Пламя в джунглях

«Когда мой командир послал меня на выручку нашего вождя, я был горд. Не всякому могли поручить такое почетное дело. И я поклялся сложить голову, но спасти вождя. Вы же знаете, ночью я вижу, как тигр. Кругом были джапы, свистели пули. Я слился с ночью. Я же сам темный, как ночь, и одеяло у меня черное. Никто не мог меня заметить, зато я всех видел. Но я избегал встреч, хотя руки так и чесались. Я помнил одно: нужно освободить вождя. Наконец, добрался до морунга. Приложил ухо к стене — ничего не слышно. Тихо пошел дальше. Откуда ни возьмись — толпа. Навалились кучей, давят, жмут к земле. Обозвали бесхвостой крысой. «Свои, — думаю, — братишки мои». Но в долгу не остался.

— Как же ты им ответил? — спросил кто-то из внимательно слушавших воинов.

— Йору ма наба!

— Ха-ха-ха! Молодчина же ты! Придумал: зады бесхвостые крысиные!

«Так мы сразу нашли общий язык, — продолжал Джонни под громкий хохот. — И вместе отправились искать лазейку в морунг. Пробовали открыть окна, не вышло. Попытались отворить заднюю дверь, тоже не смогли. Тогда я забрался на крышу. Мне повезло: я нашел отверстие, через которое и свалился вниз, прямо на пол. К счастью, там никого не было, а то бы мне каюк. Открыл заднюю дверь и впустил воинов Абунга. Вместе стали искать вождя.

Но мы допустили большую ошибку забыли запереть переднюю дверь. — Уж очень нам хотелось быстрее найти вождя. В эту-то дверь и ворвались джапы. Сначала их было всего четверо. С ними расправились так быстро, что я не успел и глазом моргнуть. Абунг бросился к двери, чтобы запереть ее, но не успел. В морунг повалили еще солдаты, и завязалась драка. Я тем временем подкрался к комнате в дальнем углу зала. Позвал вождя по имени. Как я обрадовался, когда услышал ее слабый голосок! Распутывал железную проволоку, которой был прикручен засов, а сам краешком глаза следил за резней.

Абунговцы бились, как леопарды. Только мало их было, очень мало. Их прижали в угол, стреляли, кололи штыками. Эх, парочку бы гранат мне! Я бы им показал! Дошла очередь до меня, но я успел спрятаться в темный угол. Четверо японцев открыли дверь в комнату, схватили вождя и бросились вон. Я — следом за ними. У меня был только нож, у них — ружья. Я бы справился с ними и с десятью, не будь у них ружей.

Я знал, что где-то на выходе есть наши посты, и их не выпустят из деревни. Но этот майор Сатэ — сущий дьявол. Не успели постовые окликнуть их, как джапы, словно дикие кошки, кинулись и закололи наших.

Я шел за ними всю ночь. Утром они залегли в самой чаще, как кабаны. Было светло, и я не решился рисковать. Ужасно хотелось спать, но я покалывал себя ножом — лучшее средство против сна. Днем джапы снова заторопились. Дошли до ручья и зашлепали по воде. Я крался по берегу, чтобы не упустить их из виду. Потом вышли на тропинку. Теперь они громко разговаривали, смеялись, подгоняли вождя.

Бедная! Мое сердце обливалось кровью, глядя на нее. Хотелось наброситься на обидчиков и умереть у ног своего вождя. Но если бы я умер, кто бы спас вождя? Человек может потеряться здесь в наших джунглях, как капля в реке. Я был ее последней связью с миром друзей, последней надеждой. Так я убеждал себя, чтобы не дать волю своему гневу.

Мне очень хотелось есть. Они что-то жевали на ходу, вероятно, свои безвкусные консервы. А я рвал листья тамаринда, выковыривал клубни нгу-травы, жевал ягоды арео, чтобы хоть чем-нибудь успокоить зверя, сидевшего в животе. Лягушки почему-то не попадались. Наверное, знали, какой я голодный и разбегались.

Вечером они сделали привал у ручейка. Разожгли костер, вынули еду из мешка и заработали челюстями. Угостили и вождя. Она отказывалась. Тогда подошел майор, закричал что-то, и вождь поела. Мне опять пришлось довольствоваться корешками да листочками. Я ждал, когда джапы заснут, чтобы расправиться с ними.

Скоро они улеглись, захрапели, засопели. Тьфу, ну как старые спившиеся холостяки! Не спал только часовой. Он безостановочно мотался перед костром. Наконец присел. Я уже подкрался совсем близко. Не тут-то было, его словно кто ножом в бок кольнул. Подскочил и опять заходил. Я думал, он сядет на прежнее место, а он, словно чувствуя меня, примостился к противоположному углу. И смотрит в мою сторону. Не дышу, думаю, попался. Я поклялся, что убью его первым, так мучил он меня, проклятый! Опять он встал, заходил. Снова сел. И вот хитрюга, каждый раз садился на новое место.

Часовые сменились. Я обрадовался: хоть новый не будет таким непоседливым. Но ошибся — этот оказался еще хуже, он ходил, ни разу не присев. Услышав малейший шорох, он вскидывал свое ружье. Здорово, видно, напугались после той ночи в деревне. Что было делать? Ждать и ждать. Я отполз в сторону, прижался спиной к дереву и сразу заснул — так захотелось спать.

Проснулся вместе с ними. Они что-то ели, а я опять глотал слюни. «Если так будет продолжаться еще несколько дней, я умру с голоду», — подумал я. Ничего не оставалось, как обратиться к богу неба. И он услышал меня. Когда я поднял глаза к небу, сразу увидел на сучке большую змею.

Она прямо лезла мне в рот. Я сбил ее и съел сырой. Невкусно, зато сытно. Даже часть оставил про запас.

Они скоро заблудились. Остановились и начали громко спорить. Майор кричал на вождя, а она молчала и качала головой. Они ходили вокруг, возвращались на старое место — я не отставал. Наступила ночь. Опять спали кучкой, положив между собой вождя. И опять часовой долго ходил.

Я немножко уснул. Очнулся, когда было еще темно. Костер затухал. Часовой сидел на камне спиной ко мне и клевал носом. Я обрадовался: наконец-то утихомирился. Быстро подполз к нему. Зажал ему рот левой рукой…

В этот момент поднялся офицер. Поеживаясь, бросил в костер сучьев и вдруг увидел лежавшего в крови часового. Он закричал, открыл стрельбу из револьвера. Вскочили солдаты и тоже стали стрелять в темноту.

До утра эти перепуганные шакалы не спали. Наскоро поев, двинулись дальше. Продолжали плутать, кружиться на одном месте. Бранились, кричали, оглядывались назад. И опять наступила ночь, и опять часовой безостановочно ходил вокруг костра, настороженно глядя в джунгли. Я спокойно спал до утра: пусть поживут лишний денек, мне не жалко.