Простаки за границей, или Путь новых паломников

Дорога подходит почти к самым воротам Эфеса – города, который остался великим в веках, города, который знаком всем, кто читал Библию, и который был уже древен, как мир, в те дни, когда ученики Христа проповедовали на его улицах. Он был основан в далекие времена, известные нам лишь по преданиям, и стал родиной богов, воспетых в греческих мифах. Нелепой кажется сама мысль о паровозе, который врывается в этот город, населенный призраками далекого романтического прошлого, тревожа их многовековой сон.

Завтра мы отправимся туда и посетим знаменитые руины.

Глава ХIII

Поездка в древний Эфес. – Древний Айсалук. – Мерзкий осел. – Фантастическая процессия. – Былое великолепие. – Из прошлого. – Легенда о семи спящих.

День выдался беспокойный. Начальник станции предоставил в наше распоряжение целый поезд, – мало того, он оказался так любезен, что решил сопровождать нас до Эфеса, чтобы избавить от всех хлопот. Мы погрузили в товарные вагоны шестьдесят крошечных осликов, так как нам предстояло побывать во многих местах.

Дорогой мы встречали людей в самых причудливых одеждах, какие только можно себе вообразить. К счастью, их все равно не опишешь никакими словами, не то у меня, пожалуй, хватило бы глупости попробовать.

В древнем Айсалуке, лежащем среди безрадостной пустыни, мы наткнулись на полуразрушенный акведук и другие остатки грандиозных зданий, которые яснее слов говорили, что мы приближаемся к тому, что некогда было столицей. Мы сошли с поезда и вместе с нашими гостями – приятными молодыми людьми, офицерами американского военного корабля – уселись верхом на осликов.

Седла на осликах были очень высокие, чтобы ноги седока не волочились по земле, но среди наших паломников были такие долговязые, что и эта предосторожность не помогла. Поводьев не было, их заменяла самая обыкновенная веревка, привязанная к удилам, однако и она служила разве что для украшения, потому что осел не обращал на нее ни малейшего внимания. Раз уж его понесло вправо, вы можете сколько угодно тянуть влево, если вам это доставляет удовольствие, но он все равно пойдет вправо. Есть только одна возможность настоять на своем: слезть с осла, поднять его за задние ноги и поворачивать до тех пор, пока вы не нацелите его носом в нужном направлении; или взять его под мышку и оттащить в такое место, где он уж при всем желании не сможет свернуть с дороги, разве что полезет по отвесному склону. Было жарко, как в пекле, шарфы, вуали и зонтики служили плохой защитой от солнца, зато благодаря им у нашей кавалькады вид был самый фантастический – ибо, да будет вам известно, все наши дамы ехали по-мужски, потому что на этих нескладных седлах невозможно удержаться боком; мужчины обливались потом и злились, ноги их ударялись о камни; ослы кидались во все стороны, только не туда, куда надо, и были за это биты дубинками; и то и дело какой-нибудь зонтик валился на землю, извещая всех о том, что еще один путник повержен во прах. Вряд ли в этих пустынных местах можно было увидеть другую такую нелепую кавалькаду. По-моему, из всех ослов на свете эти самые несговорчивые и отличаются самыми дурными наклонностями. Время от времени мы так выбивались из сил, воюя с ослами, что оставляли их в покое, и они тут же переходили на неторопливый шаг. От их медлительного аллюра, от усталости, от жары седока клонило ко сну, но стоило ему задремать, и осел тотчас ложился. Моему ослу уже не видать отчего дома, он слишком часто укладывался. Не сносить ему головы!

Мы постояли в гигантском театре древнего Эфеса, вернее – в амфитеатре с каменными скамьями, позируя фотографу. По-моему, выглядели мы здесь столь же естественно, как в любом другом месте, и не очень украсили эту мрачную пустыню. Наши зеленые зонты и наши ослики придают некоторое благородство величественным руинам, но большего мы сделать не в силах. Впрочем, намерения у нас самые лучшие.

Постараюсь коротко рассказать о том, как выглядит Эфес.

На склоне высокой крутой горы, обращенном к морю, громоздятся глыбы серого мрамора; предание гласит, что это остатки темницы, в которую восемнадцать столетий назад был заключен апостол Павел. С этих развалин открывается прекрасный вид на безлюдную равнину, где некогда стоял Эфес, самый пышный город древности. Прекрасный храм Дианы Эфесской, творение несравненных зодчих и ваятелей, по справедливости почитался не последним из семи чудес света.

