Искатель. 1993. Выпуск №6

22
18
20
22
24
26
28
30

Однажды в начале декабря к Поллоку приехал его ближайший родственник, двоюродный брат Арнольд. Приехал, чтобы проведать и попытаться вызвать на откровенность. Его узкие глазки жадно вглядывались в пожелтевшее, осунувшееся лицо кузена, которому казалось, что шляпа в руке Арнольда — вовсе не шляпа, а перевернутая голова Горгоны, уставившаяся на него своими горящими глазами.

Все же он по-прежнему был полон решимости покончить с этим наваждением. Взяв велосипед, Поллок поехал по обледенелой дороге из Уондсуорта в Кингстон и по пути обнаружил, что голова катится рядом, оставляя за собой темный след. Поллок стиснул зубы и наддал ходу. Когда он мчался вниз по склону холма к Ричмонд-Парк, видение вдруг обогнало велосипед и юркнуло под переднее колесо, да так проворно, что у Поллока не осталось времени на раздумья. Избегая столкновения с головой, он круто вывернул руль, со всего маху врезался в груду камней и сломал левое запястье.

Смерть пришла к нему рождественским утром. Всю ночь Поллока лихорадило, повязка на руке казалась раскаленным обручем, мучившие его кошмары были ярче и ужаснее, чем когда-либо прежде. В холодном, изменчивом и бесцветном предрассветном сумраке он сел на постели и увидел, что голова торчит на консоли, где накануне вечером стоял бронзовый кувшин.

— Но ведь я знаю, что это бронзовый кувшин, — сказал Поллок. Однако сомнение, запавшее в сознание, не давало покоя, и спустя несколько минут Поллок уже не мог с ним совладать. Он медленно встал с кровати, поднял руку и, дрожа, двинулся к кувшину. Сейчас он убедится, что воображение опять обмануло его, сейчас увидит блеск бронзы, который не спутаешь ни с каким другим… Казалось, колебания его длились целую вечность. Но вот пальцы коснулись щеки, покрытой узором из шрамов! Поллок судорожно отдернул руку. Все, это конец: даже осязание изменило ему.

Поллока трясло. Он налетел на кровать, наткнулся босыми ступнями на свои башмаки. Он вконец растерялся, как если бы его подхватил черный вихрь. Поллок ощупью добрался до туалетного столика, достал из ящика бритву и, сжав ее в ладони, сел на кровать. В зеркале он увидел свое лицо — бледное, изможденное и выражавшее лишь лютое отчаяние.

Перед мысленным взором быстро промелькнула вся его короткая жизнь. Жалкий родительский дом, жалкая школа, годы порочного бесчестного существования, грехопадения, на которые его то и дело толкало безудержное себялюбие, убожество и глупость… Все это явственно и беспощадно открылось его глазам в холодном утреннем свете. Вспомнилась хижина, схватка с порро, отступление вниз по реке в Сулиму, головорез менде с его багровым узелком, отчаянные попытки уничтожить отсеченную голову, все более навязчивые галлюцинации. Ведь он знал, что это были всего лишь галлюцинации! Обыкновенное наваждение. На какое-то мгновение к Поллоку вернулась надежда, и он отчаянно ухватился за нее. Он отвел глаза от зеркала и взглянул на консоль. Перевернутая голова гримасничала и ухмылялась. Подняв забинтованную руку, Поллок негнущимися пальцами ощупал шею и отыскал пульсирующую артерию. Стальное лезвие коснулось кожи, будто острая льдинка.

Утро было очень холодное.

Перевел с английского А. ШАРОВ

Боб Шоу

ШУТКА ДЖОКОНДЫ

В то январское утро в мою контору вошла пепельная блондинка.

— Вы Фил Декстер, частный телепат? — спросила она, положив передо мной плоскую коробку.

— А что написано на двери, крошка?

Она холодно улыбнулась.

— «Эластичные корсеты Глоссопа».

— Я прибью этого бумагомараку! — прорычал я. — Он обещал сменить вывеску еще не прошлой неделе. Я сижу в этой конуре уже два месяца…

— Мистер Декстер, — прервала меня блондинка, — вы не будете возражать, если мы отвлечемся от ваших проблем и займемся моими? — Она начала развязывать веревку.

— Отнюдь. — Я придал лицу серьезное выражение. — Чем я могу вам помочь, мисс…

— Кэрол Колвин. — Она нахмурилась. — Я полагала, телепаты и так знают, о чем пойдет речь.

— Телепатия — особый дар, недоступный простым смертным, — подтвердил я и пустился в долгие объяснения, но Кэрол, похоже, меня не слушала, продолжая заниматься коробкой.

Наконец она сняла крышку и достала из нее старинный, написанный маслом портрет.