибо, Господи. Теперь я отправлюсь на небо, – заулыбался старик, захлопав в морщинистые ладони.– Турвальд, я не знаю про… – вздохнула Суннива, но он ее перебил.– Большой грех может быть прощен за большое деяние.– Я не знаю…– Так написано в Библии, таково Слово Божье, – продолжил приходской священник, не обращая на нее внимания.Сунниве показалось, что у него снова начинается приступ безумия, но все же что-то в его глазах говорило ей, что это не так. Она никогда не видела его таким оживленным.– Значит, я вестник, – сказала она. – Что вы хотите мне сообщить?– Ты видела газеты? – спросил старик, посмотрев на нее ясными глазами.– Что вы имеете в виду?– Жертвенный ягненок в греховном круге?Сунниве пришлось подумать, прежде чем она поняла, о чем он говорит. Девочка, которую нашли убитой в лесу в дальнем Хурумланне. В последнее время только об этом и писали. Голая. Задушена. Какой-то ритуал. У Суннивы мурашки по коже побежали от одной мысли.– Что с ней? – спросила Суннива, опять с любопытством.– Я знаю, кто это был, – кивнул священник.– Кто эта девочка?– Нет, – сказал он с раздражением из-за того, что она явно не следила за ходом его мысли.– Кто тогда?– Воля Божья, – удовлетворенно ответил священник.– О чем таком вы говорите, Торвальд? – спросила Суннива.Старик сложил руки на груди и на секунду закрыл глаза, как будто общался с кем-то внутри себя, потом снова их открыл, посмотрел на нее с улыбкой.– Я знаю, кто ее убил.50У молодого человека, севшего за ее столик, был интеллигентный вид, он казался спокойным и уверенным в себе, но его внешность все равно как будто была маской, и Миа Крюгер не знала, что и думать. Белая рубашка, черный костюм, как какой-то бизнесмен, в сильном контрасте с несуразной прической, черными волосами по бокам и широкой белой полосой посередине. Она поняла, как он получил свою кличку, Сканк[18], и, тем не менее, не могла окончательно его раскусить.Обычно она хорошо это умела, читать людей, но этот парень излучал нечто, что она никогда раньше не встречала. Он был как человек с обложки. Как будто специально разоделся. Как будто хотел быть особенным, одевался, чтобы отличаться от большинства, на самом деле не обладая ничем необычным; но прошло всего несколько минут, и она поняла, что ошибалась.Ему было просто плевать, постепенно до Мии дошло это. Он мог выглядеть так, как только захочет, потому что ему было все равно, что подумают другие. Он был самим собой, и если кто-то имел что-то против этого, пусть катится к чертовой матери. Сканк поднес бокал с пивом к губам и улыбнулся ей. Миа не знала, алкоголь ли в ней говорил, но она в первый раз за долгое время почувствовала, что это парень, с которым она даже могла бы…Она не закончила мысль, допила пиво, снова надела полицейское лицо и отложила в сторону блокнот с ручкой.– Так вы не заняты?Пожалуй, он немного наглый, но Миа почувствовала, что это не страшно.– Вообще-то занята, – сказала она, подзывая официанта.– Я обычно так не делаю, – сказал Сканк, в первый раз оторвав от нее взгляд, и посмотрел в окно.– Как не делаете?– Не говорю с полицией, – улыбнулся он и снова перевел взгляд на Мию.– Это я поняла, – сказала Миа. – Габриэль явно дал это понять.– Габриэль, да… – вздохнул Сканк, снова пригубив пиво. – He went over the dark side…[19]Миа была не особенно подкована в мире компьютерных гиков, но даже она поняла, что это отсылка к «Звездным войнам».Дарт Вейдер и Люк Скайуокер.Люк, переходи на темную сторону.– По его словам, это ты перешел туда, – сказала она, когда официант поставил новые напитки на белую скатерть между ними.– О, да? – спросил Сканк.– Это же ты негодяй? А Габриэль помогает нам?– А это как посмотреть.– Ясно, – улыбнулась Миа, сделав глоток «Гиннесса».– Как я уже сказал, обычно я так не делаю.Сканк снял пиджак и аккуратно повесил его на спинку своего стула.– И это означает?..– Не говорю с полицией, – сказал юный хакер.– Не говорите? Тогда почему вы здесь? – сказала Миа.– Назовем это совестью. Или, скорее, любопытством.– Любопытством?Сканк улыбнулся.– Именно так я и думал.– Как это?Голова немного закружилась. Миа уже довольно много выпила, но старалась держать контроль.– Может быть, закончим болтать и перейдем к делу?Сканк посмотрел на нее, и Миа снова почувствовала, что, не будь она на работе, не будь этот человек, внезапно возникший перед ней, совершенно необходимым в деле, в которое она сейчас погружена, тогда…Она оставила эти мысли.– Конечно, – кивнула Миа.– Есть две вещи, – сказал он, сделав еще глоток пива.– Да?– Во-первых, – сказал он, посмотрев на нее, – где находился сервер.– Тот, где ты нашел видео?– Да, но сначала вы должны знать следующее. Вы ничего не знаете и не умеете.– Я? Вот как? – спросила Миа.– Не хочу показаться грубым, но это техника. Я знаю, что вы лучшая в вашей области, но давайте на секунду представим, что я лучший – в своей, хорошо?– Габриэль очень хорош, – сказала Миа.Сканк улыбнулся.– Да, Габриэль молодец, но он слишком добрый. Знаете, кто такой «белый хакер»?– Нет, – ответила Миа.– Ок. А знаете, кто такой «черный хакер»?Миа снова покачала головой.– Ладно, – сказал Сканк, допил свое пиво и взглянул на нее.– Закажем еще по бокалу, или как?Миа кивнула, и Сканк еще раз подозвал официанта.– Так значит, – сказала Миа. – «Белый хакер», «черный хакер»?Сканк посмотрел на нее:– Это не играет роли.– Ладно, где вы нашли это видео? Где этот сервер?– Невозможно сказать определенно, – сказал Сканк, залпом выпив то, что было в стопке.– В каком смысле?– Ну, они всегда прячутся. Вы много знаете о технике?– В каком смысле?– Много знаете про такие вещи?Теперь Миа не притронулась к бокалам.– Нет, давайте представим, что я ничего не знаю, как бы вы мне это объяснили?– Сервер, на котором я нашел видео, – сказал Сканк, сделав еще глоток пива, – сказал, что это было в России.– Сказал?– Но он там не был, – улыбнулся парень с всклокоченной шевелюрой, и она заметила, что он начал понемногу пьянеть.– Вы что-нибудь знаете о зеркалах? Mirrors?[20] О призрачных IP-адресах?– Ничего, – улыбнулась Миа, сконцентрировавшись только на блокноте с ручкой.– Серверы можно прятать, – продолжил Сканк.– Так вы не знаете, где нашли его?– И да, и нет, – улыбнулся он, сделав еще глоток. – Ведь повсюду есть следы, сколько бы они ни скрывались, и я нашел небольшой здесь, в нашей стране, в доме на Хансхауген.– Сервер был там? На Хансхауген? Там ты нашел видео?Миа по-прежнему не притрагивалась к бокалам.– Уллеволсвейен, дом 61, – ответил Сканк. – Я проверил, раньше там была книжная лавка.– Книжная лавка?– Со старыми книжками, – кивнул Сканк.– Раньше?– Да, раньше была, но сейчас там ничего нет.– Вы проверили?– Раньше это был антикварный магазин. Старые книжки. Всякая эзотерика, если я правильно понял. Ну, знаете, сатанисты и подобный народ?Он криво ухмыльнулся из-за стакана.– Так сейчас она закрыта? Там ничего нет?– Пусто, – медленно кивнул Сканк. – Но…– Да?– Следы были не совсем явными. Это вполне может быть приманкой, понимаете? Нельзя быть уверенным, что он там вообще был.– Допустим, – сказала Миа. – А номер два?– Что за номер два?– Вы сказали, что есть две вещи, первая и вторая.Сканк отставил от себя стакан на белую скатерть.– Да, – сказал он. – И вторая хуже.Миа не знала, что и думать. Сканк был пьян, хотя выпил не так уж и много.– И что же это?– Вы же видели видео, да? – спросил он, перегнувшись к ней через стол. – Вы выяснили? Полиция выяснила? Что это на самом деле такое?– Что вы имеете в виду? Что это за видео на самом деле?– Да, – кивнул он.– Я не знаю, наверное, нет…Официант опять подошел к ним, слегка намекая, что это последний шанс заказать еще перед закрытием, но Миа отмахнулась.– Видео, девочка в колесе, вы же его посмотрели?Хакер с черно-белыми волосами был уже порядком нетрезв, и Миа внутренне порадовалась, что не стала заказывать еще.– Конечно. Так что за вторая вещь? – спросила она, когда в баре начали выключать свет.– Что? – переспросил Сканк с помутневшим взглядом.– Что там со вторым пунктом?Сканк поставил пустой бокал на стол.– Это не видео, – сказал он с туманом в глазах.– В каком смысле?– Это не видео, – повторил Сканк, посмотрев на нее.– Как так? Это же было видео! – сказала Миа.– Нет. Это отрывок из прямой трансляции.– И что это значит?Сканк поднял глаза и серьезно взглянул на Мию.– Они выложили прямой эфир в интернет. Показывали девочку.– Что? – переспросила Миа, когда официант подошел к ним сказать, что бар закрывается и всем пора домой.– Это прямой эфир, – повторил Сканк. – Кто-то снимал ее некоторое время, выкладывал в интернет, может, зарабатывал на ней.– Но как? – сказала Миа, когда к ним подошел охранник.– Уже поздно, мы закрываемся, – с вежливой улыбкой сказал охранник.– Как мне вас найти? – спросила Миа, когда они оказались на тротуаре на Хедгехаугсвейен.Юный хакер надел пиджак и надвинул шапку на уши, когда свободное такси остановилось на улице перед ними.– Никак, – подмигнул Сканк.– Но постойте…– Тёйен, – сказал хакер водителю, сел на заднее сиденье и захлопнул дверцу машины.51Шестидесятидвухлетний финансист Хьюго Ланг вышел из своего частного самолета в аэропорте Цюриха и сел в маленький белый «Бэнтли», ожидавший, чтобы отвезти его домой. Дорога до роскошного дома на берегу маленького озера Пфаффикерсее занимала чуть более двадцати минут, и за это время он не обмолвился ни словом с водителем – стареющий швейцарец никогда не разговаривал с прислугой.Назвать Хьюго Ланга финансистом – возможно, преувеличение, потому что все свое состояние он получил в наследство и ни дня в жизни не работал. Его отец, стальной магнат Эрнст Ланг, умерший семь лет назад, был одним из самых успешных бизнесменов в Европе, и многие, наверное, ожидали, что его сын будет управлять наследством, но Хьюго продал все компании. Он оставил замок в Швейцарии, владение на Бермудах, несколько квартир в Нью-Йорке, Париже, Лондоне и Гонконге, но в остальном столетнее семейное производство «ЛангКрупп» и все дочерние компании перешли в другие руки. Те, кто ничего не унаследовал, дяди, тети, и другие непрямые родственники, сделали все возможное, чтобы помешать ему, – СМИ пестрели заголовками: Потрясенные родственники пытаются остановить продажу через суд, но он не изменил своего решения. Мнение других людей Хьюго Ланга не интересовало.Он подождал, когда водитель откроет дверь машины, и вошел в роскошный дом, не глядя на людей, помогающих ему снять пальто и шляпу. Он никогда не снисходил до них. Смотреть прислуге в глаза. Им хорошо платили, чтобы быть в его распоряжении двадцать четыре часа в сутки, и он не видел никаких причин тратить на них время. К тому же, у него были дела посерьезнее, сегодняшний день должен был стать одним из важнейших дней за последнее время.Он всегда занимался коллекционированием, но только когда его отец умер и он унаследовал все деньги, он смог по-настоящему отдаться своему увлечению. Отец был скрягой, но теперь это уже не имело значения, теперь он сам себе господин. Мать Хьюго Ланга умерла, когда ему было четырнадцать, внезапный инсульт, но Хьюго никогда по ней не скучал. Эрнст Ланг умер от рака крови, перед смертью долго пролежав дома в замке, они построили целое отделение только для него, это почти как жить в больнице, и Хьюго иногда туда заходил, не потому, что ему хотелось этого или ему было хоть в какой-то мере жаль старика, а лишь затем, чтобы старик вдруг не решил отписать свои деньги кому-нибудь другому.После смерти отца он избавился от всего, что могло напомнить о родителях. Фотографии, одежда, портреты на стенах. Он не видел причины хранить это, ему нужно было место для своих коллекций. Он никогда ничего не испытывал по отношению к ним, так зачем держать все это старье в своем собственном доме?В гаражах во дворе у него стояли машины. Он потерял им счет: он нечасто ездил на них, но любил владеть ими, трогать, смотреть, знать, что они принадлежат ему. В его коллекции в числе прочих были «Хеннеси Веном ГТ», «Порше 918 Спайдер», «Феррари F12 Берлинетта», «Астон Мартин Ванквиш», «Мерседес CL65 AMG Куп», и обычно первым делом, когда он приезжал из путешествия, как сегодня, он прогуливался по гаражам и проводил рукой по некоторым машинам, но не сегодня.Сегодня у него есть дела поважнее.Обычно он еще заглядывал в свою аквариумную комнату, но в этот раз прошел и мимо дорогих рыбок. Он отправился сразу в свой кабинет, сел в глубокое офисное кресло, включил компьютер и почувствовал, как сердце забилось сильнее под рубашкой. Это бывало не так часто. Хьюго Ланг редко испытывал эмоции. Когда он что-то себе покупал, случалось, что он мог почувствовать легкое возбуждение. Как тогда, когда он купил самую дорогую на тот момент в мире марку, шведскую золотую марку номиналом три шиллинга 1885 года, единственный экземпляр. Он тайно поставил на нее на аукционе и купил чуть дороже, чем за двадцать миллионов крон, и тогда он почувствовал это, какую-то дрожь в теле, но она быстро прошла. На следующий день он купил дорогое вино, ящик «Dom Leroy Musigny Grand Cru», чтобы попытаться вернуть то чувство, но это не особенно помогло.Но это… Это было нечто совсем иное.Такой дрожи в теле он не чувствовал с тех пор как… да никогда. Может быть, увидев суммы на своих счетах, когда продажи завершились? Нет, те чувства даже сравниться не могут с этими.Хьюго Ланг встал, пересек комнату по итальянскому мраморному полу и, удостоверившись, что дверь заперта, сел за компьютер. Пальцы дрожали, когда он набирал тайный интернет-адрес на клавиатуре.Больше недели прошло с тех пор, как норвежская девочка в колесе исчезла с экранов, и ему уже не хватало ее. Он переместил сюда свою постель, велел приносить сюда еду, и они были все время вместе. Ночью, если он не мог заснуть, он часто подходил к экрану и касался его. Так хорошо было, когда она была рядом, и с тех пор, как она пропала, он сам не свой.Хьюго Ланг видел подобные вещи раньше. Когда у тебя есть деньги и ты знаешь куда идти, всегда есть на что посмотреть, но редко это бывает настоящим. Он чуял это издалека, что перед ним разыгрывают спектакль, но это?..Нет, это было по-настоящему.Он нашел объявление несколько месяцев назад, там внизу, где обычно бывал, в самой темной части интернета, и ему понравилось именно то, что это эксклюзивно.Five highest bidders only[21].Только пять человек. Хьюго Ланг не любил ни с кем делиться, и с удовольствием забрал бы все себе, но пять – это не так много, четверых он еще мог стерпеть, пока не знал, кто они, а этого он, конечно, не знал, так же точно, как и другие понятия не имели, кто он такой.Теперь ее не было, и он скучал по ней, но сегодня выберут новую, и пальцы шестидесятидвухлетнего богача дрожали так, что он едва попадал по клавишам. Он откинулся на спинку кожаного кресла с улыбкой на губах и почувствовал, как сердце забилось еще сильнее, когда страничка появилась на большом экране на стене перед ним.Почти черная страница, с небольшой надписью по-английски.Who do you want?Who will be the chosen one?[22]И две фотографии внизу. Две норвежские девушки.Внутри все так зашевелилось, что он едва усидел на кресле. На лбу выступил пот, и ему пришлось вытереть очки о рубашку, чтобы разобрать имена под фотографиями.Две норвежские девушки. Одна светлая. Вторая темная.Изабелла Юнг.Мириам Мунк.Он так сильно скучал по той, но скоро будет новая. Одна из этих двух, и Хьюго Ланг уже почувствовал, что они обе ему нравятся.Шестидесятидвухлетний коллекционер на мгновение задумался, а затем кликнул на одну из фотографий, закрыл страницу, встал с кресла и пошел в гардеробную переодеться к ужину.652Миа Крюгер свернула к белому дому и вышла из машины с чувством, что что-то тут не сходится. Неожиданная встреча прошлым вечером. Этот хакер, Сканк, по словам Габриэля, ненавидит полицию – и вдруг возникает из ниоткуда. В каком-то смысле очаровал ее. Заставил ослабить чувство подозрительности. На мгновение ослепил ее, но по дороге домой и на диване дома перед своими записями она снова испытала тревожное чувство. Что-то в этом во всем странное. Почему он вообще объявился? Как он ее нашел? Что она вообще знает об этом парне? Сканк? Они даже не знают его настоящего имени. Они знали о нем лишь то, что он нашел это видео. Случайно? На каком-то таинственном сервере? Который теперь по какой-то причине исчез? Она недоуменно покачала головой и вытащила телефон из кармана.– Людвиг Грёнли, слушаю.– Привет, это Миа.– Привет, Миа, ты где?Миа осмотрелась кругом, бросила взгляд на белый дом перед собой: далеко, у черта на куличках – самое подходящее описание; она кучу времени потратила, чтобы найти его, и уже начало смеркаться. Она была готова сдаться, когда наконец отыскала маленькую боковую дорожку, так хорошо спрятанную, словно нарочно.– Далеко, за городом, – сказала Миа.– Где? – спросил Грёнли.– Я кое-что проверяю тут. Сможешь помочь мне с одной вещью?– Конечно, – отозвался Людвиг. – Что нужно сделать?– Мне нужно проверить адрес.– Ага. Какой?– Уллеволсвейен, 61.– Ладно, что тебе нужно узнать?– Все, что найдешь.– Вот как? – сказал Грёнли. – Будет чуть проще, если я буду знать, что искать, а?– Сорри, – ответила Миа. – Адрес появился только вчера, больше всего меня интересует некий книжный магазин на первом этаже, ну знаешь, старые книги и все такое?– Антиквариат?– Точно.– Ладно, посмотрим, что получится найти.– Спасибо, – сказала Миа и, убрав телефон в карман, стала осматриваться по сторонам.Маленький белый домик перед ней. Небольшое красное укрытие с другой стороны двора. И только лес вокруг. Покрытые инеем деревья. Нигде ни звука. Кто может жить в таком месте? Здесь же ничего нет. Миа на секунду подумала, позвонить ли в дверь, хотя она знала, что дома никого нет.Джим Фюглесанг.Человек в белом велосипедном шлеме.Вот где он живет. В маленьком белом домике, окруженном тяжелыми деревьями, далеко отовсюду, в пустынном месте, тут могло бы быть мило, если бы бегали дети с рогатками и кричали «Эмииииль!», как в фильме по Астрид Линдгрен, но в таком виде, как сейчас, это походило на декорации к фильму ужасов.Клаустрофобия.Миа – настоящая городская девушка. Сейчас она отчетливо это ощутила. Две поездки за город за короткое время. В Хурумланне. В садоводство, место обитаемое. В центр верховой езды, от которого у нее остались хорошие впечатления. Но здесь?Здесь никого нет.Ни звука.Душевнобольной. Его снова положили в больницу Дикемарк. Нельзя разговаривать. Во время допроса у нее не сложилось ощущение, что это тот, кого они ищут. Внезапное признание, психически нестабильный человек, решивший, что совершил убийство. Его никто не воспринял всерьез, конечно же, нет, поэтому его сразу отпустили, но вдруг ей в голову пришла другая мысль. А что, если он и есть убийца? Если бы она хотела избежать поимки, как бы она поступила, если не так же точно? Кто будет подозревать идиота в белом велосипедном шлеме, притворяющегося, что он не знает, о чем говорит? И так же было с этим Сканком. Кто станет подозревать молодого парня, который никогда бы не пошел на сотрудничество с полицией, но все-таки объявился, потому что «совесть» сказала, что он должен?Сумасшедший психопат.Миа поискала звонок около двери, но не нашла и просто постучала. Дома никого нет. Как и ожидалось. Джим Фюглесанг. Напичканный лекарствами, лежит в Дикемарке, скорее всего, все еще в велосипедном шлеме, но из вежливости она подняла кулак и постучала в белую дверь еще раз, снова ощущая крадущуюся по телу тревогу.Кто вообще здесь может жить?Какой человек способен на это?Вдали от всех?Посреди леса?Ни звука вокруг?Миа засунула руки в карманы кожаной куртки, подождала пару минут, пока окончательно не убедилась, что никто не откроет, затем спокойно вышла во двор, прошла по заиндевевшей траве и поднялась на веранду с задней стороны дома.Открыть дверь много времени не заняло. Она осторожно пробралась в дом, крикнула эй, есть кто-нибудь, но по-прежнему никто не ответил. Значит, по крайней мере, это правда. Джим Фюглесанг заперт в Дикемарке, чем-то накачанный. Весь дом был предоставлен ей одной. Законно? Нет, конечно, нет, Мию Крюгер давным-давно перестали заботить такие вещи. Мунку, конечно, приходится думать об этом, запросы на ордер на обыск, в этой безнадежной бюрократии это всегда занимало несколько дней, во всяком случае, если на то не было какой-нибудь особенной причины, может быть, сейчас она и была, но ждать Миа все равно не была готова. Миа медленно двигалась по гостиной и наконец нащупала на одной из стен выключатель.Комната оказалась почти такой, как она и ожидала. Аккуратной. Чистой. Здесь явно жил одинокий человек. Миа почти сразу поняла, что ей здесь нужно. Джиму Фюглесангу нужен был контроль над всем, чтобы прожить день. За каким еще хреном взрослому мужчине носить велосипедный шлем дома? Тут не нужно быть психологом, чтобы понять. Мии не потребовалось много времени, чтобы найти необходимое. Фотоальбомы. Красиво и нарядно расставлены на книжной полке прямо перед ней, и как она и надеялась, тщательно и аккуратно подписаны.– Вы любите фотографировать?– Да.И не нужно быть мегамозгом, чтобы заметить это. Фотографии, которые он им показал, мертвая кошка и собака, – на них были остатки клея сзади. Старый, засохший клей. Эти фото были в альбоме. Дешевые коричневые переплеты подряд стояли на нижней полке. Первая подписана 1989 годом. Последняя – 2012-м. Миа почувствовала жалость, взяв первые альбомы, села на бежевый диван и начала листать. Ни на одной из них не было людей. Ни на одной фотографии. Деревья. Белки. Лестница. Птичья кормушка. Все с датами. Милый волнистый попугайчик, 21 февраля 1994 года. На березе появились зеленые листья, 5 мая 1998 года. Она стала листать быстрей, ведь то, что она ищет, очень просто. Пустое место. Место, откуда взяли фотографии. Очень скоро она нашли их. Мертвая кошка, 4 апреля 2006 года. Бедная собачка, 8 августа 2007 года. Шесть лет назад. Пять лет назад. Так давно? С перерывом в год? Почему же?..Ход ее мыслей был прерван внезапным светом, озарившим нависшую над двором темноту. Короткая вспышка, и снова тьма. Она не слышала, как подъехала машина, но сомнений не было.Снаружи кто-то есть.Миа отреагировала молниеносно, поставила альбомы обратно на полку, выскочила в дверь веранды и встала за углом дома, сжав губы, чтобы никто не услышал ее дыхание.Здесь такая тишина.Она слышала, как стучит сердце.Слышала свое дыхание.Какого черта кто-то может жить так далеко от людей?И внезапная мысль: какого черта она не взяла с собой пистолет?Безоружная, одна, в этой глуши?Она, конечно же, получила предписание. Не носить оружия. Полиция Осло. Не носить оружие, если ты не принадлежишь к отряду быстрого реагирования или нет веской причины. Изначально Миа Крюгер не любила оружие, но да, как уже говорилось, в последнее время случилось нечто, что изменило ее поведение. У Мии всегда при себе был «Глок», она пробовала разные модели, стандартный «Глок 17», а еще «Глок 26», он легче и его проще спрятать на теле. Как бы то ни было, сейчас от этого было мало толку, с собой не было ни того, ни другого, и она почувствовала себя по-идиотски.Во дворе машина.Она услышала, как из машины вышел человек и постучал в дверь. Еще раз, потом еще. Гости. Кто-то пришел навестить Джима Фюглесанга. На секунду она перевела дыхание, завернула за угол и наткнулась на удивленное бородатое лицо. Переключившись на полицейский режим, она просканировала окрестности. Мужчина на лестнице, около 80 килограммов, в пальто, белый фургон во дворе, два сиденья, на пассажирском никого, быстрым взглядом во всех направлениях, никакого другого движения, мужчина на лестнице, судя по всему, один и казался перепуганным, когда она появилась.– Кто вы? – запинаясь, спросил мужчина.– Здравствуйте, извините, – сказала Миа, натянуто улыбаясь и подойдя к нему.– Миа Крюгер, полиция Осло, я ищу Джима Фюглесанга, он тут живет?– Э-э, да, – сказал бородатый мужчина.– Кажется, его нет дома, – сказала Миа, все еще с улыбкой на губах.– Э-э, нет. Полиция? Джим сделал что-то плохое?– Нет, нет, это обычная проверка. А вы кто?Мужчина с бородой все еще был поражен, что встретил чужого человека здесь.– Хенрик, – сказал он. – Я, да…Он показал на свой фургон, и теперь она увидела его, логотип на боку.«ICA Хурум».– Я время от времени доставляю ему еду, не видел его уже несколько дней, так что я подумал, что он, наверное, не выходит из дома, и я…– Вы его хорошо знаете? – поинтересовалась Миа.– Ну, как хорошо. Не так уж хорошо, наверное, но он уже много лет наш клиент. Он же немного, м-м, особенный, и ему иногда нужна помощь.