За нами – море, а впереди раскинулась плоская зеленая низина (вернее, болото), которая уходит вдаль и теряется среди гор; по правую руку, высоко на горе, стоит древняя крепость Айсалук; неподалеку от нее, на равнине, – разрушенная мечеть султана Селима (она построена на могиле святого Иоанна и прежде была христианской церковью); дальше, прямо перед нами, Пионский холм, вокруг которого теснятся еще не рассыпавшиеся в прах руины древнего Эфеса; узкая долина отделяет их от голой, скалистой горы Коресс. Вид хорош, но безрадостен, – ведь на этой широкой равнине не может жить человек, и здесь нет никаких признаков жилья. Если бы не обвалившиеся своды, исполинские контрфорсы и разрушенные стены, которые поднимаются у подножия Пионского холма, невозможно было бы поверить, что некогда здесь стоял город, чья слава разнеслась по свету прежде, чем имя его вошло в историю христианства. Не верится, что многое из того, что сегодня так же знакомо и привычно всем людям во всем мире, как самые простые, обыденные слова, рождено историей этого безмолвного, пустынного и скорбного края с его туманными преданиями. Мы говорим об Аполлоне и Диане – они родились здесь; о превращении нимфы Сиринги в тростник – это случилось здесь; о великом Пане – он жил в пещерах Коресса; об амазонках – тут был их любимый приют; о Вакхе и Геркулесе – оба сражались здесь с этими воинственными женами; о циклопах – это они сложили из гигантских мраморных глыб вон те, ныне обвалившиеся, стены; о Гомере – Эфес один из многих городов, где он родился; о Тимоне Афинском, об Алкивиаде, Лизандре, Агесилае – они бывали здесь, так же как и Александр Великий, Ганнибал, Антиох, Сципион, Лукулл и Сулла, Брут, Кассий, Помпей, Цицерон и Август; Антоний был здесь судьей, и однажды, не дослушав словопрений, он вскочил с места и устремился вдогонку за мелькнувшей в дверях Клеопатрой; отсюда они вместе отправлялись в увеселительные прогулки на галерах с серебряными веслами и надушенными парусами, и прекрасные девы служили им, а певцы и музыканты забавляли их; и кажется, совсем недавно (ведь когда возникло христианство, он был уже древен) в этом городе апостолы Павел и Иоанн проповедовали новую веру; и здесь, как полагают, Павел был брошен на съедение диким зверям, ибо в «Первом послании коринфянам» (гл. XV, стих 32) он говорит:

По рассуждению человеческому, когда я боролся со зверями в Эфесе…

И тогда еще живы были многие, лицезревшие Христа: здесь умерла Мария Магдалина, здесь Дева Мария провела остаток своих дней, и Иоанн не покидал ее (правда, Рим рассудил за благо указать ее могилу в другом месте); всего каких-нибудь шесть-семь веков назад – все равно что вчера – эти улицы наводнили полчища одетых в кольчуги крестоносцев; и уж если перейти к пустякам, мы вдруг по-новому восприняли хорошо знакомые слова – «извилистый ручей», когда оказалось, что они появились в нашем словаре благодаря вон той вьющейся по долине речке Извилине. Глядя на эти замшелые руины, на это запустение, овеянное дыханием истории, я невольно почувствовал себя старым, как этот безотрадный край. Можно читать Священное Писание и верить каждому слову, но не всякий может прийти и стать здесь, в разрушенном амфитеатре, и мысленно вновь населить его давно исчезнувшими толпами, которые окружили последователей апостола Павла и кричали в один голос: «Да славится Диана Эфесская!» А сейчас страшно даже подумать о том, чтобы закричать в таком безлюдье.

Удивительный это был город – Эфес. В какую сторону ни пойдешь, повсюду на широкой равнине, среди пыли и сорных трав, валяются обломки чудеснейших мраморных статуй; покрытые тончайшими каннелюрами колонны из порфира и ценных сортов мрамора распростерлись на земле или поднимаются из нее; на каждом шагу капители с тонкой резьбой, массивные пьедесталы и греческие надписи на полированном камне. Целый мир драгоценных реликвий, россыпи искалеченных, погубленных сокровищ. Но что все это по сравнению с теми чудесами, что погребены под землей? В Константинополе, в Пизе, в городах Испании мечети и соборы украшены прекраснейшими колоннами, вывезенными из эфесских храмов и дворцов, и, однако, стоит лишь поскрести здесь землю, чтобы обнаружить другие, не менее прекрасные. Пока миру не откроется вновь этот величественный город, нам не узнать, что такое истинное великолепие.

