— Я ведь не говорил этого, — возразил он.
— Вы не говорили, но вы об этом думали. Слушайте, Билль, скажите мне все!
Беннингфорд откашлялся, и затем, повернувшись к печке, нагнулся и стал загребать в ней горячую золу, открыв отдушину.
— Холодно, — проговорил он не совсем кстати.
— Да, но не в этом дело. Говорите все, — настойчиво повторила она.
Беннингфорд посмотрел на нее своим обычным спокойным взглядом и лениво проговорил:
— Я не думал о горах.
— А о чем же?
— О Юконе.
— А!
Это восклицание вырвалось у нее помимо воли. Они снова замолчали. Потом она опять спросила:
— Отчего?
— Ну уж, если вы хотите непременно знать, то я скажу вам, что не в состоянии буду продержаться это лето, если… если мне не улыбнется счастье!
— Вы не можете продержаться в финансовом отношении?
— Да.
— Тоже Лаблаш?
— Да, Лаблаш и Калфордский банк.
— Это одно и то же… — сказала она с уверенностью.
— Да, одно и то же… Для уплаты процентов по моим закладным мне надо продать весь мой лучший скот и все-таки я не могу заплатить Лаблашу другие долги, срок которым истекает через две недели.
Он вытащил свой кисет с табаком и стал скручивать папироску с самым равнодушным видом, как будто все эти затруднения нисколько его не касались.