Миа быстро огляделась вокруг. Она уже почти ничего не различала. Чертов темный октябрь. Она пришла сюда не только, чтобы проверить альбомы, есть еще одно важное дело. Она решила попробовать отыскать путь к озеру. Тому, где Фюглесанг сделал фотографии.– Да, кажется, дома его нет, – Миа пожала плечами.– У него… неприятности? – спросил бородач.– Нет, просто… авария на дороге, наезд, и мы проверяем местных жителей, не видел ли кто-нибудь что-нибудь.– Ну и ну, – сказал он, взволнованно спускаясь с лестницы. – Наезд? Кто-нибудь пострадал?– Да нет, – ответила Миа, раздраженно осматриваясь.Свет внезапно погас. Как будто кто-то нажал на выключатель.Черт подери.– Я могу чем-нибудь помочь? Я ведь тут всех знаю. Где это случилось?– Это ваш магазин? – спросила Миа, указав на фургон.– Да.– Хенрик, правильно?– Да, Хенрик Эриксен, я…– Я позвоню вам, если у меня возникнут вопросы, хорошо?Она снова деланно улыбнулась.– Да, конечно, дать вам номер?– Я найду его, если понадобится, – ответила Миа, садясь в свою машину.Она развернулась в маленьком дворе и выехала на узкую дорогу.Чертова тьма.Ей нужно вернуться сюда в другое время, но теперь она по крайней мере знает, где это. Миа Крюгер выехала на шоссе, когда у нее зазвонил телефон.– Да?– Это Людвиг. Ты спрашивала про адрес.– Что ты нашел?– Не так много. В здании в основном квартиры, но на первом этаже есть и офисы.Наконец по обочине появились фонари, и Мии сразу стало спокойнее. Какое-то ощущение цивилизации.– Антиквариат?– Нет, такого я не нашел.Вот же блин.Мерзкое чувство опять подкралось к ней. Эта внезапная встреча прошлым вечером. Как из ниоткуда. Он обманул ее. Хакер. Сканк.Черт.– Спасибо, Людвиг, – сказала Миа и продолжила путь в центр.53Изабелла Юнг сидела на постели в своей комнате, все еще в куртке, слушая, как гулко бьется сердце под свитером. Кто-то прилепил новую записку на ее дверь. Почерк тот же, что и в первый раз.Хочешь встретиться со мной? Тайно.Только ты и я.Она вернулась от папы. Навещала его в новой муниципальной квартире во Фредрикстаде. Она уже давно его не видела и очень ждала встречи, но все прошло не так, как она думала. Он мало говорил. Был в каком-то странном настроении. Она почувствовала, что чуть ли не мешает ему. Хорошо вернуться обратно в садоводство.Изабелла улыбнулась и аккуратно провела пальцем по белой бумажке.Хочешь встретиться со мной?Конечно, хочет.Она поняла, что это от него. Получив первую записку. Которая висела на ее двери. Паулус. Она же видела его глаза. В тот раз, когда он показывал ей орхидеи. И она не совсем помнила, ответила ли она ему таким же взглядом тогда, но после этого, да, она делала это каждый раз, когда появлялась возможность.Прекрасные глаза улыбались ей в ответ. Губы говорили, какие растения нужно полить сегодня, какая земля лучше подходит для азалий, но его взгляд говорил совсем о другом. И вначале она не поняла, почему это должно быть такой тайной, но вскоре до нее дошло. Ей еще не было шестнадцати, конечно же, вот почему. Она несовершеннолетняя. Это незаконно. Незаконная любовь, и это ничуть не делало историю менее захватывающей.Изабелле Юнг всего пятнадцать лет, но она ощущала себя взрослой с самого раннего детства. Плевать она хотела на возраст. Что вообще такое этот возраст? Просто цифры. Но она его понимала, само собой. Ему больше двадцати. Он мог потерять работу, да даже попасть в тюрьму из-за всего этого. Так что она сохранила это в тайне. Так же, как он. Они никогда не касались друг друга. Ни одного объятия. Только взгляды. Его взгляды на нее, и ее – в ответ.Но вот, наконец, та записка.Ты мне нравишься.И теперь вторая.Хочешь встретиться со мной? Тайно.Только ты и я.Изабелла погладила пальцами бумажку и почувствовала, что немного запуталась. Едва она переступила порог садоводства, как на нее посыпались слухи. Полиция забрала Паулуса и Бенедикте Риис. У них была перепалка во дворе, и полицейские надели на них наручники, и с тех пор никто ничего о них не слышал. Обеспокоенная Изабелла зашла к Хелене, но она не приняла ее.– Я сейчас занята, заходи попозже.– Но я только хотела…– Позже, Изабелла, хорошо?Понятно, что это как-то связано с Камиллой Грин, в этом они все сошлись, но никто не знал, что происходит на самом деле. Кто-то говорил, что слышал, как Бенедикте Риис обвинила Паулуса в убийстве Камиллы. Ясно, что это ложь. Все знали, кто такая Бенедикте Риис. Ей верить нельзя. Она готова сказать все что угодно, лишь бы привлечь внимание. Конечно, Паулус этого не делал.Вдруг в дверь постучали, и в проем просунула голову Сесилие.– Ты спишь? – осторожно спросила худенькая девушка.– Нет, нет, заходи, – улыбнулась Изабелла, быстро убрав записку под подушку.– Ты слышала что-нибудь еще? – сказала Сесилие, сев на кровать рядом с ней.– Нет, я же только приехала. А ты?– Всякие слухи ходят, – слабо вымолвила Сесилие, и тут Изабелла заметила, что ее подруга плакала.– Некоторые говорят, что Бенедикте убила Камиллу. А другие, что это сделал Паулус. Господи, а что, если это правда?Изабелла погладила ее по голове в попытке успокоить. Она любила Сесилие. Она ей сразу понравилась. У всех девочек в садоводстве были свои истории, но у Сесилие… да, Изабелла даже думать не смела о том, через что прошла маленькая девочка перед тем, как наконец попасть сюда, и в точности как для Изабеллы, это оказалось первым местом, где она почувствовала себя в безопасности.Но теперь все уже не так, больше никто не чувствует себя в безопасности, и Изабелла хорошо ее понимала. Она и сама это ощущала. Все эти журналисты. Полиция. Их идиллия разрушена.– Конечно, это неправда, – улыбнулась Изабелла.– Думаешь, нет? – промямлила Сесилие, посмотрев на нее своими наивными глазами.Они были ровесницами, но иногда Изабелле казалось, что она почти как мама для Сесилие. У Сесилие все было нехорошо. Злые люди. Плохие люди. Изабелла слышала жуткие подробности, но даже думать о них не могла, стараясь концентрироваться на чем-то приятном вместо этого.– Паулус никого не убивал, – решительно сказала Изабелла.– И Бенедикте тоже?– Нет, конечно.– Ты уверена? Она же такая злобная!Сесилие опять повернулась к ней.– Да, она такая, но она глупая как пробка. У нее бы не получилось, даже если бы она захотела.К собственной радости Изабелла увидела, что Сесилие слегка улыбнулась.– Точно, точно, она и правда глупая как пробка, да?– Ага, – улыбнулась Изабелла.– Помнишь, когда мы ходили в Природно-исторический музей и она спросила, почему у них там нет обезьян?Изабелла засмеялась.– И почему все животные стоят неподвижно?Сесилие по-настоящему заулыбалась.– Она думала, что мы в зоопарке, – ухмыльнулась Изабелла.– Да вообще, – рассмеялась Сесилие. – Как можно быть такой дурочкой?– Дура дурой.– Ненавижу злых людей, – сказала Сесилие, прижавшись к ней.Да, они были одногодками, но иногда Изабелле казалось, что Сесилие всего семь лет и за ней нужно приглядывать весь день.– Я позабочусь о тебе, не бойся, – сказала Изабелла, погладив худенькую девочку по волосам.Вдруг дверь открылась и в комнату заглянула запыхавшаяся Сюнне.– Они вернулись.– Кто?– Паулус с Бенедикте. Они вернулись. Только что приехали. На полицейской машине. Пошли сразу в кабинет Хелене.Он вернулся.Изабелла почувствовала, как сердце подпрыгнуло в груди.Хочешь встретиться со мной? Тайно.Только ты и я.Пятнадцатилетняя девочка улыбнулась.Конечно, хочу.Ждет не дождется.54Холгер Мунк повесил пальто в коридоре, снял ботинки, прошел прямо в ванную и открыл медицинский шкафчик. Открыв коробку таблеток от головной боли, он положил на язык сразу две, запил водой и пошел в гостиную, не зная, куда себя деть.Он вчера так устал, что пошел спать сразу после встречи с Мией в «Юстисене», но не смог уснуть. Вертелся под одеялом и был вынужден снова встать. Он беспокойно бродил по квартире, потом наконец оделся и вышел на холод, на улицу, опустив глаза и накинув капюшон на голову.Эта внезапная головная боль. Боль в висках и за ушами. У него так же потемнело в глазах прямо посреди допроса Бенедикте Риис. Как будто кто-то вдруг ударил его по затылку битой, как из ничего, вдруг звездочки перед глазами, металлический привкус во рту, ему пришлось извиниться, выйти, умыть лицо холодной водой. В себя он начал приходить только через какое-то время. Мигрень?Холгер Мунк не самый здоровый человек в мире, это он отчетливо понимал, но с головой у него проблем не было никогда. Часы над кухонным столом показывали почти три. Середина ночи. Вот черт. Он уже даже не чувствовал усталости. Только эта адская головная боль. Он немного постоял в ванной, подождав, пока таблетки подействуют. Неужели он стареет? Пятьдесят четыре, через несколько дней пятьдесят пять, разве это возраст? Или нет? Он поплелся на кухню, поставил чайник и открыл холодильник. Еда. С ней у тучного следователя никогда не было проблем, но сейчас он стоял и смотрел на нее, и ему впервые в жизни не хотелось ничего. Он достал из шкафа над раковиной кружку, подождал, пока закипит чайник, налил себе чаю и отнес его в гостиную, остановившись перед полкой с дисками.Съесть что-нибудь вкусное. Музыка фоном, пока он переключает ТВ-каналы без звука. Обычно он так делал. Освободить мысли, избавиться от прошедшего дня – это своего рода медитация. Хороший ужин. Музыка. Картинки из мира мерцали на экране на заднем плане, но сейчас он не нашел ничего, что бы ему хотелось поставить. Мунк опустился на диван, отпил немного чая, головная боль понемногу отпускала. За окном хоть глаз выколи. Глубокая ночь, мир спит, но он никак не мог успокоиться. Квартира казалась такой пустой. Он сделал все, что смог, создавая себе дом на Тересесгате, и раньше ему не приходило в голову, что вещи вокруг кажутся мертвыми. Горшок с юккой в углу. Фотографии Мириам и Марион над диваном. Полка с дисками, занимающая всю стену за телевизором. Он просто обманывал себя. Заставил себя поверить, что это дом, но это не так. Как бы он ни переставлял все и ни старался. Контейнер для хранения – вот что это такое. Место, где можно перекантоваться.Пока он ждал, когда…Мунк не закончил мысль, пошел в ванную и принял еще две таблетки. Притворился, что не видит обручального кольца, которое снял с пальца и положил туда. Зашел в кухню и открыл холодильник, все еще ничего не желая. Еще раз подошел к полке с дисками и так и не нашел ничего, что можно послушать.Он уже шел обратно к дивану, когда вдруг позвонили в дверь. На секунду Мунк застыл на месте, он не сразу осознал, что это было. К нему редко кто-то приходил, звук был очень непривычен. Посреди ночи? Кто-то, должно быть, ошибся. Кто-то нажал не на ту кнопку по пути на какую-нибудь вечеринку, но звонок повторился. И еще раз.Наконец, раздраженный Мунк подошел к домофону.– Алло?– Привет, Холгер, это Миа.– Что?– Это Миа, можно мне подняться?Боль вдруг вернулась. Ощущение, что кто-то забивает гвоздь в висок.– Холгер, ты тут?Ему пришлось взять себя в руки, чтобы ответить.– Ты вообще знаешь, сколько сейчас времени? Что случилось?Миа стоит перед его дверью. Такого никогда раньше не было. Они всегда были близки, но встречи их всегда проходили за пределами дома.– Сканк, – из трубки донесся хриплый голос Мии.– Что?– Хакер, – сказала Миа.– И что? – спросил Холгер, прислонившись к стене.– Я думаю, нас водят за нос. Можно мне подняться, или как?– Сейчас глубокая ночь, – сказал Мунк, приложив руку ко лбу.– Я знаю, но нам надо поговорить, – продолжила Миа на другом конце.– О чем?– О Габриэле, – сказала Миа.– О Габриэле? Зачем?– Сканк, – нетерпеливо повторила Миа. – Думаю, это он.– Хакер?– Да, – еще раз сказала Миа.На мгновение повисла тишина, пока Мунк пытался собраться с мыслями.– Какое отношение к этому имеет Габриэль? – пробубнил он.– Впустишь ты меня, наконец, или нет? – спросила Миа.– Да, конечно, – пробормотал Мунк, собравшись и нажав на кнопку, открывающую входную дверь.55Маленький мальчик лежал под одеялом и смотрел на календарь на стене рядом с кроватью, и был в таком радостном нетерпении, что все его тело как будто было одной большой улыбкой. Великий день. Которого они так долго ждали. Мама говорила о нем с лета, он попытался сосчитать дни, но на руках не хватило пальцев – точно с лета, может быть, и раньше. Великий день. Когда все случится, да, он точно и не знал, что должно произойти, но это должно быть огромным, больше солнца и луны, и тогда родится земля. Он натянул тоненькое одеяльце к подбородку и снова уставился на календарь. Хоть мама и сказала, что он должен спать, это было совершенно невозможно. Декабрь 1999 года. Вот что было на календаре. Вот какой сейчас год. 1999-й. Но радовался он не этому, а тому, что было на другой стороне, ему нельзя было смотреть, пока часы не пробьют двенадцать. Он все равно подглядел, просто не мог этого не сделать. Январь 2000-го. Подумать только! 2000! Мальчик улыбнулся сам себе, почувствовав, как пальцы на ногах съежились под одеялом, так было всегда, когда он радовался, как сейчас, пальцы съеживались, а потом вдруг как бы выпрыгивали вместе с ногами и руками, и всем телом, прямо до ушей, уши обычно были горячими, и это очень приятно, ведь в маленькой комнате обычно было холодно. Очень холодно. А им хватало денег только на печь в гостиной. Печка дорогая. И дрова дорогие. Обычно он спал в шапке и одежде, но все равно чувствовал их, пальцы ног, съеживающиеся в носках.Великий день. Новое тысячелетие. Подумать только! Один день может значить так много? Всего пара минут на часах – и такая большая перемена? Стрелки тик-так, и вдруг бам, бум, ура, и пришел великий день, и он очень сильно ждал этого, даже попытался еще посчитать, но пальцев все еще не хватало, и было не так просто найти их все в варежках, в которых он спал из-за холода.У маленького мальчика были часы на стене, но они показывали неправильное время, батарейка давно села, а новую покупать дорого, и на них всегда было пять минут пятого. Им верить нельзя, поэтому он попробовал считать, раз уж мама сказала, что ему надо спать в своей комнате. Когда на часах в гостиной было пять минут девятого, и секунды он считал так: тысяча одна, тысяча две, тысяча три, но после пятисот с чем-то в голове все окончательно перепуталось, так что лучше всего лежать тут и ждать в кровати, пока мама не придет, не заберет его и не скажет, что он пришел.Великий день.Как уже говорилось, он не знал, что должно произойти, но нет сомнений, что это что-то великое. Потому что в этом тысячелетии никто не мог жить, его населяли злые духи, и все было неправильно, и они почти ничего не могли с этим поделать, только ждать его конца, а он уже скоро, и хотя он совсем не знал, что должно случиться, но надеялся, что мама станет лучше, и ему казалось, что и она этого хотела, ведь она так давно ждет этого дня.Маленький мальчик надвинул шапку на уши, пытаясь сохранить тепло под тоненьким одеялом.– Подвал слишком большой, – обычно говорила мама.Когда он спрашивал ее, почему во всем доме так холодно.– Твой отец был не совсем здоров головой, но строить дома он умел. Он отлично знал, что произойдет, что нам нужно место, где можно спрятаться, когда все взорвется, когда мир уйдет под землю, но подвал получился слишком большим, лучше бы дом сделал побольше, а подвал поменьше, потому что под землей становится холодно, и этот холод поднимается через полы сюда, понимаешь?Он немногое понимал из того, что говорила мама, когда она рассказывала о папе, ведь он его никогда не видел, но все равно кивал, потому что ей не нравилось, когда он задавал слишком много вопросов. Он знал, что папа был настоящим, ведь это он построил дом. Своими глазами он его не видел, но мама ничего построить не могла, значит, это правда. Иногда мальчик думал, что папа может быть немного похож на папу Пеппи Длинный Чулок. Что он очень хороший папа, но ему все время нужно уезжать, куда-нибудь на море, на остров Куррекурредутов, и что да, однажды он вдруг приедет, с большой бородой, и будет очень добрым, но пока этого не случилось. Он не говорил об этом маме, и даже себе вслух не рассказывал, но думал об этом часто, что, может быть, это и есть смысл великого дня. Что именно это и произойдет. Что папа вдруг появится на пороге, с золотыми сокровищами, поднимет маму и закружит ее, скажет «Курредутт» и достанет подарки со всех концов света, среди них будет печка, специально для мальчика, чтобы он больше не мерз, в его маленькую комнату, где никогда не было тепло, особенно в декабре, как сейчас.Он очень много думал о том, каким будет великий день. Ведь он надеялся, что папа вернется, но это было совсем не точно, поэтому он составил список. Он не показывал его маме, ведь он знал, что она думает о таких вещах, когда он спрашивал и просил ее о чем-то, поэтому он не делал этого и положил список под подушку, и сейчас в нем было семь пунктов, семь вещей, которые могут произойти в великий день.Он подумал, а не достать ли его сейчас и посмотреть еще раз, но мама сказала, что он должен лежать тихо и не выходить, хотя часы в гостиной показывали всего лишь пять минут девятого.Великий день.Он написал это большими буквами прямо наверху страницы. Писать он научился самостоятельно, и очень этим гордился. Считать. Время. Буквы. Писать. Все сам, и это хорошо, ведь в школу он не ходил, прямо как Пеппи. Вначале он не понимал, что где написано. На пачке с хлопьями, на тюбике с зубной пастой, на боку пакета с молоком и в тех трех книгах, которые были у него в комнате, сначала это были просто завитушки, как какие-то маленькие рисунки в его голове, но однажды, когда мамы не было дома, они как будто начали совпадать. Он не совсем понял, как это случилось, но что-то было со словами, выходящими у мамы изо рта, и словами, которыми он отвечал ей, поначалу он думал, что они живут в воздухе, но вдруг он понял, что те же слова написаны на вещах вокруг.Спокойной ночи.Молоко.Январь.Мыло.Вы можете выиграть.Анника.Томми.Вы можете выиграть поездку в Диснейленд.А потом он взял ручку, чтобы написать слова на листочке, и это открытие оказалось почти таким же невероятным, как и сейчас лежать в кровати в ожидании великого дня. Как слова изо рта и буквы повсюду можно перенести на бумагу всего одной маленькой ручкой.Маленький мальчик встал с кровати, чтобы немного подвигаться, чтобы кровь немного потеплела, потому что одежда не помогала, как и тонкое одеяло, он весь замерз, а когда он выдыхал, изо рта у него шел пар, хотя он был в доме.Папа построил дом, и про себя мальчик думал, что, хоть папа и хорошо строил дома, и им нужно было место, где спрятаться, когда мир уйдет под землю, все-таки мама в этом права. Что подвал слишком большой. Потому что сейчас в комнате слишком холодно, и не помогало даже то, что под одеялом он лежал в одежде, и на секунду он даже подумал, может, вернуться в гостиную, где была печка, но решил этого не делать. Что он выучил хорошо, так это то, как важно не злить маму.Маленький мальчик подошел к своему шкафу и достал свитер. Свитер с узором «Мариус»[23]. Это его самая хорошая вещь, и его можно надевать только на дни рождения или когда ему разрешали выйти из дома, но он все-таки надел его, поверх остальной одежды, и лег обратно под одеяло. Еще раз бросил взгляд на календарь, 1999-й, плохой год, и почувствовал, что уже ждет не дождется, когда можно будет по-настоящему перевернуть страницу.Январь 2000-го.Новое тысячелетие.Он не наглый, нет-нет. Он всегда делал все, что просили, но ведь мама не говорила, что список нельзя доставать, только то, что нужно лечь, разве не так?Маленький мальчик снял варежки, нашел свой карманный фонарик, достал список из-под подушки и слегка улыбнулся.ВЕЛИКИЙ ДЕНЬВот, что я бы хотел1. Чтобы мама стала доброй.2. Чтобы вернулся папа и сделал подвал поменьше.3. Чтобы я мог выходить из дома.4. Чтобы я перестал дергать маму за волосы, когда расчесываю ее.5. Чтобы мне разрешили ходить в школу.6. Чтобы я смог сказать маме, что знаю буквы, числа, что умею читать и писать на листочке, и она не разозлилась.7. Чтобы у меня появился друг, как Томми или Анника.Вдруг завыл ветер, стучась в стены и не сдаваясь, пробивался через тонкие окна, льдом обдувая его лицо на маленьком открытом участке между шапкой и краем одеяла.Он еще раз подумал, не встать ли, пойти в гостиную, к печке, там так хорошо сидеть, так приятно, когда пальцы оттаивают от жара дров, но он этого не сделал, потому что так сказала мама.Мама.У маленького мальчика не было других людей вокруг, никогда не было, только мама.Когда она уходила, он оставался дома один. Иногда ее не было днями, но это не страшно, ведь она для него – все.Расчесывать ее красивые светлые волосы перед камином. Помогать ей мыть те места, куда сложно добраться, губка и мыло по местам, докуда человек сам не достанет. Тут маленький мальчик улыбнулся, забыв, что он загрустил из-за того, что хотел написать двадцать пунктов в списке, а дошел только до седьмого, но это не играло никакой роли.Великий день.И даже не зная того, он закрыл глаза и исчез из холодной комнаты, на секунду провалившись в сон, а проснувшись, он все понял, хотя часы на стене все еще показывали пять минут пятого.1999-го больше нет.Теперь уже 2000-й.Великий день.Должно быть так. Она, наверное, просто забыла разбудить его. Он стянул с себя одеяло и вышел из холодной комнаты. С улыбкой на губах прошел через гостиную в ее комнату. Глупая мама. Наверное, уснула и забыла разбудить его в великий день.Он открыл дверь в спальню и, улыбаясь, остановился на пороге.С балки на потолке свисала веревка.Под веревкой, обмотавшей ее шею, висело голое тело с длинными светлыми волосами, конечности не двигались, а лицо посинело. Глаза широко раскрыты, а с губ уже никогда не сорвутся слова.Маленький мальчик подвинул стул, спокойно сел и полный ожидания посмотрел на обнаженное тело, свисающее с потолка, улыбаясь немного настороженно.И стал тихо ждать, когда она проснется.56Пульсирующая головная боль, слава богу, опять немного отступила. Мунк подавил зевоту, поставив чашку с чаем перед Мией.– Это все, что у тебя есть? – спросила она, посмотрев на кружку перед собой.– В каком смысле?– Что-нибудь покрепче? Нет?– Сейчас три часа ночи, Миа, почему мы не можем обсудить это завтра?– Нет, это важно, – ответила Миа, и тут Мунк заметил, что она прилично пьяна, но вместе с тем сохраняет живость и бодрость.Его прекрасная коллега даже не сняла ботинки с курткой, плюхнувшись прямо на диван, посмотрела на него глазами, которые он видел уже так много раз. Она до чего-то додумалась. Как Миа делает эти штуки, для него всегда оставалось загадкой, но он научился доверять этому взгляду.– Я не пью, Миа, ты же знаешь, – зевнул Мунк.– Ага, и все-таки? – улыбнулась Миа, кивнув на полку под дисками.Смешные подарки от команды. На каждый день рождения. Давайте подарим этому трезвеннику что-нибудь дорогое, что он никогда не выпьет. На этой полке стояли восемь неоткрытых бутылок виски, с этикетками, он понятия не имел, что на них написано, и не интересовался.– Приступай, – сказал Мунк, покачав головой, когда Миа встала с дивана, выбрала одну из бутылок и открыла ее.– У тебя есть стакан?Мунк сходил на кухню и достал из шкафа стакан, и тут глаз зацепился за маленький смайлик на дверце холодильника, и вдруг он вспомнил, что должен был сделать.Ему звонила Мириам.А он забыл ей перезвонить, напрочь. Вот же черт, ведь он решил для себя, что это семья, нужно больше быть с ними. Он принес стакан в гостиную и только сейчас заметил, что Миа говорила все это время.Что у меня с головой?– Так ты понимаешь, или как? – спросила Миа, наливая.– Что?– Ты меня слушаешь?– Не совсем, – ответил Мунк, садясь. – Ты уверена, что мы не можем отложить это до завтра?– Он пришел ко мне, – сказала Миа.– Кто?– Ну ты что, Холгер, ты уже спишь, что ли? Сканк! Он пришел ко мне, в «Лорри».– Сканк? – удивился Мунк.– Появился как из ниоткуда, – улыбнулась Миа, сделав глоток. – Такой невидимый, правда, как нам и говорил Габриэль.Мунк снова кивнул.– Невозможно найти.Миа улыбнулась.– Невозможно добраться до него.Мунк не прерывал ее.– Это прямая трансляция. Так он сказал.– Что?– Видео. Камилла в колесе. Это не просто запись, он сказал, что это прямой эфир.– Эфир?Мунк слегка проснулся.– Да, – оживленно кивнула Миа. – Он сказал, что они снимали ее на камеры. Показывали ее. Несколько месяцев.– Господи, – сказал Мунк, почувствовав тошноту.– Да, жутко, не правда ли?– Да уж, черт…– Но я не это хотела тебе сказать, – Миа снова наполнила свой стакан.Она пошла в «Лорри», а не домой, и очевидно, и там немало выпила. Приложившись к стакану, она выпила его почти залпом прежде, чем продолжить.– Миа, я…– Нет, нет, послушай меня, – продолжила она горячась. – Как можно узнать такие вещи? Что это не видео. Что это отрывок из прямого эфира. Если ты не…Она снова с усмешкой посмотрела на него, ясным взглядом, несмотря на количество выпитого.