Здесь, в старом эфесском амфитеатре, который прославлен бунтом апостола Павла, мы увидели прекраснейшую статую, и она произвела на нас неизгладимое впечатление (а ведь мы не знатоки искусства и не так-то часто приходим от него в восторг). Это всего лишь безглавый воин в кольчуге, и на его нагруднике изображена голова Медузы, но мы убеждены, что никогда еще камень не был так величав, никогда не воплощалось в нем столько благородства.

А какие удивительные зодчие были эти древние греки! Массивные арки, кое-где сохранившиеся, покоятся на столбах толщиной в пятнадцать футов, высеченных из цельных глыб мрамора, некоторые из них величиною с добрый дорожный сундук, а другие – не меньше дивана в меблированных комнатах. Это не просто каменная обшивка, набитая трухой, но столбы из сплошного камня. Так же сложены и громадные арки, которые, быть может, были когда-то городскими воротами. Целых три тысячелетия обрушивались на них ураганы, осады, землетрясения, но они устояли и стоят по сей день. Когда рядом с ними начинают копать землю, глазу открывается массивная каменная кладка, которая так великолепно сохранилась, словно исполины-циклопы только сегодня закончили ее. Одна английская компания намерена взяться за раскопки Эфеса – и тогда…

А теперь мне вспоминается Легенда о семи спящих.

Вон там, в склоне горы Пион, видна пещера семи спящих. Давным-давно, полторы тысячи лет тому назад, жили-были в Эфесе по соседству друг от друга семеро юношей, принадлежавших к презираемой секте христиан. Случилось так, что добрый король Максимилиан (я рассказываю эту сказку для примерных мальчиков и девочек)… Так вот, случилось так, что доброму королю Максимилиану вздумалось преследовать христиан, и скоро им совсем не стало житья. И сказали семеро юношей друг другу: «Давайте отправимся странствовать по свету». И они собрались и отправились в путь. Второпях они не простились ни с отцом, ни с матерью, ни с друзьями-товарищами. Прихватили они отцовские деньги да одежу друзей-товарищей, чтобы вспоминать о них на чужбине; со двора соседа Малкуса свели собаку по кличке Кетмер, потому что пес неосторожно всунул голову в ошейник, который как раз оказался у одного из молодых людей, а снимать ошейник им было недосуг; еще они захватили с собою несколько кур, которым, видно, скучно было в соседских курятниках, да из лавки бакалейщика несколько бутылок заморского напитка, что стояли поближе к окну, – после чего отбыли из Эфеса. Шли они, шли – и увидели чудесную пещеру в горе Лионской, вошли в нее, попировали и поспешили дальше. А про бутылки с заморскими напитками забыли, так они и остались в пещере. Где только путники не побывали, какие только чудеса с ними не приключались! Были они юноши добродетельные и никогда не упускали случая заработать на пропитание. Был у них такой девиз: «Мешканьем беды не избудешь». Потому стоило им набрести на одинокого странника, как они говорили: «Глядите, вон человек с богатой казной, потрясем-ка его». И трясли. Так прошло пять лет, и наконец им прискучили странствия и приключения и захотелось вновь поглядеть на отчий дом, услышать милые с детства голоса, увидеть милые с детства лица. И посему они обшарили карманы у всех, кто оказался у них под рукой, и пустились в обратный путь. Добрый король Максимилиан в ту пору уже был обращен в новую веру, и христиане возликовали, ибо отныне их уже не преследовали. В один прекрасный день, на закате, путники подошли к пещере в горе Пионской и сказали друг другу: «Переночуем здесь, братия, а когда настанет день, пойдем пировать и веселиться с друзьями». И каждый из семерых возвысил свой голос и молвил: «Подходяще!» Вошли они в пещеру и видят – бутылки заморского напитка лежат на том самом месте, где они их оставили; и рассудили они, что с годами вино не становится хуже. Это их суждение было разумное и справедливое. Итак, каждый из странников выпил по шести бутылок, после чего их одолела великая усталость, и они легли и уснули крепким сном.

Когда они пробудились, один из них, Иоанниус, по прозванию Смитус, сказал: «Мы наги». И так оно и было. Вся их одежда исчезла, а монеты, которые они позаимствовали у прохожего, когда приближались к городу, валялись на земле – потемневшие, стертые, заржавленные. Исчез и пес Кетмер, остались только медные скрепы его ошейника. Думали они, думали, что же такое случилось, да так ни до чего и не додумались. Однако подобрали деньги, прикрыли наготу свою листьями и поднялись на вершину горы. Глядят – и глазам своим не верят. Прекрасного храма Дианы как не бывало, здесь и там высятся огромные здания, которых они не видали прежде; по улицам ходят люди в странных одеждах – города не узнать.