Бабуля требовала ссадить, сердобольные женщины из соседних купе: не ссаживать.
Бабулю трясло:
— Вы что! Я врач! Я вижу, у него обострение! Это шизофрения… Я за ним час наблюдаю.
А фельдшер говорила «мешку»:
— Вот, она хочет вас снять…
А тот уже лепетал:
— За что?! Я ничего не сделал…
— Он угрожал! — восклицала бабуля.
— Она сама угрожает, — исподлобья насупился «мешок».
— Еще получится здесь все в крови, — наводила ужас бабуля. — Я вам говорю, и ведь ему ничего…
Когда весы стали склоняться в пользу фельдшера, которой явно не хотелось возиться с этим объектом, вмешался Федин:
— Я, как адвокат, скажу: он разулся… Вы бы его ноги видели…
— Да, — подхватила бабуля. — У него на пальцах грибок. И ногти, как лопаты. А он тронет их и потом лижет…
«Мешка» после такого наиубедительнейшего аргумента ссадили.
А бабулю все трясло:
— Вот, всю ночь не спи. Бросится — не бросится. Видно, из психушки сбежал…
— Да, ему ничего, — согласился адвокат. — А нас уже не будет…
Его передернуло.
Он подождал, пока с исчезнувшим «мешком» выветрится спертый воздух, забрался на вторую полку. Ему не спалось, не оставляла неопределенность того, что ждало его в Сочи, где арестовали сына поэтессы, и не очень задевала судьба «мешка», оказавшегося ссаженным на глухой станции между Воронежем и Ростовом.
Бабульке не очень нравилась молчаливость Федина, она ворчала, а он привычно лежал. В голове закрутились мысли о предстоящем деле: застанет ли в Сочи следователя — единственное, что он знал из привязок дела, найдет ли арестанта, где будет сам ночевать, если придется задержаться в Сочи. Ответы таились за Кавказским хребтом.
ebooksa