С этими словами она опустилась на скамью и дала полную волю своему отчаянию.
Лодка быстро подвигалась по течению и скоро проплыла мимо места прежней остановки. Питер стоял на своем посту, стараясь разглядеть, нет ли где плота, который он оставил здесь; он все-таки питал слабую надежду спасти несчастных беглецов. Вдруг услышал он странный крик.
— Что бы это такое было? — пробормотал он.
— Что это, Питер? — спросила Мабель, быстро выпрямляясь; она тоже слышала крик.
— Я не могу верно определить этот звук, мисс, — отвечал лазутчик. — Это какой-то совершенно особый звук. Что он означает, я сам не понимаю. Будем сидеть как можно тише, может быть, он еще повторится.
И действительно, когда лодка стала скользить, не производя ни малейшего шума, звук повторился; он походил на глухой крик боли и страха.
— О, милосердное небо! Может быть, кто-нибудь из наших друзей, — прошептала Мабель, схватив грубую руку своего спутника.
— Верно, — заметил встревоженный Питер. — Но только теперь спрячьтесь, а я крикну: кто знает, что там такое, ведь красные черти изобретательны на всякие хитрости и засады.
— Эй! — закричал он громовым голосом. — Кто там?
— Питер, помогите! — был слабый ответ.
Этого было довольно для смелого охотника. С быстротой молнии подобрал он парус и, не медля ни секунды, прыгнул через борт в воду.
— Подайте еще знак! — вскричал он, удаляясь от лодки.
— Здесь! — отвечал слабый голос невдалеке. — Здесь!
— Хорошо, хорошо! — возразил лазутчик. — Я вижу вашу голову: она то подымается, то опускается. Продолжайте барахтаться, через минуту я буду около вас.
В несколько сильных взмахов мускулистых рук Питер достиг выбивавшегося из сил пловца, который неминуемо пошел бы ко дну без его помощи.
Атлету-охотнику не стоило труда плыть к лодке вместе со спасенным.
— Кто это, Питер? — спросила Мабель, перевешиваясь за борт лодки.
— Великий Боже! Чей это голос? — вскричал спасенный, взбираясь на судно с помощью Питера.
— Ура, ура! — загремел радостный крик влезавшего за ним лазутчика, который только теперь узнал голос Эдуарда Штанфорта, потому что во время плавания Эдуард не произнес ни слова.
— Погодите, дайте мне хорошенько рассмотреть вас, — вскричал он, проведя грубой рукой по лицу пришельца. — Да, это он! Ура! А я счел его за старого господина. Ах я баранья шапка!