Полукровка

52

— Колька, ты чего сидишь как истукан, наливай в рюмки, давайте все ещё раз помянем нашего друга Льва Витальевича Брызгина, светлая ему память, хороший был человек наш Лёвушка.

— Да, давайте помянем, пусть земля ему будет пухом.

— Колька, а куды енто Сергееич помчалси? Я глядь, да токма пятки зачвиркали, кудыть побёг?

— Что я ему, в сторожа нанимался: «Кудыть побёг»… У него завсегда так: кудыть Палканыть, тудыть и оныть, — скривил свою физиономию острослов Колька, передразнивая старика Филипыча, и тут же прикусил язык от озарившей его догадки. — А Палкан-то метнулся на ферму, не иначе. Раз так, значит, там что-то случилось.

— С чего ты взял, что на ферму?

— Мужики, извиняйте, извини, Лёвка, друг, я побёг — дела.

— Стой, и я с тобой, извините, братцы, извините.

Василий поднялся из-за стола вместе с Колькой, почувствовав, что дело там не шуточное. Вслед за ними стайкой собрался и точно так же распрощался весь женский состав свинарок. Через считаные минуты весь штатный персонал, как по команде, почти строем направился к свиноферме.

53

Туман, стрелой промчавшись мимо Палкана, по инерции, не раздумывая, плюхнулся в воду арыка, проделав это скорее по привычке, чем по расчёту. Просто так был заранее запрограммирован. Это была серьёзнейшая оплошность с его стороны. Именно она, эта его ошибка, чуть не стоила ему жизни. Прежде, когда они сплавлялись вдвоём, плотом служила добыча, и им, без особых напрягов, оставалось только слегка толкаться задними лапами. Теперь же спасительного поросёнка не оказалось, и ситуация поменялась коренным образом. Туману пришлось грести всеми четырьмя лапами. Удержаться на плаву в этой ситуации оказалось очень сложно. Глубина водного потока была крайне неудобной, потому что его передние лапы в нём до дна не дотягивались, толкаться ими было невозможно. Густая шерсть, спутанная множеством репейников, вскоре промокла, пропитавшись водой, она тем самым снизила его плавучесть до отрицательного значения. И ещё, как оказалось, ему очень сложно было удержать свою голову над уровнем воды, шея быстро устала, мышцы спины заломило от боли. В общем, Туману пришлось очень туго. Сиганув со страха в воду, он подверг себя серьёзному испытанию. В одно из тяжёлых мгновений, когда его пасть зачерпнула очередную порцию воды и та водопадом Ниагара рухнула вниз, в лёгкие, перекрыв дыхалку, до слуха зверя долетел истошный визг его подруги — Чёрной. Туман как будто очнулся от транса, даже сделал попытку двинуться против течения и вернуться, но справиться с потоком для него было нереально. Берега арыка, когда-то вкопанные в грунт, а потом подмытые течением, хоть и казались рядом, прямо над головой, но из воды не выпускали, вспрыгнуть на них из русла было невозможно. Он так и продолжил свой вынужденный сплав, будучи рабом своего опрометчивого поступка. Раньше те самые берега служили ему укрытием, а теперь стали капканом, и чуть живой от изнеможения пёс плыл по течению, куда нелёгкая вынесет. А его боевая подруга сейчас осталась один на один с тем страшным, чьё имя — Смерть.

Там, на воровской тропе, первый боевой выпад Чёрной Палкан немного недооценил. Полностью увернуться от него не удалось, и лапы нападавшей сильно ударили его по задней ляжке. Тело Палкана искривилось пластилиновой вороной и сыграло влево. Отскочив к зарослям травника, он вновь распрямился. Зубы соперницы всего лишь прищемили его голень. Удивительно, что ни крови, заливающей поле брани, ни пены, капающей с окровавленных клыков, не было, такой вот странной получилась эта схватка. Сравнить её можно с поединком двух интеллектуалов, сжимающих в натренированных кистях рук остро заточенные клинки шпаг. На тропе так называемые «мушкетёры» стали один против другого. Их взгляды устремились навстречу друг другу, как и должно быть по теории взглядообмена, обмен информацией произошёл мгновенно.

«Ты кто такой? Почему ты мне мешаешь охотиться?»

«Здесь никто не будет охотиться, потому что я здесь главный. И ты уйдёшь отсюда навсегда».

«Ты напрасно так думаешь, я никому не отдам свою добычу, даже тебе. Уходи сам, пока не поздно».

«Ну что же, ты сама выбрала свою судьбу, не обижайся, твоему потомству тоже ничего не светит, а твой Туман по-любому труп. Вы здесь много плохого сотворили, пора за всё ответить».

«Ну, держись, нахал».

Испепеляющие взгляды, грозное рычание, устойчивая непоколебимая стойка, вздыбленная на загривках шерсть не оставляли сомнения, что бой состоится и будет бескомпромиссным.

Не успела Чёрная до конца озвучить взглядом приготовленную фразу, как Палкан пущенной стрелой летел в её сторону. Столкновение было ужасным. В предсмертном исступлении столкнулись два непримиримых характера, два привыкших к боям тела, две верные своим принципам собаки. С ходу свалить Чёрную с ног у него не вышло, на поверку она оказалась сноровистым бойцом. В ответ на его выпад она успела полоснуть Палкана клыками по правому предплечью, да так ловко, что рана сразу закровила. И сама рана, и первая кровь разозлили Палкана, дальше бой продолжался, как между равными соперниками, полная эмансипация и никаких поблажек на слабый пол. Мощные лапы бойца, приземлившегося позади Чёрной после неловкой атаки, сработали как батут, и он резко развернулся, а соперница допустила ошибку. Она стала разворачивать свой корпус в сторону Палкана, чтобы ещё раз нанести акулий укус и, может быть, значительней прежнего.

Готовый к подобной реакции, он встречал её из прекрасно выбранной позиции. Его завидная быстрота и мгновенная реакция, в сложных ситуациях много раз спасавшие ему жизнь, и теперь принесли неоспоримые преимущества перед соперницей. У бедняги Чёрной оказались полностью открыты для удара и бок, и шея, и холка. Палкан атаковал её сверху вниз, как ястреб утку, как Зевс-громовержец провинившуюся назойливую чернь, как морская ракета «Москит» огромный корабль. Атака с неотвратимой безысходностью и предсказуемым концом. Его волчьи клыки впились в холку сопернице, прикусив самый сгусток её болевых точек. Шкура Чёрной в месте укуса треснула, как когда-то у сбежавшего Тумана, её кровь хлынула в разные стороны, обрызгав траву кругом.