— Вай-вай! Сейчас, тятя, направлю ее прямо на нерпичью пещеру.
Подплыв совсем к берегу, Сидор левым веслом резко стабанил, а правым, гребнув несколько раз, развернул лодку носом в море.
— Петруха, садись в греби, а я буду метать сети.
Переходя из кормы в носовую часть лодки, мальчик невольно залюбовался покрытым разноцветными камнями и высокой ярко-зеленой водорослью дном моря. Вода была настолько прозрачна, что Петьке показалось, будто лодка висит в воздухе над подводной тайгой и вот-вот взлетит вверх, как чайка в погожий день, и унесет их с отцом в неведомые края.
— Но-но, шевелись! — сердито окликнул отец.
Петька быстро надел дужки весел на уключины и стал изо всех сил грестись в море.
— Лодку-то держи чуть наискосок… вот-вот так.
— Знаю, тятя.
Ловкими, размашистыми движениями рук Сидор мечет сети. За лодкой остается ровный ряд желтеньких берестяных цевок, нанизанных на верхнюю тетиву, которые так и остались бы на поверхности воды и всю ноченьку приплясывали на мелкой ряби от легкого бережняка. Но их неумолимо тянут вниз железные гальки нижней тетивы, и они нехотя, один за другим скрываются под водой.
Уже в потемках рыбаки подплыли к своему табору. За мысом, где рыбачит сосед Сидора, Егор Лисин, горит яркий костер.
— Егорша-то с немтырем рано управились.
— Ничево, тять, мы все равно больше их добудем.
— Ишь ты какой! Все бы больше других промышлял… Истинный баклан, ей-бог.
— Сам то и дело говоришь мне: «Учись, Петька, смотри, как я промышляю, башлыком будешь…» Чьи это слова?
— Хм, какой же я помор, если свово волчонка не натаскаю и не сделаю из него доброго рыбака.
Лодка стукнулась о подводный камень, остановилась и беспомощно легла набок.
— Фу, черт! С разговорами-то проскочили мимо. — Столкнув лодку с камня, Сидор провел ее в узкую канаву разбора[3].
Под треногим таганком чуть тлели головешки. Сидор, опустившись на четвереньки, поднес кусочек бересты к углям и начал раздувать огонь. Вскоре вспыхнул яркий костер. Петька сбегал за водой и подвесил котелок на таган, а Сидор вынул из лагуна двух присоленных хариусов и, разрезав их пополам, насадил на плоский рожень и воткнул его перед огнем.
Через некоторое время рыба начала румяниться, и закапали янтарные капельки жира.
— А рыбка-то жи-ирная! — облизнул пересохшие губы Сидор.