И вдруг словно из-под земли перед ним выросла фигура Гастона, а за ним еще одного товарища. Взяв в руки провод, оба стали спускаться к воде.
Прошло несколько тревожных минут, прежде чем Морис и Гастон вернулись.
— Эти гитлеровцы теперь нам уже не помешают, — заметил Морис.
— А ты уверен, что здесь ничего не произойдет?
— Произойти здесь многое произойдет, но этот мост ни в коем случае на воздух не взлетит.
— Мы еще встретимся! — И, улыбнувшись, Гастон исчез в темноте.
Месяц прочертил на темной воде золотую полоску.
— Скоро совсем стемнеет, — заметил Фаренкрог, словно разочарованный тем, что все идет так гладко и только потому, что на плечах у него серебряные офицерские погоны, которые заставляют всех, кто рангом ниже, беспрекословно подчиняться ему.
Руководитель группы казался раздраженным.
— Мы потеряли целый час дорогого времени, — проворчал он. — А с южного моста все еще нет никаких вестей. Боюсь, как бы там не случилось чего.
— А как обстоят дела с главным мостом? — поинтересовался Морис.
— Возле него совершенно неожиданно оборудуют позицию для противотанковых пушек. Пехотинцы отрывают гнезда для пулеметных расчетов и укрытия для артиллеристов.
— А где твои люди?
— Я их разослал во все стороны.
Патриоты сверили часы. Фаренкрог сел за руль.
— Как тихо! — Фаренкрог прислушался. — Мне кажется, что я слышу лязг гусениц.
— Это эсэсовцы выводят танки на позиции, — объяснил ему Морис. — У меня какое-то нехорошее предчувствие.
— Ты думаешь, что охрана моста не так уж глупа, как бы нам хотелось?
— Это во-первых, а во-вторых, скоро начнет светать, и, в-третьих, наши товарищи не имеют никакого опыта в ведении открытого боя.
Впереди показался мост.