– Если ты не участвовал в этом сам?– Именно, – сказала Миа.– Твою мать, – сказал Мунк.– Вот-вот.– Он пришел внезапно?– Ага. Как из воздуха появился.– И ты думаешь, его мучает совесть? Что это наш герой?– Да, – кивнула Миа.Вдруг усталость у Мунка как рукой сняло.– Так что будем делать? – спросила Миа.– Найдем его. Допросим. Посмотрим, есть ли основание для обвинения.– Нет, я не об этом.– А о чем?– Что будем делать с Габриэлем? – спросила Миа.– В каком смысле?– Они с ним близки.– Так ты считаешь, что Габриэль знает больше, чем говорит нам?Миа пожала плечами.– А тебе не кажется странным, что Габриэль не сказал нам, кто такой этот Сканк и где его можно найти?– Миа… – начал Мунк.– Да послушай ты меня. Внезапно появляется видео. Из ниоткуда. И вообще, сколько мы знакомы с Габриэлем? Полгода?– Миа, ты же не думаешь, что…– Нет, я серьезно, Холгер, тут что-то есть, – перебила его Миа.Она осушила свой стакан и налила еще.– Да, но…– Нет, слушай меня, Холгер. Сканк что-то знает. Думаю, много знает. И если Сканк что-то знает, то я думаю, что это может знать и Габриэль. Мы должны поговорить с ним, но аккуратно, вот почему я пришла к тебе сейчас. Понимаешь?Мунк задумчиво кивнул.– Лучше всего тебе это сделать, – наконец сказал он.– Что сделать?– Поговорить с Габриэлем. Завтра. Ты ему нравишься. Посмотришь, что он знает.Опять оно подкралось к нему. Металл во рту. Гвоздь в виске.– Ок, – улыбнулась Миа, допив свой виски.– Но наедине, без коллег, ладно?– Само собой, конечно.– Общий бриф в десять, может быть, после него?– Хорошо, – кивнула Миа и поднялась.– Так ты думаешь, это он? – спросил Мунк, когда они вышли в коридор.– Сканк?– Да.– У меня предчувствие, что что-то в этом точно есть.– Ладно, но сделай все красиво, – сказал Мунк, открывая ей дверь.– Конечно.И Миа исчезла на лестнице, с улыбкой на губах.57Во время всего брифа у Габриэля Мёрка было странное чувство, как будто что-то не так, и его подозрение подтвердилось, когда Миа пригласила его зайти к ней в кабинет после окончания собрания.– Что такое? – спросил Габриэль, когда Миа попросила его закрыть за собой дверь.Миа посмотрела на него взглядом, с которым он раньше не сталкивался, подозрительным и любопытным одновременно, слегка наклонив голову, словно она пыталась прочесть его мысли.– Что такое? – повторил Габриэль.Он выдвинул стул и сел.– Мне нужно кое о чем тебя спросить, – сказала Миа. – И ты должен быть со мной предельно честен.– Честен? – улыбнулся Габриэль. – А почему я могу быть с тобой нечестен?Миа достала пастилку из кармана куртки и положила ее на язык, все еще не отрывая от него глаз.– Сканк, – сказала она.– Да? Что с ним? – спросил Габриэль, пожимая плечами.– Насколько вы с ним вообще близки?Постепенно до него начало доходить. Этого он боялся несколько дней назад. Сканк появился неизвестно откуда с этим видео и вдруг снова исчез, и Габриэль вообще не представлял, как его найти.– Что ты имеешь в виду? – спросил Габриэль.– То, что спросила, – сказала Миа, все еще не спуская с него глаз.Внезапно разговор стал напоминать допрос, и Габриэль почувствовал, что ему это не нравится.– Мы были хорошими друзьями, раньше.– Насколько хорошими?– Очень хорошими, к чему ты вообще клонишь?– Но теперь уже нет?– Нет, теперь нет, – вздохнул Габриэль. – Что случилось, Миа, ты меня в чем-то сейчас обвиняешь что ли?– Я не знаю, – сказала Миа, опять склонив голову набок. – А нам есть, в чем тебя обвинить?Нам?Габриэль почувствовал, что начинает злиться. Они обсуждали его. Она с Мунком, может быть, и с другими.– Я честно не знаю, где он, – сказал Габриэль, всплеснув руками. – Очень возможно, что это делает из меня идиота, но почему меня нужно в чем-то обвинять, я не понимаю.– Так ты его давно не видел?– Много лет, – сказал Габриэль, помотав головой. – Пока он неожиданно со мной не связался.– Значит, вы больше не друзья?– Нет.– Что произошло?Вдруг Габриэлю показалось, что с него хватит. Он и так достаточно устал. Плохо спал в последнее время, не мог избавиться от картинок, как бы ни старался. Худенькая девушка на коленях на полу. Надпись на стене за ней. Одетая в перья тень. Его пробирала дрожь от одной мысли об этом.– Послушай, – сказал он более озлобленно, чем собирался. – Я знаю, что я тут новичок, не так хорошо справляюсь, как остальные, но я стараюсь изо всех сил, и если бы я знал, где он, я бы сказал. Ты думаешь, я не пытался? Думаешь, не прощупывал почву? Ты правда так считаешь? Но результата нет, и знаешь почему? Потому что Сканк не хочет, чтобы его нашли. Потому что…Тут он остановился, чтобы немного успокоиться, кровь в жилах закипала.– Потому что?.. – спросила Миа.– А ты как думаешь?– Потому что он занимается вещами, несовместимыми с дневным светом? – сказала Миа.– Именно, – сказал Габриэль, снова всплеснув руками. – И что теперь? Вы решили, что я причастен к этому? Так? Черт побери, Миа, мне нравишься ты и все тут, но это уже слишком. Я пашу как проклятый с самого…Миа подняла руку, прервав его.– Сорри, Габриэль, – сказала она, смягчившись во взгляде. – Я просто должна была проверить.– Да, черт возьми, Миа, это было отвратительно.– Извини меня, – повторила она.Миа поднялась со стула и села на край стола прямо перед ним.– Что ты думала? Или вернее будет сказать вы? Что вы обсуждали? Что Габриэль со Сканком заодно? Что старые хакеры ведут бизнес? Запирают девочек в подвалах? Серьезно, Миа? Меня тошнит.Габриэль так рассвирепел, что не мог сохранять спокойствие. Такого он даже не предполагал. Что они могли такое о нем подумать? Она вообще знает, как он гордится быть частью этой команды?– Габриэль, – сказала Миа.Она придвинулась еще ближе и положила руку ему на плечо. Ему даже показалось, что она хочет обнять его. Она действительно сожалела.– Иногда я не такая умная, какой следовало бы быть, – сказала она, не убирая руку с его плеча. – Да, иногда я забываю думать, все слишком быстро. Прости меня, пожалуйста. Я вовсе не считаю, что ты как-то связан с этим, просто…– Что просто?– Так бывает. Когда любишь кого-то, ты пытаешься защитить его, разве нет?– И ты подумала, что я защищаю Сканка?– Что-то подобное, да, – сказала Миа извиняющимся тоном.– Во-первых, – ответил Габриэль, – я считаю, что Сканк сам прекрасно справится. Во-вторых, мы с ним больше не друзья. В-третьих, даже если бы мы были друзьями и я бы предполагал, что он замешан в чем-то, над чем мы – и да, я сказал мы, потому что я действительно чувствую себя частью команды, несмотря на то, что вы, очевидно, придерживаетесь другого мнения, – так вот, над чем мы работаем, я бы никогда ничего не утаил. Что ты вообще думаешь обо мне, Миа? Мне казалось, что мы с тобой, что мы…– Габриэль, – начала Миа с по-настоящему виноватым видом. – Серьезно. Это моя вина. Конечно же, ты часть команды. Все тут обожают тебя и считают, что ты делаешь превосходную работу, я хочу сказать, всего полгода, а мы уже не справляемся без тебя. Ты понимаешь, как ты для нас важен?– Очевидно, что нет, – сказал Габриэль.– Ладно, представь себя на моем месте на секунду.– Ну и?– Внезапно на пустом месте появляется это видео. Какой-то хакер случайно нашел его. На неизвестно где находящемся сервере. Он отдает его своему бывшему коллеге, работающему в полиции. Этот коллега не знает, где его искать. Ну поставь себя на мое место! Оглянись вокруг! Ты бы не подумал так?Габриэль на мгновение задумался и увидел разумное зерно в ее словах.– Ну вот, – улыбнулась Миа. – Все нормально? Допрос окончен? И ты понял, почему так? Мы разобрались с этим?– Ладно, – кивнул Габриэль, слегка улыбнувшись. – Так с кем ты говорила?– О чем?– Об этом. О том, что ты решила, что я не сказал правду.– Только с Мунком. И он решил, что я ошибаюсь, так что видишь, так и есть.– Что?– Порой я не задумываюсь, а тебя здесь все любят. Этого извинения достаточно?– Ок, – кивнул Габриэль.– Хорошо, – улыбнулась Миа. – Теперь я могу поговорить с тобой о том, о чем изначально собиралась.– О чем же?– Он разыскал меня.– Кто?– Сканк.– Серьезно? Нет, это же невозможно. Он ненавидит полицию.– Я не шучу, – сказала Миа. – Я сидела в «Лорри», и вдруг он появился из ниоткуда.– Нет, ничего не понимаю, – поразился Габриэль.– Ага, странно, правда?– Очень странно.– И я так подумала. И он сказал о некоторых вещах, с ними только ты мне сможешь помочь, разберемся с ними?– Конечно, – кивнул Габриэль.– Хорошо, – улыбнулась Миа. – Я только налью себе чашечку кофе, тебе взять?– Да, спасибо, – сказал Габриэль, почувствовав, как он рад этому теплому, полному доверия взгляду Мии, который она послала ему, выходя из комнаты.58Здесь было намного теплее, в кровати, в которой ему сказали спать чужие лица. Он был здесь уже несколько дней и все еще не знал, где находится и кто эти люди, но они сказали, что он в безопасности и ему больше не нужно бояться.Маленький мальчик не совсем понял, что они имели в виду, но они дали ему еду, и он обрадовался, потому что не ел уже очень давно.Чужие лица казались добрыми, но в то же время довольно глупыми. Например, они не понимали, что стены в их доме очень тонкие и что он слышал все, что они про него говорили, отправив его спать. Мама всегда предупреждала, чтобы он остерегался людей, у них по два лица и им нельзя доверять. Он понял, что она была права, потому что эти незнакомцы говорили ему одно, когда он был в комнате, и другое, когда они сидели с другой стороны стены и думали, что он их не слышит.Это же сумасшествие какое-то.Она держала его взаперти в этой хижине десять лет.Он никогда не встречал других детей.Кто-то нашел его по чистой случайности.Господи.Он сидел под ее трупом больше недели.Совсем исхудал.Он пытался понять, о чем они, он же не дурак, ясно, что они говорили о нем, но что именно, он не совсем понимал. Что это означает. И почему здесь нет мамы, он тоже не мог понять. Они сняли ее с потолка, те, кто пришел, и он очень ждал, когда снова ее увидит, но, кажется, она пока не была к этому готова, как бы то ни было, судя по всему, ему придется пока побыть здесь и подождать.У незнакомцев с двумя лицами, которым нельзя доверять. Они глупые, но у них вкусная еда. И очень теплые комнаты. А самое главное, чему он очень радовался, – книги. Невероятное множество книг. Не только про Пеппи, маленький мальчик не знал, что в мире столько книг, и проглатывал их одну за другой. Не мог ими насытиться, буквы на бумаге заставляли его смеяться, размышлять, путешествовать в фантастические места в своем воображении, туда, где он никогда раньше не был.А потом, через некоторое время, они сказали, что ему нужно поговорить с человеком с тонкими усами, который назывался психологом. Человек был в точности такой, как говорила мама, гнилой внутри, но с улыбкой снаружи. Человек с тонкими усами сказал, что мальчику можно есть леденцы из миски на столе, стоявшей между ними, вероятно, чтобы как-нибудь его обхитрить, так обычно делают люди, но он все равно их ел, потому что они были вкусными, и кивал изо всех сил, пока человек говорил.Человек рассказал о чем-то, что называется смертью. Что мамы нет и что она никогда не вернется. Сначала мальчик в это не поверил, но шли месяцы, и у него появилось чувство, что это все-таки могло быть правдой. Ведь сколько бы он ни ждал и ни надеялся, что она будет рядом, когда он откроет глаза под теплым одеялом утром, она не приходила. Значит, эта смерть все-таки существует, и мама решила побыть там какое-то время. Сколько, маленький мальчик не знал, и не смел даже спрашивать, потому что каждый раз, когда он заговаривал или с женщинами, которые приносили еду, или с психологом с леденцами, они странно на него смотрели.Как будто он глупый.Они этого не говорили, но он видел по их глазам. Что он не знал самых простых вещей, которые, видимо, легко понять. Поэтому он перестал. Задавать вопросы. Вместо этого стал кивать в ответ. Улыбаться и кивать, этому все радовались. Два лица. Прямо как говорила мама. Что люди носят маски. А стены в доме оставались такими же тонкими, но из-за того, как хорошо он научился скрывать свое настоящее лицо, слова за стеной о нем постепенно становились другими.Он так хорошо справляется.Так приятно это видеть.Кажется, он уже забыл, через что прошел.Какой кошмар, подумать только! Был заперт в хижине в одиночестве с сумасшедшей матерью десять лет!Но теперь ведь все так хорошо.Ты видел, какой он способный? Как много он читает?Нильс тебе рассказывал?Нет, а что такое?Про портативный компьютер?А что с ним?Он даже не знал, что это такое.Как?Я серьезно, он не знал, что это такое, а теперь все время им пользуется. Нильс сказал, что никогда не видел, чтобы кто-то так быстро обучался.О, слава богу.Да, здорово, не правда ли?Уже год как он жил там. Он несколько раз перечитал все книги в доме вместе с теми, которые лица считали книгами для взрослых. Однажды они на машине отвезли его в другое место, где было так много книг, что он чуть в обморок не упал. Они были повсюду, с потолка до пола, и ему разрешили взять их с собой домой, ему даже дали маленькую карточку с его именем, а пожилая женщина за стойкой тоже была очень добрая снаружи и сказала, что он может одолжить столько книг, сколько захочет, и пусть приходит столько раз, сколько захочет.Не говорите плохо о маме.Два раза это едва не случилось, то, та ярость, которая вспыхнула у него внутри, чуть не вырвалась наружу, когда они плохо говорили о маме, и тогда бы они поплатились за это, но он смог сдержаться. Два лица. Умнó, на самом деле. У него это хорошо получалось. Они ничего не заметили.О, он такой милый.Да, не правда ли, он милашка?Так говорили голоса за стеной. Это он и хотел услышать. Ему не нравились другие слова, которые он слышал в первые ночи, когда еще не знал, где он. От них он дрожал под одеялом, хотя было тепло.Но было здесь и хорошее.В основном из-за книг.И других детей.Не с самого начала. Поначалу с детьми было так, как со взрослыми, лицами, но постепенно он научился делать это правильно, не быть самим собой, только улыбаться, не показывая, что внутри, и тогда все пошло намного лучше.Но больше всего его очаровал компьютер.Там был человек по имени Нильс, который в первый раз показал его ему. Маленький пластиковый прямоугольник, который открывается и содержит в себе целый новый мир.– Ты никогда раньше не видел компьютер? Серьезно?И тут маленький мальчик ощутил, как зло, которое было в нем, почти вышло наружу, но ему все же удалось сохранить лицо. Потом он простил его, Нильса, потому что книги были книгами, но это было нечто совсем иное, да и его голос сквозь стену тоже был приятным.Черт побери, какая голова у этого парня.Да, просто прекрасно! Вырос в таких условиях, а теперь все так хорошо.Нет, я серьезно.Что же?Ты знаешь историю про Бетховена?Что за история?Говорят, как только Бетховен увидел пианино, он сразу все понял, мгновенно, понимаешь?Что понял?Ну, кому-то нужно учиться, а Бетховен только посмотрел на него, сел и заиграл. Он понял, что это такое, сразу же.К чему ты клонишь, Нильс?Черт бы меня побрал, он никогда в жизни не видел компьютер.Бедный мальчик. Так долго прожить взаперти. Какой кошмар.Но как только я включил компьютер и посадил мальчика за него, он сразу же, да, разрази меня гром, сразу же понял, как все работает, тут же.Я так рад, что с ним все хорошо.Да, но понимаете вы или нет? Этот парень – нечто особенное.И вот прошло два года. И он привык ко вкусам всяких леденцов. И хотя дети приходили и уходили, он был рад побыть с ними. И он понял, что эта смерть – важная персона, державшая маму у себя, пока та не будет готова вернуться. Со временем маленький мальчик стал чувствовать себя здесь почти как дома. Не как с мамой, конечно, но тем не менее. Голоса за стеной теперь говорили о нем только хорошее. Дети во дворе играли с ним в футбол или лазали по площадке. Можно и тут подождать. Пока смерть не закончит с мамой. Он лучше спал по ночам. Чувствовал радость каждый раз, когда просыпался.Но однажды все закончилось, когда во двор внезапно въехала машина, и к нему подошло женское лицо.– Я бы хотела, чтобы ты кое с кем познакомился.– Вот как? – ответил он, надев улыбку на лицо.– У тебя будет новый дом.Он не совсем понял, что она хотела этим сказать.– Привет, – вдруг сказала женщина со светлыми волосами, вышедшая из незнакомой машины.– Здравствуйте, – ответил он, протянув ей руку и поклонившись, как его учили.– Меня зовут Хелене, – представилась улыбчивая женщина. – Хелене Эриксен.– Давайте зайдем в дом и познакомимся поближе? – предложила первая женщина.И так они и сделали, зашли в дом, там на столе были булочки, а еще ему дали красный лимонад, и тогда эта новая женщина посерьезнела и положила руку ему на плечо.– Мы очень этому рады, очень. Что теперь ты будешь членом нашей семьи.Маленький мальчик не понимал, что происходит, но внутри себя он скалил зубы, и все-таки смог улыбнуться ей в ответ, с лицом, которое он научился надевать на себя.59Миа Крюгер, балансируя с чашкой кофе в руках, шла к столу и захватила по дороге газету. Быстро пролистав, она отложила ее в сторону, потому что заголовки удручали, и сконцентрировалась на позитивном. Вкус кортадо[24]. Первая же попытка позвонить в другие отделы и попросить помощи увенчалась успехом. Следователь из управления уголовной полиции отреагировал доброжелательно и даже обрадовался, что она с ним связалась.Полиция никак не нападет на след.Кто убил Камиллу Грин?У нее всегда возникало одно и то же чувство, каждый раз, когда она листала таблоиды: словно это какое-то соревнование. Полиция против преступника. Детский сад. Если они не могли поймать его быстро, это на их совести. И еще, что она ненавидела больше всего – это прославление преступников. Какими бы чудовищными ни были их преступления, всегда находилось место написать о них. Миа сделала еще глоток кофе и вдруг подумала, что теперь лучше понимает Мунка, как он смотрит на всех этих журналистов. У нее самой проблем с прессой никогда не было. Хотя они и преследовали ее в тот раз, когда она застрелила Маркуса Скуга. Ей пришлось прятаться в безымянном отеле в Майорстуен. Вот черт, неужели эти журналисты не понимают? Что есть люди, которые пойдут на все что угодно, чтобы прославить свое имя?Марк Чапман, застреливший Джона Леннона.Чтобы увидеть свое имя в газетах.Джон Хинкли, стрелявший в Рональда Рейгана в попытке впечатлить актрису Джоди Фостер.Как можно совсем не знать историю? Они что, не понимают своей роли?Ритуальное убийство не раскрыто.Полиция бессильна.Она пыталась не смотреть на заголовки, но у нее просто не получалось. Она отложила газету, но вокруг же сидят люди, читая их, обычные люди, зашли пообедать, с полным доверием к тому, что пишут СМИ.Миа никогда раньше его не видела, но узнать его оказалось не сложно: он мог бы с таким же успехом повесить на себя табличку, заходя в кафе и высматривая ее.Управление уголовной полиции.Отдел компьютерных преступлений.Человек в костюме кивнул, увидев ее, подошел прямо к ее столику и протянул руку.– Роберт Ларсен, – представился хорошо одетый мужчина, присаживаясь.– Миа Крюгер.– Приятно наконец с вами познакомиться, – улыбнулся человек в костюме. – И очень необычно, что вы позвонили именно сегодня.– Почему?– Кристиан Карлсен, – сказал Ларсен, снова улыбнувшись.– Сканк?– Да, Сканк, – сказал следователь, подозвал официанта и показал ему на чашку Мии, говоря тем самым, что ему то же самое.Он достал папку из своего дипломата и положил перед ней на стол.– Должен сказать, я немного удивился, когда вы позвонили. Мы следим за ним уже некоторое время, но я не знал, что все зашло так далеко.– Что вы имеете в виду?– Убийство, – сказал Ларсен. – У нас много чего есть на него, но пока ничего не указывало в этом направлении.– Как я уже сказала, мы пока немногое знаем, – сказала Миа. – Но стоит проверить.– Понимаю, – улыбнулся следователь, подмигнув. – Высшая секретность, да?Миа почувствовала, что ей не нравится этот только что севший за ее столик человек, но она не подала виду.– Так что у вас есть?– Кристиан Карлсен, – произнес Ларсен, открыв папку. – Хакер. Черный. Вы знакомы с этим понятием?Миа кивнула. Сканк сам употреблял это понятие, поэтому она посмотрела, что это. Хакеры бывают разными. Габриэль был, конечно, белым. Добрый тип.– А вы знаете про группировку «Анонимус»? Или «LulzSec»?– Про «Анонимус» слышала.– Да уж, они стали знаменитостями, – сказал Ларсен, когда официант принес ему кофе. – Они выросли из места под названием 4chan/b/, знаете про это?– Никогда не слышала, – улыбнулась Миа, чувствуя, что на правильном пути.Притвориться, что знаешь как можно меньше, несмотря на то, что Габриэль объяснил ей кое-что из происходящего в сети. Человек перед ней, судя по всему, из тех, кто любит кичиться тем, что умеет, но сейчас это ей не мешало: ее интересовало только содержимое папки на столе.– Короткую или длинную версию? – спросил Ларсен.– Давайте короткую, – кивнула Миа.– Ладно. Сайт 4chan. Банда молодых идиотов, на самом деле. Маргиналы до тех пор, пока они не осознали, как их много.Ларсен сделал глоток кофе.– Ну и?– Они никуда не вписывались, – улыбнулся он. – Но на деле они имели власть. Я хочу сказать, эти люди, в основном парни, четырнадцать-пятнадцать лет, могли остановить жизнь всего общества, если бы захотели.– Как это?– Ну, воздушное сообщение, уличное освещение, банки, водоснабжение – серьезно, сейчас все – это информация, бумаги больше не существует, вы понимаете?– Конечно, – кивнула Миа.– А Ddos?– Что?Человек в костюме улыбнулся.– Ddos-атака. Знаете про нее?– Даже понятия не имею, – сказала Миа.Ее ответ доставил Ларсену явное удовольствие.– Атака Ddos. Distributed Denial-of-service-attack[25]. Поэтому мы за ним и следим, за вашим Кристианом Карлсеном. Или Сканком, если хотите.Ларсен сделал еще глоток кофе, улыбаясь.– И что это такое?– Ddos?– Да.Человек из управления уголовной полиции ухмыльнулся, очень довольный тем, что сможет объяснить ей то, чего она не знала.– В двух словах, это значит, что они посылают очень много запросов на какой-нибудь сайт, так много, что он перестает с ними справляться и падает.– Запросов?– Объяснить еще проще?– Пожалуйста, – улыбнулась Миа.– Хорошо. Вы ведь знаете про WikiLeaks, правда?– Да.– США. После всего, что было с Джулианом Ассанжем, и всей этой истории, вы, наверное, знаете, что определенные компании решили приостановить денежные переводы им. Visa. Mastercard. PayPal. Больше никаких денег в WikiLeaks, понимаете?– Ага.– И вот тогда они это сделали.– Кто они?– Хакеры. «Анонимус». Они атаковали некоторые сайты. Эти крупные компании. С помощью атаки Ddos. Отправили на одни и те же сайты так много запросов, что они сломались. Упали. Visa да и все остальные полностью вышли из строя.– Поняла, – кивнула Миа, бросив взгляд на папку на столе. – Но какое отношение все это имеет к Сканку?– Мы полагаем, что Кристиан Карлсен – один из норвежцев, которые стоят за этими атаками. И ФБР попросило нас проследить, чтобы он понес наказание за это.– Так у вас есть конкретные доказательства?– Доказательства чего?– Что Сканк, или Кристиан, участвовал в этом?– Почти стопроцентные, – сказал Ларсен, еще отпив кофе.– Так значит не точно?– Да, но сейчас работа встала.Полицейский подмигнул ей.– В каком смысле?– Вы должны понять, эти люди очень хорошо умеют скрываться. В сети.– Но вы знаете, где он сейчас?– В реальности?– Да.– Конечно. Он давно у нас на крючке.– Так вы знаете, где он находится? Сканк?– Мы бы очень плохо делали свою работу, если бы не знали, вам так не кажется?– Так я могу получить…Миа еще не закончила предложение, а Ларсен уже достал из папки листок и передал ей.– Он там? – спросила Миа, кивнув на адрес на бумаге.Ларсен кивнул.– Вы у меня в долгу?Он поднес чашку к губам и подмигнул ей.– Само собой, – сказала Миа, надевая улыбку. – Спасибо.– В любое время. Держите меня в курсе.– Разумеется.– Вы позвоните мне?– Конечно, еще раз спасибо, – улыбнулась Миа, допила свой кофе, выбежала из кафе так быстро, как только смогла, достала телефон и набрала номер Мунка.60Мириам Мунк на машине возвращалась из аэропорта Гардемуэн, Марион была на заднем сиденье. Мириам мучили угрызения совести, она чувствовала себя нечестной, но все прошло лучше, чем она думала, прежде всего потому, что они поздно выехали. Юханнесу пришлось практически бежать на досмотр, так что на торжественное прощание не осталось времени.– Не давай акулам тебя съесть, – сказала Марион, крепко обняв папу.– Обещаю, – улыбнулся Юханнес и едва успел быстро поцеловать Мириам.Они помахали ему, и на мгновение Марион расстроилась, что он уезжает, но потом, сидя в машине, кажется, успокоилась. Может быть, потому что Мириам нарушила одно из своих правил и разрешила малышке посмотреть фильм на айпаде в машине.