Ночные всадники

— Дорогая моя миссис Аббот, я совершенно не в состоянии судить об этом! — сказал Джон Аллондаль, один из самых уважаемых фермеров округа, в ответ на какое-то замечание, сделанное ему его собеседницей. Он облокотился на спинку кресла, в котором сидела старая леди и, улыбаясь, смотрел на группу молодежи, стоявшей в противоположном конце комнаты. — Джеки одна из тех молодых девушек, которые обладают настолько сильным характером, что обыкновенный мужчина не может подчинить их своему влиянию… да, я знаю, что вы хотите сказать, — прибавил он, заметив ее изумленный взгляд. — Это правда, я ее дядя и опекун, но, тем не менее, я не могу и помышлять о том, чтобы вмешиваться в ее дела и руководить ее поведением. Она всегда поступит по-своему.

— Тогда я могу только сказать на это, что ваша племянница несчастная девушка, — возразила миссис Аббот с некоторой язвительностью. — Сколько ей лет?

— Двадцать два, — последовал ответ.

Джон Аллондэль, или Джон «Покер», как его называли в поселке Фосс Ривер вследствие его пристрастия к игре в покер, продолжал смотреть с улыбкой на группу молодых людей, но вдруг на его лице появилось выражение не то беспокойства, не то страха. Слова его собеседницы невольно заставили его вспомнить о той ответственности, которая лежала на нем.

— Двадцать два, — повторила миссис Аббот, — и нет около нее ни одного родного человека, кроме дяди, доброго, но совершенно не могущего нести на себе ответственности. Да, эту девочку приходится жалеть, Джон!

Старый Джон глубоко вздохнул. Он нисколько не обиделся на резкие слова миссис Аббот, но лицо его омрачилось, и внимательный наблюдатель мог бы подметить легкое подергивание его правой бронзовой щеки, как раз под глазом, в ту минуту, когда он снова взглянул на группу молодых людей, с бронзовыми лицами, щегольски одетых, которые окружали красивую молодую девушку. Она была брюнетка, с темным цветом лица несколько восточного типа, с черными, как вороново крыло, волосами, свернутыми большим узлом на затылке. Черты ее лица не обладали правильностью, присущею восточному типу, а большие, темно-серые глаза как будто даже совсем опровергали ее восточное происхождение. Они были очень красивые и смелые, точно скрывавшие в своей глубине целый мир добра и зла.

Заиграла музыка, и девушка вышла из группы своих поклонников под руку с высоким, светловолосым молодым человеком и завертелась среди танцующих пар.

— С кем это она танцует теперь? — спросила миссис Аббот. — Я не заметила, как она вышла с ним, потому что смотрела на мистера Лаблаша, который стоял в одиночестве, в дверях. У него был такой вид, точно ему кто-то нанес только что большую обиду. Поглядите, как он смотрит на танцующих!

— Джеки танцует с Биллем, которого здесь называют лордом. Ведь вы же знаете его? — отвечал Джон рассеянно. — Да, вы правы, Лаблаш выглядит далеко не весело. Я думаю, что как раз теперь стоило бы предложить ему сыграть партию в покер, в курительной комнате!

— Ничего подобного! — воскликнула миссис Аббот, с настойчивостью старого друга. — Подождите, я ведь еще не кончила своего разговора с вами. Я хочу сказать вам, что нахожу в высшей степени странным обычай, существующий у вас — жителей прерии, — давать друг другу какие-то прозвища. Зачем, например, почтенного Вильяма Беннингфорда вы величаете лордом, а вашу премилую племянницу, у которой есть такое красивое имя, как Джонкина, все мужчины, на расстоянии ста миль в окружности от Калфорда, называют попросту «Джеки». Мне все это кажется и нелепым, и в высшей степени вульгарным!

— Может быть, вы правы, дорогая моя, но изменить обычаи прерии вы не в состоянии. Заставить жителя прерии называть других людей их собственными законными именами так же трудно, как изменить течение нашей реки Фосс Ривер ранней весной, когда она разливается широким потоком. Например, слышали ли вы когда-нибудь, чтобы ко мне обращались иначе, чем с именем «Джона Покера?»

Миссис Аббот взглянула на него с усмешкой.

— Ну, в вашем прозвище, Джон, есть все-таки известный смысл, — возразила она. — Человек, который проводит все свое время в очаровательной, но унижающей игре, называемой покером, не заслуживает лучшего прозвища.

Джон Аллондэль. прищелкнул языком. Он всегда таким образом выражал свое раздражение. Выпрямившись, он оглядел комнату, словно отыскивая кого-то. Джон был высокий, хорошо сложенный человек, очень бодрый, несмотря на то, что ему было далеко за пятьдесят лет и у него были седые волосы и лысина на макушке головы. Тридцать лет фермерской жизни не изменили его осанки и манер, приобретенных им раньше. Свободная жизнь в прерии отражалась в свежести его лица и непринужденности его обращения. Во всяком случае, несмотря на его возраст, его наружность была настолько внушительной, что он не мог пройти незамеченным.

Миссис Аббот была женой доктора в поселке Фосс Ривер и знала Джона Аллондэль с первых дней его появления в этой местности. Его ферма впоследствии стала известна под названием «Фосс Ривер Ганс», она занимала одно из первых мест, и Джон считался среди скотоводов самым значительным и опытным. С миссис Аббот его связывала тесная дружба, хотя они представляли прямую противоположность друг другу по своему характеру и склонностям. Она обладала практическим здравым смыслом и в высокой степени развитым чувством долга, он же был всецело под властью импульсов и одной весьма вредной склонности, а именно пристрастия к картам и вину. Упрямство заменяло ему силу воли.

Музыка прекратилась, и вдоль стен снова появились ряды отдыхающих танцоров, разгоряченных и тяжело дышащих, обмахивающихся веерами и платками. Но лица у всех были веселые и оживленные. Джон Аллондэль, взглянув на них, вдруг увидал того, кого искал, и тотчас же, извинившись перед Миссис Аббот, прошел через залу, как раз в тот момент, когда его племянница, под руку с Беннингфор-дом, подошла к миссис Аббот, с нескрываемым восхищением посмотревшей на раскрасневшееся личико молодой девушки.

— Ну что, Джокина, ты довольна вечером? — ласково спросила ее миссис Аббот.

— О да, тетя Маргарет! — воскликнула Джеки. Она всегда называла ее тетей, и хотя и не была в родстве с нею, но очень любила ее.

— Ты так много танцевала и, должно быть, устала, мое дитя. Посиди тут возле меня, — сказала миссис Аббот, указывая на стул.

Джеки уселась, а Беннингфорд стал позади нее и начал обмахивать ее веером.