Ночные всадники

Глава VII

ПЬЯНСТВО И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ

Убийство Менсона Орр вызвало сильное волнение во всем округе и заставило многих призадуматься над этим событием. К числу таких людей принадлежал Треслер, который очень тщательно исследовал место преступления. Он заинтересовался также поселением метисов, в шести милях от Москито-Бенд. Он рыскал в горах, заглядывая в самые малоизвестные долины и ущелья. Конечно, он должен был все это проделывать с величайшей осторожностью, чтобы не вызвать каких-либо подозрений в ранчо. Но, несмотря на все старания, он ничего не мог открыть и только сильно упал в мнении Аризоны, а Джеку доставил повод к самым грубым насмешкам.

Прошло две недели, и о Красной Маске больше ничего не было слышно. Мало-помалу об этом событии стали забывать, и оно попало в длинный список легенд, рассказываемых с прикрасами такими людьми, как Ренкс и Шеки из поселка Форкс.

Единственное, что все-таки поразило жителей округа, и то лишь потому, что подлило масла в огонь и усилило их глубокую ненависть к Джулиену Мар-болту, было его обращение с молодым Арчи Орром и отказ, организовать погоню за разбойниками. Имя слепого, всегда вызывавшее самые нелестные отзывы у всех, теперь осыпалось проклятиями еще в большей степени, чем прежде. Все эти дни рабочий барак кипел, словно котел, пропитанный духом возмущения и протеста. В конце концов Джулиен Марболт послал свое запоздалое приглашение сержанту Файлсу приехать для расследования дела. Призыв полиции из Форкса возбудил надежды молодежи, но Аризона и более пожилые рабочие продолжали выражать по этому поводу большие сомнения.

Треслер надеялся, что ему будет поручено отвезти письмо полицейскому сержанту, с которым он хотел познакомиться как можно скорее, не вызывая всеобщего внимания. Но его постигло разочарование, так как Джек послал с письмом Джо Нелсона. Треслер был также огорчен тем, что теперь он не мог видеться с

Дианой. Нелсон сообщил ему, по ее поручению, что Черный Антон донес ее отцу о их встрече у брода, после чего старик запретил ей выходить из дома не иначе как в сопровождении Джека или Черного Антона, — двух приставленных к ней шпионов.

Наступил вечер, а Джо Нелсон, посланный в Форкс, все еще не вернулся. В бараке уже поужинали, дневная работа была закончена, и оставалось только покормить и напоить лошадей. Аризона, совершенно оправившийся после своей раны, готовился к тому, чтобы на следующий день снова начать работу. Он стал очень раздражительным и угрюмым вследствие того, что до сих пор не мог сесть на лошадь и приняться за свое обычное дело. Во время его болезни и выздоровления ему пришлось много оставаться с Треслером, и между ними возникло нечто вроде дружбы. Аризона сначала относился пренебрежительно к англичанину, смеялся над его неопытностью и ошибками, но в конце концов полюбил его. В свою очередь, Треслер ценил открытую честную натуру индейца, одинаково способного как на самый самоотверженный поступок, так и на то, чтобы стереть с лица земли человека, в котором он видел своего врага. Неистовый Аризона всегда готов был схватиться за оружие, полагая, что это лучший способ разрешить все затруднения. В той среде, где он находился, никто не считал это предосудительным. К тому же Аризона всегда первый выступал в защиту товарища, и потому его все любили, несмотря на неистовый и вспыльчивый нрав.

Перспектива на другой день сесть верхом на свою лошадь и скакать по безграничной прерии вернула Аризоне хорошее расположение духа, и он относился добродушно к насмешкам своих товарищей, которые раньше зачастую вызывали его вспыльчивость.

— Джо, должно быть, не вернется сегодня ночью, — заметил Аризона. — Он ведь не может пройти мимо кабака и, я думаю, здорово напился там, на Техасской дороге.

Они заговорили о Джо Нелсоне и о том, что его ожидает по возвращению в ранчо. Джек не даст ему спуску.

