Петля 19

22
18
20
22
24
26
28
30

Следующая птица умерла от тоски.

Итак, в новогоднюю ночь Алексей сотоварищи решили закрыть попугая в пустой комнате, свет соответственно погасили. И всё…

Утром он, не подумайте, не Алёша, был обнаружен лежащим вверх лапами в своей клетке.

«Все веселятся, едят, а меня не позвали, — размышлял попугай. — Здравствуй жопа Новый Год. Вот вы придете завтра, а я мертвый». Ну как тут лапы на себя не наложить? Автор думает, именно так дело и было.

Последний попугай решал конфликт интересов с котом, надо же так просчитаться. Он тупо пикировал на хищника сверху и пытался, наверное, заклевать того неожиданно. Другого объяснения нет. Первый раз удалось «спасти рядового Райана», вынув его из пасти предполагаемой жертвы попугайской атаки. Второй раз Алексей просто ничего не стал предпринимать, и кот со своей добычей отправился в угол кухни праздновать уничтожение лишнего квартиранта, которого ещё и предполагалось съесть немедленно.

Если вы думаете, что на этом и закончилось, не тут-то было. В гости пришла родня и поняв, чего там делает кот в углу, потребовали прекратить такое варварство. Алексей хоть и был не согласен с мнением оппозиции, но под угрозой санкций вступил в противостояние с котом.

Кот: вес 6 кг, возраст 4 года, ноль поражений.

Алексей: вес 63 кг, возраст 17 лет, на тот момент тоже ноль поражений.

Зная подлую натуру своего кота, Алексей надел дубовые, старые кожаные перчатки. Какая наглость, кот-то без спецсредств.

Пусть начнется битва.

Кот инстинктивно понял, что у него хотят отнять добытое в честной охоте, и угрожающе заревел. Последовал град ударов лапами на наступающего противника. Удары были такой силы, что рядом стоящий таз с бельем перевернулся вверх тормашками. В итоге Алексею удалось вытащить из жерла хищника аж целый хвост с парой лапок, вернее то, что от них осталось.

«Был бы я покрупнее, твои лапки с хвостиком потом у меня бы отнимали. Но я бы ни за что не отдал», — так подумал несправедливо униженный и до глубины души оскорблённый хищник, глядя из угла кухни на своего единственного уважаемого противника.

* * *

Ольга смеялась, словно заводная игрушка, иногда чуть затихая. Потом следовала новая порция «в мире животных», и веселье разгоралось по-новой. Мы ехали поездом в Саратов проповедовать евангелие — я стал миссионером. Протестантизм — часть христианского мира, наиболее чистая его часть, опять же, так мне казалось тогда.

В 18 лет (через 2 года), как мне и было предсказано неким существом, я покаялся в грехах перед Богом и Господом Иисусом Христом и, став воином света, отринув нечистое и всё, что меня связывало с оккультизмом и прочей низменной и дегенеративной силой, двинулся вперед. Вверх и вверх, к Свету! Ура!

Но, было одно большое НО, я был неверующим. То есть, безусловно, я чувствовал радость, сиял от счастья, но сознание не укреплялось в вере во всё то, что написано в умных, святых книгах. Вроде всё грамотно, читаю и внутри есть преображение и отклик из глубины меня самого.

Человеческой натуре этого мало, у неё есть разум, который поражает все области твоего сознания подобно вирусу. Червь сомнения окопался внутри разума и, объединившись с ним, съедал прекрасные, вдохновляющие вибрации. Ты пытаешься принять Слово на веру, а разум комментирует: «А кто это может подтвердить? А ты сам-то видел? А то, что ты видел можно потрогать?». Разум не даёт дышать, двигаться, жить полной жизнью. Вернее оберегает тебя от жизни, закупоривает в мирке, где всё или почти всё можно объяснить. Да и очевидные доказательства, как выяснилось, трактовались разумом как погрешность или совпадение. Магический круг — наследство моих оккультных экспериментов, нарисованный лично на полу в коридоре квартиры, который я безуспешно пытался стереть, исчез сам по себе.

— Не придавай значения, рано или поздно всё стирается, — твердил разум.

Божественная Сила, наконец, взяла верх, а голос разума всё чаще и чаще стихал. Я не понимал тогда, что и разум может помогать, его нельзя задвинуть в угол, как старые ненужные тапки, ему тоже надо развиваться.

— Я буду мстить тебе, — именно так говорил разум, но его уже никто не слышал. Червь уполз куда-то глубоко, свернулся в клубок и затих.

Не обременённый этими глупыми заботами, я жил сегодняшним днём и меня всё устраивало.