Зеленые яблоки

Ее поведение в последнее время вызвало подозрение, а ее визит к брату эти подозрения укрепил. Конечно, он имел основание бояться своей жены, тем более, что он разорил ее отца, засадил его в сумасшедший дом, пустил брата нищим и запрещал жене вести и поддерживать с ними связь.

Учитывая каждый шаг, он не учел только того, что Бертон был связан узами дружбы с Джеральдом Марчем, а также любил его жену Айрис.

Часы бежали медленно. Мистер Стром скучал и иногда звонил по телефону Мидьфорду.

— Что нового?

— Сегодня ночью, сэр, ваша жена стреляла в вас, но вы были очень корректны, чем совершенно поразили ее, она думает, сэр, что вы начали изменять свой характер.

— Молодец Мильфорд, следи дальше.

А сам думал и радовался, что благодаря своевременной замене он избежал смерти.

— Кто знает, — думал он вслух, — в меня, может быть, она не промазала бы. Я, признаться, не пошел бы на этот риск за такую малую сумму.

Сообщение Мильфорда о том, что Бертон сбежал и не явился более в дом, вызвало у него подозрение, раздражение и горечь. Он подумал о том, что «профессиональная часть» становится фикцией даже в их жульнической корпорации.

Просматривая свои капиталы, он убедился в том, что перепутал конверты и дал Бертону билет в один миллион фунтов стерлингов. Это его разозлило, и он сделал распоряжение Мильфорду известить полицию и Скотленд-Ярд о своем ограблении.

На другой день он получил известие о том, что его жена Айрис скрылась.

По телефону были даны все распоряжения о поимке ее, а также были сделаны приготовления к ее полной изоляции от общества, тем более, что она сама развязывала ему руки, так как оставила записку с просьбой в ее смерти никого не винить.

Это освобождало мистера Строма от многого, и у него на пути оставался только один враг — сын старика Марча, Джеральд.

— Ну, с этим пьяницей я всегда справлюсь, — думал он. Но тучи набегали на его лицо, когда он вспоминал старика Марча.

— Не старик — железо, — скрежетал он зубами, — даже бедлам не сломил его здоровья.

В это утро мистер Стром вышел из ванной комнаты в пижаме и шелковой сорочке, рельефно облегавшей мускулатуру его сильного тела. В этом виде он походил не на миллионера, а на авантюриста, добившегося в конце концов удачи и приобретшего роскошный особняк в Парк-Лэйне.

Он подошел к окну и уставился на площадь. Ночной туман к утру сменился, как водится, утренним туманом, и он с тоской вспоминал о залитом солнцем Мойзенбурге, широкой бухте и голубых озерах, о своем винограднике на склонах холма.

В дверь мягко постучали.

— Войдите.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел бочком с хитрой усмешкой его слуга Мильфорд.