Она все еще может передумать, ей необязательно встречаться с Зигги, необязательно приходить на акцию завтра, но хотя в теории у нее и был выбор, на деле она осознавала, что уже слишком поздно. Поезд ушел. Его уже не остановить. Она еще не могла признаться во всем Юханнесу, это бы испортило его поездку, а эту радость она отнимать у него не хотела, но когда он вернется, она все расскажет.Это будет облегчением во многих отношениях. Честность. Ей больше не придется играть в эту игру. Бросив взгляд в зеркало, она увидела, как ее прекрасная девочка смеется над чем-то на экране перед собой, и снова ощутила укол совести, но отмахнулась от этого чувства.С Марион все будет хорошо.В этом она уверена.– Я останусь у бабушки? – спросила малышка, когда они остановились у белого дома в Рёа.– Да, – кивнула Мириам, вышла из машины и помахала маме, уже поджидавшей их на крыльце.– Ура, – улыбнулась Марион, уже не в силах ждать, когда с нее снимут ремень безопасности.– Все нормально? – спросила Марианне Мунк, забирая рюкзак и сумку, которые собрала для Марион.– Да, мы немного опаздывали, но все-таки успели.– Можно мне посмотреть телевизор, бабушка? – спросила Марион и, не дожидаясь ответа, забежала прямо в дом.– До среды? – спросила мама, посмотрев на Мириам.– Да, тебе удобно?– Конечно.– Хорошо, что ты можешь помочь Юлие, – кивнула мама, и Мириам опять стало совестно, но на этот раз пришлось солгать. Не могла же она рассказать, куда собирается на самом деле.Незаконная акция.Она была уверена, что мама точно ее поддержит, но на этот счет ее предупредили особо.Никто не говорит никому и ничего.Она заметила, что многие посмотрели на нее, услышав эти слова, особенно этот Гейр, так скептично отнесшийся к ней изначально.Маленькая белая ложь. Ничего страшного.– Ну, а вообще у нее все хорошо? Я так давно ее не видела.– Да, но ты же знаешь ее. Она такая чувствительная. А любовные переживания – это пройдет.– Да уж, это непросто, но я рада, что у нее есть ты, – сказала мама, ласково погладив Мириам по щеке. – Передавай ей от меня привет и скажи, пусть приезжает в гости как-нибудь.– Обязательно, – кивнула Мириам.– Хочешь попрощаться с мамой?Она прокричала это на весь коридор, и Марион прибежала и быстро обняла маму.– Увидимся в среду, – улыбнулась Мириам, спускаясь к машине.– Привет Юлие, – помахала мама, заходя обратно в дом.61Миа Крюгер стояла рядом с Мунком за стеклом комнаты для допросов, и у нее было отвратительное ощущение, что она ошиблась. Юный хакер с черно-белыми волосами сидел тихо. Смотрел на них. Зная, что они там, хотя и не видел их. И так он сидел, неподвижно, с того момента, как его привезли сюда больше суток назад.– По-прежнему ничего? – спросила Аннете Голи, заходя к ним.– Ничего, – вздохнула Миа.– Он говорит все то же самое?– Одно и то же все время, – сказал Мунк, почесывая бороду.– Он по-прежнему отказывается от адвоката?– Да, он говорит, что адвокат ему не нужен, – сказала Миа, оглянувшись на парня, все еще сидевшего неподвижно, уставившись в зеркало.– И на это он имеет полное право, – сказала Голи, садясь.– Ничего по его компьютерам? – спросил Мунк.– Нет, – сказала Аннете. – Только что говорила с одним из техников, они не нашли ничего. Мне показалось, он был впечатлен.– Почему? – спросила Миа.– В них ничего нет, – ответила светловолосая адвокат, всплеснув руками.– Но что-то же должно быть?– Нет, – Голи покачала головой. – Пусто. Чисто.– Как это?– В них ничего нет. И я имею в виду не то, что там нет подсказок, указывающих на его причастность к нашему делу. Они просто-напросто пустые.– Странно, – сказал Мунк.– Я позволила себе спросить у Габриэля, как такое возможно, надеюсь это не страшно? Мне показалось, он не в лучшем настроении. Кстати, у вас с ним что-то случилось, или как?– Я облажалась, – сказала Миа. – Слишком сильно наехала на него. Я попросила прощения. Надеюсь, что это пройдет.– Вот как, – отозвалась Аннете. – Так как он знает Сканка и не знал, где его найти, ты решила, что он соучастник, да?Миа услышала ее сарказм, но не стала реагировать, у нее и так хватало дел, о которых надо думать.– Я налажу все с Габриэлем, я уже сказала, что попросила у него прощения.– Хорошо, – сказала Аннете, вздыхая. – Ведь все это притянуто за уши, вам не кажется?– Что притянуто за уши? – спросила Миа раздраженно.– Ну, зачем он вообще тут сидит?Она кивнула на юного хакера, все еще неподвижно сидящего за стеклом.– Он пришел с видео, – сказал Мунк.– Чтобы помочь нам?– Может быть, – сказал Мунк. – Но…– Так что сказал Габриэль? – прервала его Миа.– О чем?– О том, что на компьютерах, которые мы нашли у него дома, не было ничего?– Он отреагировал примерно так же, как наш второй техник. Был впечатлен.– Может быть, вы мне что-нибудь объясните? – вздохнул Мунк, повернувшись к ним. – Я знаю, что я из другой эпохи, и прошу прощения, что приходится вкладывать в меня это по чайной ложечке, но почему в его компьютерах ничего не было? И почему техники считают, что это впечатляет?Тучный следователь посмотрел на них так, что стало ясно: он не понял ничего из только что сказанного.– Они впечатлены потому, что они гики, – сказала Миа, не отрывая взгляда от стекла.– А это значит?..– Уважение, – сказала Миа. – Он явно подготовился. Если наступит тот день, когда кто-то совершит налет на его бункер, на этот случай у него была система, которая удалит все данные.– И это впечатляет, потому что?.. – сказал Мунк, все еще с озадаченным выражением лица.– Потому что это непросто, – ответила Аннете.– Ладно, – вздохнул Мунк. – Так что у нас? Каково наше положение?– У нас ничего нет, – сказала Аннете Голи. – Все, что у нас есть, – это предположение.Она кивнула в сторону Мии с недовольным видом.– И то, что он пришел к нам с этим видео.– И что это означает? – сказал Мунк.– В смысле?– Ну, сколько мы можем его держать? Что нам делать?– В том, что он знает свои права, сомнений нет, – вздохнула Голи, бросив взгляд на юного хакера.– Правильно я вас понимаю, что он предоставил только свое имя, дату рождения и место жительства?Миа кивнула.– Много раз, – вздохнул Мунк.– И как вы знаете, это все, что он обязан сообщить по закону, – продолжила полицейский адвокат. – Этот молодой человек очень хорошо понимает, о чем речь. Через четыре часа мы должны выдвинуть обвинение, после у нас есть двадцать четыре часа, чтобы предоставить его судье, а потом поместить под предварительное заключение.– Мы знаем свою работу, – раздраженно прервала ее Миа.– Так как мы взяли его в воскресенье, – продолжила Аннете, не обращая на нее внимания. – А это не рабочий день, значит, мы можем задержать его дольше без предъявления обвинения, а вчера мы этого не сделали, потому что нам не в чем его обвинять кроме как в помощи нам, а по последним данным, это не преступление, скорее наоборот. Сейчас мы с вами нарушаем закон. Причем каждую минуту.Аннете показала на свои наручные часы, чтобы подчеркнуть сказанное, и Миа, несмотря на возрастающее раздражение, прекрасно знала, что Голи права.– Так мы его не обвиняем?Мунк посмотрел на Мию.– Нам не в чем его обвинять, – сказала Аннете.– Ложные показания? – спросила Миа.– Как это?– Он сказал, что нашел видео на сервере в магазине антиквариата на Уллеволсвейен, 61, Грёнли проверил его, но там ничего нет.– И когда подозреваемый пришел с ложными показаниями?Голи включила адвокатский тон.– Ты прекрасно знаешь, – начала Миа. – Я сидела в «Лорри»…– Так значит, подозреваемый признался в состоянии алкогольного опьянения? Следователю, который тоже был под воздействием алкоголя? Без присутствия адвоката? Также хочу отметить, дорогие судьи, что обвиняемый – трезвенник и обычно не употребляет алкоголь, но в этот вечер мой клиент…– Ладно, ладно, – сказал Мунк, подняв руки перед собой.– У нас ничего нет, – подытожила Голи.– Что ты сказала? – спросила Миа.– Нам не в чем его обвинять, – повторила Аннете.– Нет, я не об этом. Он не пьет? Откуда ты знаешь?– Габриэль мне сказал.– Но почему? – Миа снова уставилась на юного хакера. – Угрызения совести, – пробормотала она.– Что? – переспросил Мунк.– Если он не пьет… Зачем он решил найти меня? Зачем пил пиво одно за другим, как будто всю жизнь только этим и занимается?– У нас ничего нет на него, – повторила Голи.– Угрызения совести, – повторила Миа.– Мы вынуждены его отпустить, – настаивала светловолосая коллега. – Это все какой-то бред. Он здесь только потому, что Миа что-то чувствует. Честно говоря, вот что я вам скажу. Я знаю, что ты крута, Миа, но алло! Холгер?Она посмотрела на Мунка.– Держать его здесь незаконно. Он может подать на нас в суд, если захочет.– Что сказали в Управлении уголовной полиции? – спросил Мунк.– У них тоже ничего нет, – вздохнула Аннете. – Он есть в их списке – и это все. Если бы было за что, они бы давно его взяли.– Ты в этом уверена? – спросила Миа, не глядя на Аннете.– В чем?– Что он обычно не пьет?– Габриэль так сказал, – вздохнула Голи. – Зачем ему врать?Она опять подняла взгляд на Мунка и всплеснула руками.– Я серьезно, боже мой, парень пришел к нам с этим видео, помог нам в расследовании, сидит тут уже черт знает сколько, нам не в чем его обвинить. В уголовной полиции ничего на него нет, парень чист. Алло, Холгер, ты слышишь?– Его мучает совесть за что-то, – повторила Миа. – Дайте мне пару минут.– Холгер? – продолжила Аннете. – У нас нет никаких причин, чтобы…Но Миа Крюгер не услышала конец предложения, она уже вышла из комнаты. Она открыла дверь в кабинет, где Сканк по-прежнему сидел, положив руки на колени и выпрямив спину, точно так же, как когда они его взяли.– Привет, – сказала Миа, сев на стул напротив.Сканк поднял на нее глаза.– Вы разве не включите диктофон? Сейчас 18:05. Допрос продолжается. Присутствует Миа Крюгер…– Нет, – сказала Миа, подперев голову руками.– Меня зовут Кристиан Карлсен, – сухо сказал юный хакер. – Я родился 5 апреля 1989 года. Мой настоящий адрес проживания…– Да, Сканк, ты это уже говорил. Я знаю, что ты разбираешься в своих правах и во всем этом.Миа опять откинулась на спинку стула и посмотрела на него. Хакер с черно-белыми волосами встретился с ней взглядом, но по-прежнему не двигался.– Послушай…– Меня зовут Кристиан Карлсен, – начал он, но Миа его перебила.– Ладно, Сканк, я ошиблась, ладно? Моя ошибка.Хакер сидел тихо, и Миа тоже ничего не говорила, у нее было какое-то смутное чувство.Он пришел к ней.Нашел ее в «Лорри».Напился, хотя вообще не пьет.– Это не считается, если вы не включите диктофон, – сказал Сканк. – Если здесь нет диктофона, это мало поможет, насколько я знаю, каждый, кого допрашивают, должен…– Ладно, Сканк, – опять прервала его Миа, приложив ладонь ко лбу. – Мы не собираемся тебя ни в чем обвинять. Нам не в чем тебя обвинять, по словам моей коллеги там… – Она показала на стекло за собой. – Так что ты герой. Ты помог нам в расследовании, без тебя мы бы никогда об этом не узнали, ладно?Парень перед ней не двигался и не отводил от нее взгляда.– Я ошиблась, Сканк. Скажем так.– Меня зовут Кристиан Карлсен…Миа опять перебила его.– Я ведь уже сказала, что облажалась. Я прошу у тебя прощения. Иногда, или, вернее, довольно часто это не очень хорошо работает, – Миа приложила палец к виску и улыбнулась. – Я уже заставила сегодня одного парня, который мне очень нравится, моего коллегу, невероятно самоотверженного и компетентного, почувствовать себя дерьмово, и вот теперь я опять облажалась, я только…Миа на секунду замолчала.– Вы должны включить диктофон, – сказал Сканк.– Вот что я думаю, – сказала Миа. – Тебе не нужно ничего говорить. Но и ты меня пойми, пожалуйста.Сканк смотрел на нее, по-прежнему не меняясь в лице.– Это моя жизнь, ладно? Могу я немного сказать о себе. Мы нашли голую девочку в лесу. Она мертва. Кто-то задушил ее. Кто-то положил ее на перья. В пентаграмме из свечей. Девочка. Человек. Юная девочка. У нее вся жизнь была впереди. И это пожирает меня изнутри так, что я не могу спать, ты понимаешь, Сканк? Это моя жизнь. Моя работа. Позаботиться о том, чтобы этот чокнутый мерзавец, который решил, что может безнаказанно забрать молодую красивую душу и делать с ней все, что захочет, чтобы он получил по заслугам, вот так я живу, с этим я просыпаюсь по утрам и ложусь спать вечерами, понимаешь ты или нет?Миа как будто уже слышала, что думает Мунк там, за стеклом позади нее, и ждала, когда он зайдет и остановит ее в любой момент, но ей было плевать. Пусть они не могут ни в чем его обвинить. Тут что-то есть.Миа опять подняла взгляд на юного хакера и увидела, что каменное лицо чуть-чуть смягчилось.– Вы должны включить диктофон, если… – начал было Сканк, но осекся.– Ок, – продолжила Миа. – Я не думаю, что это был ты. Мы не можем тебя ни в чем обвинить, и все парни-техники считают, что ты, черт возьми, герой, потому что каким-то образом смог сделать так, что твои компьютеры оказались чистыми, когда они их открыли, но да, плевать я на это хотела, мне насрать. Поздравляю, ты лучший в мире хакер, вот только, мать твою, меня это не интересует.Молодой парень неподвижно сидел перед ней.– Вот что я думаю, – продолжила Миа. – Ты не имеешь к этому никакого отношения. Ты бы никогда так не поступил, не причинил бы никому вреда таким образом, конечно же, нет.Сканк по-прежнему молчал.– Но я думаю, что тебя мучает совесть из-за чего-то. Вот почему ты ко мне пришел. Тогда в «Лорри» меня немного удивило, как молодой парень может так быстро напиться, а сейчас я узнала, что ты не пьешь, и это все объясняет.Хакер словно воды в рот набрал, но она заметила, что смотрит на нее он иначе.– И ты пришел ко мне, – продолжила Миа. – И поначалу я не могла понять, как ты меня нашел, но потом до меня дошло, что это же довольно просто. У всего отдела телефоны подключены друг к другу, GPS и все такое, для тебя никакой проблемы не составляет войти в нашу систему и проследить за всеми, и все же: зачем вдруг напиваться и пытаться сообщить мне что-то?Парень все еще ничего не говорил.– И вот что я думаю. Когда ты нашел это видео, тебя затошнило, как и всех остальных. Но потом…Она сделала небольшую паузу, посмотрев на него, и заметила, что взгляд его уже не такой жесткий, как раньше.– Но потом ты понял, что оказался как-то с этим связан, так ведь? Я не хочу сказать, что ты был в курсе. Ты не знал, что то, за что тебе заплатили, будет использоваться для чего-то подобного. И черт подери, я не знаю, как это все у вас называется и в чем разница, Java, скрипт, Flash, программирование, я даже не понимаю, как работает моя почта, но ты-то знаешь, правда? Какое-то время назад кто-то – и спорим, ты, черт побери, даже не знаешь, кто – поручил тебе кое-что сделать. Какую-нибудь программу, или машинный код, с помощью которого можно делать такие штуки. Рассылать прямой эфир в той части интернета, о которой я ничего не знаю. Что, если ты внезапно понял это? Что ты стал частью того, чего на самом деле не хотел? И ты напился, чего никогда не делаешь, и пришел ко мне. Ты, который ненавидит власти. Который никогда в жизни не стал бы помогать полиции. Ты нашел меня и хотел признаться в этом, разве нет? Что ты сделал кое-что для кое-кого, чтобы это смогло заработать. Тебе заплатили. Но кто-то тебя обманул, да? И поэтому ты пришел? Я где-то близко, Сканк? Поэтому ты ко мне пришел?Миа не знала, что означал этот взгляд, которым смотрел на нее парень с черно-белыми волосами.– Меня зовут Кристиан Карлсен, – сказал Сканк, переведя взгляд на стол. – Я родился 5 апреля 1989 года. Мой настоящий адрес проживания…Дверь за ней открылась, и Мунк вошел в комнату для допросов.– Вы можете идти. Мы не собираемся вас ни в чем обвинять, и я приношу свои извинения за то, что задержали вас дольше, чем должны были. Если вы как-то сможете нам помочь, мы будем очень благодарны. Вы знаете, как нас найти.Миа смотрела, как юный хакер встал и пошел к двери. Как только он вышел из комнаты, он на секунду остановился и посмотрел на нее, и ей показалось, что он хочет что-то сказать, но он исчез, не произнеся ни слова.– Миа, – сказал Мунк, посмотрев на нее. – Можно тебя на пару слов?Миа Крюгер медленно встала и проследовала за своим тучным шефом из комнаты для допросов.762Проснувшись, Миа сразу же села в машину, но рассвело, только когда она доехала до кладбища. Вообще-то ей нужно было быть на общем брифе, но она отпросилась, и Мунк с радостью ее отпустил. Она говорила всего о паре часов, но Мунк дал ей понять, что она может отдыхать столько, сколько захочет. Судя по всему, ее вчерашнее поведение подтолкнуло опасения добродушного шефа. Что она нездорова. Что ей все-таки нельзя возвращаться на работу.Миа вышла из машины, забрала цветы из багажника и медленно пошла к могилам. Сначала украсила бабушкину. Потом – мама с папой. Последний букет она держала в руках, стоя перед серым камнем с тем ощущением, которое всегда посещало ее тут. Глубокое горе, от которого она не знала спасения.Сигрид Крюгер.Сестра, подруга и дочь.Родилась 11 ноября 1979 года. Умерла 18 апреля 2002 года.Прошло больше десяти лет, но оно все еще так глубоко сидело в ней, что не хотелось жить. Все говорили, что это чувство ослабнет со временем, пройдет. Время лечит все раны. Но не для нее. Миа Крюгер ощущала тоску по сестре так же сильно, как и в тот день, когда ее нашли в том грязном подвале в Тёйен.Миа убрала засохшие, вымерзшие цветы и поставила в вазу перед камнем новые. Присев на корточки перед могилой, она сгребла ветки и листья, почувствовав холодную траву под пальцами – эта зима пришла так рано, и будет все хуже и хуже. Темнее и темнее. Как ее мысли. Может быть, им будет лучше без нее. Команде. Она ведь все решила, разве не так? Убежать от всего этого.Все равно она едва похожа на человека, почему просто не отпустить все? Жизнедеятельность ее тела и мозга поддерживалась искусственными субстанциями: алкоголем, таблетками, – вчера вечером она опять открыла пузырек, позволив маленьким белым друзьям убаюкать себя, вымотавшись после допроса. Иголки по всему телу. Аннете Голи послала ей снисходительный взгляд и покачала головой, думаю, тебе нужно вернуться к тому психологу, даже Холгер только проворчал что-то в бороду, оставив ее одну в коридоре.Да, хорошо. Отдохни, Миа.Возьми столько времени, сколько тебе нужно.И она послала все к чертям собачьим. Дома, в пустой квартире. Больше не в силах пытаться вести себя как нормальный человек. Быть позитивной. Покончить с таблетками. Да пошло все к черту. Она уже было решилась покончить со всем раз и навсегда, но ей просто-напросто не хватило таблеток. Бóльшую часть она проглотила в тот раз, когда Холгер постучал в дверь, и новых купить не успела. Остатка хватило лишь на то, чтобы задремать, избавиться от иголок в теле, она завернулась в плед на веранде и наблюдала, как танцуют огни города перед глазами, пока они не стали такими мутными, что она уже не понимала, уснула ли она или по-прежнему бодрствует, сидя на холоде. В пледе она доковыляла в квартиру, краснощекая, холодная снаружи, но теплая внутри, и последнее, о чем она подумала перед тем, как исчезнуть, было:Я иду, Сигрид.Но все-таки она проснулась, в темноте одинокой комнаты, не в силах больше там находиться. Не в силах больше быть одной. Она хотела оказаться вместе с ними. Почувствовать себя дома.Миа встала и посмотрела на могилу перед собой. Она улыбнулась, ей в голову пришла новая мысль, немного ее успокоившая. Мама и папа лежали в одной могиле. Конечно. Какая она была глупая. Вместе с Сигрид. Вот как должно было быть.Сигрид и Миа Крюгер.Белоснежка и Спящая красавица.Родились 11 ноября 1979 года.Вместе навсегда.– Какие таблетки вы принимаете?Психолог. Маттиас Ванг. Один из вопросов, на которые ей абсолютно не интересно отвечать.– Сейчас есть новые медикаменты, мне кажется, они могут помочь вам улучшить самочувствие. Если, конечно, мы решим идти в этом направлении.Да не нужно ей улучшать самочувствие. Почему он этого не понимает? Неужели это так трудно? Она хотела исчезнуть, вот и все. И она ведь решилась. Покинуть мир. Нашла идеальное место. Хитра. Остров посреди фьорда с таким небом, что, казалось, вот-вот исчезнет в вечности. А потом приехал Мунк и забрал ее. И она раскрыла дело. Но все еще не свободна. Теперь она отстранена, и ее терзает чувство, что это ее семья, что если она вернется на работу, то все может наладиться, но это не так.Теперь это очевидно, не правда ли?Не только для нее, но и для всех остальных тоже?Взгляд, который послала ей Аннете. Глаза Мунка, когда он сказал, что она может отдохнуть столько, сколько захочет.Надвинув шапку на уши, Миа стояла перед могилой в таком спокойствии, которого она давно не испытывала. С тех самых пор, когда на черных скалах острова Хитра она решилась.Пойдем, Миа, пойдем.Дом. Подобие дома. Для нее становилось все очевиднее и очевиднее там, когда она стояла перед заиндевевшим камнем. С этим покончено. Она попыталась, но, судя по всему, она на это уже не способна. Потеряла свои таланты. Таланты помогать. Забираться в голову этих больных людей. Понимать, почему кто-то положил невинную красивую девочку голой в лесу на постель из перьев, окружив ее свечами. Больше это не ее задача. Ее отстранили. Страдать в одиночестве долгими ночами в холодной квартире в холодном городе – ей это больше не нужно. Она проживет и без этого.Возьми столько времени, сколько хочешь.Скучать по ним? Да, возможно, но поможет ли это? Раскрыть дело? Но ведь всегда будут новые, разве нет? Они забрали ее из покоя на Хитра, чтобы она помогла им, и она это сделала. Но на этом все не закончилось, правильно? Новые кошмары. Миа Крюгер работала головой с этой темнотой, которая всегда была ее частью, но, как говорила бабушка, с которой ей нужно стараться бороться.Миа тихо выругалась про себя, ей не нравилось это захлестывающее чувство. Собственной слабости. Это на самом деле не она. Она промахнулась с хакером. Сканк. Выглядела идиоткой перед всеми, но ей же вообще-то наплевать на такие вещи, разве нет? На мнения других?Дома. Наконец-то покой.Сигрид и Миа Крюгер.Родились 11 ноября 1979 года.Новый камень. Надо позаботиться об этом. Чтобы было написано именно так:Вместе навсегда.Она позаботилась обо всех трех камнях. Четверо похорон, вся ее семья, все, кого она любила, она всем поставила камни и точно знала, кому позвонить, чтобы получить нужное надгробие.Миа достала телефон из кармана замерзшей рукой, и в этот момент он зазвонил. Она не знала, чей это номер, и не собиралась отвечать, но все-таки машинально сделала это.– Да?Незнакомый голос на том конце, Мии пришлось сосредоточиться, чтобы понять, что он говорил. Пожилая дама, из той реальности, которую она только что решила покинуть.– Это Рут Лие, – сказал голос. – Я говорю с Мией Крюгер?– Да, – сказала Миа.– Я работаю в Природно-историческом музее в Тёйен, – продолжил голос. – Правильно ли я поняла, что вы просили, чтобы я вам позвонила?– Какая Рут? – переспросила Миа, пожалев, что подняла трубку.– Лие, – сказал голос. – Природно-исторический музей. Главный хранитель Ульсен передал мне вашу визитку, я так поняла, что вы хотели узнать о школьном классе, который был у нас.Медленно до Мии начало доходить, кто это. Секретарь Тура Ульсена. В ботаническом саду. Рассеянный человек, который думал, что полиция занимается всеми взломами.– Да, конечно, добрый день, – сказала Миа. – Чем я могу помочь?– У нас есть то, что вам нужно, да, есть, – сказала Рут Лие, судя по всему, более смышленая, чем ее начальник.– Что есть?– Я не ошиблась? – спросил голос в трубке. – Это Миа Крюгер?На секунду она пропала, как будто сверяясь с визиткой, которую ей дал рассеянный хранитель.– Да, это я, – ответила Миа.– Я так поняла, что вы хотели получить список всех школьных классов, которые были у нас в последнее время.– Да, именно, – сказала Миа, немного взяв себя в руки.– Я собрала всех за последний год, – продолжил голос. – Вас интересует что-то конкретное?– «Садоводство Хурумланне», – сказала Миа, собравшись с мыслями.– О, Хелене, – защебетал голос в трубке.– Они были у вас?– О да, они каждый год бывают. Они, конечно, не похожи на другие школьные классы, но хорошо, что она это делает, я радуюсь каждый раз, когда они приходят. Понимаете, эти дети, они через столько всего прошли, и она им так помогает – я всегда радуюсь, когда она звонит.– Значит, они у вас бывали?– О да, каждое лето, – сказала Рут Лие. – Вы были в нашем саду?Миа кивнула.– Алло?– Да, была. Так они приезжали к вам недавно?– Третьего августа, – сказала женщина в телефоне. – Каждый год приезжают. Всегда в первых числах августа. Ульсен сказал, вы интересовались видеозаписями?– Да.– Это по поводу взлома, да?