— А, это ты?
— Я.
— Что для меня есть?
— Нет.
— Завтра к утру заходи.
На улице Яруга столкнулся с Тройским. Капрал шел по селу в новой, вынутой из вещмешка и поэтому мятой форме, в фасонистых сапогах. На его френче блестел орден Отечественной войны, две медали и крест.
— День добрый, дядька Яруга.
— Ты стал прямо маршал Пилсудский.
— Ты скажешь!
— Надолго?
— Завтра к своим уеду. А я до тебя.
— Так пошли в хату.
— Часу нет, продай, дядько, бимберу.
— Сколько?
— Бутылки три.
— Один выпьешь?
— Да нет, встречу обмоем, староста придет да милицианты.
Как только стемнело и деревня затихла, Токмаков вынул кирпич из обвалившейся печки, достал ТТ. Завесил окно брезентом, зажег коптилку. Пистолет лежал в руке привычно и удобно. Токмаков выщелкнул обойму, проверил патроны, несколько раз передернул затвор, затем с треском вогнал обойму в рукоятку, загнал патрон в патронник и поставил пистолет на предохранитель. Задул коптилку, снял брезент с окна, сунул пистолет за пояс. Пора.
Он вышел из баньки, огляделся, долго всматриваясь в темноту, и мягко, почти не слышно, словно большой живущий в темноте зверь, побежал вдоль затихших домов.
На опушке, возле дома Яруги, Токмаков лег, спрятавшись в кустарнике. Он ждал.