И опять они запели. Она снова проиграла и в ответ на укоризненный возглас миссис Тюлли: «Паола!» – отдала одну шпору и обещала снять сапог, если проиграет вторую. Дик проиграл три раза подряд и отдал свои часы и шпоры. Затем и Паола проиграла свои часы и вторую шпору.
– Чонг-Кина, Чонг-Кина… – начали они опять, несмотря на увещевания миссис Тюлли.
– Довольно, Паола, брось это! А вам, Дик, как не стыдно!
Но Дик, издав торжествующее «Хой!», снова выиграл и при общем смехе снял с Паолы один из ее сапожков и бросил в общую кучу вещей, лежавших на коленях у Льют.
– Все в порядке, тетя Марта, – успокаивала Паола миссис Тюлли. – Мистера Уэйра здесь нет, а он – единственный, кого это могло бы шокировать. Ну, давай, Дик! Не можешь же ты вечно выигрывать!
– Чонг-Кина, Чонг-Кина, – запела она, вторя мужу.
Начав медленно, они стремительно ускоряли темп и под конец бормотали слова с такой быстротой, что почти захлебывались, а хлопанье в ладоши казалось непрерывным. От солнца, движения и азарта смеющееся лицо Паолы было залито розовым румянцем.
Ивэн Грэхем, молча созерцавший все это, был возмущен и задет. Он видел в былые годы, как играют в эту игру гейши в чайных домиках Ниппона, и, хотя в Большом доме не знали предрассудков, его коробило, что Паола принимает участие в такой игре. Ему не приходило в голову, что если бы на ее месте оказались Льют, Рита или Эрнестина, он только бы следил с любопытством, до чего может дойти азарт играющих. Лишь позднее Грэхем понял, что был возмущен именно потому, что в игре принимала участие Паола и что она, видимо, занимает больше места в его душе, чем он допускал.
А тем временем к куче фантов прибавились портсигар и спичечница Дика, а также другой сапожок Паолы, пояс, булавка и обручальное кольцо. Лицо миссис Тюлли выражало стоическую покорность, она молчала.
– Чонг-Кина, Чонг-Кина, – весело продолжала петь Паола.
И Грэхем слышал, как Эрнестина, фыркнув, шепнула Берту:
– Не представляю, что еще она может отдать.
– Ну, вы же знаете ее, – услышал он ответ Берта. – Она на все способна, если разойдется, а сейчас она, как видно, разошлась.
– Хой! – крикнули вместе Дик и Паола, выбрасывая руки.
Но руки Дика были сжаты, а ее – раскрыты. Грэхем видел, что Паола оглядывается, тщетно ища, что бы еще отдать как фант.
– Ну, леди Годива? – властно заявил Дик. – Попели, поплясали, а теперь расплачивайтесь.
«Что он, спятил? – подумал Грэхем. – Как это можно, да еще с такой женой?»
– Что ж, – вздохнула Паола, перебирая пальцами пуговицы блузки, – надо, так надо.
Едва сдерживая бешенство, Грэхем отвернулся, стараясь не смотреть. Наступило молчание: видимо, каждый гадал, что же будет дальше. Вдруг Эрнестина фыркнула, раздался общий взрыв хохота и восклицание Берта: «Вы сговорились!» Все это заставило Грэхема наконец обернуться. Он бросил быстрый взгляд на Паолу. Блузки на ней уже не было, но под ней оказался купальный костюм. Она, без сомнения, надела его под платье, перед тем как ехать верхом.
– Теперь твоя очередь. Льют, иди, – заявил Дик.