— Передергиваете, гражданин следователь, придираетесь к словам, не доверяете моим показаниям…
— Вас видела подруга Насти, с которой она встретилась по пути к вам на площади Мира. Девушка утверждает, что вы находились неподалеку от машины, когда Настя садилась в автомобиль белого цвета. И ей показалось, что вы знакомы с водителем.
— Мало ли что ей показалось. Это все ее домыслы. Я никакой подруги рядом с Настей не видел.
— Зато она видела вас и готова подтвердить свои показания. Кроме того, вас видел возле машины и тот высокий черный парень, с которым Настя рассталась у ювелирного магазина. Мы его нашли…
— Зря вы, гражданин начальник, берете меня на понт. Вы не в состоянии отыскать преступника, вот и лепите горбатого — пытаетесь пристегнуть к этому делу меня, отца Насти. Дескать, он дважды судим и на него можно повесить всех собак… Но у вас этот номер не пройдет…
— За что вас осудили повторно, когда вы отбывали срок в колонии?
— Вы уже задавали мне этот вопрос, и я дал ответ. Не верите, сделайте запрос в колонию. Вы ведь все равно мне не поверите, как не верите в то, что я к исчезновению дочери ни сном ни духом. Вы же знаете, что я переживаю за единственную дочь, пропавшую внезапно, но продолжаете сыпать мне соль на рану…
— В колонии вы жестоко расправились с сокамерником, бывшим другом. И за убийство получили еще семь лет.
— Этот так называемый друг крысятничал, и, когда я разоблачил его и сказал ему об этом в глаза, он бросился на меня. Защищаясь, я нанес ему удар, от которого он испустил дух. Это была необходимая оборона, но суд счел, что я, защищаясь, превысил ее пределы.
— Почему вы оставили деньги за квартиру, проданную Настей, у себя, а не посоветовали ей держать их в банке?
— Я уже отвечал на этот вопрос. Настя так пожелала. Ей надо было рассчитаться с долгами, сделать необходимые покупки. А каждый день бегать в банк и снимать накладно.
— Но она могла отдать деньги на хранение своей бабушке или матери.
— Это у нее надо спросить, почему она предпочла меня. Выходит, посчитала, что у меня они будут храниться более надежно, чем у психически больной мамы.
— Кстати, есть сведения, что это вы довели свою бывшую жену до такого состояния — сделали ее инвалидом.
— На бедного Никишку — все шишки. Пусть будет по-вашему… Но здесь, насколько я понимаю, криминала нет.
— Пока из города ни ногой. Вот ознакомьтесь и поставьте здесь свою подпись, — следователь протянул Костецкому заполненный бланк документа. — Это подписка о невыезде.
— Мне не резон скрываться, — играя желваками, кинул злой взгляд на следователя Костецкий. — Я ни в чем не виноват.
Прошла неделя со времени исчезновения Насти Костецкой. За это время Юрий Косарев встретился со многими из тех, кто не только видел Настю 30 июля, но и был с ней хорошо знаком. С некоторыми из них оперативник беседовал повторно, стремясь узнать что-то новое, что пролило бы свет на внезапное и необъяснимое исчезновение Насти. Побывал сыщик и в паспортно-визовой службе УВД. Там ему пояснили, что загранпаспорт для Костецкой был готов и ей назначили время его получения — 14 часов 30 июля, но за получением документа она так и не явилась.
Сыщик ломал голову над тем, с кем еще надлежит встретиться, чтобы получить информацию, которая поможет быстрее выйти на след преступника. И тут позвонил Стрижевский и поручил ему зайти к Костецким и поговорить с матерью Насти — Викторией Костецкой.
— Эта женщина страдает психическим заболеванием, но, со слов ее мамы Клавдии Васильевны Чепиковой, она вполне адекватная, — пояснил следователь.
ebooksa