Она замолчала, озадаченная странной реакцией Витиной сестры: лицо ее скривилось, из глаз закапали слезы. Надя затрясла головой, прижав варежку к глазам и что-то невнятно бормоча сквозь всхлипывания.
— Ну что вы, право же… — подавленно заговорила Аля, чувствуя, как у самой в горле встает комок. — Ну не надо… Ах я дура!
— Да нет… — произнесла наконец внятно Надя, слегка успокаиваясь и судорожно всхлипывая. — Нет же… Извините… Я не знала… Ну зачем? Зачем он…
— Ну простите меня, простите, — настаивала Аля, сама готовая зареветь. — Я не думала, что сделаю вам так больно…
— Да нет же! — сказала Надя почти с отчаянием. — Вы тут ни при чем! Это он все! Он! Зачем он это сделал? Зачем явился к вам туда на встречу? Ну что теперь будет? Ой, господи!
— Да что же такое случилось? — спросила вконец сбитая с толку Аля. — Что?
Надя отдышалась, успокоилась и, глядя на Алю бесконечно измученными, несчастными глазами, сказала устало:
— Да он вам все наврал… Он вам сказал, что летчик и работает на Дальнем Востоке, да? Да? (Аля растерянно кивнула.) Он наврал все. Он никуда из нашего города не уезжал. И работает… Извините, работал электриком на аэродроме…
Аля не нашлась, что сказать.
Они еще немного постояли вместе, потом взаимно извинились, попрощались и разошлись.
Непривычно сильно после зимы светило солнце, резко, истошно орали воробьи, пахло весной, нагретым камнем, мокрым снегом…
…пахло весной, нагретым камнем и мокрым снегом. И еще — оглушающе, всеохватно — керосином.
…Столбы, тупо подумал Виктор, стараясь упереться руками в штурвал. Столбы, только бы их обойти…
Тревога швырнула его… куда? Он не знал еще, где верх, где низ, но уже вспомнил, что он командир, и что он отвечает… И тут же боль, как непробиваемая стена, накрыла с ног до головы, едва снова не ввергнув в беспамятство. И так же неожиданно боль куда-то улетучилась, истекла, как воздух из пробитой камеры. Но вместе с болью исчезло и ощущение тела, невозможно стало пошевелиться. Столбы, в отчаянии повторил Легин, но уже как-то отрешенно, столбы… Нашли-таки. Вот тебе, Куц, и левее… Ребята: Колька, Макс… Почему тепло? Керосин… Пожар? Что с машиной?.. Или действительно весна? Снег тает… Мысли путались, сознание ускользало, мелькнуло в голове: в феврале — весна; это крышка… Вдруг, как из магнитофона, четко и ясно донеслось:
— Теперь-то уже можно сказать: я в тебя был по уши влюблен. И очень долго.
И следом, с горечью: эх, зря ездил, зря… Потом, точно фара выхватила из тьмы последнее уже, что оставалось: Лена… Леночка… Олешка… Родные мои…
И все померкло.
Тучи тяжело клубились в вершинах отвесных скал, швыряя вихри снега в яркий костер, в котором горела «восьмерка», освещая неровным, мятущимся светом темную стену леса и равнодушную россыпь каменных валунов. На одном из огромных камней на границе светового круга лежал ничком человек в синей меховой куртке и унтах. Пожар постепенно утих, потом погас вовсе, и только тучи продолжали клубиться над скалами, засыпая остывающее кострище и неподвижную фигуру на камне все новыми и новыми порциями снега.
Пока все опять не стало первозданно белым.
Аля никак не могла отделаться от ощущения раздвоенности. Сидя в-незнакомой квартире и слушая еще не успевшую оправиться от горя пожилую незнакомую женщину, она никак не могла поверить в то, что та рассказывает ей о Викторе. О том самом Викторе — уверенном в себе, спокойном, строгом даже летчике, с которым она разговаривала и танцевала на Новый год. И ей все казалось, что это какая-то ошибка, что тот, настоящий Виктор, уехавший тогда на такси в аэропорт, действительно улетел к себе на Дальний Восток, а здесь погиб какой-то другой Легин, ничего общего с первым не имеющий. Уж слишком это разные выходили люди. Кроме того, мать Виктора Аля раньше никогда не видела, дома у них не бывала, и единственная знакомая здесь — Надя — еще не пришла с работы. Все это усиливало то двойственное состояние, которое, собственно, и заставило Алю прийти к Легиным, чтобы понять — что же такое произошло? На встрече одноклассников он был настолько реален…
ebooksa