– Именно, – сказала Миа. – Перья совы.– Я так рада, что кому-то есть дело, – продолжил голос в телефоне. – Ну, вы знаете, как работает полиция. Как будто людям можно делать все, что им вздумается.– Прекрасно понимаю, – сказала Миа, чтобы поддержать разговор. – Так что там?– Что? – спросила Рут Лие.– Вы сказали, у вас есть… да?– Видеозаписи со всеми посетителями музея, конечно. Ночью мы не записываем, на это у нас нет бюджета, но рабочие часы все есть на пленке.– И класса из Хурумланне?– Разумеется, – сказал голос в трубке. – Вы полагаете, это мог быть кто-то из них?– Что?Опять на секунду повисла пауза, как будто голос в телефоне по-прежнему не вполне верил, что говорит с нужным человеком.– Думаете, это кто-то из группы Хелене? Украл сов?– Этого мы, конечно, не знаем, – ответила Миа, снова собравшись.– Очень надеюсь, что это не так, но, кто знает, это ведь не совсем обычный класс, верно?– Верно, – пробормотала Миа.– Так мне отправить их вам?– Что?– Видеозаписи? С того дня, когда они тут были?Миа Крюгер почувствовала, что больше всего ей хочется просто положить трубку. Эта реальность в ее ухе. Да пошли они все куда подальше. Она все решила, и они уговорили ее вернуться. Она сделала то, что должна была, и с тех пор живет в морозильнике своей квартиры. Говорить с психологом, пытаться стать нормальной, не для себя, а чтобы они смогли использовать ее, когда им понадобится.– Алло, – сказал голос в трубке.– Будет очень хорошо, если вы их пришлете, – сказала Миа. – Но не мне. Вы сможете послать их моему коллеге Людвигу Грёнли?– Конечно, – сказала Рут Лие. – У вас есть его электронный адрес?Миа нашла Грёнли в записной книжке телефона и продиктовала адрес в трубку.– Отлично. Тогда я пришлю все, как только поговорю с техником, который отвечает за видеозаписи.– Хорошо, – кивнула Миа. – Большое спасибо.– Рада помочь, – сказал голос и затих.Миа взглянула на свой телефон и решила отключить его. В нем больше нет никакой необходимости. В связи с внешним миром. С этим покончено. Хватит.Вместе навсегда.Она приложила палец к кнопке выключения и уже собиралась нажать, последнее движение – и она покончит с этим, – и тут он снова зазвонил.Она уставилась на дисплей.Карри.Миа сбросила звонок, но бесполезно, через несколько секунду его имя опять появилось на дисплее.– Да? – вздохнула она, подняв трубку.– Где ты? – возбужденно спросил Карри, запыхавшийся, как будто марафон пробежал.– В Осгордстранде, – отстраненно ответила Миа.– Почему тебя не было на брифе?Миа не ответила, и Карри продолжил:– Мне только что звонила Суннива, ты должна приехать.Миа покачала головой. Карри и Суннива. Любовные переживания. Он опять проиграл все деньги, и она от него ушла, на этот раз навсегда. Она больше не в силах в это вникать.– Послушай… – начала она, но оживленный бульдог не замолкал.– Все не так, – сказал Карри, как будто предугадав ее мысли. – Она несколько дней пыталась до меня дозвониться, но я не брал трубку, я просто хотел…На дереве сидели две вороны. Миа наблюдала за ними, пока его голос продолжать звучать в ухе. Они казались такими мирными. Две птицы на дереве на кладбище. Скоро будут две девушки в одной могиле прямо под ними. Она слегка улыбнулась про себя, когда вороны взлетели навстречу бледному октябрьскому солнцу.– Что? – вдруг сказала она, до нее медленно начало доходить, о чем говорил коллега.– Я знаю, – продолжал Карри в нетерпении. – Звучит совершенно безумно, но я ей верю, ей нет никакого смысла выдумывать такие вещи. Я ее знаю, она бы никогда…– Повтори еще раз, – оборвала его Миа, чувствуя, как к ней возвращается сознание.– Священник, их пациент, знал их, когда они были маленькими, – выдохнул Карри. – Хелене Эриксен. У нее есть брат.Он тараторил без умолку, едва ставя слова в правильной последовательности.– Хотел признаться в своих грехах. Судя по всему, лежит при смерти. Сказал, что не попадет на небо, если не искупит все.– У Хелене Эриксен есть брат, лежащий при смерти?– Нет, не он, а священник. Слушай, ты не можешь просто приехать, они нас ждут, я не смогу встретиться с ней один, ты знаешь…– Я ничего не понимаю, – сказала Миа.– Чего?– Говори помедленнее. Начни сначала.– Он знал их еще детьми, – повторил Карри.– Кого?– Хелене Эриксен. И ее брата. Какие-то родственники в Австралии. И он получил деньги. Должен искупить свои грехи.– Карри, – сказала Миа в попытке успокоить коллегу, но он не унимался.– Он пришел домой больным.– Священник?– Нет, брат. С поврежденной головой.– Карри…– Они нас ждут, хотят, чтобы мы приехали.– Карри, – сказала Миа на этот раз уже строго, наконец сумев успокоить нетерпеливого бульдога.– Что?– Тебе не кажется, что с нас уже хватит этого?– Чего? – удивился Карри.– Случайных людей, которые вдруг хотят признаться в убийстве?– Ты о чем?Миа вздохнула. Пожалела, что просто не проигнорировала этот звонок. Не отключила телефон.– Фюглесанг в велосипедном шлеме. Бог знает, сколько их нам звонило. Не спрашивай меня, но как только появляются дела, подобные этому, тут же приходят люди, которые хотят признаться в своих грехах, ты же знаешь. И кто на этот раз, ты сказал? Священник при смерти? Да перестань…– Он рассказал подробности, – продолжил Карри, но Миа уже опять уходила в себя.Нет. Достаточно. Хватит с нее этого.– Они, судя по всему, получили деньги, – настойчиво продолжил коллега. – Когда приехали домой. В качестве компенсации. Хелене Эриксен открыла садоводство. А ее брат купил супермаркет. После того, как вылечился.Миа слушала вполуха. Вороны улетели, и кладбище погрузилось в полную тишину.– Обратись с этим к Мунку, – вздохнула она.– Он в чертовски дерьмовом настроении, у вас с ним что-то случилось что ли?– Слушай, Карри, – начала Миа, но почувствовала, что больше не может.– Все очень похоже на правду, – Карри все никак не хотел угомониться. – Она десять минут звонила мне без остановки, и господи, только то, что она мне позвонила…Что-то завертелось в ее голове, пока Карри продолжал бубнить в трубку.– Что ты сказал? – переспросила Миа, вдруг придя в себя.– Должны же мы проверить…– Нет, не это. Хелене Эриксен. У нее есть брат?– Да, именно, у него супермаркет там поблизости, но я…Джим Фюглесанг.– Серьезно, зачем ей звонить мне, ты же знаешь, она не хочет со мной общаться, и…Белый фургон во дворе.– Как бы то ни было, имеет смысл проверить, поговорить с этим священником, у нас ничего другого особо нет…Взгляд, борода.Там, посреди пустынного поля.Привез продукты.Около того белого домика, от которого у нее мурашки по телу побежали.– Найди Мунка, – быстро сказала она и побежала по гравийной дорожке.Логотип на боку машины.Супермаркет.ICA Хурум.– Что? – переспросил Карри.– Найди Холгера, возьми его с собой на встречу.– Думаешь, тут что-то есть?Миа достала из кармана ключи от машины.– Где она работает?– Учреждение Святой Хелены, это частная больница в…– Пришли мне адрес, – сказала Миа, садясь в машину.– В смысле? Ты приедешь?– Я еду. Возьми Мунка. Немедленно.Миа положила трубку, вставила ключ в замок зажигания и услышала шорох колес о гравий, резко нажав на газ и увидев, как прекрасное кладбище исчезает в зеркале заднего вида.63Изабелла Юнг сидела в своей маленькой комнате и чувствовала, как шевелится в животе. Еще не время, но уже скоро. Скоро все случится. Она нарядилась. Не в дырявые штаны как обычно, сегодня она выбрала платье, накрасилась, провела несколько часов перед зеркалом, не то чтобы это что-то означало, как она выглядит, но да, она все-таки решила уделить этому внимание. Расчесала волосы. Улыбалась, крутясь во все стороны.Хочешь встретиться со мной? Тайно.Только ты и я?В четыре часа за сараем?Ты моя избранная?Пятнадцатилетняя девочка поверить не могла, что это правда, все это было похоже на сон. Все эти годы. В Хаммерфесте с мамой. Во всех этих чужих семьях, с которыми она не чувствовала себя дома. Этот робкий голос в ее голове, говоривший:Однажды.Настанет прекрасный день, Изабелла.И все у тебя наладится.И ей казалось, что это неправда. Она много раз злилась на голос. Он врал ей, обманывал, говорил такие вещи, чтобы она почувствовала себя лучше, и она уже почти оставила надежду, в тот раз в отделении пищевых расстройств в больнице Уллевол, когда она нашла на кухне нож и порезала себе висок. После этого они сказали, что она сошла с ума, но это не так, она сделала это только для того, чтобы он ушел, чтобы наказать его. Этот дурацкий голос, так много ей обещавший, а на самом деле только вравший и обманывавший ее, но вот, это все-таки правда. Она попросила у него прощения, у голоса, через несколько дней после того, как приехала сюда. В «Садоводство Хурумланне». Потому что он оказался прав. Не с первых дней, но постепенно. Покой и надежность. У нее собственная комната. Цветы. Хелене, благодаря которой она почувствовала себя невероятно хорошо. Как будто она чего-то стоит. Прости меня, говорила она много раз, лежа в постели по вечерам.Извини, ты был прав.И голос простил ее.Это хорошо, но у тебя будет еще лучше.И сейчас она поняла, что он имел в виду. Она встала и снова посмотрелась в зеркало. Улыбнулась самой себе и провела руками по белому платью.В четыре, одна, за сараем.В животе шевелилось. Она села на кровать, но сразу же встала снова. Еще два часа. Господи, как это возможно. Как медленно идут стрелки. Слишком медленно. Она беспокойно ходила туда-сюда по комнате, не зная, куда себя деть.Все нормально, сказал голос. Всего два часа.Изабелла Юнг кивнула в ответ и спокойно присела на кровать, пожалев, что не слушала его все время, а надо было.Теперь все наладится.Все будет хорошо.Она закрыла глаза, пытаясь представить, как все пройдет.За сараем.Всего через пару часов.Пятнадцатилетняя девочка положила голову на подушку и, улыбаясь, поджала под себя ноги, очень аккуратно, чтобы белое платье не помялось.64Мунк еще раз глубоко затянулся сигаретой, чувствуя, что никак не может собраться с мыслями. Головная боль. Гвоздь в виске. Он весь день глотал таблетки, но она никак не хотела отступать. Вчера и так было достаточно плохо, с этим выступлением Мии в комнате для допросов. Аннете Голи, навесившая на него все нарушенные ими правила, и вообще они взяли Сканка только из-за предчувствия Мии. Он видел это в глазах Аннете. Обвинение.Недостаточно хороший начальник.Он надел на голову капюшон куртки и прикурил новую сигарету от предыдущей. Боль в виске, ему пришлось закрыть глаза и, тяжело дыша, ждать, пока она пройдет. Что это за чертовщина? Он не в лучшей физической форме в мире, это он знал, но так плохо ему никогда раньше не было. Или нет, однажды было, но это было больше пятнадцати лет назад. Тогда он потерял своего отца. Грузовик на встречке, пьяный водитель. В дни перед этим. Точно такой же гвоздь в виске, как какой-то знак, предвестие чего-то плохого. Он, конечно, не верил в такие вещи. Это мир Мии. Не его. Реалистом – вот кем он всегда был. Солнце восходит на востоке и садится на западе. Существуют физические законы. Мир такой, каким мы его видим, за его пределами ничего не существует.Мунк стоял, закрыв глаза, пока боль не начала медленно отступать, и сделал еще затяжку, когда Миа вышла из огромной двери роскошного здания. Частная больница для богатых, некоторые из которых, очевидно, считают, что есть мир после нашего и что они могут сочинять какие угодно истории только ради того, чтобы встретить своего мифического создателя.– Ты в порядке? – спросила Миа, плотней закутываясь в куртку.– Что? Да, да, – сказал Мунк.У Мии на лице играла улыбка, и она с трудом спокойно стояла.– И?– Что «и»? – пробубнил Мунк.– Он говорит правду?– А ты как считаешь? – спросил Мунк, посмотрев на нее, хотя он мог и не спрашивать.Очевидно, что она, в отличие от Мунка, была вполне уверена, что только что услышанные истории – правда.Миа надвинула шапку на уши и взволнованно посмотрела на него.– Все нормально или как?– Что? Да, конечно, – кивнул тучный следователь и выбросил сигарету в урну.Немного отлегло. Гвоздь в виске. Он достал новую сигарету и закурил, отмахнувшись от своих мыслей. Грузовик по встречке. Взгляд Аннете Голи в коридоре прошлым вечером.– Чего мы ждем?– Так ты ему веришь?– А с чего нам ему не верить?– Не хочу показаться адвокатом дьявола, – вздохнул Мунк, – но тебе это не кажется притянутым за уши?– Блин, Холгер, теперь ты будешь отрицать все? Обычно это моя работа?Мунк опять затянулся и улыбнулся ей.– В начале семидесятых к священнику приходит пара и хочет пожениться. Но они не могут это сделать потому, что у нее дети, а он наследник империи судовладельца, и отец не хочет, чтобы в семью попала нечистая кровь.– Да, – кивнула Миа.– И они отправляют детей в Австралию?– Да.– Ты серьезно, Миа? А потом мать погибает в мистической автокатастрофе? А священнику платят, чтобы он помалкивал? А через несколько лет детей забирают обратно, и этот миллионер…– Миллиардер, – сказала Миа. – Карл-Сигвард Симонсен.– Ладно, – вздохнул Мунк. – Этот миллиардер дает им денег за боль и страдания? Она покупает место, где сможет помогать другим детям, у кого были трудности, как и у нее? Он покупает супермаркет? Да ладно, брось, Миа!– А почему нет?– Это новый Фюглесанг.– Нет, черт, нет, Холгер.– Ты вообще видела его? Человек почти ушел из этого мира! Уже давным-давно съехал с катушек! Нет, оставим это. Будем продолжать с тем, что имеем.– И что мы имеем? – спросила Миа.Он видел, что она злилась на него.– Парик, – ответил Мунк. – Этот хакер, Сканк. Я не согласен с Аннете. Думаю, мы все еще можем вытрясти из него что-нибудь. Видео. Оно ведь должно было откуда-то появиться. Татуировка. Защитники животных. Это ложный след, Миа, разве ты не понимаешь?– Я видела его, – сказала Миа, строго посмотрев на Мунка.– Кого?– Брата.– Да, но…– Я видела его. Там, у Джима Фюглесанга.– Велосипедный шлем?Миа кивнула.– Разве он не лежит, накачанный лекарствами, в Дикемарке?– Да, но я была в его доме.– Когда?– Это не имеет значения, – раздраженно сказала Миа. – Но он был там.– Кто?Мунк выбросил окурок в урну и уже собирался закурить снова, когда дверь открылась и показалась голова Карри.– Он опять проснулся. Болтает без умолку, думаю, вам стоит послушать.Мунк посмотрел на Мию.– Нет, я думаю, на этом мы сдаемся, – сказал Мунк.– Черт возьми, да пойдем же! – воскликнула Миа в отчаянии.– Нет, – сказал Мунк, опять достав пачку сигарет. – Будем исходить из того, что имеем. Общий бриф сегодня в шесть. Это все бред.– Пойдем же, – сказал Карри, стоявший в дверях. – Вы должны это услышать.– Нет, – сказал Мунк, доставая ключи от машины из кармана.– Он говорит, что брат любил одеваться совой, – сказал бульдог на лестнице.Мунк остановился и увидел, как Миа на него смотрит.– Сами подумайте, перья на теле, – какого черта ему такое говорить, если все это просто бред?– Холгер? – сказала Миа.Мунк посмотрел на нее, убрал ключи обратно и быстро пошел вслед за ней по длинной лестнице.65Изабелла Юнг радовалась, что надела теплый свитер, потому что на улице за укрытием было холодно. Еще она натянула чулки под платье, может, и не очень красиво, но ведь осень внезапно превратилась в зиму, не могла же она выглядеть совсем обледеневшей.В четыре часа за укрытием.Но уже пять, а он все еще не пришел. Она спрятала руки в рукава шерстяного свитера и пожалела, что не взяла шапку. Обычно она не переживала о таких вещах, как прическа, но сегодня это казалось важным, поэтому она оставила шапку в комнате.Опаздывает на час.Мало приятного. Не так должен поступать джентльмен. Она подумала о папе, чтобы скоротать время. Она не так давно получила от него мейл. Он был на юге. С какими-то друзьями. В мейле об этом, конечно, ничего не говорилось, но она-то знает, что это за поездка. Они там пьют, иногда они так делали, он с друзьями, покупали билеты в Испанию, когда кто-нибудь из них получил пособие или, например, выиграл ставку на лошадь, и они были там, пока не закончатся деньги. Там дешевле пить. Билет быстро окупался, всего за пару недель. Это она выучила еще в детстве.В те короткие периоды, когда он позволял ей жить с ним в Фредрикстаде, она часто слышала их разговоры через стену. Они не сильно шумели, просто сидели и пили, иногда музицировали, иногда играли в карты. Бывало, что она слышала, как стаканы бились об пол или кто-то падал в коридоре по пути в туалет, но ей они никогда не мешали. С этим он был очень внимателен. Тот, кто войдет в комнату Изабеллы, больше никогда не придет в этот дом. По утрам она обычно убиралась, если никто не лежал на диване или на полу в гостиной, тогда она старалась оставаться в своей комнате или выходить на улицу побродить немного в окрестностях. Но если в квартире никого не было, она убиралась, хотела навести красоту к тому времени, как папа проснется. Джентльменом быть важно. Они много говорили об этом за стеной. Открывать двери перед дамами. Быть вежливым. Быть пунктуальным. И все в таком духе.А этот не особенно пунктуален.Когда пробило семь часов, он не выдержала. Просто-напросто слишком холодно. Уши покраснели, пальцы почти не шевелились. Она даже немного разозлилась. Зачем он написал, что хочет встретиться с ней тайно? А потом не пришел? Она ведь знала, что он в садоводстве. Она же видела его.Чем больше она об этом думала, тем больше злилась. Почему она должна тут сидеть и мерзнуть? С какой стати?Она встала с пенька, на котором сидела, и решительно направилась через лес. Стояла кромешная тьма, даже страшновато, но вскоре она увидела свет из домов впереди, и ей стало намного лучше.Она пойдет к нему и скажет все, что думает, вот что.Может, Изабелле Юнг и всего пятнадцать лет, но она тоже не лыком шита, она круче большинства парней, которых встречала. Нет, так дело не пойдет. Она себя не на помойке нашла, чтобы такое терпеть.Изабелла как раз подошла к свету во дворе, когда увидела Паулуса, спешащего куда-то из главного корпуса.Очень вовремя.Парень с темными кудрями шел к ней, натягивая пуховик на ходу.– Куда ты запропастился? – строго спросила Изабелла, останавливая его.– А? – сказал сбитый с толку Паулус.– Почему ты не пришел?– Что? – Паулус помотал головой. – Слушай, у меня нет на это времени, – сказал он, попытавшись пройти мимо нее, но она снова его удержала.– В чем дело, Изабелла?– Вот в этом, – сказала Изабелла, достав записку из кармана.Хочешь встретиться со мной? Тайно.Только ты и я?В четыре часа за сараем?Ты моя избранная?– Это ты написал? А потом не пришел? Ты вообще собирался приходить? Или решил просто обмануть меня? Такой ты, значит, человек?– Что?.. – окончательно растерялся Паулус.– Это не от тебя? – спросила Изабелла и сунула бумажку прямо ему в лицо, крепко держа его за пуховик.– Нет, – ответил Паулус. – Конечно, нет. Что ты вообще такое обо мне думаешь?До нее постепенно начало доходить, когда он снова посмотрел на нее. Записка не от него. Кто-то другой обманул ее. Она почувствовала, как жар хлынул в лицо, щеки покраснели, и она быстро отпустила его.– Сорри, – сказала она. – Я просто…– Слушай, у меня нет на это времени, – сказал Паулус с таким видом, как будто он не понимал и не хотел слушать ее.– Что-то случилось? – спросила она.– Они арестовали Хелене.– Что?– И Хенрика, ее брата.– Как, за что?– За убийство Камиллы Грин, – запинаясь, пробормотал он с серьезным видом.– Но…– Извини, я очень спешу, – пробубнил Паулус и поспешил дальше.Бросив пятнадцатилетнюю девочку одну посреди двора.66Хелене Эриксен сидела с мертвенно бледным лицом и так дрожала, что едва не подпрыгнула, когда в маленькую комнату для допросов вошли Мунк и Миа.– Он ничего не сделал. Вы должны мне поверить, – умоляюще сказала она, встав со стула.– Здравствуйте, Хелене, – сказала Миа. – Лучше присядьте, потому что мы пробудем тут еще какое-то время.– Но я… Да поверьте же мне! Холгер?Обычно такая гордая, управляющая «Садоводством Хурумланне» сейчас казалась тенью самой себя. Она в отчаянии посмотрела на Мунка и обессиленно опустилась обратно на стул, закрыла лицо руками.– Вы оба в непростой ситуации, – сказал Мунк, садясь рядом с Мией.– И я тоже? – в ужасе спросила Хелене. – Но ведь я ничего не сделала!– Но думаете, что это сделал он? – сказала Миа.– Что? Нет, Хенрик ни в чем не виноват. Господи, да он добрый как ягненок, он бы никому не причинил вреда, мне все равно, что вам рассказали люди, вы должны мне поверить!– А что нам рассказали люди? – спокойно спросила Миа.Она посмотрела на Мунка и перевела взгляд на диктофон, но Мунк сдержанно покачал головой.– Где он? Где Хенрик? – отчаянно спросила Хелене.– Ваш брат сидит в соседней комнате и ждет своего адвоката.– Да не нужен ему никакой адвокат, – сказала Хелене. – Я же говорю вам, он ни в чем не виноват.– Ему безусловно нужен адвокат, – спокойно продолжил Мунк. – Мы настоятельно рекомендовали ему обратиться к адвокату, так как в течение нескольких часов ему предъявят обвинение в убийстве Камиллы Грин. Сегодня же его поместят в камеру предварительного заключения.– У нас для этого есть все основания, – сказала Миа.Она снова взглядом указала Мунку на диктофон, но Мунк опять покачал головой.– Нет, нет, нет. Поверьте мне. Он ничего не сделал.Хелене Эриксен была готова разрыдаться.– Мне все равно, что вам рассказали. Вы должны послушать меня, прошу. И, кроме того, его не было дома. Он был…– Так что же, по вашему мнению, нам рассказали? – перебила Миа.Светловолосая женщина на секунду замолчала, а затем продолжила:– Насчет перьев, – тихо сказала она. – Иногда люди такие сволочи. Сплетничают. Почему нельзя заниматься своими делами? Я так зла, что…– …что можете кого-то убить?– Что? – переспросила Эриксен. – Нет, конечно, нет, я только…– Вы были там? Или помогли ему, только прикрывая его? – спросил Мунк.– Он же ваш брат, – сказала Миа. – Я хочу сказать, вас можно понять. Вы с ним очень близки, правильно? Сблизились после того, через что вы вместе прошли?– Нет, вы сейчас… – запнулась Хелене. – Да не помогала я ему!– Значит, он совершил это самостоятельно?– Да нет же, Хенрик ничего не сделал. Вы что, не слышите, что я говорю?– Но вы знали, что он, как бы это сказать, любит одеваться птицей?– Это же было давно. Чертовы маленькие городки и бабы-сплетницы, иногда мне так это надоедает, пытаешься помочь другим, а в ответ получаешь…– Так он покончил с этим? Перестал одеваться в костюм птицы?– Боже мой, да, я же сказала…– Как давно?– Много лет назад, честное слово, этого не было уже с тех пор, как…– Значит, вы признаете, что он любил одеваться птицей? – сказал Мунк.– Да, но это же было раньше! Я же сказала!Мунк заметил улыбку в глазах Мии.– Это было до или после того, как вас забрали из Австралии?Хелене Эриксен на мгновение затихла, как будто мысленно возвращаясь в то время, о котором больше всего хотела забыть.– Не сразу после того, как мы вернулись домой, – медленно проговорила она. – Ему нужна была помощь, понимаете? Они его изуродовали. Это ведь не его вина. Это же не делает его убийцей? То, что какие-то чертовы подонки держали нас там, заставляли верить во все, что только возможно, наказывали нас за малейшие провинности? Я им горжусь, да. Вот что я вам скажу.Хелене Эриксен снова привстала со стула, и на мгновение вновь стала той женщиной, которую они в первый раз встретили в садоводстве.– После всего, через что он прошел. Он так хорошо справился. Да, я горжусь им. Немногим удалось бы то же самое. Он лучший человек из тех, кого я знаю. Я бы все сделала ради него.– И именно это вы и сделали? – сказала Миа.– Что?– Когда вы поняли, что это он убил Камиллу? – спросил Мунк.– Чт… что? – запинаясь, спросила Хелене. – Вы что, совсем меня не слушали?– Нет, Холгер, – сказала Миа, бросив взгляд на Мунка. – Ты не это хотел спросить.– А? – Мунк отвел взгляд от Хелене Эриксен и посмотрел на Мию Крюгер.– Ты собирался спросить ее, когда у нее появилось подозрение, что это сделал ее брат, – сказала Миа.– Ах, да, прошу прощения за ошибку, – улыбнулся Мунк, повернувшись к Хелене. – Когда вы стали подозревать своего брата в убийстве Камиллы Грин?– Нет, я не знаю, – сказала светловолосая женщина, нервно забарабанив пальцами по столу. – Вы хотите сказать, что, да, первый раз, когда я подумала про… да, как бы…– Когда Хенрик вдруг возник у вас в голове, да, – осторожно подсказал Мунк.– После той фотографии в газетах, да, точно. Когда я увидела, что земля в лесу покрыта перьями, – немного неуверенно сказала Хелене Эриксен, быстро посмотрев на них обоих. – Да, вы знаете. Там, где лежала Камилла.– Потому что он не сразу закончил с этим? Ну, после того, как вы приехали из Австралии? – дружелюбно спросила Миа.– Что вы имеете в виду?– Одеваться как птица, – уточнил Мунк.Хелене Эриксен посмотрела на них.