Опасности диких стран

Когда Роланд пришел в себя, все вокруг него совершенно переменилось. Громкое издевательское ликование диких утихло, и ничто, кроме шума листвы и журчания воды, не нарушало глубокой тишины. Дикари тоже исчезли, и Роланд, осмотревшись, не увидел ни одного живого существа, кроме маленькой птички, порхавшей в ветвях над головой. Движения Роланда были, однако, еще стеснены: он был связан, и в голову ему пришла страшная мысль, что у дикарей могло возникнуть свирепое намерение оставить его томиться здесь, в пустыне, одиноким и беспомощным. Недолго было, однако, это опасение, потому что когда он сделал отчаянное усилие, чтобы освободиться от своих пут, то почувствовал чей-то грубый кулак у своей шеи и чей-то голос прохрипел ему на ухо:

— Длиннонож, лежать тихо! Увидишь, как Пианкишав убивает братьев Длинноножа. Пианкишав — великий воин!

Роланд с трудом повернул голову и увидел в кустах за собой дикого, свирепого, старого воина, взгляд которого с равнодушной жестокостью дикой кошки то следил за ним, то обращался к склону горы, где совершалось что-то особенное. Роланд, который все еще ничего не понимал, хотел обратиться с несколькими вопросами к своему сторожу, но едва он открыл рот, как дикарь приложил блестящий меч к его горлу и выразительно сказал:

— Если Длиннонож будет говорить, то тут же и умрет! Пианкишав сражается с братьями Длинноножа! Пианкишав — великий воин!

Роланд замолчал и предался своим грустным мыслям. Вскоре, однако, они были прерваны отдаленным шумом, который Роланд сначала принял за топот стада буйволов, пока не заметил, что шум производили лошади, мчавшиеся во весь опор по каменистой тропинке, по той самой, где они были взяты в плен.

Сердце забилось в радостной надежде: кем же могли быть эти всадники, как не отрядом кентуккийцев, быть может, призванных Натаном к нему на помощь. Легко мог он себе теперь объяснить исчезновение индейцев, засевших вновь в свои засады ввиду приближения воинского отряда.

— Прячьтесь теперь, чудовища! — пробормотал он сердито, — на этот раз вы уже не уйдете, теперь вы имеете дело с отрядом храбрецов, а не с испуганными, бежавшими от вас женщинами!

В волнении попробовал он поднять голову вверх, чтобы как можно скорее увидеть приближающихся союзников. Против его ожидания, старания его были остановлены диким, который проговорил с устрашающей усмешкой:

— Так, теперь можешь ты увидеть, как Пианкишав снимает скальпы с Длинноножей, твоих братьев! Пианкишав — великий воин, Длиннонож- ничто!

Несколько раз индеец повторил эти слова. Роланд же тем временем внимательно осматривал местность, которая, вероятно, должна была скоро сделаться местом жестокого боя.

На горе, откуда вела злосчастная тропинка, почти не было деревьев. Только кое-где поднимались из травы несколько искривленных стволов кедра, земля была в глубоких трещинах и расщелинах, сильно затруднявших движение всадников. Дикари расположились у склона, где было очень мало деревьев, которые могли бы защитить нападавших, сами же индейцы заняли пространство, так хорошо защищенное скалами и и кустами, что могли нанести немалый вред. При всем этом Роланд почти не сомневался в исходе предстоящего сражения. Число дикарей, по его мнению, едва ли могло равняться пятнадцати или шестнадцати воинам, а отряд его друзей был, вероятно, многочислен.

Но как было велико его разочарование, когда отряд вышел из лесу, и его глазам представилась только маленькая группа молодых людей, приближавшихся с такой поспешностью, что, по-видимому, они не имели ни малейшего понятия об устроенной им засаде. В предводителе он тотчас же узнал молодого Тома Бруце, за которым следовало не более десяти юношей. Все они, правда, были хорошо вооружены и держали ружья наготове. Из опасения, что они как раз попадутся в руки врагов, Роланд, забыв о своем собственном тяжелом положении, закричал, как только мог, громко:

— Берегитесь засады! Стой!

Больше он не мог произнести ни слова, потому что сторож схватил его за горло, высоко подняв над ним нож, и, казалось, готов был воткнуть его в грудь. Но Роланд все-таки заметил, что крикнул не напрасно: кентуккийцы вдруг остановились и соскочили с лошадей, которых один из молодых людей увел немедленно за хребет горы. Том Бруце поднял свое оружие, указал рукой на засаду дикарей и закричал своим спутникам:

— Ну, господа, — пленные женщины и краснокожие дикари там! Сражайтесь во славу Кентукки и на радость женщинам! Пусть каждый стреляет в какой-нибудь куст, и каждая пуля пусть попадет в краснокожего. Выгоним этих бестий из их засады!

Ответом на эту речь было громкое ликование молодых людей, которые сразу же исполнили приказание молодого предводителя. Они разделились, а индейцы, как только заметили это, выстрелили шесть или семь раз, недалеко от Роланда, не принеся никакого вреда.

— Вот они где, собаки! — закричал Том и побежал со спутниками в ближайшие кусты. — Покажите им свое мужество!

— Длиннонож — большой дурак! — закричал старый дикарь, стороживший Роланда, и с этими словами быстро удалился, оставив Роланда одного.

Борьба, начавшаяся теперь, представляла для Роланда что-то совершенно новое, особенное. Во всех стычках, в которых ему приходилось участвовать раньше, враждебные отряды стояли открыто друг против друга, лицом к лицу. Здесь же никто не видел своего врага, но обе стороны лежали, спрятавшись в траве, и так старательно скрывались за кустами и скалами, что только по случайному выстрелу можно было заметить их присутствие. Кроме того, здесь каждый сражался за себя, тогда как в сражениях белых обыкновенно масса стояла против массы, и воины, поддерживаемые своими товарищами, черпали постоянно новое упование, новую отвагу. Роланд полагал, что при таком бое, как начинавшийся, ни одной из сторон не могло быть нанесено большого вреда.

Но вскоре он увидел, что ошибается. Сражавшиеся подползали друг к другу все ближе и ближе, старательно скрываясь, и выстрелы, которые прежде были довольно редки, теперь раздавались все чаще и чаще. Ликование индейцев или лихой воинственный крик одного из кентуккийцев доказывали по временам, что пыл быстро разгорался с обеих сторон. В то же время Роланд заметил, что обе стороны вытянулись в одну широкую линию, и заключил из этого, что кентуккийцы остерегались показать тыл, а наоборот, решили стать с противником лицом к лицу.