— Уже сорок лет пытаются подняться на Эверест. — И покачал головой.
— Ради Бога, — сказал я. — Все вы, альпинисты, свихнувшиеся. Вас не интересует вершина. Вам нужно подняться на нее определенным путем. Пора перестать дурачиться с пиками, лагерями, веревками и прочими принадлежностями Джентльменского клуба, который каждые пять лет посылает в горы новых сосунков.
— К чему вы ведете?
— Самолет изобрели в 1903 году, знаешь ли.
— Пролететь над Эверестом! — Он сказал это так, как английский лорд говорит «Охотиться на лису!», а рыболов: «Насадить червяка!»
— Да, — ответил я, — пролететь над Эверестом и опустить кого-нибудь на вершину. Почему бы и нет?
— Он там долго не проживет. Тот парень, который спустится, я хочу сказать.
— А почему бы и нет? — снова спросил я. — Можно сбросить припасы и кислородные баки, а парень будет в космическом костюме. Естественно.
Потребовалось время, чтобы договориться с Воздушным Флотом, а к этому времени Джимми Роббонс настолько свихнулся, что решил добровольно отправиться на вершину Эвереста.
— В конце концов, — почти шепотом сказал он, — я буду первым человеком, вступившим на нее.
Это начало рассказа. Сам же рассказ гораздо проще и требует всего нескольких слов.
Самолет прождал две недели лучшего времени года (для Эвереста, разумеется), пока не дождался относительно летной погоды, и вылетел. Получилось. Пилот сообщил по радио, как выглядит с высоты вершина Эвереста, а потом описал, как выглядел Джимми Роббонс, когда его парашют становился все меньше и меньше.
Потом снова началась буря, и самолет с трудом вернулся на базу. Потребовалось ждать еще две недели, пока установится погода.
И все это время Джимми провел в одиночестве на крыше мира, а я презирал себя как убийцу.
Две недели спустя самолет отправился на поиски его тела. Не знаю, зачем это, но таков человек. Сколько погибло в последней войне? Кто может сосчитать? Но деньги не считают, когда нужно спасти одного или даже просто вернуть его тело.
Тело не нашли, но увидели дымовой сигнал; он поднимался вверх, и его уносил ветер. Спустили кошку и подняли Джимми, по-прежнему в космическом скафандре. Выглядел он как из ада, но, несомненно, был жив.
Постскриптум к этому рассказу связан с моим посещением больницы на прошлой неделе. Джимми поправляется очень медленно. Доктора говорят шок, они говорят истощение, но глаза Джимми говорят гораздо больше.
Я сказал:
— Джимми, ты не стал говорить с репортерами, отказался говорить с правительством, но со мной ты можешь поговорить?
— Мне нечего сказать, — прошептал он.