— У вас и ранение не пустячное, задето легкое. Второе — в бедро, вскользь, не тяжелое. Кость не задета. — Сделав паузу, лечащий врач продолжил: — Вижу, что состояние ваше вполне удовлетворительное, в связи с этим позволю себе пойти еще на одно нарушение. Полагаю, что вашему здоровью оно будет только на пользу.
— На какое нарушение, доктор? — сосредоточился Ярцев.
Петр Петрович загадочно улыбнулся и заговорщически произнес:
— В приемной два скромных человека очень хотят вас навестить. Но так как они не обладают полицейским напором, то терпеливо ждут моего разрешения.
Михаил Яковлевич в волнении приподнял голову.
— Доктор, это…
— Да, это ваша супруга и сынишка. Не волнуйтесь. Сейчас они будут здесь.
— Большое вам спасибо, доктор!
Петр Петрович подал знак медсестре, молчаливо стоявшей в сторонке, и они вместе вышли из палаты.
А через две минуты в палату робко вошли в наброшенных на плечи белых халатах двое самых дорогих для Михаила Яковлевича человека.
Мария Петровна с припухшими глазами держала в опущенных руках объемистый пакет, в котором был отдельный, особый пакет. А у худенького черноволосого мальчишки в новеньком джинсовом костюмчике, прижимавшегося к боку Марии Петровны, в ручонках был букетик из красных гвоздик.
— Машенька, Вадик, сынок, — осипшим голосом прошептал полковник, и глаза его стала затягивать влажная пелена. — Как я рад…
В следующее мгновение три любящих друг друга человека затихли на некоторое время, обнявшись в едином порыве.
Мария Петровна сквозь радостные слезы приглушенно вымолвила:
— Мишенька, твой лечащий врач сказал, что все будет хорошо.
— Петр Петрович правду сказал. Я нормально себя чувствую, но месяц придется поваляться.
— Это ничего. Надо полностью вылечиться. Не вздумай сбежать. Я тебя знаю. Обещаешь?
— Обещаю.
— Мы тебе тут кроме витаминов твоих любимых пирожков с печенкой принесли. Еще тепленькие. Я их в несколько целлофановых пакетов завернула.
— Спасибо, дорогие мои!