Но прошу, не надо.
Прошу, не исчезай. Прошу, не уходи.
Прошу, вернись.
Давай прекратим жить раздельно.
В моём сердце может быть тесно, но мы сможем жить вместе, ругаясь и ссорясь, как семья.
Я больше не отправлю тебя спать.
Я клянусь, я буду любить тебя всю: стресс, зависть, волнение, боль, худшие вероятности и темнейшую тьму.
Возможно, это бесстыжее желание.
Но я буду бесстыжей.
…Арараги-кун, наверное, будет разочарован.
Всё-таки, плюсы, которые он видит во мне, как назвала их Сендзёгахара-сан, «белая, как сама невинность» чистота, всего лишь пустота, оставленная моей неприрученной половиной.
Это, по крайней мере, я не попытаюсь скрыть.
Я не хочу, чтобы он грустил.
В итоге я так никогда ему и не сказала, что люблю его.
Я просто влюбилась и в одиночестве страдала.
Честно говоря, мне всегда казалось странным то, что он меня так очаровал, даже хотя я никогда не говорила с ним до весенних каникул, и что даже сейчас, я всё ещё упрямо и безнадёжно влюблена в него, но теперь я понимаю.
Он был сияющим идолом, потому что я не знала никого другого, кто столь открыто принимал свои слабости.
Он был столь сияющим, что я ослепла бы, если бы прямо посмотрела на него.
Я всё ещё с теплотой вспоминаю ту ночь, когда вместе с Сендзёгахарой-сан ругала Арараги-кун – хотя я думала, что она будет такой же как я, все оскорбления Сендзёгахары-сан на самом деле были похвалой.
Например, что он был слишком мягок.