Ключ

— При чём тут я? — Удивление Рокти было неподдельным. — Это Иола. Она хотела посмотреть на тебя в деле.

Я замер. Оглянулся на волчицу. Та занялась уже освежёванной тушкой. Похрустывали разгрызаемые косточки. Волчица расправилась с лисицей в три приёма. Я отвёл взгляд. Ясень, не оборачиваясь, протянул мне флягу. Я принял её с благодарностью. Совсем не мешало промочить горло — совсем не мешало хорошенько поесть и с неделю выспаться.

Оглушённый, я успел сделать глоток, прежде чем понял, что за дух ударил мне в ноздри, закашлялся и едва подавил рвотный позыв. Фляга была полна ещё тёплой лисьей крови. Я спешно отёр губы, ладонь и рукав куртки измазались в густое и липкое. Меня замутило, но злость не позволила сблевать прямо на траву. Я выпрямился, глядя прямо перед собой, пошёл прочь — от палящего солнца, под своды леса. Едва не задев Рокти плечом, ткнул флягу ей в руки.

Я не успел сделать и шага, как за спиной раздалось низкое, утробное рычание и стокилограммовая туша повалила меня на землю, придавив. Дыхание разом перехватило, я больно ударился рёбрами, прокусил губу. Сзади схватили за куртку и принялись мотать из стороны в сторону, возить лицом по траве.

Я видел капли крови, разлетающиеся от моего лица. Пытаясь проследить полёт хотя бы одной, отрешённо подумал, что волчица взбесилась и сейчас разорвёт мне глотку. В следующий момент мне удалось перекатиться чуть на бок, подтянуть колени к груди и рывком сбросить с себя тушу. Я развернулся, готовый по локоть сунуть руку в пасть волчицы — придушить тварь.

Мой сжатый кулак пришёлся Ясеню прямо в кадык.

Минуту он глядел на меня недоумевающе своими полупрозрачными голубыми глазами. Потом захрипел. Раз. Другой. На третий он выплюнул комковатый сгусток. Потом глаза его стали белыми. Он встал, едва разогнув колени. Чуть покачиваясь, направился к Серому. Через шаг хрипел, пытаясь сказать что-то, но каждый раз дело оканчивалось очередным багряно-красным плевком в траву. Тогда он просто всплёскивал своими по-обезьяньи длинными руками. Рокти, побледнев, замерла в несвойственной ей нерешительности, полуопущенная рука безвольно сжимала флягу. Волчица стояла так тихо, что её можно было бы не заметить.

Подойдя к лошади, Ясень расчехлил арбалет.

— Стой! — Неподдельный испуг в голосе Рокти не на шутку напугал и меня. Глядя, как спокойно и деловито Ясень рычагом натягивает тетиву, кладёт болт в ложе, я осознал вдруг, что вот тут-то всё и может закончиться. Чем выше поднимался арбалет, тем чётче я видел тяжёлый стальной наконечник.

— Ясень! — В её голосе было что-то, что даже меня заставило оторвать взгляд от оценивающего расстояние прищура. Мы с Ясенем посмотрели на Рокти одновременно.

Оказавшись в центре внимания, она зажмурилась и стремительно, будто боялась, что ей могут помешать, отхлебнула из фляги. Надо отдать ей должное, она сделала глоток не поморщившись. А вот мне опять стало нехорошо. Уронив флягу на землю, она вытерла губы рукавом и обернулась к Ясеню.

— Вот и всё. Я никогда не стану твоей женой, Ясень. — Рокти медленно опустилась на траву, устало потёрла лицо ладонями. — Давно надо было сказать тебе это. Ты был мне хорошим другом, Ясень. Ты был лучшим моим другом, пока не вообразил, что когда-нибудь мы будем жить в ветвях одного дома.

Это был самый долгий и горестный вздох, что я слышал в своей жизни. Ясень обернулся, плечи его поникли, руки автоматически разряжали взведённый арбалет. Мягкие жёлтые волосы потемнели и налипли редкими прядями на взмокший, блестящий бисеринками пота лоб. Бледно-голубые глаза были пусты и полностью прозрачны.

— Со-а. — Я невольно дёрнулся, когда Ясень обратился ко мне. Минуту мы стояли, глядя друг на друга, и я не решался переспросить. — Со-лгал, — произнёс он уже чётче, и я понял, что речь идёт о страннике.

Не дожидаясь ответа, Ясень кое-как запихнул арбалет обратно в перемётную суму, сунул ногу в стремя и тяжело перевалился в седло. Руки в перчатках ещё некоторое время перебирали повод. Ясень смотрел на Рокти, но не нашёл, что сказать. Да и не смог бы, наверное, даже если бы и захотел. Я почувствовал вдруг свою вину и другую, смутную и не вполне ещё осознанную тревогу. Ясень чуть сдавил коленями бока Серого, посылая его вперёд. Направляясь под своды леса, Серый прошёл, едва не задев Рокти, и я увидел вдруг в её глазах страх.

Она не поднялась, не обернулась проводить взглядом своего старого друга, друга детства. Она заплакала. Сначала слышалось только сдавленное сопение, а когда стих треск веток под копытами Серого, сопение перешло в тихие, ровные всхлипы.

Я помотал головой, чувствуя, что это уж слишком на сегодня. Понимая, что никогда не умел утешать плачущих девушек, и сейчас — не лучший случай, чтобы начать учиться, я направился к Сумраку. Волчица лежала в траве, глядя жёлтыми глазами, и, распахнув пасть, как собака, кажется, смеялась.

— Сгинь! — бросил я зло, проходя мимо, и она послушалась вдруг, поднялась и перетекла в тень у кромки леса, разом скрывшись с глаз.

Я не ошибся в своих ожиданиях. В сумках, прямо под попонами, нашлись и вяленое мясо, и хлеб, и фляги с чистой родниковой водой. Первым делом я прополоскал рот, избавляясь от тошнотворного привкуса. Приложился надолго, не спеша делать длинные, прохладные глотки, смывающие ощущение горячей крови, льющейся в глотку.

Затем я подошёл к Рокти, скинул и расстелил крутку, присел на краешек, и, толкнув тихо плачущую девушку в бок, предложил: