— Длинная история…
— Рассказывайте.
Дружинин достал папиросы, закурил, предложил Хмелеву. Тот вежливо отказался.
— По-прежнему, значит, некурящий?
— По-прежнему, Владимир Александрович. А о замысле фашистов узнал я таким образом… Но тут мне придется рассказать, как жил я в те дни. В партизаны, как вы знаете, я не пошел, а остался в городе. Фашисты, видя, что человек я немолодой, беспартийный, к тому же собственный домик имею, решили привлечь меня на свою сторону. Предлагали частную мастерскую открыть или пойти работать в полицию. Хвалиться не буду — в морду за такие предложения я им не плевал, а отвечал очень спокойно, что человек я нейтральный и люблю тишину. На деле-то, впрочем, помогал я кое-чем местным партизанам… Разные сведения полезные им сообщал, кое-какие поручения выполнял. Были бы живы командир с комиссаром партизанского отряда, они бы это засвидетельствовали…
Хмелев бросил смущенный взгляд на Дружинина и невесело усмехнулся:
— Вот видите: обещал не оправдываться, а не сдержался. Уж очень обидно мне, Владимир Александрович!.. Ну да ладно, не будем об этом… А фашисты между тем все обхаживали меня. Особенно обер-лейтенант Гербст старался. На квартире у меня он стоял и добряка передо мной разыгрывал. Похлопал как-то меня по плечу и говорит: «Папаша, советской власти капут. Надо привыкать к новым порядкам. Местечко тепленькое себе облюбовать, пока не поздно». Вижу я — дело плохо. Надо либо врагам служить, либо в лес подаваться. Но тут Михаил Петрович, комиссар партизанского отряда, которому я обо всем докладывал, вдруг предложил: «Соглашайся на их предложение, Тихон Егорыч. Открывай частную лавочку, она будет нам хорошим прикрытием: мы при ней явочную квартиру организуем…»
Помолчав немного, будто переводя дух, Хмелев продолжал с тяжелым вздохом:
— Однако тут беда случилась. В тот же день в тяжелом бою погиб комиссар, не успев сообщить о своем замысле командиру отряда. А мне о смерти его ничего не было известно. Удивлялся я только, почему никто из партизан ко мне не приходит. Это уж позже рассказал мне кто-то, что попал партизанский отряд в засаду и потерял многих своих бойцов. Между тем, выполняя задание комиссара, я дал обер-лейтенанту Гербсту согласие открыть частную кузнечную мастерскую. Гербст был офицером инженерных войск и имел от командования задание организовать механические мастерские. На восстановление заводов у них силенок не хватало…
Хмелев говорил все это задумчиво, низко опустив седую голову. Но вдруг встрепенулся и тихо спросил Дружинина:
— Не длинно я, Владимир Александрович?
— Нет, ничего, продолжайте.
— Ну так вот, прежде чем отпустить мне средства на предприятие, Гербст потребовал, чтобы я присягнул ему письменно. Писарь прочел мне гербовую бумагу, в которой говорилось о сотрудничестве с германским военным командованием, а обер-лейтенант протянул мне свою автоматическую ручку. Я не задумываясь отверг бы это требование Гербста, если бы не приказание комиссара соглашаться на все. И я подписал этот документ… А время шло, и вскоре гитлеровцам стало не до частных предприятий. Дела у них на фронте с каждым днем ухудшались, а советская артиллерия гремела все ближе. И вот однажды утром узнали мы, что комендант на нагруженной награбленным добром машине выехал из города. Бежали за ним и остальные фашисты. Только несколько небольших воинских частей да саперная рота Гербста остались в городе. Утром того же дня обер-лейтенант вызвал меня к себе.
«Хмелев, вы, кажется, работали мастером на одном из местных заводов?» — спросил он.
«Работал», — ответил я.
«На каком?»
«На заводе имени Лазо».
«Это, кажется, один из самых крупных в районе?»
«Да, самый крупный».
«И его при случае русские будут в первую очередь восстанавливать?»
ebooksa