Белый якорь

— «Царская стоянка»!

Теперь здесь уже не гремела веселая музыка, не слышалось страстных завываний цыган и румынского оркестра…

Не было видно и пестрой, роскошной толпы жадных до зрелищ туристов из Европы.

Здесь был… плач и скрежет зубовный!

Конечно, — не в буквальном смысле этого слова, ибо никто в действительности не плакал и зубами не скрежетал…

А просто: «Царская стоянка» лопнула и все имущество ее теперь продавалось с молотка…

Где стол был яств —

Там — гроб стоит!..

Где пиршеств раздавались клики —

Надгробные там воют лики…

И грозно смерть на всех глядит!

Так сказал бы поэт Державин, если бы взглянул на теперешнюю обстановку шикарного кабаре, на развалинах коего возвышался лишь бесстрастный аукционист с лицом продавца живого товара.

Все, что успела вывезти богатая, белая эмиграция из своих былых роскошных особняков — венецианские зеркала, хрусталь–баккара, валансьенские кружева, старинное фамильное серебро — все теперь шло с молотка и раскупалось за гроши жадной толпой смуглых торгашей из Га–латы.

Стучал молоток аукциониста…

И как бы заколачивал первый гвоздь в гроб белой эмиграции…

Прошли веселые дни Аранжуэца!

А бывшие хозяева «Царской стоянки», забрав свои манатки и не доплатив хозяевам роскошных особняков — перебрались уже в скромные отели.

Десять пиастров — пансион!

Конечно, не могло быть и речи об удобных и пышных покоях, об изысканных блюдах и живописных видах на бухту Золотого Рога.

Вонючая Галата приняла их в свои объятия…