– Такие вещи же сразу не проходят, – осторожно сказала она. – Вы вообще представляете, как с нами обращались? Через что пришлось пройти Хенрику? Они запирали его в земляном подвале. Не один раз, а много. Мы были как подопытные кролики. Господи, мне же было всего три года. Хенрику – пять. Когда мы туда приехали. Вы знаете, что мы пережили? Мы думали, что это правда, понимаете? Неудивительно, что люди от такого болеют. Неудивительно, что им приходится искать место, где можно спрятаться, в своих собственных фантазиях.– Так это прошло не сразу? Он продолжил этим заниматься? – спросил Мунк.– Да, но, господи, как я им горжусь, как хорошо он все преодолел!– Очень трогательно, – сказала Миа Крюгер, доставая конверт, спрятанный во внутреннем кармане куртки. – И при обычных обстоятельствах я бы посочувствовала вам обоим.Она открыла конверт и положила фотографию на стол перед Хелене Эриксен.Камилла Грин.Голая на земле.С онемевшими от страха, открытыми глазами.Миа опять метнула взгляд на Мунка, на этот раз он кивнул, что пора включить диктофон.– Время 18:25. Присутствуют начальник отделения полиции на Марибуэсгате, 13, Холгер Мунк, следователь по делам об убийстве Миа Крюгер и…Хелене Эриксен была бледна, когда они пришли, но ее глаза еще больше поблекли, когда она увидела фотографию, которую перед ней положила Миа.– Пожалуйста, сообщите ваше имя, дату рождения и адрес.– Что?– Ваше имя, дата рождения и ваш адрес, – сказала Миа, показав на диктофон.Прошло еще несколько секунд, и Мии пришлось повторить еще раз, прежде чем светловолосая женщина смогла открыть рот.– Хелене Эриксен. 25 июля 1969 года. «Садоводство Хурумланне», 3482, Туфте.Слова медленно лились из бледных губ, а глаза никак не могли оторваться от ужасающей фотографии.– У вас есть право на адвоката, – продолжила Миа. – Если у вас нет средств, вам будет предоставлен адвокат…Она уже собиралась продолжить, когда в дверь постучали и показалась голова Аннете Голи, она кивком подозвала Мунка.– Что такое? – спросил Мунк, закрывая за собой дверь.– У нас проблема, – сказала Аннете Голи. – Приехал его адвокат.– И что?– Его не было в стране.– В каком смысле?Мунк нахмурил брови.– Хенрика Эриксена. Его здесь не было. У него есть вилла в Италии, – сказала Голи. – Он проводит там каждое лето.– Но какого черта? – взвился Мунк.– Что нам с этим делать? – спросила Аннете.– Вы с Кимом, займитесь им, – ответил Мунк, подумав секунду.– В каком смысле?– Проведите стандартный допрос. Выжмите из него все, что сможете, скажем, двадцать минут, потом встречаемся здесь.– Ок, – быстро кивнула Аннете Голи, Мунк открыл дверь и вернулся в комнату для допросов.67Габриэль Мёрк сидел в своем кабинете на Марибуэсгате и никак не мог разобраться в своих чувствах. Миа прислала ему несколько сообщений с извинениями, и тем не менее… Неужели они и правда думали, что он имеет к этому какое-то отношение?– Габриэль?Голос из-за двери нарушил его раздумья.– Да?– У тебя есть пара минут? – спросил Людвиг Грёнли. – Мне бы не помешала свежая голова.– Конечно, – отозвался Мёрк, проследовав за Грёнли по коридору в его кабинет.Весь день в офисе почти никого не было. Одна только Ильва сидела за монитором и жевала жвачку, а остальные были в Грёнланде.– Что такое? – спросил Габриэль, облокотившись о стул Грёнли, когда тот сел.– Я получил одно видео, – сказал Людвиг. – Из Природно-исторического музея. Ты в курсе или как?– О чем?– Судя по всему, нет, – улыбнулся Грёнли.Пожилой полицейский дважды кликнул на иконку на рабочем столе, и на экране появилось черно-белое видео.– На что мы смотрим? – с любопытством спросил Габриэль.– Так ты ничего про это не слышал? – спросил Грёнли, обернувшись.– Нет.На видео была группа людей, входящих куда-то, что-то вроде галереи или музея.– Ох уж эта Миа, все время действует своими путями, – сказал Людвиг.– Так что это такое?– Ботанический сад в Тёйен. «Садоводство Хурумланне» на экскурсии. В Природно-историческом музее.– Ага?Видео дрожало и было очень размытым. Очевидно, запись с камеры наблюдения. Группу людей встретил мужчина с белыми всклокоченными волосами и показал им дорогу наверх по лестнице.– Тут все нормально, – сказал Людвиг и кликнул дальше. – И здесь тоже.Габриэль с любопытством смотрел на экран.– Но вдруг, вот, смотри. Что думаешь? Посмотри сюда.Грёнли обернулся к нему, когда группа на видео вошла в зал с разными витринами, полными животных.– Разве это не странно?– Что странно? – спросил Габриэль.– Перемотаю чуть назад, – сказал Людвиг. – Вот, – сказал он, нажав на кнопку «стоп». – Видишь?Габриэль вгляделся в картинку, но покачал головой.– О чем ты?– Сейчас распечатаю, – сказал пожилой следователь, нажав на клавишу.Габриэль прошел за Грёнли к принтеру и дальше в переговорную.Людвиг повесил только что распечатанную фотографию рядом с другими, уже висевшими там.– Тут мы видим почти всех, правильно?Грёнли повернулся к нему и показал на картинку.– Вот Хелене Эриксен. Вот Паулус Мунсен. Вот Изабелла Юнг.Габриэль следовал за его пальцем, водящим по картинке, и кивал.– Но кто, черт возьми, вот это?Людвиг показал на одно из лиц на фото. Раньше он никогда его не видел. Молодой парень в рубашке, в круглых очках, который, в отличие от всей остальной группы, смотрел не на чучела животных в стеклянных клетках: его взгляд был прикован прямо к камере.– Это не кто-то из списка, насколько я помню, – сказал Габриэль.– Да, разве не странно?– Посмотри, тут есть все, правильно? Учителя, Эриксен, Мунсен, девочки – но этот парень?..Габриэль посмотрел на доску, которую Людвиг еще раньше завесил фотографиями всех жителей, всех учителей, но этого нового лица нигде не было.– И почему он смотрит прямо в камеру?– Странно, – согласился Габриэль.– Странно, да? Школьная экскурсия. Все смотрят на животных, как бы скучно это ни было, но этот пацан глядит прямо в камеру, как будто он…– …проверяет, где она, – закончил Габриэль.– Может, я, конечно, чересчур подозрителен, вот поэтому мне и нужен был свежий взгляд. Как думаешь, мы сможем это использовать?Габриэль стоял и молча смотрел на картинку. Глаза за очками, смотревшие на него почти удивленно, пока остальные в группе разглядывали стенд, на который показывал седовласый экскурсовод.– Вот дерьмо, – сказал он, не в силах оторвать глаз от парня в рубашке.– У нас на стене его нет, так ведь? Ты же его здесь не видишь?Грёнли развел руками, указав на фотографии всех лиц из «Садоводства Хурумланне».– Совершенно точно нет, – ответил Габриэль.– Так значит, это не я начинаю стареть? Или упустил что-то? – улыбнулся ему Людвиг.– Но какого черта он смотрит в камеру? – задумался Габриэль. – Может, это имеет отношение к взлому, когда украли перья?– Ты так думаешь? – спросил пожилой следователь.– Именно, – сказал Габриэль, почти загипнотизированный этим незнакомым лицом, уставившимся на него.Парень в светлой рубашке и круглых очках.– Тут что-то есть? Или я ошибаюсь?– Определенно что-то есть, – согласился юный хакер. – Определенно, Людвиг.– Я звоню Мие, – сказал Грёнли и выбежал из комнаты за своим телефоном.68Новое место казалось маленькому мальчику странным, и поначалу ему все было непривычно, но постепенно все наладилось. Тут было не так много книг, но стены были толще, поэтому никто не обсуждал его по вечерам, и эта женщина, всем тут управляющая, оказалась довольно милой. Хелене. Она не смотрела на него странно, как это делали другие в том, прежнем месте. Она относилась к нему так же, как и к другим подросткам, которые тут жили, ведь детей тут не было, но это не страшно. Ему все равно больше всего нравилось быть самому по себе.Здесь было еще семь человек, но мальчик всего один, Матс, и он очень нравился мальчику. На самом деле, Матс даже немного напоминал ему о маме, все время говорил, какой плохой мир вокруг и какие все люди больные на голову. Еще Матс любил краситься, но не совсем так, как мама: он рисовал черные круги вокруг глаз и красил ногти черным лаком. Матсу вообще нравилось все черное. У него была только черная одежда, а на стенах висели плакаты с музыкантами, также одетыми в черное, с накрашенными белыми лицами и шипованными браслетами. Метал. Вот что играли эти группы. Маленький мальчик особо не видел их, в основном слушал, когда Матс сидел с музыкой в своей комнате, показывал и рассказывал. Было много видов метала. Спид-метал, дэт-метал и то, что ему казалось самым привлекательным, – блэк-метал. От музыки он был не в восторге, слишком много воплей, но ему нравились истории, особенно про блэк-метал. Про группы, которые приносили в жертву коз и выставляли на сцену голых людей на крестах на своих выступлениях, а тексты у них были про сатану и смерть.Пробыв здесь год, маленький мальчик начал чувствовать себя как дома. Конечно, не как с мамой, но все равно, тут было лучше, чем в других местах. «Садоводство Хурумланне». Там были оранжереи, и он учился сажать растения и цветы и ухаживать за ними, и уроки ему тоже нравились, хотя он и был младше остальных, у него все получалось намного лучше, часто учителя отводили его в сторону после занятий.Ты уже доделал это?Думаю, и впрямь надо достать тебе новых книг.Он любил все предметы. Английский, норвежский, математику, обществознание, географию – каждый раз, открывая новую книгу, он как будто знакомился с новым миром и никак не мог им насытиться. Особенно маленький мальчик любил Рольфа, одного из учителей, тот хвалил его больше всех. Давал ему задачи, которые другие не получали. Улыбался каждый раз, когда он решал их. Именно Рольф позаботился о том, чтобы мальчик получил свой собственный компьютер, не у всех он был, и первое время он почти не спал, ему просто это было не нужно, ведь столько всего надо выучить. Он ночами напролет сидел за компьютером, обложившись книгами, не мог дождаться, когда же будут новые задания.Но больше всему ему нравилось проводить время с Матсом. Девочек он изо всех сил старался избегать. Потому что они были точно такие, как рассказывала мама, улыбались снаружи, а внутри гнилые, так что лучше держаться от них подальше. Матсу тоже девочки не нравились. Матсу вообще ничего не нравилось, кроме метала, и книги читать он тоже не любил, кроме тех, в которых было про такие ритуалы, кровь, Сатану и как можно воскресить мертвых.– Хелене тупая, – сказал ему Матс однажды вечером, но маленький мальчик был совсем с ним не согласен.Он считал Хелене добрейшим человеком из всех, кого он встречал с тех пор, как его забрали, но ничего не сказал. Он не хотел спорить с Матсом, боясь, что тот больше не пустит его к себе в комнату.– А вот ее брат крутой.– Хенрик? Из супермаркета?– Да, – улыбнулся Матс.– Чем он крутой?– Ты знал, что однажды они были в секте?– Нет, – сказал маленький мальчик, который точно не знал, что такое «секта», но Матс по-прежнему широко улыбался – значит, вероятно, это что-то хорошее.– В Австралии, – продолжил Матс. – Когда они были маленькие. Секта называлась «The Family»[26]. Они ставили эксперименты над детьми и все такое. Заставляли их верить, что женщина по имени Энн – их всеобщая мама. Они должны были ходить в одинаковой одежде, с одинаковыми прическами. Их накачивали медикаментами: «анатенсол», «галоперидол», «тофранил». Даже ЛСД. Ты только прикинь! Дети галлюцинировали под ЛСД, запертые в маленьких темных комнатках, совсем одни.Маленький мальчик, уже почти ставший подростком, не слышал ни одного из названий, но Матс много знал про медикаменты, он должен был принимать таблетки каждый день, хотя не всегда это делал, но все равно несомненно был экспертом.– Они совсем чокнулись, стали больными психически, – улыбнулся Матс. – Особенно брат. Хенрик. Он решил, что он сова.– Сова?– Птица смерти.Маленький мальчик завороженно слушал рассказ Матса.О том, как Хенрик, брат из супермаркета, казавшийся совсем обычным, приклеивал перья к телу и проводил ритуалы в маленьком укрытии, далеко за забором, убивал птиц и воскрешал мертвых.– Это было очень давно, но это правда, – улыбался Матс. – Теперь он, видимо, стал нормальным, но некоторое время он был совсем куку. Прямо как ты.– Как я?Мальчик не понял, что Матс имеет в виду.– Да, как ты. Эй, алло! Провести всю жизнь взаперти с матерью в доме без единого человека вокруг! Жить с такой больной бабой! Черт, да мы с тобой похожи. Ты не выглядишь как идиот, но в голове ты чокнутый, и это мне нравится. К черту все нормальности. Сова, мать твою! Клеить перья себе на тело – вот это круто!Маленький мальчик почти ничего не почувствовал там, на болоте, когда Матс показал ему, как воскрешать людей из мертвых. Они забрали маленькую птичку из гнезда, и Матс задушил ее шнурком, а потом они положили ее в пятиугольник из свечей, а Матс вслух зачитывал странные слова из книг.Он почти ничего не почувствовал.Когда убил его.Ножом, украденным с кухни. На самом деле, ему было любопытно наблюдать, как на него выпучились накрашенные черным глаза, когда кровь потекла на темную тину вокруг.Матс попытался что-то сказать, но не смог, и только большие глаза таращились на него, пока он наконец не перестал двигаться.– Мы не говорим так про маму.Никаких чувств. Только немного любопытно. Дыхание, вдруг переставшее выходить из его рта. Продолжающие смотреть глаза, хотя он был уже мертв. Смерть. Вообще, он был даже слегка разочарован.А вот убивать птицу – нет, это ему не понравилось.Он аккуратно перенес ее через лес, перед этим докатив Матса до прогалины в болоте, и подождал, пока тело не исчезнет в черной жиже. Затем он похоронил птичку, в хорошем месте, где росли цветы, а солнечный свет пробивался сквозь деревья. Он сделал крест из палочек, не перевернутый, как на плакатах в комнате Матса, а обычный крест, как на кладбищах, а позже, тем же вечером, забравшись под одеяло, он ощутил небольшое разочарование. Из-за того, что это не сработало.То же чувство он испытал несколько лет спустя; он уже был подростком, и учителя по-прежнему хвалили его. Рольфа там больше не было, но были другие, и они все еще давали ему книжки, которые остальным читать было нельзя. Ему выделили мопед, и он мог ездить, куда захочет. И конечно же, он поехал домой. К маме. Внутри плохо пахло, окна были разбиты, кажется, там поселилась какая-то живность, и он начал уборку. Когда он не сидел в классе или не ухаживал за растениями, то садился на мопед и уезжал, и через пару месяцев в доме стало довольно мило.То же чувство. Как в тот день с птичкой. Сначала он подумал, что, может быть, выбрал слишком маленькое животное, и тогда нашел кошку. Сделал все так же, как они делали с Матсом, со свечами, словами, но она так и не воскресла. Потом сделал попытку с собакой, но и на этот раз не подействовало.Сова. Птица смерти.В магазине он купил клей, а перья взял с фермы неподалеку, из клеток с курами, там они обычно покупали яйца. Намазался клеем. Хорошенько прикрепил перья к коже, сложил лапы собаки так, как говорил Матс, к правильным точкам пентаграммы, как было на рисунках в его книгах, но ничего не получилось.В тот вечер, после собаки, он нехорошо себя почувствовал. Лежал в своей кровати и не мог заснуть. У собаки были хорошие глаза. Прямо как у кошки. Лежа и уставившись в потолок, он решился. Животные – это неправильно. Мама так и говорила. Это люди гнилые. В животных нет ничего плохого. Они просто живут в природе. О животных нужно заботиться. Они никому не причиняли вреда.Это должен быть человек.Чтобы все получилось.Зеркальное отражение.Мамы.69Мириам Мунк стояла на улице рядом с квартирой на Оскарсгате во Фрогнере и чувствовала, что уже не понимает, кто она на самом деле. Сначала она была девочкой-бунтаркой, дралась вместе со своими друзьями на демонстрациях с конной полицией, без гроша в кармане. А потом стала женой врача с квартирой в лучшем районе Осло, камерой на воротах, видом с веранды на посольство Германии и деньгами, которых хватило бы… да на все, они могли купить все, что захотят. А теперь? Она нервно затянулась сигаретой и почувствовала, как что-то шевелится в животе.Черная одежда. Лыжная маска в рюкзаке за спиной. На ней нет ничего, что может ее выдать. Она почти забыла, каково это, но довольно быстро вспомнила, там, в квартире Зигги, акции против властей и как их нужно проводить.Живой. Вот какой она себя сейчас чувствовала. Живой, и частью чего-то важного. Давно такого не было. Как мама? Конечно, нет ничего лучше надежности Фрогнера: знать, что Марион может свободно играть в саду, и не переживать, что она найдет шприцы или ее ограбят по пути в школу, – но что у нее есть для самой себя?Только для себя?Давно она не чувствовала себя так хорошо.Мириам решила не закуривать новую сигарету, высматривая машину, которая вот-вот покажется.Правдоподобная история для прикрытия?Да.Она уже поговорила с Юлие.Порвала с каким-то типом.Нужна помощь.Никаких проблем.Все-таки Мириам зажгла еще одну сигарету и почти успела ее докурить, когда машина показалась из-за угла и остановилась перед ней.Выбросив окурок, она села в нее, улыбаясь.– Все нормально? – спросил Якоб.– Конечно, – сказала Мириам. – А где Зигги?– Он поехал с Гейром, они выехали пятнадцать минут назад.– Хорошо, – кивнула Мириам.– Так что, сделаем это? Уверена?– Жду не дождусь, – улыбнулась Мириам, пристегиваясь, когда парень в круглых очках включил передачу и поехал дальше по Ураниенборгвейен, взяв курс на Хурумланне.70Миа Крюгер подставила белый пластиковый стаканчик в автомат, нажала на кнопку и смотрела, как то, что должно было быть кофе, полилось из этой явно устаревшей машины. Она покачала головой, но ничего не поделаешь – это ближайшее место. Она отнесла горячую пластиковую чашку обратно по коридору в маленькую комнату, где Аннете Голи и Ким сидели вместе с Мунком, у которого был несвойственный ему мрачный взгляд.– Ладно, – сказал он. – Аннете?Миа поднесла чашку к губам и сделала глоток, но тут же отставила ее обратно на стол. На вкус еще хуже, чем на вид.– Все так, как я и говорила? – сказала Голи, посмотрев на Кима Кульсё.– Хенрик Эриксен. Его здесь не было, – кивнул Ким.– Как так? – спросила Миа.– Летом. Когда пропала девочка, – дополнил Кульсё.Миа подняла глаза на Мунка.– У него дом в Тоскане, – продолжала Аннете Голи. – Три месяца, каждое лето – его не было в Норвегии.Миа опять посмотрела на Мунка, и тот только пожал плечами.– Так что у нас на него ничего нет, – сказал Ким. – Его здесь не было. Когда это случилось. Я считаю…– Но какого черта, – прервала Миа. – Человек клеит перья на тело, думая, что он птица…Она снова бросила взгляд на Мунка, но тот опять пожал плечами, коснувшись рукой виска.– Адвокат говорит, – продолжила Голи, – что он может предоставить свидетелей, которые подтвердят, что он был там все лето.– Черт бы его побрал, – сказала Миа.– Его не было в стране. У нас ничего на него нет.– Но ведь Хелене Эриксен уже подтвердила это! Я имею в виду перья. А как же та секта, в которой они были? Что у него поехала крыша? Хотел быть птицей. Народ, ну вы что, я не понимаю, что мы…– Его не было в стране, – сказала Аннете.– Тоскана, – кивнул Ким Кульсё.– Да, но, блин, разве он не мог прилететь сюда на пару дней?– Нет, сорри, – сказала Аннете. – Он был там все время.– Откуда мы знаем? – спросила Миа.Аннете придвинула бумажку к Мунку.Хмурый Холгер посмотрел на нее и кивнул.– Что? – спросила Миа.– Расшифровка его телефона, – вздохнул Мунк, передав бумажку обратно через стол.– Это не он, – сказал Ким Кульсё.– Но, черт возьми, Холгер, – воззвала Миа, не посмотрев на листок, который они подтолкнули к ней. – Перья? Сова? Она же это признала?Мунк стоял, приложив ладони к вискам, ничего не говоря.– У него же крыша поехала! Холгер, ну как же так?– Вы уверены? – наконец выдавил Мунк.– На сто процентов, – кивнула Голи.– Его тут не было, – сказал Ким.Миа почувствовала, как разочарование поднимается в ней, и тут в ее кармане завибрировал телефон – уже, наверное, в сотый раз за последний час.– Так что нам делать? Мы должны их отпустить?Куча пропущенных от Людвига Грёнли. И ММС с фотографией.Почему ты не берешь трубку?Кто этот парень?Ты видишь его взгляд?Прямо в камеру.– Да, у нас нет выбора, – кивнула Аннете. – Возможно, мы можем забрать Хелене Эриксен, потому что она думала, что это мог быть ее брат, но как долго, ты думаешь, это продлится?– Ладно, – кивнул Мунк. – Отпустим их.Фотография школьного класса. Там, где она была. Природно-исторический музей. Все направили взгляд на какое-то животное на стенде. Кроме одного человека. Молодой парень в круглых очках и белой рубашке. С любопытным взглядом. Прямо в камеру наблюдения.– Так мы заканчиваем? – спросил Мунк.– Мы можем подержать их до утра, если хочешь, – сказала Голи.– Мне нужно еще пару минут с Хелене Эриксен, – сказала Миа.– Зачем? – спросил Мунк.– Хочу узнать, кто это такой.Она передала телефон Мунку, он сощурился и опять схватился за голову.– Что это такое?– Фотография с камеры видеонаблюдения в Природно-историческом музее.– Ок, – кивнул Мунк. – Подержим их до утра.– Холгер? – забеспокоилась Аннете. – Все нормально?– Что? Да, да, конечно. Мне нужно только… Немного воды должно помочь, – пробормотал Мунк и вышел из комнаты.Трое следователей переглянулись между собой.– Он заболел? – спросила Аннете.Ким Кульсё пожал плечами, Миа вышла в коридор и вернулась в комнату для допроса, где сидела Хелене Эриксен, склонившись над столом и уронив голову на руки.– Кто это? – спросила Миа, положив свой телефон на стол перед ней.– Что? – рассеянно бросила Хелене.– Этот мальчик, – сказала Миа, показав на фото, которое прислал ей Людвиг.Казалось, что Хелене Эриксен погружена в свои мысли и даже не поняла, о чем спрашивает Миа.– Кто?– Этот мальчик, на фото. Кто это?Хелене Эриксен медленно подняла телефон со стола и вытаращилась на него, в замешательстве, как будто не понимала, на что смотреть.– Вы были на экскурсии, так? В Природно-историческом музее? В августе?– Откуда у вас это? – пробормотала Хелене.– Вы там были?– Да. Но…– Кто этот парень?Хелене нахмурилась и подняла глаза на Мию, потом опять опустила на фотографию.– Вы про Якоба?– Его зовут Якоб?– Да, – кивнула Хелене. – Но что…– Почему он был с вами на экскурсии? Он ведь не один из жителей, так? И не сотрудник?– Нет, или да, не совсем…– Почему его не было ни в одном из предоставленных нам списков?– Что вы хотите сказать? – спросила Хелене Эриксен, все еще в замешательстве.– Вы же послали нам списки всех жителей и сотрудников, почему же этого парня там не было?– Якоб жил у нас раньше, – медленно проговорила Хелене, снова взглянув на фото. – Но это было много лет назад.– И все-таки он ходил с вами на эту экскурсию?– Да-да, он часто приезжает в гости. Якоб был самым младшим из тех, кто когда-либо попадал к нам, и один из тех, кто жил у нас дольше всех. Он практически член семьи. Он часто заходит, к счастью, мы все рады его видеть, он помогает нам с компьютерами и прочим, не за деньги, нет, он не сотрудник, но…– С компьютерами? Он разбирается в этом?– Якоб? Да, – улыбнулась Хелене Эриксен. – Он гений. Удивительный ребенок. Совершенно невероятный, особенно если подумать о том, через что он прошел.– Как его полное имя? – спросила Миа, стараясь не выдать своего оживления.– Марстрандер.– Якоб Марстрандер, – сказала Миа.– Да, – кивнула Хелене в недоумении. – Вы ведь не думаете, что?..71Что-то красивое было в фонарях вдоль шоссе E18. Мириам не знала, почему, но ей всегда они нравились, видимо, детское воспоминание о том, как она смотрела на них с заднего сиденья в их семейном старом «Вольво», по пути в гости к бабушке с дедушкой. Теплый золотой свет фонарей. Колеса по асфальту. Мягкие голоса с переднего сиденья. Мама с папой. Как они флиртовали друг с другом, под звуки радио, всегда немного дразня друг друга и споря: она хотела джаз, а он классику. Та защищенность, которую Мириам чувствовала, однажды исчезла, но вернулась к ней сейчас, отчего внутри все потеплело.– Еще кофе? – предложил Якоб, поправляя свои круглые очки на носу.– У меня еще есть, пока достаточно, – улыбнулась Мириам и сделала глоток из металлической чашки. Им нужно взбодриться, это ведь может затянуться на всю ночь.– Я взял с собой два термоса.Он немного прибавил температуру в машине.На улице по-прежнему холодно. Уже почти зима. Хотя еще только октябрь. Но внутри Мириам ощущала тепло. Откинувшись на подголовник, она опять скользила взглядом по фонарям. Как наивны дети, она даже улыбнулась тому, каким все было невинным и красивым. Мамины пальцы, аккуратно гладившие папу по волосам. Улыбки, которые он ей посылал. Вечность. Вот каково было быть ребенком. Каждая секунда была навсегда. Она допила кофе, улыбнувшись про себя, немного сонная, чувствуя маленькие вспышки тех прекрасных поездок с каждым фонарем, проносящимся мимо них. Она много думала в последнее время. Как, будучи подростком, она не могла дождаться, когда повзрослеет. Решать все самой. Не следовать правилам. Быть полностью свободной. Но теперь иногда ей хотелось вернуться. Если бы только она поняла еще тогда, как хорошо у нее все было. Она снова улыбнулась, налив в чашку кофе из термоса.