— Да, — заметил Аризона. — Очень уж он любит выпить. А что он честен, так это правда. Мне даже смешно, когда я подумаю об этом. Он настолько честен, что отдал бы свои шерстяные чулки, если бы старая овца пришла к нему и потребовала бы обратно свою шерсть. Знаю ли я его? Как же! Мы ведь вместе работали с ним раньше в Мониаре. Я был чем-то вроде надсмотрщика, а он был пастухом. Кабак в нашем поселке славился своими напитками, и об этом стало известно в округе. И вот однажды к нам приехал какой-то гладко выбритый парень. Где-то по соседству находился отряд общества Трезвости, и он был из этого отряда. Все это были ораторы и так мягко говорили, точно расстилали фланель. Я созвал наших парней из корралей, и он обратился к ним с речью по поводу пьянства. В пять минут он наговорил больше горячих слов, чем локомотив под высоким давлением мог бы выпустить пара через пятидюймовую течь в течение полугода. Да, он умел говорить и убедить упрямого мула, что он должен делать то, что ему не хочется делать и никогда не захочется. Когда все собрались, то он главным образом обратил внимание на Джо и сосредоточил на нем свой взгляд. Правда, бедный Джо не мог стоять прямо. И вот, выражаясь в переносном смысле, он осыпал его ударами своего красноречия, брал его за шиворот и встряхивал, как побитого щенка. Он засыпал его градом слов, начинавшихся с большой буквы, валил ему на голову груду изречений и бичевал его статьями из газет, издаваемых обществом Трезвости. И так он подействовал своими речами на бедного Джо, что тот начал плакать о своих грехах, да и все мы готовы были плакать вместе с ним. Тогда оратор говорит нам: «Идите и принесите сюда этот ядовитый напиток, этот нектар дьявола, эту гадость, которая отнимает у семей их опору и приводит целые расы к гибели». И все в таком роде. Что ж бы вы думали! Мы ведь принесли ему то, что он требовал. Да, принесли, словно глупые, прыгающие ягнята. Мы принесли ему шесть бутылок самого скверного пива, какое когда-либо изготовлялось на свете. После этого мы молчали, точно пристыженные. Нехорошо, — думали мы, — что в нашем поселке не нашлось ни одного человека, не пропитанного спиртом и ведущего жизнь приличного гражданина. Поэтому мы потащили Джо Нелсона к реке и выкупали его, чтобы отрезвить. Затем мы улеглись. Я слышал, как некоторые из наших парней произносили молитвы, и не было ни одного, который бы не поклялся ничего не пить в течение недели. Вдруг, около полуночи, ко мне, в мою хижину, явился Джим Ярд и вызвал меня. Он сказал мне, что в поселке происходит шум и беспорядок. Оратор общества Трезвости напился пьян до потери сознания и поднял стрельбу… Понимаете, я почувствовал страшную ярость, но все-таки овладел собой, спокойно вышел из своей хижины и позвал своих парней. Те, которые вечером произносили молитвы, впервые присоединились ко мне. Мы пошли и покончили с этим… Ах, вон идет Джек. Верно, ему что-нибудь нужно.

Аризона тотчас же вернулся к своему седлу, которое он приводил в порядок, и сделал вид, что не замечает управляющего. Это был его способ показывать Джеку свое нерасположение. Джек, в свою очередь, бросил на него недружелюбный взгляд и обратился к Треслеру.

— Сейчас же поезжайте в Форкс, Треслер, — сказал он. — Разыщите этого негодяя, этого койота, Джо Нелсона и приволоките его сюда. Наверное, он напился пьян. Если он не доставил письма сержанту, то уж вы сами позаботьтесь об этом. Задайте хорошую встрепку старому пьянице, без всякого снисхождения.

— Я доставлю его сюда, — спокойно ответил Треслер.

— Да по приезде вздуйте его хорошенько, — настаивал Джек.

— Нет! Я не бью пьяных!

— Ну, хорошо. Он получит свое потом. Я уж позабочусь об этом.

Треслер, не говоря ни слова, повернулся и вышел. Он всегда боялся потерять самообладание в присутствии Джека. Поэтому старался как можно реже сталкиваться с ним.

Через несколько минут Треслер уже выезжал на дорогу. По обыкновению, ему пришлось сначала вступить в борьбу со своей строптивой «Леди Изабеллой», которая никогда сразу не покорялась воле наездника. Проделав несколько фокусов, она понесла его туда, куда ей заблагорассудилось, и к тому времени, когда он уже должен был подъезжать к Форксу, он оказался в десяти милях расстояния в противоположном направлении. Однако в конце концов он, как всегда, оказался победителем и заставил ее повернуть на дорогу к Форксу.