Глубокая зона

Энджел усмехнулся:

– Ну, дает! Вот вернешься, чувак… Ладно, забудь. Короче, Уай, мне пора. А ты спи. Может, надо чего?

– Все хорошо, Энджи. Спасибо, что зашел. – Веки сомкнулись.

– Сообщи мне, если что понадобится, слышишь?

– Ага. Пока.

– Вас понял. – Энджел уже пошел к выходу, но вдруг вернулся и положил руку на здоровое плечо Уаймана. – Тебе точно ничего не нужно?

– Нужно. Поскорее назад к пулемету. – Уайман постучал кулаком по ладони Энджела.

– Хорошо! Всё, меня нет.

– Эй, знаешь?.. Медсестры здесь темпераментные, старик.

– Какие?

– Клевые. – Уайман вяло усмехнулся.

Не уловив, в чем шутка, Энджел на всякий случай тоже хохотнул. Если Уайману смешно, значит, дело хорошее.

Вечером зашла Ленора Стилвелл. Вопреки ее ожиданиям, Уайману не стало лучше: его лихорадило, пульс и давление зашкаливали, кожа приобрела землистый цвет.

– Мэм, кажется, я подхватил грипп, – сразу же сообщил он.

– Опишите свои ощущения.

– Жарко. В горле першит. Кости ломит.

– А плечо?

– Болит, мэм.

Болевой порог у десантника выше некуда. Если парень говорит «больно», значит – больно.

Она сняла повязку. Рана источала отвратительный резкий запах. Антибактериальная мазь и внутривенные инъекции ампициллина должны были защитить Уаймана, однако взору Стилвелл открылись покрытая темными пятнами – колониями бактерий – белесая мышечная ткань и гной, похожий на прогорклое сливочное масло.