– Странно, не правда ли? – спросил Якоб.– Что именно? – сказала Мириам, моргая.– Ну, что иногда планируешь слишком много, а потом выясняется, что это было совсем не нужно. – Парень в круглых очках повернулся к ней, улыбаясь, но лицо его было немного странным, Мириам словно не могла его ясно разглядеть. – Понимаешь, о чем я?– Нет, не очень, – улыбнулась Мириам, сделав еще глоток.Ей нужно проснуться, прояснить мысли. Это может занять время, может быть, они потратят всю ночь, а ей уже захотелось спать. Не очень хорошо. Она сделала еще глоток, и тут Якоб повернулся к ней и снова улыбнулся.– Например, этот кофе. У меня есть кола, «Фаррис», вода в бутылке, ну, на случай, если ты не захочешь кофе.Мириам Мунк не понимала, о чем он говорит. Она опять положила голову на подголовник и подняла глаза на фонарные столбы, они казались еще теплее и ярче, чем она помнила их. Билли Холидей. Вот кого мама всегда хотела слушать. Она улыбнулась самой себе, и вдруг почувствовала, что чашка вот-вот выскользнет из рук; ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы удержать ее.– Но ты сразу согласилась на кофе, значит, все остальное потрачено впустую.Якоб посмеялся, почесав затылок.– Я бы мог потратить время на другие вещи, понимаешь?Мириам уставилась на него, но лица уже не было.– Сколько нам еще… до… места? – пробормотала она. – Когда мы встретимся… с остальными?Казалось, прошла целая вечность, пока ей удалось извлечь из себя последнее предложение.– О, они отлично справятся и без нас.– В каком… смысле?– У нас есть дела поважнее, правда ведь?Парень в круглых очках повернулся к ней и снова улыбнулся.Но Мириам Мунк этого не увидела.Она уже уснула.872Шестидесятидвухлетний швейцарец Хьюго Ланг чувствовал себя почти как маленький ребенок. По телу разлилась нервная истома, он не испытывал такого сильного чувства с тех пор, как в первый раз увидел предыдущую девочку на экране.Они вместе. Юная девушка в подвале и он. Двое одиноких людей, которые нашли друг друга. Никогда он не чувствовал такого удовлетворения. Они двое созданы друг для друга. Он гладил ее по волосам, когда она спала. Улыбался, когда она бежала в колесе: как хорошо у нее получалось добывать еду, – и вдруг, ни с того ни с сего, она пропала, и тоска росла в нем, как черная дыра. Он пробовал компенсировать эту потерю, занимаясь своей оранжереей с дорогими орхидеями и редкими колибри. Он выложил на это немалые деньги и в первые дни даже чувствовал себя неплохо, и все равно совсем скоро тоска вернулась.Но теперь она снова здесь. Похожая на прежнюю, но не та же самая, и все же она ему уже нравилась, возможно, даже больше, чем предыдущая, которая, несмотря ни на что, его покинула.Хьюго Ланг улыбнулся и придвинул стул поближе к огромному экрану.Мириам Мунк.Странное имя, подумал он сначала, но потом сам над собой посмеялся, ведь имя не имеет никакого значения, его друг, вот кем она была, заперта в подвале только ради него, чтобы он мог быть с ней. Чтобы они были вместе, вместе. В первый день она немного его раздражала, потому что как будто ничего не делала. Просто сидела там. Пальцы на худеньких ручках, обхватывающих стройное тело, дрожали как осиновый лист. Глаза почти не закрывались, в замешательстве и испуге, она не понимала, где находится. И еще плакала. Слезы стекали по красивым белым щекам. А потом этот отчаянный стук в дверь, или окна, или что это такое было, и это ему не очень понравилось, на нем ведь был халат, в камине горел огонь, в руках был маленький бокал коньяка, поэтому очень некстати, что они не могут наслаждаться этим вместе, но постепенно она сдалась и теперь все хорошо.Хьюго Ланг улыбнулся и провел рукой по ее щеке на экране. Он так любил предыдущую. Девочка помоложе с татуировкой, и на мгновение он подумал, что лучше, чем она, быть не может, но теперь, спустя всего два дня, он почувствовал, что эта нравится ему уже больше, чем та. Странно, конечно, но так бывает.В первый день она не очень старалась.Еще не поняла. Как тут все работает.Но потом пришел он, человек, одетый в перья, вошел в закрытую комнату, и после этого она стала делать то, что должна.Бежать в колесе.Есть еду, сыпавшуюся из дыры.Хьюго Ланг сделал глоток коньяка и придвинул кожаный стул еще ближе. Коснувшись рукой монитора, он осторожно погладил ее по волосам, приложил губы к экрану и поцеловал ее.Никакой наглости, не переходя границы, нет-нет.Только маленький поцелуй в щеку.Откинувшись на спинку стула, он поднял бокал для небольшого тоста и улыбнулся самому себе.73Холгер Мунк запил таблетки от головной боли водой из-под крана и стоял, тяжело дыша и глядя на себя в зеркало над раковиной.Что за чертовщина?Ополоснув лицо холодной водой, он никак не мог понять, откуда взялась эта внезапная боль. Уже несколько дней, то сильнее, то слабее, но она никак не отступала. Может быть, врач все-таки был прав. Нездоровый образ жизни. Нужно больше двигаться. Меньше курить. Из-за этого?Полный следователь вытер лицо рукавом свитера и ждал, переводя дыхание, когда подействуют таблетки. Пятиминутная пауза в брифинге. Все ждут его. Беспокоятся. Все собрались, как только возникло это имя.Якоб Марстрандер.Поначалу Мунк сомневался, в этом деле было уже так много подозреваемых, но теперь он уверен, что они ищут нужного парня.Проблема только в том, что Якоб Марстрандер как сквозь землю провалился. Поиски продолжаются три дня – и по-прежнему ничего. Они перевернули его квартиру на Уллеволсвейен вверх дном, но ничего не нашли. Они обыскали его офис, маленькое предприятие из одного человека под названием «JM Consult», но не обнаружили ничего, что рассказало бы им, кто он такой.Сумасшедший психопат.Мунк приник губами к крану, выпил немного воды и наконец почувствовал, как таблетки начали действовать. Бросив последний взгляд в зеркало, он провел рукой по лицу, надел улыбку и спокойно прошел обратно в переговорную.– Ок, на чем мы остановились? – сказал он, заняв свое место на возвышении. – Людвиг?– По-прежнему ничего из аэропортов, – сказал Грёнли. – Он, конечно, мог попробовать убежать на поезде, но никаких пересечений границы, во всяком случае, зарегистрированных, нет.– Значит, он все еще в стране?– Этого мы не знаем, – сказал Ким Кульсё. – Но, по крайней мере, Интерпол мы предупредили.– Хорошо, – кивнул Мунк. – А фотографии Марстрандера?– Сегодня утром опубликовали во всех газетах, ты ведь этого хотел, правильно? – сказала Аннете Голи.– Мы ведь все поддержали эту идею, разве нет? – спросил Мунк.– Нет, не все, – проворчал Карри.– Ох, Карри, ну не начинай опять, – вздохнула Голи.– Что?– Мы все решили, – вставил Людвиг Грёнли.– Я говорю только, что это идиотизм, – пробубнил Карри. – Всегда же одно и то же. Только напечатаем фотографии в СМИ – и тут же наши версии рассыпаются благодаря усердию благожелательных дураков, которые решили, что видели, как кто-то странный крался вокруг их гаража. Я серьезно…– Насколько я помню, этим отделом руковожу я, – строго сказал Мунк. – И я дал задание опубликовать его фотографию сегодня, так?– Да-да, – ответил Карри. – Я только…– Они уже в интернете, – сказала Ильва, показав свой телефон.– Хорошо. Надеюсь, из этого что-то получится.Мунк почувствовал, как головная боль опять медленно начала подкрадываться. Он сделал глоток воды из бутылки на столе.– Так, что еще?Он оглядел собравшихся.– А кстати, где сегодня Миа? – удивленно спросил он.– Прислала мне сообщение. Ей куда-то надо заехать, придет позже, – ответил Грёнли.– Куда это?– Об этом они ничего не сказала.– Ладно, – раздраженно сказал Мунк, собравшись с мыслями, прежде чем продолжить. – Три дня, и по-прежнему никто в глаза не видел Якоба Марстрандера. Это очень плохо, ребята. Кто-то же должен что-то знать? Кто-то должен был его видеть? Машина зарегистрирована не в городе?– От контрольно-пропускных пунктов на дорогах ничего, – сказал Ким.– А его телефон?– В «Теленоре» сказали, что последний раз им пользовались у него дома в пятницу, – сказал Габриэль. – С тех пор ни звука.– А компьютер, который мы нашли у него в офисе?– Пусто, – сказал Габриэль.– Парни, вы серьезно? – вздохнул Мунк. – Ничего?– Давайте еще раз пройдемся по жильцам? – предложил Ким Кульсё. – Мы были там позавчера, но может статься, что кто-то из девочек что-то скрывает.– Стоит попробовать, – согласился Мунк. – Возьмешься?Ким кивнул.– Тот флаер, который мы нашли, – осторожно начала Ильва.– Да?– «Остановите “Лёкен Горд”». Защитники животных.– Да? Что-то нашла?– Нет, пока нет, но есть небольшая странность…Мунк почувствовал, что начинает терять терпение, а боль возвращается на полную катушку.– Проверь еще раз, – кратко сказал он. – Связь с этими – как они там называются?– Фронт освобождения животных.– Да. Хорошо. Посмотри, сможем ли мы что-нибудь там накопать. Три дня, ребята, это очень нехорошо.Мунк сделал еще глоток воды, как вдруг телефон на столе перед ним завибрировал.Марианне?Извинившись, он быстро вышел на веранду.– Слушаю.– Холгер?Он сразу понял по ее голосу. Даже после всех этих лет.Что-то было не так.– Ты тут, Холгер?Ее голос дрожал.– Да, да, Марианне, я здесь, что-то случилось?Он вытащил сигарету из пачки.– Тебе звонила Мириам?– Что? Нет, мы не разговаривали несколько дней, а что такое?На секунду на том конце повисла тишина.– Просто я…– Что-то случилось? – повторил Мунк, прикуривая.– Она должна была забрать Марион вчера вечером, но я не могу до нее дозвониться.– О чем ты?– Я сидела с Марион.– Мириам уехала?– Я точно не знаю, – продолжила Марианне. – Не хочу создавать панику, просто я не знала, кому еще позвонить.– Конечно, правильно сделала, что позвонила мне.– Это ничего?– Господи, Марианне, конечно! Скорее всего, все в порядке, – попытался успокоить ее Мунк. – Ты же знаешь, какой Мириам может быть…– Холгер, ей уже не пятнадцать, – перебила его Марианне. – Я серьезно забеспокоилась. Она должна была приехать вчера вечером и не приехала. А теперь я не могу до нее дозвониться.– Наверное, просто… – начал Мунк, но она снова его перебила.– Она солгала мне, Холгер.– В смысле?– Сказала, что должна помочь Юлие с чем-то, но я позвонила Юлие, и да, это выяснилось не сразу, но все оказалось просто бредом.– Бредом? И что же это на самом деле?– Акция.– Что за акция?– Как в прежние времена. Незаконная акция. Она не собиралась помогать Юлие, это было вранье.Мунк был озадачен.– Какая акция, Марианне?– Не сразу, но я выведала это у нее.Мунк все еще не понимал, о чем она говорит.– Так в чем же дело?– Она снова подписалась на это.– Кто?– Мириам! Ты вообще слушаешь, что я говорю, Холгер?Она практически кричала на Мунка, и он начал просыпаться, головная боль ушла.– Успокойся, Марианне, – сказал Мунк, сделав затяжку. – Уверен, не о чем беспокоиться. Мы уже через это проходили, разве нет? Это так на нее похоже. Бунтарка. Ты же знаешь Мириам, она всегда…– Черт возьми, Холгер, ей уже не пятнадцать. Я боюсь. Она пропала. Ты не понимаешь, о чем я?– Расслабься, Марианне. Я тебя слышу. Она поехала на какую-то акцию?– Защита животных. Где-то в Хуруме. Но должна была вернуться вчера вечером.– Успокойся и объясни все по порядку. Куда она собиралась?– Юлие сказала, что-то пошло не так, – продолжила Марианне. – И ее прервали. Акцию. Три дня скрываться, вот о чем они договорились, если что-то пойдет не так.– Так она скрывается? – в замешательстве спросил Мунк.– Нет, Холгер. Она уехала с тем парнем, фотографии которого в интернете. С тем, кого вы разыскиваете. Из вашего дела. – Казалось, Марианне была на грани обморока. – Я боюсь, Холгер, – слабым голосом сказала Марианне.– С кем она туда поехала?– С тем, кого вы разыскиваете.– Кого ты имеешь в виду? Якоба Марстрендера?– Да, – тихо ответила Марианне.Какого черта?– Как давно ты разговаривала с Юлие?Этого не может быть.– Две минуты назад. Только что положила трубку…Как это возможно? Что они делали вдвоем?..– И Юлие подтвердила, что Мириам села к нему в машину?Исчез. Три дня назад.– Юлие мне про него рассказала. Что она боялась. Что, наверное, что-то произошло. Они не могут дозвониться ни до кого из них.Этого не может быть.– Юлие сейчас дома?Спокойно. Не нервируй Марианне еще больше.– Да, на Мёллергата, помнишь, где она живет?Мириам.– Да-да, конечно, помню.Фронт освобождения животных.– Ты поговоришь с ней?Твою мать.– Конечно, Марианне. Я сейчас положу трубку и позвоню ей, хорошо? Перезвоню тебе попозже.Это не может быть правдой.Мунк повесил трубку и вбежал в переговорную, где его встретили удивленные лица.– Карри, Ким. Идем со мной! – запыхавшись, выкрикнул Мунк.Замешательство.– Ок!– Остальные, мне нужно все, что сможем найти, про акцию в защиту животных, которая должна была произойти в Хуруме несколько дней назад. Фронт освобождения животных. Мне нужно все, что вы найдете. Начните с Юлие Вик. Она будет связкой. Это нужно сейчас. Немедленно!– Что мы будем?.. – начал Людвиг Грёнли, но Мунк уже исчез за дверью.74Мириам Мунк проснулась от холода. Она сжалась, как только смогла, свернулась клубком, плотнее укутав дрожащее тело в крошечный плед. Она наконец заснула, без сил, после многочасового ползанья на четвереньках, но голод и холод просачивались сквозь трещины в стенах, и снова вытащили ее из забытья, обратно в этот кошмар. Она все еще была в шоке, и состояние это не проходило, ведь она так и не поняла, как сюда попала. Она сидела в машине. Они ехали по шоссе E18. Думала о маме с папой. Снова была ребенком. Сонным и теплым. Контраст с комнатой, где она находилась, сейчас не мог быть разительней.Это какая-то шутка. Так она подумала сначала, когда первый шок улегся. Где она? Шутка. Ледяной пол. Темный подвал. Кто над ней пошутил? Надпись на стене. Огромное странное колесо. Что пошло не так? Где все остальные?Она не поняла этого, даже когда открылась скрипучая дверь и существо, покрытое перьями, вошло в комнату. Сон, решила она. Я все еще сплю. Ей стало даже любопытно. Вначале. Во сне. Страх пришел позже. Поначалу она рассматривала все вокруг почти завороженно. Кто-то построил это странное место. Под землей. Она стала очень маленькой. В этом сне. Как Алиса в Стране чудес. Она стала маленьким зверьком. Тут было большое колесо, в котором она могла бегать. Бутылка воды с носиком, из которого можно пить.Нет-нет-нет.Скоро она проснется.Это неправда.Может быть, надо подумать о чем-нибудь приятном?Господи.Марион? Может быть, подумать о Марион?Помогите мне.Может быть, тогда она проснется?Пожалуйста.Кто-нибудь.Помогите мне.Мириам Мунк зажмурилась, попытавшись побороть голод. Тошнота. Ее вырвало. В углу. После этого большого колеса. В ладонях и коленях мозжило, но больше плакать она не собиралась, это она решила, никаких слез. Она попробовала пожевать коричневые кусочки. Те, что высыпались из стены. Те, что должны служить едой. Она проглотила несколько штук, но они вышли обратно. Кусочки корма для животных на холодном цементе. Она больше не хочет. Больше не может. Она не хочет двигаться. Только лежать так, свернувшись.Если бы только не было так холодно.Мириам осторожно села и попробовала дыханием согреть пальцы. Извиваясь, она поднялась, несколько раз похлопала тело руками, пытаясь двигаться на каменных и больных ногах, чтобы разогнать кровь.Боже мой, как же хочется есть.Мириам увидела, как изо рта вышел морозный пар, и снова попыталась подуть на почти белые от холода ладони.Боже мой.Пусть сейчас она проснется.Помогите мне.Мама. Марион. Папа.Кто-нибудь.Пожалуйста.Мириам вздрогнула, когда дверь открылась и существо в перьях показалось в проеме.– Якоб, – сказала она умоляюще, в испуге отступив в угол комнаты.– Ты не особенно-то стараешься, – сказал парень в перьях, направив на нее пистолет.– Якоб, я… – заговорила Мириам, но голос ее подвел, с губ сошло и сразу же исчезло в холодной комнате только невнятное бормотание.– Заткнись, – сказал одетый в перья парень. – Почему до тебя ничего не доходит? Я же тебе объяснил, как тут все устроено. Несколько раз. Но ты опять ничего не поняла. Некоторое время ты справлялась, а теперь опять не соображаешь? Мне все объяснять заново?Парень в перьях сделал шаг к ней навстречу и поднес пистолет к ее лицу.– Нет, пожалуйста, – заикаясь, сказала она, подняв перед собой руки.– Ты что, тупая?У него были черные глаза. Он помотал головой, крепко держа пистолет в руке, покрытой перьями.– Поэтому ты сначала слушалась, а теперь нет? Потому что ты тупая?– Нет, – испуганно промямлила она.– Должно быть, поэтому, потому что это же несложно – или ты считаешь, что сложно?– Нет, нет, – защищалась Мириам.– Ты, наверное, думаешь, что кто-то придет тебя спасать, да? Кто-нибудь из твоих любимых, может быть?Тут он ухмыльнулся. Белые светящиеся зубы посреди лица в перьях.– Или папа? Папа-полицейский? Думаешь, он придет и спасет тебя? Свою маленькую девочку?Мириам Мунк затрясло.– Никто не придет, – продолжала одетая в перья фигура. – Может, они и умные, но я умнее. Им никогда тебя не найти.Он опять ухмыльнулся, держа перед собой пистолет.– Я мог бы застрелить тебя прямо здесь и сейчас, но публике будет невесело, правда ведь?Мириам не знала, что значат его слова.– Это мое шоу, вот это все я придумал, умнó, как тебе кажется? Хорошо быть изобретательным, устроить представление, которое чего-то стоит, что-то совершенно особенное, за что люди будут платить, согласна?Мириам по-прежнему не понимала, о чем он говорит.– Тебе повезло, – улыбнулся одетый в перья парень, тот, кто несколько дней назад был Якобом в круглых очках, но теперь стал совсем другим, такого его Мириам не узнавала, с искусственной улыбкой под холодными, бездушными глазами.– На самом деле, тебе так повезло, – продолжил он. – Ты теперь звезда, люди заплатили миллионы крон, чтобы увидеть твое выступление. А ведь ты даже не была избранной.Парень перед ней почесал голову пистолетом и вдруг расхохотался.– Как же так? Ты даже не избранная, за вторую было три голоса. Им больше нравятся те, кто помоложе, понимаешь, но это же мое шоу, верно? Это я все придумал. Колесо. Надпись на стене. Так почему тогда я не могу решить? Я выбрал тебя, потому что ты мне нравишься. Ты особенная. Твой папа – полицейский. Разве это не мило с моей стороны? Не взять ту, другую, хотя они и проголосовали за нее?Мириам медленно кивнула, хотя у нее все еще не было ни малейшего представления, о чем он говорит.– Якоб, – осторожно сказала она, у нее было такое ощущение, словно во рту наждачная бумага.– Нет-нет-нет, – сказал парень с холодными глазами, направив пистолет прямо на нее. – Мы не разговариваем. Мы только слушаем.Мириам закрыла рот и уставилась в пол.– Это последний раз, когда я сюда захожу, – сказал парень. – Теперь делай то, что тебе приказано, а иначе мне все-таки придется взять ту, вторую. Люди должны получать то, за что платят, тебе так не кажется?– Да, – промямлила Мириам, не поднимая взгляда.– Мне застрелить тебя сейчас или будешь делать то, что сказано?– Я все сделаю, – тихо пробормотала Мириам.Парень в перьях как будто на секунду задумался, затем опустил пистолет и оскалил белые зубы.– Хорошо.Он кудахтнул самому себе, затем закрыл дверь, оставив ее одну в этой холодной, темной комнате.75Миа не понимала, почему так себя чувствует, что-то странное было в этом белом доме на отшибе посреди пустынного поля. С той самой последней поездки сюда ее как будто тянуло обратно. Дом Джима Фюглесанга. Совсем один, затерянный в глуши. Замерзшие деревья. Тишина. Не та тишина, которая ее успокаивала там, на Хитра. У моря. Под крики чаек. Другая. Обострившая ее чувства. Осторожно оглядываясь, она медленно вышла из машины и направилась к белому домику. На этот раз у нее с собой было оружие, и это успокаивало. В прошлый раз она оказалась тут практически беззащитной, даже испугалась, а это на нее непохоже. Когда она приехала тогда домой, она все никак не могла понять, почему, и от этого любопытство было только сильнее, ее тянуло снова вернуться, но времени не было. Надо было, конечно, поставить это в приоритет, но она занялась другим.Миа пошла по направлению к домику, но передумала и остановилась, решила выбрать маленькую тропинку в лес. Она была в доме. Оно не там. То, что она ищет.Четырнадцать минут при хорошей погоде.Джим Фюглесанг фотографировал. Много лет назад. Фотографии, вклеенные в альбом. Кошка. И собака. В пятиугольнике из свечей, на постелях из перьев.Да, она была не такой, как другие, она не совсем могла объяснить, что влекло ее к этому месту посреди пустоши, но влечение было таким сильным, что она решила последовать ему. Чувства не имели значения. Неважно, в чем причина: Джим Фюглесанг сделал фотографии с животными в этих местах, а эти фото имеют прямое отношение к убийству Камиллы Грин. Это случилось где-то здесь, поблизости.Шестнадцать минут обратно.Когда она была здесь в прошлый раз, она заметила, что к дому вел только один путь, и нашла эту тропинку к лесу. Конечно, он мог сделать фото и в другом месте. Они могли быть сделаны где угодно – и все-таки… Четырнадцать минут при хорошей погоде и шестнадцать обратно. Миа знала одно: описание касается знакомого человеку в белом велосипедном шлеме места. Хорошая погода. Он привык к своему маршруту, был там и в плохую погоду тоже. Обратно. Обратно должно означать «домой», правильно? Четырнадцать минут в один конец. На две минуты дольше другой дорогой. Вниз по склону туда. Вверх по склону назад. Миа надвинула шапку на уши и пока ничего не понимала, кроме того, что именно об этой тропинке он говорил.Тропинка к горному озеру.Черт, почему она так нервничает?Она, которая никогда ничего не боялась?Четыре белых камня.У Мии перехватило дыхание, когда посреди леса перед ней открылось озеро, и она увидела их у края темной воды. Четыре белых камня, красиво расположенные перед чем-то, что раньше было пристанью, и сердце забилось еще быстрее, когда она увидела лодку, когда-то новую, но теперь сгнившую, наполовину затопленную, у берега.Красная деревянная лодка. Белые буквы на гнилом планшире.Мария Тереза.Подняв глаза, Миа Крюгер заметила маленькую постройку в нескольких сотнях метров отсюда. На другой стороне озера. Маленький домик. Серый, словно непогода стерла со стен все краски, на окнах ставни – нежилой, заброшенный, и все же…Миа вытащила из кармана кожаной куртки телефон.Из трубы шел дым.Четырнадцать минут при хорошей погоде.Шестнадцать минут назад.Четыре белых камня.Красная лодка.Мария Тереза.Черт.Дрожащими пальцами она нашла номер Мунка, но маленькая штуковина никак не слушалась.Нет сигнала.Дьявол.Она попробовала еще раз, подняла телефон над головой, сделала пару шагов назад, отошла от озера и снова спустилась к гнилой пристани – все напрасно. Миа тихо выругалась про себя, убрала телефон обратно в карман. Постояла, изучая местность, и наконец зашагала налево вокруг темного озера.Серые ставни на заброшенном доме.Из трубы идет дым.На ее пути встали деревья.Дальше тропы нет.Непроходимая местность.Телефон по-прежнему не берет.Ветки в лицо.Вот дерьмо.Сердце забарабанило под курткой, когда Миа добралась до маленького серого домика на другой стороне темного озера.Ставни на окнах.Закрыто.Старый зеленый «Вольво».Миа прокралась через маленький двор и осторожно заглянула в окна машины. Термос. Несколько бутылок лимонада. Черная сумка. Миа наклонилась и аккуратно открыла дверцу, перелезла на пассажирское сиденье: на полу черная дамская сумка. Салфетки, помада, кошелек, водительские права с фото красивой молодой девушки, серьезно смотрящей в камеру.Миа пришла в ужас, когда поняла, кто на фото.Мириам?Что за черт?76Мириам Мунк стояла на коленях на холодном полу подвала и пыталась прожевать твердые кусочки, высыпавшиеся из дырки в стене. Корм для животных. В первый раз, когда он заставил ее их съесть, они вышли наружу, и она решила, что больше никогда не возьмет эту жуткую дрянь в рот, но теперь она не выдержала. Она так хотела есть. Ее тело требовало еды. Она чуть не потеряла сознание в большом колесе, вынужденная карабкаться на четвереньках, чтобы оно крутилось, на ладонях были мозоли, а на коленях – кровавые раны, больше не было сил. Нужно просто что-нибудь бросить в желудок, если она не хочет погибнуть. Так это ощущалось. Она умрет здесь, в этом холодном подвале.Она подняла полдюжины кусочков с пола и положила их на язык. Стараясь не думать о том, что на самом деле во рту, прожевала их, убеждая себя, что в этом нет ничего необычного. Подставив рот под носик большой бутылки, она проглотила столько воды, сколько смогла, и на этот раз ее не стошнило. Слава богу.Положив еще несколько кусочков на язык, она повторила процесс, жевала изо всех сил, пытаясь думать о чем-нибудь другом, снова засунула голову под бутылку и проглотила.Помогите мне.Закутавшись в плед, она закрыла глаза. Исчезла в своих мыслях. Это все ненастоящее. На самом деле она не здесь. Она в совсем другом месте. Она дома. За столом, завтракает. Марион только что проснулась. Пахнет свежемолотым кофе. Заспанная Марион. Не хотела снимать пижаму. Хотела только сидеть у нее на коленях. Не вставать. Не ходить в школу. Никакие насекомые не лезут в глаза. Никаких жучков на цементном полу. Ледяные порывы ветра слишком рано пришедшей зимы не врываются в комнату сквозь дыры в стенах. Пол теплый. Марион хотела, чтобы ей собрали волосы в хвост. Юханнес улыбался им обеим, не собирался никуда уезжать. Ни в какую Австралию. Только они втроем. Будут дома вместе весь день. Совсем свободны. Будут смотреть фильм и есть попкорн.Почему никто не приходит?Помоги мне.Пожалуйста.Мириам едва услышала, как дверь открылась, и перед ней возник одетый в перья парень с пистолетом в одной руке и еще чем-то в другой.– Планы изменились.– Что? – пробормотала Мириам, не открывая глаз, боясь, что ее видение исчезнет.– Вставай, – сказал парень, пнув ее, чтобы она проснулась.Она медленно села и плотнее завернулась в плед.– Планы изменились, – повторил парень с черными глазами. – Я знал, нужно брать вторую. Ты не годишься, и теперь все испорчено.Мириам медленно открыла глаза и посмотрела на него. Вытянутая рука, в ней пистолет, в другой руке он держит что-то еще. Светлый парик.– Но мы все еще можем успеть, – сказал черноглазый парень. – Примерь.Мириам не понимала, чего он от нее хочет.– Надень, я посмотрю, подойдет ли.– Якоб, пожалуйста, – взмолилась Мириам, но слова ее были едва слышны.– Надевай, – разозлился он, протянув ей парик. – Я их недооценил. Фотография? Со мной? Как они меня нашли, как думаешь?– О чем ты? – прошептала Мириам, и ей снова показалось, что с ее губ не слетело ни звука.– Надевай, – сказало существо в перьях.Она осторожно кивнула и медленно натянула парик на голову. Парень оценивающе посмотрел на нее.– Похожа, – улыбнулся он. – Это хорошо. Значит, все-таки все не зря.Мириам попыталась что-то сказать, но не смогла.– Не думай обо мне, – сказал парень. – Я справлюсь. Еще, конечно, рановато, они ведь заплатили за три месяца, но нестрашно, главное, что мы сделаем то, что нужно, ты согласна?– Что… что ты хочешь со мной сделать? – проговорила Мириам, и на этот раз одетый в перья парень ее услышал и с любопытством уставился на нее.– Я убью тебя, а ты как думала?Мириам была не в силах ответить.– Я думал подождать, но раз уж они выложили в интернет мое фото, лучше всего сделать это как можно скорее, пока они не пришли, правильно?Пернатый слегка улыбнулся.– Пошли. – Он осторожно погладил парик рукой. – Я там все подготовил.77Миа Крюгер вылезла из машины и достала пистолет из кобуры. На этот раз вооружена. К счастью. Ее привело сюда предчувствие. Дом Джима Фюглесанга. Фотографии. Бормотание на допросе. Четыре белых камня. Красная лодка. Заброшенный домик на другой стороне темного озера. Тайное место Якоба Марстрандера. Ей было неясно другое. Как здесь оказалась…Мириам?Это никак не укладывалось в голове.Мириам Мунк?С Якобом Марстрандером?Какого черта она тут делает?Миа пригнулась и, не сводя глаз с двери, прокралась от машины к заброшенной постройке.Дым из трубы. Но кроме этого – ни единого признака жизни. Миа присела, высматривая место, где телефон поймает связь. Низина. Видимо, в этом дело. Она вытащила телефон из кармана, другой рукой все еще крепко сжимая «Глок», но бесполезно.Нет сети.Тихо выругавшись про себя, она послала проклятие всем рекламам, наполнявшим эфир рассказами о том, какая у них фантастическая зона покрытия. Легко одетые девушки на вершинах гор, улыбающиеся парни на водных лыжах в открытом море – где они, когда так нужны, черт возьми? Она подняла телефон вверх, но все тщетно.Вот дерьмо.Она приметила холм неподалеку и медленно забралась по склону, все еще следя за дверью в старый дом.Еще несколько метров, и это вдруг – есть. Связь. Или нет?.. Да, что-то опять есть. Нет, твою мать, опять исчезло. Что за…Набрать номер Мунка.Нет.Людвига.Черт.И тут она вдруг прозвонилась.– Грёнли.– Это Миа, – прошипела она. – Ты меня слышишь?– Алло? – послышался голос Людвига Грёнли издалека.– Ты меня слышишь? – Миа повысила голос, насколько осмелилась.– Миа? Это ты? Ты тут? Холгер…– К черту Холгера, – перебила Миа, когда Грёнли опять стал пропадать. – Я нашла Марстрандера. И по какой-то причине здесь Мириам. Ты должен…– Алло? – сказал Грёнли.– Ты слышишь, что я говорю, Людвиг?– Миа, ты здесь?– Да тут я, твою мать, определи меня по GPS, определи местоположение моего телефона. Я нашла его. Марстрандера. Я уверена. И по какой-то причине тут?– Миа? Ты пропадаешь, – сказал Грёнли откуда-то издалека.– Черт возьми, определи мои координаты, Людвиг. Ты понял? Найди меня. Я…– Алло?– Людвиг!– Ты тут, Миа?– Что за говно, – громко выругалась Миа, не заметив, как за ней зашевелился вереск. – Ты услышал, что я сказала, Людвиг?– Алло, Миа?..– Найди меня, Людвиг, по координатам, – в отчаянии сказала Миа, и едва успела обернуться, когда перед ее лицом внезапно оказалась рука в перьях.Она инстинктивно вскинула руки. Защищаясь. От того, что приближается. Тень чего-то. Холодный металл по пальцам, которыми она пыталась закрыть голову.– Миа?Голос Грёнли откуда-то издалека. Телефон выпал из руки. К ней опять приближался какой-то предмет, теперь с еще большей силой. Миа едва успела заметить тень перед собой, когда металл уже рассек кожу и кость руки.Холодно.Она снова услышала звук.Во дворе кто-то есть.Ее пальцы хрустнули.Мириам.Перед тем, как ее захлестнула боль.Со связанными руками.Кровь из виска, в глаза, во рту.С завязанными глазами. В светлом парике.Телефон в вереске все еще говорил, выкрикивая ее имя, где-то далеко отсюда.– Миа, ты здесь?Не бойся, Мириам.Тяжелый металл по голове во второй раз.Я позабочусь о тебе.В третий раз.Все хорошо, Мириам.А потом…Четвертый раз.И она потеряла сознание.78Слезы бесконечным потоком текли по белым щекам девушки, которую Холгер Мунк не видел уже много лет, и он не знал, как заставить ее перестать плакать.Заткнись.Вот что хотелось сказать больше всего.Закрой свой рот и объясни мне, как это связано между собой.– Юлие, – утешал ее Мунк с мягкой улыбкой. – Все будет хорошо. Успокойся. Мы их скоро найдем.– Но я не знала, – всхлипывала девушка.– Конечно же, ты не знала, Юлие. Это не твоя вина, но нужно, чтобы ты рассказала то, что знаешь, ладно? Если у тебя получится, попробуй, вспомни что-нибудь, что может нам помочь.Карри и Ким Кульсё, сидевшие позади, благоразумно молчали.– Все пошло не так, – хныкала Юлие, наконец сумев сформулировать нечто похожее на целое предложение.– Что пошло не так? – сказал Мунк, осторожно похлопав ее по руке.– Вся акция, – промямлила Юлие, посмотрев прямо на него, в первый раз с тех пор, как они вошли в квартиру на Мёллерсгата.– Так Мириам участвовала? В этой акции в защиту животных? Она собиралась с вами?– Да, – кивнула девушка, украдкой бросив взгляд на двух следователей, прислонившихся к стене за спиной у Мунка.– Якоб Марстрандер, – спокойно сказал Мунк, снова дотронувшись до ее руки. – Я хочу сказать, как, откуда вы знаете друг друга? Откуда Мириам знает этого Якоба?– Я не совсем понимаю, о чем вы спрашиваете, – сказала Юлие, вытирая слезы.– Я просто хочу понять, – сказал Мунк, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. – Ведь я ничего о нем не слышал, он что, один из ее друзей, или…– Зигги, – осторожно сказала Юлие.– Зигги? – переспросил Мунк.– Зигги Симонсен, вы про него знаете?– Нет.– Это он сказал, что… Он дружит с Якобом. Вы знаете, кто такой Зигги, или она ничего не рассказывала?Юлие Вик растерянно посмотрела на него.– Рассказывала, рассказывала, – сказал Мунк.– Вы ведь не знаете про него, да?– Знаю, знаю, я…– Она говорила, что собирается вам рассказать, – сказала Юлие, вытирая лицо рукавом свитера. – Она ничего не говорила?Мунк бросил быстрый взгляд через плечо, на Карри и Кима, те кивнули.Новое имя.Зигги Симонсен.Карри достал из кармана телефон и вышел из комнаты.– Что она собиралась мне рассказать? – аккуратно спросил Мунк, погладив девушку по руке.Она перестала плакать и с любопытством посмотрела на Холгера.– То, что у нее с Зигги, – сказала Юлие. – Она вам ничего не говорила?– Нет, – осторожно отозвался Мунк, и тут в его кармане зазвонил телефон.– Тогда я, наверное, не должна была ничего говорить, – сказала девушка, потупив взгляд.– Юлие…Опять телефон.– Я не знаю, – сказала Юлие, вот-вот готовая опять разреветься.– Мне нужно знать то, что знаешь ты, – сказал Мунк немного строже, чем собирался. – Якоб и Мириам знакомы. И оба они пропали. Ты понимаешь, насколько это важно для нас?Снова раздался телефонный звонок, уже не в его кармане, а откуда-то из другого места в комнате.– Да, но я…Девушка бросила на него взгляд.– Холгер, – позвал его Ким из-за спины, но Мунк отмахнулся от него.– Мириам с Якобом. Ты знаешь, где они?– Холгер, – повторил Ким, но Мунк его проигнорировал.– Я только…– Мунк, – сказал Ким, положив ему руку на плечо.– Что? – злобно прошипел Мунк, когда Ким протянул ему свой телефон. – Холгер.Внезапно голос Людвига Грёнли в трубке.– Что? – взревел Мунк.– Миа. Она нашла их. Мириам. И Марстрандера.– Что ты сказал?!– Мы знаем, где они. Холгер? Ты меня слышишь? Мы нашли их.Мунк встал.– Как?– По ее телефону. Она позвонила мне и попросила определить ее GPS-координаты, она видела их, она их нашла. Холгер, мы нашли их. У нас есть точная позиция. Хурум. Они там, Холгер. Мы их нашли.– Достань мне вертолет, – сказал Мунк уже на пути к двери.– Что? – спросил Грёнли.– Поехали. Найди мне чертов вертолет. Сейчас же! Будем через три минуты.– В Грёнланд? – сказал Ким.– Быстрее! Хоть из-под земли достань! – закричал Мунк и побежал вниз по лестнице.79Боль в руке, почти невыносимая. Сколько она тут пролежала без сознания, она не знала.Миа Крюгер открыла глаза и медленно поднялась. Инстинктивно прижала левую руку к груди, она попыталась определить, где находится. Холод. Покрытая льдом земля. Ее тело сопротивлялось, но она заставила себя встать. Стояла, покачиваясь и склонив голову, пока реальность медленно возвращалась к ней.Мириам.Она проследовала зашифрованным ссылкам Джима Фюглесанга. Фотографии. Четыре белых камня. Красная лодка. Нашла заброшенный дом. Сразу не поняла, на что натолкнулась, но потом было слишком поздно. Якоб Марстрандер. И Мириам тоже тут была? Телефон не ловил сеть. Слишком разозлилась, чтобы соблюдать осторожность. Он атаковал ее сзади. Неожиданный удар по голове. К счастью, она успела поднять руку.Твою мать.Миа сделала шаг вперед, но быстро поняла, что не контролирует движения. Голова пыталась дать команду, но тело не слушалось, она оступилась и рухнула в холодный вереск, снова ощутив всю боль, охватившую ее. Он расшиб ей голову. Она не могла пошевелить рукой. И еще глаз. Ничего не видел. Левый глаз. Кровь. Вот что у нее во рту.Дилетант.Она опять заставила себя встать, осмотрела пустой двор, пытаясь взять себя в руки.Пистолет?Миа опять рухнула на колени, но тут же встала. В глазах было темно, но она понемногу начала приходить в себя. Удары по голове. Она закрыла голову рукой, вот почему она не двигалась. Левая рука.Она проковыляла несколько шагов, не зная, в каком направлении двигается. «Глок»? Он забрал ее пистолет?Мириам.Он взял ее в плен. Этот парень в перьях.Что за?..Она опять споткнулась, упав лицом на холодную землю, но снова смогла встать на ноги, убрала левую руку под куртку. Сломаны все пальцы. Она защищалась от ударов. Вот почему она осталась жива. Сколько же она была без сознания?Миа проскользнула правой рукой за пояс брюк и часто заморгала, пытаясь избавиться от крови в глазах. С левым ничего не получалось. Но правым она могла видеть. «Глок 17». Он забрал его – во всяком случае, она его нигде не видела, но сердце застучало чаще, когда она нащупала за поясом приклад.Малыш. «Глок 26». Однажды она уже оказалась здесь, в этой пустоши, невооруженной и беззащитной, ни за что она не хотела ощутить это снова, и поэтому прихватила с собой второй ствол. Миа вынула пистолет и наконец смогла немного сориентироваться на местности. Дом. Машина. Дорожка, ведущая дальше в лес.Якоб Марстрандер.Миа засунула левую руку глубже под куртку, чтобы успокоить боль, и начала двигаться в направлении, которое казалось ей верным.Какого черта здесь делает Мириам?Серый заброшенный домишко.Дверь раскрыта настежь.Внутри никого.Дорога к воде.Обратно к дому Джима Фюглесанга.Нет.Тропинка.Миа сняла «Глок» с предохранителя и крепко держала его перед собой; ноги наконец начали слушаться, и она двинулась в сторону просвета в лесу за домом, куда, вероятно, направились эти двое.Сколько она была без сознания?Через несколько сотен метров ее вдруг сильно затошнило. Все внутри нее просилось наружу. Ей пришлось прислониться к дереву.Верный путь, Миа.Черт подери.Ей удалось удержать все внутри, и, шатаясь, она пошла дальше, все тверже держась на ногах. Они все еще должны быть там, в глубине леса. Существо в перьях. Мириам со связанными руками и с повязкой на глазах. Миа опять неуверенно подняла «Глок» перед собой, с трудом делая шаги, и вдруг увидела их.Просвет между деревьев.Мириам на коленях.Перед чем?..Она плохо видела, но сразу поняла, что это.Место жертвоприношения.Свечи в пятиугольнике. Перья на земле.Вашу мать.Миа быстро огляделась по сторонам и поняла, что идти дальше нельзя. Он увидит ее, стоит ей двинуться с места. Мгновенно приняв решение, она свернула с тропинки и стала аккуратно пробираться, прячась за деревьями по краю поляны.Открытое место.Он что-то сделал.На ней нет одежды.Что-то вокруг шеи.Мириам сидела на коленях на поляне, без одежды, со связанными руками.Миа осторожно метнулась между деревьев, чтобы разглядеть получше. Подняла «Глок» перед собой, но рука дрожала, и она никак не могла прицелиться.Черт.Чем он там занимается?Подобраться бы еще чуть ближе.Поляна была небольшая. Миа огляделась, наконец заставив голову работать. Тропинка, по которой она пришла. Деревья полукругом. Там, вдалеке, прямо за Мириам – ей пришлось поморгать, чтобы восстановить перспективу.Обрыв.Он сделал место для жертвоприношения на поляне, прямо на краю.Черт побери.Миа медленно ползла между деревьев, и наконец ее тело ожило. Левая рука сломана, левый глаз не открывается, видимо, залит кровью из виска, но теперь это не имело значения, ведь она могла двигаться. И тело, и голова. Медленно ползла через вереск, все приближаясь, когда одетый в перья парень встал, зашел за спину голой девушки и за что-то ухватился.Черт побери.Веревка вокруг шеи.Задушена в круге света.Миа подобралась еще ближе и поняла: сейчас или никогда, он сейчас убьет ее, если Миа ничего не сделает. Она подняла «Глок», но все еще не в силах прицелиться.И вдруг – какой-то звук с неба. Одетый в перья парень вскочил и удивленно поднял глаза к облакам.Стрекот.Вертолет.Они все-таки услышали.Они нашли ее.Но это она поймет потом.Словно фильм, который Миа будет прокручивать в голове каждую ночь в последующие недели.Просыпаясь на мокрой от пота подушке.От собственного крика.В замедленной съемке.Одетый в перья парень удивленно смотрит на небо, слушая рев, рвущий тишину.Мириам поднялась.Голая. С руками, связанными за спиной.Вертолет.Звук спасения.Звук свободы.И тогда она побежала.Миа подняла свой «Глок» и выбежала на поляну.Нет, нет.– Мириам!Существо в перьях, сбитое с толку происходящим, вертолет в облаках. Неожиданно Миа выбежала на него. Держа в руке «Глок», который забрал у нее, он был не в состоянии понять, что происходит.– Мириам!Фильм продолжался.Босыми ногами по земле, связанные за спиной руки, вперед, на звук свободы, к краю обрыва.Нет, Мириам, нет.Наконец на небе показался вертолет. Одетый в перья парень направил пистолет на Мию, но она не обращала внимания на выстрелы у своих ног. Она и сама не знала, откуда у нее силы.– Мириам!Миа подняла пистолет перед собой, пробегая по поляне. Звук винта гигантского зверя, парившего над краем пропасти.И тут она пропала.Миа даже не заметила, как это произошло. Металл по ногам и плечам.За краем обрыва.Человек в перьях. Глаза, не понимающие, что происходит, когда Миа наконец прицелилась и выпустила в него всю обойму.– Мириам!Пальцы разжались. Он выпустил пистолет из рук и рухнул на колени.Она представила себе побелевшее лицо Мунка, когда он из ревущего вертолета наблюдал, как обнаженная Мириам падает в пропасть.Миа увидела, что три последних выстрела попали в цель.Его гаснущий взгляд.Тело под вздрагивающими перьями.И его не стало.Уже почти без сознания, она подобралась к краю обрыва и увидела изогнувшееся белое обнаженное тело.Мириам.Миа опустилась на колени, больше не в силах держаться на ногах. Пистолет выскользнул из пальцев.Нет.Пожалуйста.Звук вертолета затих.А потом…Милая Мириам.Больше ее там не было.980Как будто по предсказанию церковного колокола, выпал снег. Двадцать второе декабря, газеты уже много дней пестрели заголовками. В этом году никакого белого рождества? И все же он пошел, повалил, большие легкие хлопья в такт тяжелым ударам похоронного колокола в старой церкви Акера. Похороны. И скоро рождество. Спеша между памятников к церковным дверям, Миа Крюгер думала, что хуже, чем сейчас, быть уже не может.Собрались все. Ким. Карри. Миккельсон. Аннете. Людвиг Грёнли. Темные костюмы. Темные пальто. Мрачные лица. Склоненные головы, легкие кивки. Она нигде не видела Мунка. Наверное, он уже внутри. Ведь он был самым близким. Он все устроил. Гроб. Венки. Спасибо за все. Последний привет от коллег и друзей. Миа уже почти два месяца не разговаривала с Мунком, но она принимала это как есть, и когда ржаво-красная дверь открылась и собравшиеся медленно начали входить в церковь, ее предположение подтвердилось. Она заметила его спину вдалеке, голова высоко поднята, у белого гроба, покрытого цветами.Церемония была простой, но красивой. Миа никогда не была религиозной, она не понимала, почему людям нужно верить во что-то высшее, зачем они собираются в старом здании, сидят на неудобных стульях, пока священник говорит о том, как Бог заботится обо всех и приветствует их в своем царстве, но в течение этого короткого ритуала она поймала себя на мысли, что во всем этом есть какой-то смысл. Скорбеть всем вместе. Последнее прощание.Органная музыка. Слова священника. Речь Мунка, несмотря на волнение, он справился.Все могло быть намного хуже.Она подумала об этом, когда гроб пронесли мимо нее шестеро мужчин, Мунк и Миккельсон в их числе.Это могла быть Мириам.Ей стало стыдно после, когда гроб опустили в землю. Людей было немного, в основном старые коллеги и несколько незнакомых ей лиц, таким он был, Пер Линдквист, такую жизнь выбрал. Сначала следователь, и только потом человек. Семьдесят пять лет, Мунку почти как отец. Отличный полицейский, он пожертвовал всем ради работы, к старости он порядком устал, но как бы то ни было, он прожил долгую жизнь – ту, которую хотел.Мириам почувствовала небольшие угрызения совести, когда гроб опустили в землю.Все могло быть намного хуже.Рукопожатия, кивки – и собравшиеся начали постепенно расходиться. После будут поминки, пиво и песни в «Юстисене», как хотел Линдквист, но Миа была не в состоянии участвовать в этом.Она знала его, но не так хорошо.Легендарный полицейский.Хороший друг старых сотрудников отдела.Но она была не в силах. Просто хотелось домой. Два дня до рождества. Попытаться дожить и пережить его. Она пришла сюда, чтобы отдать дань уважения усопшему, но было и еще кое-что.Поговорить с Холгером.Мунк попросил всех оставить его в покое после того, что случилось с Мириам несколько месяцев назад. Миа, как и все остальные, так и сделала, уважив его просьбу.Она отступила назад и подошла к нему, когда он остался один под заснеженным деревом, неподалеку от могилы.– Привет, Холгер, – осторожно начала она, остановившись чуть поодаль, тем самым давая понять, что не будет его беспокоить.– Привет, Миа, – улыбнулся Мунк немного устало, кивнув ей.– Как дела? – спросила Миа.Этот вопрос ей самой показался неуместным, но она не знала, что еще сказать.– Лучше, – ответил Мунк.– Как Мириам? – осторожно спросила Миа.Мунк на секунду ушел в себя, глядя куда-то мимо нее сквозь сигаретный дым.– Она выкарабкается, но врачи ничего не обещают.– Что ты хочешь сказать?Мунк немного задумался, прежде чем ответить.– Врачи не уверены, сможет ли она ходить. Но она немного разговаривает, некоторые слова. А вчера она меня узнала.– Как хорошо, – сказала Миа, не зная, что еще сказать.– Да, правда?На секунду повисла пауза, между ними летели легкие снежные хлопья.– Мы привлекли Интерпол, и они взяли всех пятерых, – сказала Миа. – Всех, кто купил доступ к трансляциям. Француз. Богатый швейцарец. Вышло большое дело, не знаю, видел ли ты, даже по CNN показывали, прайм-тайм в США. Мы все доделали как следует.– О? Вот как, отлично, – сказал Мунк, хотя казалось, что он ее вообще не слушал.– И Симонсен, миллиардер, – немного неуверенно продолжила Миа. – Его я тоже допросила. Помнишь то дело в Сандефьорде? Когда они отправили детей, Хелене и ее брата, в Австралию? Оказалось, что все, что говорил священник, – правда. Их мать видимо была не в себе, не совсем здорова. Это она уговорила его отослать их, чтобы получить наследство, ты в курсе? Она погибла в аварии, и я попыталась проверить в Сандефьорде, у них особо ничего про это не было, кроме того, что…Мунк не смотрел на нее, задумчиво устремив взгляд куда-то вдаль, пока сигарета тлела в его руке.– …что, когда он узнал, что они в опасности, что они были в секте, он им помог, – по крайней мере, так он сказал. Деньгами. Садоводство для нее, магазин для него, так что да, эти двое говорили правду…Мунк вдруг заметил, что сигарета потухла. Бросив ее, он залез в карман и достал новую.– Мы пока ничего не можем знать, – сказал он. – Но мы с Марианне надеемся на лучшее, это все, что мы можем.Он улыбнулся ей с немного отсутствующим видом.– Насчет того, сможет ли она снова ходить?– Я верю в это, это ведь важно, как тебе кажется? – Мунк повернулся к ней. – Думать позитивно, я имею в виду.– Конечно, – кивнула Миа, почувствовав себя не в своей тарелке.– Я в это верю, – повторил Мунк.– Скажи, если я могу чем-то помочь, – сказала Миа, плотнее укутавшись в куртку. – И передавай ей привет. Скажи, что я очень хочу ее навестить.Пара секунд, и сигарета загорелась, едва коснувшись пламени зажигалки. Рука с сигаретой застыла.– Передам, – наконец улыбнулся Мунк. – Хорошо, Миа. Спасибо, что пришла.Она хотела обнять его, но решилась только на неловкое рукопожатие на прощание. Он все равно уже был где-то далеко. Миа надвинула шапку на уши, запахнула куртку и ни на кого не глядя, пошла к «Бишлетт», а снег повалил еще сильнее.Два дня до рождества. Она пообещала себе попытаться, но теперь была не уверена, получится ли. Сочельник. В холодной квартире. В одиночестве. Снова. Но она не может исчезнуть. Мириам на больничной койке в Уллеволе. Не может двигаться. Едва говорит. Миа не может так поступить с Мунком. Исчезнуть. Не сейчас.Миа пересекла улицу и спрятала лицо от снега, падавшего крупными хлопьями. Белый Осло, такой сочельник все обожают. Тяжелой поступью она пошла по Софиесгате и нащупала в кармане ключи.Миа едва заметила ее во вспышке света – женщину в красном пуховике у своей двери; она словно поджидала там Мию, что-то привязала к дверной ручке и бросилась вниз по ступенькам.И исчезла в метели.* * *notesПримечания1Посторонним вход воспрещен (англ.).2Статья об убийстве в норвежском уголовном кодексе.3Организация по борьбе за права человека.4В покере пять карт по порядку.5Пять карт одной масти по порядку.6Норвежская лаборатория, проводящая опыты над животными.7Спецслужба Великобритании, ответственная за ведение радиоэлектронной разведки.8Ты можешь взломать его? (англ.)9Будь как будет (англ.).10Whirwind (англ.) – ураган.11Бюнад – норвежский национальный костюм.12Никакого стресса (англ.).13Административное деление в Норвегии.14Дерьмо (англ.).15Дух (англ.).16Фронт освобождения животных, ФОЖ (англ.).17Какая разница (англ.).18Скунс (англ.).19Он перешел на темную сторону… (англ.)20Зеркала (англ.).21Всего пять высших ставок (англ.).22Кого ты хочешь? Кто будет избранной? (англ.)23Традиционный норвежский геометрический узор на одежде.24Кортадо – напиток на основе кофе и молока.25Распределенный отказ от обслуживания (англ.).26Семья (англ.).